Я слушал и верил, что в наших силах побороть злой рок. О том, что Игнат тоже рос, окруженный любовью и заботой, я старался не думать. Мой сын никогда не повторит его судьбу. Я не позволю!
…Отец погиб, когда Сашеньке, нашему с Зоей сыночку, исполнилось три месяца. Погиб дикой, мученической смертью, от волчьих клыков. Возвращался поздним вечером после игры в преферанс со старинными приятелями, да только так до дома и не добрался. Наутро мужики нашли его растерзанное тело рядом с трупом его любимого жеребца. Снег вокруг был залит кровью. И от алой этой кляксы во все стороны расходились волчьи следы. Было ли то несчастным случаем или свершившейся угрозой Игната, я не знал. После гибели отца я даже погоревать не успел: семейное дело не терпело отлагательств и заминок, непосильным бременем легло на мои плечи.
Я справлюсь! Отец справлялся, и я смогу. Я, граф Андрей Шаповалов, клянусь до последних дней служить своему предназначению. У меня нет иного выбора. Но, прежде чем начать новую жизнь, я должен расплатиться со старым долгом…
Ведьмина избушка занялась сразу. Языки огня жадно лизнули старые стены, перекинулись на прогнившую крышу, потянулись к еловым лапам, но не достали, снова накинулись на избушку.
Я стоял на пепелище, полной грудью вдыхая запах пожарища. Если вдруг черная кровь проснется в моем сыне, ему некуда будет прийти.
К старому дубу выскочила вдруг стайка маленьких вепрей. Добрый знак. Вепри всегда нравились мне больше волков…
Матвей
Чуда не случилось. Часы показывали полночь, дышать становилось с каждой минутой тяжелее, голова кружилась, мысли путались, в ушах набатом стучал пульс. Дэн сидел, прислонившись спиной к двери. Матвей не мог видеть его лица и поэтому даже не был уверен, в сознании ли он. В тщетной попытке открыть дверь Дэн потратил энергии больше, чем они все, вместе взятые. Он угомонился только полчаса назад, после тихого, неразличимого для остальных разговора с Тучей.
Сейчас Туча лежал рядом с Матвеем на топчане, Матвей слышал его шумное дыхание. Похоже, Туча был самым спокойным из их четверки.
Гальяно сидел на земляном полу, прислонившись спиной к старым напольным часам. Сначала он строил планы спасения, затем по очереди проклинал Суворова, Шаповалова, Лешака и гарь, потом убивался, что приходится умирать в расцвете сил, и лишь совсем недавно затих. Может, задремал.
— Не могу! — Гальяно со злостью стукнулся затылком о дверцу часов, часы отозвались гулким эхом. — До чего же обидно! До чего же глупо все! — Он пошарил в кармане штанов, вытащил пачку сигарет. — Умирать так с музыкой!
В темноте погреба вспыхнул слабый огонек зажигалки.
— Ты сдурел?! — Матвей рывком сел. В голове тут же закружилось и задребезжало. — Кислород…
— Минутой раньше, минутой позже. Какая разница? — Гальяно поднес зажигалку к сигарете. — Хочешь курнуть напоследок?
Матвей ничего не ответил, он не отрываясь смотрел на огонь. Пламя вело себя странно, плясало и извивалось, как будто…
— Сквозняк, — сказал он шепотом. — Гальяно, смотри — сквозняк!
Они обступили Гальяно все четверо, даже Дэн спустился с лестницы. Они смотрели на робкий огонек, и в головах их роились тысячи мыслей.
— Где-то есть приток воздуха, — выдохнул Дэн.
— Где? — Матвей уже в который раз обвел взглядом погреб. — Где?!
— Пустите! — Туча шагнул к часам, в руке у него был фонарик.
— Сквозняк нам погоды не сделает. — Гальяно безнадежно махнул рукой, огонек вздрогнул и погас.
— Если есть сквозняк, значит… — Туча замолчал, прикрыл глаза. Матвей хотел спросить, что все это значит, но на плечо предупреждающе легла рука Дэна.
— Не мешай, — сказал он одними губами.
Туча осторожно, точно лаская, коснулся полированной дверцы, пробежался пальцами по трещинкам в лаке, вдохнул-выдохнул, потянул дверку на себя. Деревянное нутро часов было темно, пусто и затянуто паутиной.
— Гальяно, зажги огонь! — Голос Тучи звучал едва различимо.
Друг послушно щелкнул зажигалкой, и огонь заплясал бодро и радостно.
— Это где-то здесь! — Костяшками пальцев Туча принялся простукивать заднюю стенку часов. Звук получался звонкий. — Там пусто! Слышите? Пусто и сквозняк!
Опустившись на колени, сантиметр за сантиметром он осмотрел внутренности часов.
— Быстрее! — Голова кружилась с каждой секундой все сильнее, в глазах двоилось. Обидно будет умереть вот так, почти на самом выходе из ловушки. Если, конечно, он есть, этот выход.
— Нашел! — донеслось из часового нутра, что-то тихо щелкнуло, заскрипели давно не смазываемые петли, и стоящий на четвереньках Туча вдруг исчез из поля зрения. — Здесь лаз!
В лицо дохнуло затхлым, пахнущим сыростью и гнилью воздухом. Воздухом!
— Туча! Туча, дай я тебя расцелую! — Гальяно, ошалевший то ли от гипоксии, то ли от нежданной радости, ринулся в образовавшийся проход.
Дэн с Матвеем переглянулись.
— Давай, — Матвей кивнул на часы. — Ты первый, я за тобой.
Проход оказался узким, передвигаться по нему можно было, только лишь согнувшись в три погибели. И даже тогда макушки Матвея касались свисающие с земляного потолка похожие на гигантских дождевых червей корни. Раз корни, значит, подземный ход идет под парком, наверное, не слишком глубоко. Знать бы еще, куда он их выведет. Да куда бы не вывел! Смерть от удушья им больше не грозит, и это самое главное!
В темноте время, казалось, остановилось. Шли долго. Полчаса, не меньше. Впереди слышались приглушенные голоса Гальяно и Тучи, иногда Матвею даже удавалось поймать свет фонарика, и тогда жизнь становилась почти прекрасной.
Дэн остановился внезапно. В кромешной подземной тьме Матвей едва в него не врезался.
— Кажется, пришли.
— Куда?
— Сейчас узнаем.
Очень скоро проход, и без того неширокий, превратился в настоящую кроличью нору. Теперь им приходилось ползти по-пластунски. Наконец ноздри защекотал запах хвои, воздух сделался свежим, а в их кроличью нору проникли звуки ночного леса. Матвей сделал последний рывок, выполз из-под земли на поверхность, в изнеможении упал на спину, разглядывая черное-черное, растерявшее звезды небо.
— Где это мы? — послышался голос Гальяно. Снова щелкнула зажигалка, в темноте заметался красный огонек зажженной сигареты.
— Дай мне! — Матвей наугад протянул руку.
— Держи, друг! — На ладонь легла пачка сигарет. — А ты, Туча, настоящий поисковик! И ты, Матюха, тоже молодец! Я бы никогда не додумался… — Гальяно вдруг всхлипнул, добавил взволнованно: — Простите, мужики, нервы стали ни к черту.
— Не у тебя одного. — Матвей закурил, огляделся. — У кого-нибудь есть догадки, где мы?
— Туча? — послышался голос Дэна. — Ты можешь вывести нас к Чудовой гари?
— Зачем? — Темнота заворочалась, застонала, превращаясь в массивную фигуру Тучи. — Суворов пошел не туда.
— А Ксанка пошла туда! — Дэн шагнул к Туче.
— Я не могу, — тот замотал головой. — Я не могу туда снова. Это гиблое место. Как же ты не понимаешь?!
— Я понимаю, но Ксанка пошла к гари!
— Сегодня самая темная ночь! — Туча сорвался на крик. — Сегодня опасно даже в лесу, а на гари смертельно опасно! Это такие силы… мы для них пушинки… — Он со свистом втянул в себя воздух. Матвею показалось, что у Степки снова начался приступ удушья. — Я не отведу вас к гари, — сказал он, отдышавшись. — Я покажу направление. Хорошо?
— Хорошо. — Дэн кивнул. — А сам останешься здесь?
— Нет. Наверное, нет…
— Ксанке может угрожать не только гарь, — сказал Матвей после недолгих раздумий. — Наверняка Суворов знает, что она с нами, что она тоже ходит в лес. А мы уже имели счастье убедиться, как он поступает с ненужными свидетелями.
— И что ты предлагаешь? — спросил Гальяно, жадно затягиваясь сигаретой.
— Я предлагаю разделиться. — Ему самому не нравился этот план, но другого способа быстро найти Ксанку он не знал. — Мы с Тучей пойдем на поляну, где видели блуждающий огонь, а ты с Дэном — на гарь.
— Я пойду один. — В голосе Дэна слышалось нетерпение. — Идите втроем.
— Нет. — Гальяно загасил сигарету. — Матюха прав: нам нужно разделиться. И именно я должен пойти с тобой. Ты сам рассказывал, что гарь на тебя как-то по-особенному действует, а мне хоть бы что. Если вдруг ты отключишься, я буду на подхвате.
— Я не отключусь, — сказал Дэн, но в голосе его не прозвучало уверенности.
— Береженого и бог бережет! — Гальяно не думал сдаваться. — Туча, куда нам надо идти?
— Туда! — Туча махнул рукой вправо. — Гарь там.
— А нам? — спросил Матвей.
— А нам прямо. Я думаю, здесь недалеко.
— Запах слышишь?
— Нет, просто знаю.
— Запах слышишь?
— Нет, просто знаю.
— Еще неизвестно, где опаснее: на гари или с этим упырем Суворовым, — хмыкнул Гальяно.
— Мы справимся, — сказал Матвей и почти поверил в свои слова.
— Я и один могу. — Туча рассматривал свои широкие ладони, голос у него был решительный.
— Кстати, — Гальяно поднял вверх указательный палец, — что-то не видно никакого огня, ни блуждающего, ни стационарного. Почти месяц светил, а тут на тебе!
— Самая темная ночь, — Туча пожал плечами.
— Надоело уже. — Гальяно закурил еще одну сигарету. — То гарь, то блуждающий огонь, то зеленые человечки…
— Пойдем, — Дэн тронул его за плечо. — Надо спешить.
— А встречаемся где? — спросил Гальяно. — Я в этой тьме обратно дорогу точно не найду.
— А не факт, что по темноте управимся. Вы там смотрите, мужики, осторожнее! — Матвей пожал Дэну руку, похлопал по плечу Гальяно.
— И вы не нарывайтесь. Если Ксанки с этим упырем не окажется, на рожон не лезьте. А лучше вообще на глаза ему не показывайтесь.
Они еще немного постояли в молчании, а потом разошлись в разные стороны.
Туча
Было темно и тихо. От этого лес казался мертвым или заколдованным. Вперед они продвигались почти на ощупь: Туча шел впереди, Матвей следом.
— Ты уверен, что мы движемся в правильном направлении? — в который уже раз спросил Матвей.
— Уверен, — в который уже раз ответил Туча.
Он знал, что поляна совсем близко, чувствовал особенным своим чутьем. Он даже почти не боялся, разве что самую малость. Эта ночь подарила ему бесстрашие.
На полянку они вышли через пару минут. Здесь оказалось светлее, чем в лесу, несмотря на то что небо по-прежнему было черным-черно. Возможно, их глаза просто привыкли к темноте.
— Никого? — Матвей достал из-за пазухи фонарик, коснулся руки Тучи.
— Не включай пока, — сказал он шепотом, до рези в глазах всматриваясь в черную стену подлеска.
— Мне кажется, его там нет. — Матвей тоже говорил шепотом.
— Сейчас проверим. — Туча сделал глубокий вдох, решительно направился к подлеску.
Эта странная ночь подарила ему не только бесстрашие, но еще и почти звериную ловкость. Он шел по мягкому ковру из прошлогодней листвы бесшумно и уверенно, как тигр. Во всяком случае, так ему хотелось думать. И с каждым шагом росла уверенность, что им с Матвеем нет нужды прятаться, что там, куда они идут, нет ничего опасного.
Он не ошибся. В последнее время он ошибался все реже и реже.
— Включи фонарик, Матвей.
Через мгновение темноту вспорол тусклый луч света.
— Батарейки садятся, — пробормотал Матвей, встряхивая фонарик. — Ну, что там?
Туча молчал, он наблюдал за скользящим по рыхлой земле пятном света.
— Он копал здесь. Видишь?
— Вижу. — Матвей кивнул. — Не хило, я тебе скажу, он тут поработал! Интересно, нашел то, что искал?
— Дай-ка! — Туча забрал фонарик, присел на корточки, коснулся чуть влажной, свежевскопанной земли.
— Что там? — Матвей присел рядом.
— Не знаю, не понимаю пока…
— Так, может, пойдем? Если тут и было что-то, то Суворов его уже давно выкопал. Выкопал и забрал.
Выкопал и забрал…
Тьма навалилась со всех сторон, густая, не позволяющая дышать полной грудью. Фонарик выпал из рук, почти полностью провалившись в рыхлую землю. Тучу затошнило. В нос шибанул запах крови…
Он упал на колени, голыми руками принялся разрывать землю.
— Туча, ты чего? — Голос Матвея доносился словно издалека. — Что ты делаешь?
Он не понимал, что делает, знал только, что нужно торопиться. Возможно, они еще успеют…
— Посвети мне!
Матвей светил, а Туча продолжал копать. Наконец рука коснулась чего-то твердого, из земли появился носок кроссовки. Белой мужской кроссовки, а он боялся, что кроссовка окажется черной, женской…
— Туча, там человек! — Голос Матвея охрип, как будто ему в горло попала лесная земля.
Неправильно они копают, копать нужно с другой стороны, с той, где не ноги, а голова.
— Кто это? — Матвей отшвырнул фонарик, принялся помогать.
Ему не пришлось отвечать, через мгновение они увидели залитое кровью мужское лицо.
— Суворов?.. — Руки Матвея дрожали. — Туча, это же он?!
— Да.
Не рой другому яму… Кому рыл яму Суворов, прежде чем сам оказался на ее дне? Что он тут искал? И кто нашел его?
Прикасаться к грязному, с потеками запекшейся крови лицу было страшно, но Туча себя заставил. Под его дрожащими пальцами бился пульс чужой жизни. Тот, кто похоронил Суворова в этой лесной могиле, даже не озаботился узнать, жив он еще или нет. Не рой другому яму…
Вдвоем с Матвеем они вытащили Суворова из осыпающейся желтым песком воронки, уложили на землю. Матвей, уже оправившийся от шока, ощупал голову вожатого.
— У него рана, — сказал парень, разглядывая свои окровавленные руки. — Глубокая, до кости. А может, и вообще до мозга. Его кто-то ударил по голове… чем-то тяжелым… — Матвей вытер руки о траву. — Туча, как он до сих пор жив?
— Не знаю. Его нужно перевязать. — Туча оторвал лоскут от своей не слишком чистой майки. — Перевязать, а потом отнести в лагерь.
— До лагеря далеко. — Матвей забрал лоскут, принялся обматывать им голову Суворова. — Лучше на дебаркадер к Туристу, у него наверняка есть лекарства. Он вообще мужик бывалый. Только вот как донести?
— Донесу. — Туча взвалил Суворова на плечо. — Как-нибудь донесу, только бы живым…
Они выбирались из кустов, когда где-то далеко в небо взметнулся столб зеленого света.
— Начинается, — простонал Матвей, поудобнее перехватывая уже едва работающий фонарик.
Гальяно
Гальяно уже не один раз пожалел, что фонарик остался у Матвея и Тучи. Им с Дэном он был нужнее, потому что у Тучи чутье и особый дар, а у них только смутно обозначенное направление. А темень вокруг — хоть глаз выколи! Непонятно, как они до сих пор не переломали себе ноги в этом буреломе.
Дэн шел молча, на все попытки завести разговор не реагировал. Наверное, его тоже вело какое-то особенное чутье, потому что двигался он решительно, не останавливаясь. Гальяно едва за ним поспевал. Он взмолился о передышке как раз в тот момент, когда небо над лесом озарилось зеленым светом. Вот он и появился — блуждающий огонь!
— Как думаешь, где это? — Гальяно спросил без особой надежды на ответ, но Дэн вдруг остановился, всмотрелся в небо.
— Мне кажется, это где-то возле гари. Давай быстрее!
— Конечно, быстрее, — Гальяно застонал, прибавил шагу, — а до этого мы просто прогуливались, да?
Дэн не ответил, скорее всего, он его даже не услышал.
А огонь тем временем исчез, чтобы через несколько минут появиться уже совсем в другом месте. Вот потому он блуждающий, что возникает в разных местах. Или это два разных огня?
— Видишь, что творится? — Гальяно посмотрел в небо. — Он не остается на одном месте.
— Вижу. — Дэн кивнул, а потом вдруг сказал: — Ксанкин ключ светится точно таким же светом.
— В каком смысле светится?
— В прямом. Когда появляется блуждающий огонь, ключ тоже начинает светиться.
— А какая тут связь?
— Не знаю, но она точно есть.
— Лучше бы не было, честное слово! Не нравится мне все это. Хватит уже и того, что какой-то гад нас едва не убил. И этому мерзавцу моя Мэрилин доверила свое сердце!
Мысли о Мэрилин отогнали страх и, кажется, темноту. Или светлее стало оттого, что лес поредел, здоровые деревья уступили место чахлому молодняку?
— Уже близко, — сказал Дэн.
Гальяно и сам видел, что уже близко, уговаривал себя не дрейфить, быть настоящим мужиком.
Блуждающий огонь загорелся прямо перед ними, призрачным зеленым светом осветил подлесок. Или не светом, а туманом? Точно таким, какой они уже видели однажды. Туман просачивался сквозь тонкие деревца, выплескивался им под ноги, окрашивал все зеленым. Деревья расступились внезапно, испуганно застыли на краю лесной поляны. Дэн с Гальяно тоже застыли.
Гарь жила особенной ночной жизнью. В подсвеченном бьющим из-под земли светом воздухе вертелись сотни крошечных смерчей, пахло дымом и пеплом, дышать даже за пределами гари было тяжело. Что творилось в эпицентре, Гальяно даже боялся себе представить. Наверное, из-за этого пепельно-туманного марева он не сразу увидел Ксанку.
Хрупкая девичья фигурка была едва различима. От них с Дэном ее укрывали набирающие силу пепельные смерчи. Она и сама находилась в центре такого смерча. Беспомощная пушинка, попавшая в невидимые сети. Именно сети, потому что носки ее кроссовок не касались земли, а руки были раскинуты в стороны, словно для полета.
— Ксанка! — Голос Дэна потонул в нарастающем гуле. Ксанка поднялась над землей еще на несколько сантиметров.