Я промолчал, потому что кровь с силой ударила в голову, вместо ответа получился бы очередной рык. Помог он ей, как же. На руки взял, до самых покоев провел, упырь. Хорошо обращался. А если бы плохо… Я бы уже доедал его кости.
Слева что‑то звонко хлопнуло по воде. Обернулся. Жамчин достал хлыст длиной не меньше трех ворговских прыжков, черная петля опасно вертится над головой.
– Пригнитесь! – закричал Шамко.
Мы распластались на спине водомерки и в таком положении ворвались в болотную рощу. Только в этот момент понял, зачем нужно прижиматься.
Туман тут почти отсутствует, прямо как у шаманов. Хотя сейчас вообще кажется, что они привиделись. Толстые деревья торчат из воды, корни наверняка уходят очень глубоко, иначе такую массу не удержать.
По бокам мелькают старые стволы, с толстыми ветками, густо заросшие мхом. Сверху свисают зеленые бороды растений. Все ветки проносятся над самой головой, норовя зацепить и сбросить к утопленникам. Те оживились, из воды послышался радостный хохот и улюлюканье.
Шамко умело лавирует водомеркой между стволами. Та послушно изгибает лапы и скользит, перескакивая небольшие коряги. Большие приходится объезжать.
С обеих сторон донесся знакомый, рассекающий воду звук.
– Шамко, дружище, – предостерег я, – у нас гвардейцы по бокам и целый отряд сзади. Если не случится чуда, можешь посыпать себя петрушкой и укропом.
Парень сорвал с усов водомерки вожжи и швырнул в воду. Стая утопленников моментально кинулась к ним, принялась выдирать друг у друга и верещать. После этого схватил зверя прямо за усы, послышался громкий клацающий звук.
– Не знаю, что такое петрушка, – прокричал он. – Но чудо гарантирую.
Я выглянул из‑под локтя, стараясь не свалиться со зверя. Там, где утопленники накинулись на вожжи, образовался настоящий затор. Клубятся как полоумные, верещат над уздечками.
Синемордых стало больше, поверхность воды пошла крупной рябью. Через секунду рябь превратилась в серьезные волны, которые и на лодке ощутишь, не то что на водомерке.
К моменту, когда колебания воды стали совсем суровыми, мы оторвались на приличное расстояние. Гвардейцам повезло меньше. Они достигли клубка утопленников в ту секунду, когда те всполошили воду. Несчастные водомерки растопырили лапы, стараясь удержать равновесие. Скользят по волнам из стороны в сторону и жалобно свистят.
Наша тварючка резво мчится по воде, сводя и разводя лапы, если попадаются маленькие кочки. Те, что побольше, умудряется перепрыгивать, больно ударяя панцирем по мягким местам. Совсем большие островки ловко огибает, наклоняясь и приседая на длинных лапах.
– Смотрю, знаешь свое дело, – прохрипел я, поглядывая на затор из утопленников и водомерок с разозленными гвардейцами верхом.
– Чтобы успокоить водомерку, надо подход знать, – крикнул Шамко, уворачиваясь от очередной ветки. – Гвардейцы хорошие наездники, но понятия не имеют, что значит приручить зверя.
Заросшие мхом и лишайниками деревья проносятся мимо темными полосками. С трудом верится, что водомерка способна развивать такую скорость. Удерживаться на ней сложно, я вместе с Изабель вцепился в костяной выступ на спине. Она прижалась животом к твари и спрятала лицо под локоть.
Я прислушался. Гневные возгласы и досадные причитания гвардейцев остались позади. Никогда бы не подумал, что ненавистные утопленники могут сослужить полезную службу.
Чуть приподнявшись над Изабель, я покрутил головой. Волосы от ветра моментально оказались во рту. Я раздраженно отплевался и проговорил, вглядываясь в просветы между деревьями:
– Кажется, оторвались.
Шамко глянул через плечо, на лице появилась слабая улыбка, такая слабая, что можно принять за нервный спазм.
– Говорил же, будет чудо, – скромно произнес он.
Я восхищенно цокнул языком и покачал головой, насколько это возможно на бешено несущейся водомерке.
– Удивил, – выдохнул я. – Даже принцесса удивлена.
Во время погони она превратилась подо мной в сжатый клубочек без признаков жизни. Только рыжие волосы трепещут на ветру, как языки пламени. Услышав о себе, принцесса приподняла голову и непонимающе завертела глазами.
– Ты как? – спросил я сурово. – Жива? От страха камень из груди не потеряла?
Я заглянул сбоку, она поспешно опустила взгляд в декольте. Успел заметить, как порозовели щеки.
– Если бы потеряла, ты бы понял, – проговорила она тихо.
С опозданием вспомнил, что камень поддерживает в ней жизнь. Чтобы оставить живой, Ильва вложила туда часть себя или что‑то в этом роде. Словно в ней проснулось сострадание. Но скорее, что‑то другое.
Водомерка в очередной раз дернулась, перепрыгивая кочку. Хорошо, что за гребень держусь, а то опять отлетел бы.
– Быстро они отстали! – крикнул я Шамко.
– Как разберутся с утопленниками и водомерками, – ответил парень, перекрикивая свист ветра, – кинутся нагонять. Даст Великая Жаба – прежде успеем до суши.
В этот момент справа раздался водяной шелест. Я резко обернулся, клыки, и без того длинные, вытянулись еще больше, рот теперь не закрыть.
Между деревьями параллельно с нами мчится приземистая фигура. Тело прижато к панцирю, водомерка скользит резво, видно – ей куда легче преодолевать кочки и коряги, чем нам.
В одном месте просвет между стволами оказался достаточно широким, чтобы я успел разглядеть ухмылку на круглом лице, искривленные толстые губы и длинный хлыст в руке.
– Болотная дрянь! – прорычал я и на бегу подался вправо.
Если бы не гребень, в который вцепился мертвой хваткой, стая утопленников сегодня знатно пообедала бы.
– Что случилось? – нервно спросил Шамко, подергивая усы водомерке.
Объяснять пареньку, что при виде этого гада у меня все нутро закипает, не стал. Пальцы сжались, словно под ними тонкая шея болотника, когти вытянулись на всю длину, готовые разорвать гвардейца пополам и бросить кикиморам прямо тут.
– Жамчин, – бросил я сухо. – Вот что случилось. Преследует нас за деревьями.
Изабель снова сжалась в комочек. Как в игре для маленьких воргов – если я тебя не вижу, то и ты меня тоже.
– Не отдавай меня им, – прошептала принцесса.
От ее слов мир перевернулся. Еще немного, и красная пелена пойдет. Все это нехорошо, но поделать уже ничего нельзя. Отдать? Я скорее к утопленникам нырну.
– Не отдам, – сказал я и зарычал в сторону деревьев.
Шамко совсем измотал водомерку, она начала взбрыкивать и трещать, как разъяренная сорока. Парень что‑то свистел, клацал, пищал, пока она наконец снова не взяла нужный темп. Но промедления хватило, чтобы сзади снова появились гвардейцы.
– Давай, миленькая, – взмолился Шамко. – Поднажми. Чуть‑чуть осталось.
Я выглянул из‑за головы паренька. Не знаю, сколько в действительности осталось, – впереди лишь новая порция деревьев.
Справа Жамчин пошел на сближение, довольно скаля одутловатую рожу. Периодически вскидывает хлыст, но деревья мешают маневрам, да и за водомеркой надо следить. Если дать волю – мигом расслабится и поскользит по своим водомерочьим делам, рыбу есть или лягух давить.
Я вздыбил загривок и выпустил когти. Глаза вспыхнули, мир окрасился в багровые краски.
Снова появился просвет между деревьями, Жамчин поспешил воспользоваться. В воздухе просвистел кнут, руку обожгло. Я дернулся, но обнаружил, что край кнута плотно обвил запястье.
Видимо, рассчитывал сорвать меня с водомерки, но просвет между деревьями неожиданно кончился. Я рванул когтями по хлысту. Материал не поддался с первого раза. В бессильной злобе снова полосанул. В момент, когда деревья сомкнулись, волокна разлохматились и треснули.
– Вовремя успел, – крикнул Шамко. – Надо еще немного продержаться. Через несколько пробегов суша.
Я отплевался ото мха, который оторвался от ветки и попал в рот, пока рвал кнут, затем всмотрелся в деревья.
Шум за спиной нарастает, гвардейцы с двойными усилиями несутся по следу, даже кочки не успевают перепрыгивать. Бедные водомерки спотыкаются и теряют скорость, но это не мешает нагонять.
Ветки истончились, стволы по бокам пошли реже, что для Жамчина только на руку. С другой стороны, нам тоже – можно не бояться врезаться в дерево.
– Верни принцессу! – послышался разъяренный голос из‑за деревьев.
Ухмыльнувшись, я сильней прижал Изабель к себе. Она дрожит всем телом, но молчит, как истинная спутница ворга.
Наконец деревья кончились, пошла водная гладь, кое‑где вспученная кочками и островками с кустиками клюквы.
Параллельно с нами из‑за деревьев выскочила водомерка Жамчина. Наездник яростно дергает зверя за усы и вожжи, что‑то кричит и цокает.
В правой руке мелькнул хлыст. Даже с оборванным концом все еще длинный. Я выглянул из‑за Шамко. Впереди появилась темная полоска. Парень изо всех сил гонит зверя, водомерка стрекочет, но скорости не сбавляет. После такого неделю будет отдыхать.
В правой руке мелькнул хлыст. Даже с оборванным концом все еще длинный. Я выглянул из‑за Шамко. Впереди появилась темная полоска. Парень изо всех сил гонит зверя, водомерка стрекочет, но скорости не сбавляет. После такого неделю будет отдыхать.
– Гони, родимая! – закричал парень. – Успеешь, отпущу на волю!
Зверюка словно поняла. Нас в очередной раз тряхнуло, Изабель жалобно пискнула, видимо ударилась о панцирь. Из‑под лап взвились длинные струи воды и моментально остались далеко позади.
Жамчин не отстает, шорох лап по воде за спиной становится ближе. В голове мелькнуло тревожное: если не успеем? Обоих тут же кинут в воду. Для надежности еще и пиками двурогими проткнут. Но хуже то, что Ильва получит Талисман и мир превратится в одну большую могилу.
И заберут Изабель.
– Сдавайся! – донесся крик Жамчина сквозь шум ветра. – Обещаю, тебя быстро убьют!
Я хищно улыбнулся, лязгая зубами. Он зло выругался и кинулся наперерез, разметывая струи воды. Глаза его водомерки выкатились всеми сетками, шея вытянулась. Еще немного, и захрипит, как подыхающая кляча. Но Жамчин только сильнее дергает усы и рвет вожжи.
– Нам не успеть! – крикнул я.
Шамко и сам видит, что гвардеец окажется перед нами раньше, чем доберемся до суши. Но все равно продолжает приказывать водомерке.
Мысли заметались в голове с заячьей скоростью. Перекидываться без толку. Если подводной тварью – вообще не смогу сражаться. Еще и утопленники.
– Дай вожжи! – крикнул я, перебираясь по боку зверя вперед.
– Что? – не понял Шамко.
Я уже перелез через Изабель и оказался впереди парня.
– Делай, как говорю! – приказал я. – Когда скомандую, хватай принцессу и прыгай.
Шамко вытаращился на меня круглыми глазами, но повиновался и отсел назад. Вожжи легли в ладони, горячие и взмокшие от потных ладоней паренька. Я видел, как парень управляется со зверем, тут же начал колыхать поводьями и подергивать.
Водомерка заметила смену наездника, в первую секунду хотела вздыбиться, но я зло вытаращил покрасневшие глаза и глухо зарычал. Тварюка моментально присмирела и устремила взгляд вперед.
Жамчин уже почти пред нами, пошел на разворот, чтобы встретиться лицом к лицу.
Я взял левее, направляя водомерку по касательной к берегу. Гвардеец не понял маневра и снова оказался параллельно нам, даже чуть сзади.
Когда до берега осталось всего пара волчьих прыжков, я резко потянул усы зверя влево и проорал:
– Прыгай!
От резкого поворота Шамко с Изабель буквально вылетели со спины водомерки. Через несколько секунд услышал глухой удар и ругань. Я облегченно выдохнул.
Оказавшись лицом к лицу с Жамчином, отключил все человеческое и отдался во власть инстинктам.
Из пасти его водомерки сочится что‑то зеленое. Глаза гвардейца бешеные, все еще не верит, что беглецы ушли. Я резко натянул усы вниз. Водомерка испуганно попятилась.
Жамчин вскинул хлыст, свистящий звук рассек воздух. В этот момент я оттолкнулся от панциря и спиной назад прыгнул в сторону суши.
Глава 18
Я не был уверен, что долечу до берега, все‑таки спиной прыгать не так просто. Но через несколько секунд земля больно ударила в спину. Хлыст просвистел по воздуху, наша водомерка испуганно затрещала и бросилась в сторону рощи.
Жамчин грязно выругался и в ярости швырнул хлыст в воду. Стая утопленников мгновенно налетела со всех сторон, раздался жуткий, зловещий хохот, и хлыст исчез в темной воде.
По спине пробежали мурашки – воспоминания о цепких пальцах кикимор навсегда останутся со мной.
Быстро перевернувшись, я вскочил и хищно оглянулся. Изабель стоит с перепуганным лицом и таращит глаза. Я мельком оглядел себя: плащ остался закрепленным на плечах, капюшон лишь едва съехал, но не свалился. Добротно шили.
Я зарычал, как пещерный медведь, клыки уперлись в губы, приходится приоткрывать рот. Шамко стоит на коленях и потирает зад.
– Отшиб? – крикнул я, бросая взгляд на Жамчина, который с разъяренным лицом рвет усы водомерке и заставляет приблизиться к берегу.
– Вроде нет, – отозвался парень. – Но шарахнулся славно.
С тихим стоном он поднялся и выпрямился, лицо кривится, спина согнута, видимо, и правда крепко ударился.
Я проговорил сочувствующе:
– Заживет. На абергудцах тоже должно быстро заживать.
Раздался громкий всплеск. Крутанувшись на месте, я увидел, как гвардеец бросает крюк на сушу, чтобы заставить водомерку подойти к берегу.
– Спешиться решился, – подсказал Шамко, пятясь.
– Вижу, – огрызнулся я. – Смелый какой.
– В каком смысле? – не понял парень. – Хотя да. Жамчин смелый.
Я пробороздил когтями землю и сказал мрачно:
– Настолько, чтобы ломиться в открытый бой с воргом? Он же не гоблин или эльф. Они, говорят, быстрые, как блохи.
– Да? – удивился парень. – Значит, подвох.
Водомерка гвардейца жалобно затрещала, лапы натянули водяную пленку. В темной глубине мелькают синие морды с безумными улыбками и время от времени тыкаются носами в поверхность.
– Стой, ворг! – проорал Жамчин, подгоняя водомерку к самому берегу. – Или сбежишь, поджав хвост, как плешивая псина?
На глаза снова поползла красная пелена, мышцы вздулись, как перед броском на лося.
Лицо гвардейца скривилось в презрительной гримасе, он ударил водомерку по незащищенной шее, та взвизгнула и пошла быстрей.
Жамчин крикнул:
– Останься и сразись со мной, грязная тварь! Ты не продержишься и минуты. Я заберу принцессу и столкну тебя утопленникам. Они будут счастливы!
В груди заклокотало, глаза потеплели настолько, что осветили бы небольшую комнату. Горячие волны ярости покатились по телу и стали медленно перекрывать разум. Представил, с каким наслаждением сейчас вцеплюсь в глотку ненавистному гвардейцу, буду рвать и грызть, пока от него не останется лишь кучка доспехов.
Я изготовился к прыжку, чуть согнув колени, растопырил пальцы, чтобы в ударе когти зацепили как можно больше.
Из рощи показался первый гвардеец основного отряда. Звериное сознание медленно стало вытеснять человеческое, скоро красная пелена окончательно застелет глаза.
– Сейчас, – проговорил я под нос. – Сейчас до всех доберусь.
Пока во мне рос гнев, у Жамчина наконец получилось зацепиться за сушу. Он быстро перебирал руками, быстро подтягивая водомерку к берегу.
– Что, хвост трясется? – крикнул Жамчин, злорадно хохоча. – Погоди, сейчас спущусь. Тогда узнаем, чего стоят в бою ворги.
Я зарычал, как разъяренный саблезуб, только мышцы сократились, готовые в одну секунду распрямиться и кинуть меня на гвардейца.
Сквозь шум крови в ушах услышал голос Шамко.
– Не слушай его! – закричал парень что было сил. – Он специально тебя провоцирует! Время потянуть хочет!
Ярость почти заполнила сознание, только малая часть ума все еще откликается на разумные доводы. Обнажив клыки, я зло зыркнул на Шамко, но тот так боится попасть в руки гвардейцев, что моя морда его не испугала.
– Лотер, – взмолился он. – Послушай, он знает, что не сможет побороть тебя. Но когда подоспеет отряд, всем конец. Бежим, пока не поздно.
Я бросил короткий взгляд на рощу, из которой один за другим выскальзывают водомерки с наездниками. У каждого по двурогой пике, на поясах кривые мечи и диски с заостренными краями. Помню, как такая штуковина рассекла стебель роцеры, а это очень непросто.
Дыхание участилось, шум в ушах стал таким сильным, что едва разбираю голос Шамко. Зато Жамчина понимаю вполне отчетливо.
– Я не могу позволить ему снова уйти, – зло проговорил я. – Надо покончить с этой болотной нечистью.
– В болоте много нечисти, – сказал парень. – Со всей не покончишь.
Я процарапал в земле еще ряд борозд и произнес:
– А он – самая мерзкая. Если сейчас уйду, тварь не оставит нас. Где‑нибудь да вылезет. Так всегда бывает, когда даешь слабину и отпускаешь.
Гвардеец почти подтянулся к берегу и принялся спускаться по кривой лапе водомерки. Бедный зверь совсем измотан погоней, еще и трясется перед сушей. Сетчатые глаза покраснели, из челюстей вырываются трескучие звуки и хрипы.
– Давай, еще немного, – произнес Жамчин победно. – Скоро от тебя останется только плащ.
– Лотер, – услышал я сквозь шум крови голос Изабель. – Прошу тебя, бежим! Если ты не справишься, они заберут меня!
Красная пелена медленно стала отступать. Через пару мгновений грохот крови в голове затих, я посмотрел на гвардейца и подумал: она во мне сомневается. Я тащился в Абергуд, волок ее через болота, чуть ли не на хребте, а местами на хребте. А она не верит.
Человеческий рассудок моментально вернулся на место, я тряхнул головой и развернулся к Изабель и Шамко.