— Они съедят его! Помогите кто-нибудь! Пожалуйста!
— Порция! Отойди от перил!
Марк услышал крик — и девочка упала на песок рядом с ним. В мгновение ока другой волк метнулся к ней. Порция подняла руку, защищаясь. Волк раскрыл пасть и схватил ее за локоть. Она вскрикнула от боли.
Марк понял, что должен помочь ей. В слепом неистовстве он колол и колол волка, который намертво вцепился в его плечо. Наконец с булькающим рычанием зверь отпустил Марка и упал, потянув за собой кинжал. Не думая, Марк прыгнул к другому волку, обхватил его за шею и надавил пальцами на горло. Волк зарычал, стал трясти головой. Девочка опять закричала от боли, когда зубы снова вонзились в ее руку. Марк ослабил хватку и изо всей силы ударил волка кулаком по морде. Волк отпустил Порцию и отскочил на несколько шагов, потом повернулся для новой атаки.
— Держись за мной! — крикнул Марк, становясь между девочкой и волком. — Стой там!
Пока он смотрел на волка, время как будто остановилось и дало ему возможность свести всю картину воедино. Панические крики зрителей. Тавр, спускающийся с трибуны. Порцинон, в страхе застывший на месте. Боль в руке и ужас в сердце. Волк, готовый прыгнуть. И блеск кинжала на песке не дальше чем в шести футах справа от него. Марк напряг ноги, поднял руки и прыгнул вправо, столкнувшись в воздухе с атакующим волком. Оба упали на песок. Прямо перед лицом Марка была извивающаяся масса меха, когтей и лязгающих зубов. Сощурившись, Марк левой рукой схватил волка за нижнюю челюсть и со всей силой свернул ее. Одновременно правой рукой он стал шарить по песку. Пальцы нащупали лезвие кинжала, потом рукоятку. Марк схватил кинжал как раз в тот миг, когда волк вырвался из его левой руки. Лохматая голова откинулась назад, челюсти открылись, обдав мальчика горячим дыханием, и волк нацелился на его горло.
Клинок блеснул в воздухе, острие вонзилось в ухо волка, проткнуло череп и вошло в мозг. Тело зверя дернулось и рухнуло на Марка, по нему прошла дрожь, и волк затих. Горячий мускусный запах животного ударил в нос мальчику, когда шкура коснулась его лица. Марк силился освободиться, но боль в левой руке была невыносимой, а потеря крови лишала его сил. Руками он оттолкнул мертвого волка, над головой проплыли лица зрителей.
— Девочка… она в безопасности? — прошептал он.
И потерял сознание.
XXVI
Марку снилось, что он дома, на ферме. Был ясный день поздней весны. Земля ожила, распустились цветы, деревья оделись в листву. Он купался в теплых объятиях солнца, бабочки порхали в воздухе. Другие насекомые жужжали, навевая сон. Он ходил на охоту, но никого не поймал. Тем не менее он был счастлив и чувствовал удовлетворение. Он спускался по тропинке между оливковыми рощами, которая вела к воротам. Сердце его забилось, когда он увидел мать и отца, ждущих его там. Они улыбались и манили его. Марк побежал к ним, распахнув руки.
Но как только он приблизился на расстояние не более двадцати шагов от них, родители стали как будто удаляться и расплываться в воздухе.
— Нет… — простонал Марк.
Они исчезли, и ферма тоже стала исчезать. Вокруг него сгустилась темнота.
— Мама, папа! Не оставляйте меня! — крикнул он в отчаянии.
Потом была резкая боль в боку, и он проснулся, открыл глаза. Он был в комнате, выкрашенной в белый цвет. Дверь выходила на колоннаду перед ухоженным внутренним садом. Марк сразу узнал его и понял, что он на вилле Порцинона. Он услышал рядом какой-то скрип, повернул голову и увидел человека, сидящего на стуле.
— Увы, я не твой отец, — улыбнулся мужчина. — Хотя я знавал нескольких женщин в свое время, и это возможно.
Он засмеялся теплым, сердечным смехом. Марк с удивлением взглянул на него:
— Кажется, я знаю тебя. Я узнаю твое лицо.
И вдруг он вспомнил. Это был почетный гость, который приехал посмотреть на бои гладиаторов.
— Нас официально не представили друг другу, мой мальчик. Меня зовут Гай Юлий Цезарь.
Он произнес это так, словно имя должно было что-то значить для Марка, и его улыбка стала исчезать, когда оно не вызвало никакой реакции.
— В любом случае, я захотел быть здесь, когда ты придешь в сознание. Я хотел поблагодарить тебя за спасение моей племянницы Порции.
Марк закрыл глаза и постарался сосредоточиться.
— Это девочка, которая упала на арену?
— Да.
— Она не пострадала?
— С ней все в порядке. Хирург Порцинона наложил повязку на рану и сказал, что скоро заживет. Благодаря тебе.
Цезарь наклонился вперед и уперся локтями в колени. На нем была богато расшитая красная туника.
— На сей раз это был несчастный случай, — задумчиво сказал он. — В следующий раз — кто знает?
— В следующий раз?
Несколько секунд Цезарь молча смотрел на Марка.
— Наверное, меня слишком долго не было в Риме. Кажется, ты не слышал обо мне, молодой человек?
— Нет, господин, — признался Марк.
Вдруг ему в голову пришла мысль, в нем проснулась надежда.
— Ты знаешь генерала Помпея?
— Как можно не знать Помпея? Величайший человек в Риме!
— Он твой друг?
— Помпей Великий? — Цезарь подумал и пожал плечами. — Сомневаюсь, что какой-нибудь действительно великий человек может иметь настоящих друзей. Врагов — да.
Надежда стала исчезать.
— Тогда ты — его враг.
— Нет. Просто я не стремлюсь быть другом такого великого человека. Пока.
Цезарь выпрямился и сел прямо, как на троне.
— Ты оказал мне большую услугу, Марк. Но у меня есть на тебя планы. Хотя ты не слышал обо мне, я имею некоторое влияние в Риме, и скоро у меня будет больше власти. Естественно, это означает, что число моих врагов будет расти. Моих и моей семьи. Сегодняшние события помогли мне принять решение. Мне нужна охрана для Порции. Кто-то достаточно стойкий, умеющий владеть оружием, смелый и — скромный. Это не покажет моим врагам, что я боюсь их. Никто не обратит внимания на мальчика твоего возраста. Поэтому я решил сделать тебя телохранителем Порции. Отныне это будет твоя работа. По крайней мере, до тех пор, пока я не найду для тебя другую обязанность.
— Для меня? — очень удивился Марк. — Но, господин, у меня уже есть хозяин. Его зовут Порцинон.
— Он больше не твой хозяин. Сегодня я купил тебя у него. Пока ты спал. Я заплатил Порцинону хорошую цену, как за хорошо натренированного гладиатора. Поэтому он очень доволен сделкой. Отныне ты будешь называть меня хозяином, а не господином. Понял?
— Да… хозяин.
— Хорошо! — Цезарь хлопнул в ладоши. — Тогда решено. Ты будешь находиться здесь, пока твои раны не заживут достаточно, чтобы кто-нибудь из людей Порцинона сопроводил тебя в мой дом в Риме. Твои обязанности объяснят тебе там. Ну как, Марк?
Марк думал, опустив голову. Он оставит немногих своих друзей. Трое в их отсеке стали самыми близкими ему людьми, и он будет скучать по ним. Но это была малая цена за то, что он будет ближе к Помпею, и он надеялся, что это означает конец его поискам. Марк посмотрел на Цезаря и кивнул:
— Это для меня честь, хозяин.
Цезарь поднялся, лицо его стало серьезным.
— Я поблагодарил тебя. Этого довольно. Больше не будем затрагивать эту тему. Никогда не забывай, что я — твой хозяин, а ты — мой раб. Это ясно?
— Да, хозяин.
— В следующий раз мы встретимся уже в Риме. Желаю тебе скорейшего выздоровления.
Не ожидая ответа, Цезарь повернулся и вышел из комнаты, оставив Марка в раздумье. Шаги удалились, и наступила тишина, лишь птицы щебетали в соседнем саду. Марк был один. Он смотрел на потолок. Уже давно он не чувствовал себя таким оптимистом. Только этим утром он боялся, что не доживет до следующего дня. Даже победив Феракса, он должен был продолжать учиться на гладиатора, а затем много раз подвергать себя опасности во многих схватках, прежде чем у него появится шанс завоевать свободу. Теперь он будет телохранителем избалованной римской аристократки, будет жить в самом сердце Рима с хорошей перспективой найти генерала Помпея и рассказать ему о своей судьбе. Да, вздохнул он умиротворенно, жизнь повернулась к лучшему.
— Я не побеспокою тебя?
Марк повернул голову на голос и поморщился, ощутив острую боль в плече.
— О! — Порция с любопытством смотрела на него с порога. — Я не хотела испугать тебя. Извини, я должна была постучать. Но я не постучала, потому что меня не должно быть здесь. Отец не одобрит. Он друг дяди Юлия и очень заботится о приличиях.
Сжав зубы, Марк ждал, когда утихнет боль. Порция подошла к кровати и окинула его взглядом:
— Ты выглядишь… ужасно. Весь в синяках и порезах, а твоя рука перевязана.
Марк поднял правую руку и показал на девочку:
— Ты сама выглядишь не лучше.
Кроме повязки на локте, у нее были царапины на бледных щеках. Порция пропустила слова Марка мимо ушей. Она слегка нахмурилась:
— Очень больно?
— Да.
— Понимаю. — Она подняла голову, глядя куда-то вверх, потом снова посмотрела на Марка. — Мне жаль, что я упала. Жаль, что из-за меня тебе досталось. Извини меня.
— В любом случае мне пришлось бы бороться с волками, — слабо улыбнулся Марк. — Все равно я был бы ранен. Вообще-то, мне повезло, что я живой.
— Ты был очень храбрым, — тихо сказала Порция.
— Я делал то, что должен был.
— Да, конечно. — Она слегка наклонила голову набок. — Можно, я тебя спрошу о чем-то?
Марк скривился:
— Можно. О чем?
— Мне любопытно, почему ты не убил того, другого мальчика? Я видела, как он тебя ненавидит. Он бы не пожалел тебя.
— Это правда, — задумчиво ответил Марк.
— Так почему ты не убил его?
— Я его победил. Смысла не было убивать. Бой был закончен. Убивать — это уже лишнее. — Марк попытался яснее вспомнить тот момент. — Я не знаю. Не могу вспомнить все… Просто мне кажется, что это… неправильно.
Порция удивленно посмотрела на него и засмеялась:
— Ты совсем не похож на гладиаторов, которых я видела раньше.
— А ты, значит, многих уже видела? — сухо спросил Марк.
Она перестала смеяться:
— Да, конечно.
Наступило неловкое молчание, потом она спокойно продолжила:
— Кажется, ты будешь моим телохранителем. Дядя Юлий считает, что ты очень подходишь. Что касается меня, у меня к тебе только один вопрос. Ты готов убить любого, если мне будет угрожать опасность?
Марк подумал и кивнул:
— Если нужно будет.
— Очень хорошо. Тогда увидимся в Риме, Марк.
Улыбка мелькнула на губах Порции, когда она произносила его имя. Она похлопала его по здоровой руке и поспешила к двери. Украдкой посмотрев по сторонам, на цыпочках вышла из комнаты и исчезла.
Марк снова заснул и проснулся на следующее утро. Тело его затекло. Рана на руке и укус волка очень болели. Он застонал, пытаясь встать с постели. Тут в комнату торопливо вошел Апокрит, хирург школы.
— Что ты делаешь? Немедленно ложись. Раны могут открыться.
Марк послушно лег. Хирург быстро проверил раны и поменял повязку на руке. Укусы и небольшие порезы он оставил открытыми.
— Не надо повязок. Пусть лучше они будут на воздухе, так они быстрее заживут. Руке понадобится время. Я зашил рану. Через восемь-десять дней можно будет снять швы. Скажи об этом хирургу в доме твоего нового хозяина. Конечно, если у него есть хирург.
Марк кивнул, потом, покашляв, спросил:
— Как там Феракс?
— Другой мальчик? Он поправится. Ты просто хорошо поколотил его. Он еще немного вялый. Толстый череп этого кельта спас его мозг, оставив только вмятину. Теперь он стал для всех посмешищем. И даже получил новое прозвище — Гроза Мышей. А ты, наоборот, почти герой.
— Герой? — Марк покачал головой. — Мне никогда прежде не было так страшно.
— А чего ты ждал? — грустно вздохнул Апокрит. — Вот что значит быть гладиатором. Всегда. Во всяком случае, для тебя теперь все позади. Ты уезжаешь в Рим, как я слышал.
— Я буду телохранителем племянницы Цезаря.
— Ну что ж, это, должно быть, безопасно. Сомневаюсь, что тебе когда-нибудь придется выполнять более опасное поручение, чем следить, чтобы твоя подопечная не подавилась конфетой.
— Надеюсь, ты прав. — Марк лег поудобнее. — Когда я смогу ехать?
Апокрит выпрямился, почесал щеку.
— Через два, может быть, через три дня. Хозяин посылает повозку в Рим забрать снаряжение, которое он заказал. Ты поедешь на этой повозке. Только подумай, мальчик, через несколько дней ты будешь в Риме. Это такое событие! — с блеском в глазах воскликнул Апокрит.
— Надеюсь, — согласился Марк.
Он уже думал о том, с чего начнет поиски генерала Помпея.
XXVII
Раненая рука Марка висела на ремне. Он, как мог, осторожно придерживал ее, когда колесо повозки попадало в ямку на дороге и повозка клонилась набок. Впереди лежал небольшой городок Синуэсса, где они должны будут остановиться на ночь в одной из гостиниц. Зима заканчивалась, скоро настанут первые весенние дни. Пользуясь хорошей погодой, по дороге ехали торговцы и другие путешественники. В обоих направлениях двигались повозки, груженные всеми видами товаров, шли люди группами и поодиночке. Один раз повозка проехала мимо группы скованных одной цепью людей, идущих в противоположном направлении. Марк смотрел на них с жалостью. Большинство были в рваных туниках, босиком. Угрюмое выражение их лиц говорило об отчаянии при мысли о том, что их ожидало рабство. Марка охватил гнев. Он обернулся, чтобы еще раз посмотреть на них. Ему было больно видеть этих несчастных людей. Но ведь на ферме отца тоже были рабы, напомнил он себе. Марк принимал этот факт, потому что рос рядом с ними и считал их скорее членами семьи и друзьями. Он думал, что они согласны на такую судьбу. Теперь он был другого мнения. Он жил как раб и каждый день нес это ярмо. Он очень хотел снова почувствовать вкус свободы и стать хозяином своей судьбы.
Еще некоторое время он смотрел на удаляющуюся группу. Мимо прошла одинокая фигура в длинной накидке с капюшоном. Человек направлялся в Синуэссу и был на расстоянии пятидесяти шагов от повозки. У человека был посох и нищенская сума. Он остановился попросить несколько монет у охранника, сопровождавшего группу рабов. Охранник оттолкнул человека и продолжил путь. Наверное, существуют и худшие участи, чем быть рабом, подумал Марк. Но в отличие от рабов даже нищие могут выбрать свой путь в жизни.
Возница щелкнул языком и стегнул мулов, чтобы они шли быстрее. Марк раздраженно посмотрел на него. Покачивание повозки и так причиняло невыносимую боль. Но он прикусил язык и промолчал. Брут, возница, был крупный человек, вольноотпущенник и очень жадный. Он был недоволен тем, что оставался таким же бедным свободным, каким был бедным рабом. Они едва перемолвились словом с тех пор, как покинули школу гладиаторов, и Марк не горел желанием провести еще несколько дней в компании этого человека, пока они едут в Рим.
С приближением к воротам Синуэссы движение на дороге замедлилось. Входившие в город платили пошлину за вход. Остальные объезжали город, чтобы выехать на дорогу с дальней стороны. Брут сидел и ворчал, нетерпеливо прищелкивая языком:
— Ну давай, давай же. Весь день ничего…
Наконец возница, стоявший перед ними, заплатил свои монеты и проехал в ворота. Настала очередь Брута и Марка. Сборщик пошлин подошел и оглядел повозку:
— Повозка пустая. Товаров нет?
— Правильно определил, — проворчал Брут. — Только я, мальчик и повозка.
— Мальчик твой?
— Он — раб. Я везу его к одному патрицию в Рим.
— Тогда ты должен заплатить пошлину за него и за повозку.
— Что? — Густые брови Брута сомкнулись. — Что за ерунда? С каких это пор Синуэсса берет пошлину за рабов?
— Посмотри вон туда.
Сборщик пошлин указал на список пошлин над воротами. В конце списка была свежая запись.
— Новое распоряжение отцов города. С прошлого месяца рабы считаются товаром, за который надо платить. Извини, господин, — неубедительно извинился он. — Но ты должен заплатить за мальчика.
Брут повернулся к Марку:
— Я не намерен тратиться на тебя. Пусть твой новый хозяин возместит мои затраты, когда приедем в Рим.
Марк пожал плечами:
— Решай этот вопрос с ним. Меня это не касается. Я — раб.
— И не забывай об этом. Еще один такой дерзкий ответ — и я выпорю тебя. Слышишь? — Брут вынул кошелек и заплатил. — Вот! И скажи отцам города от моего имени, что они — кучка проклятых жуликов.
— Спасибо, господин, — улыбнулся сборщик. — Я, конечно, передам мнение клиента. А теперь поезжай.
Брут щелкнул поводьями и крикнул мулам:
— Н-но! Вперед, тупые животные!
Повозка прогромыхала через арку в город. Запахло гнилыми овощами, сточными водами и заплесневелой сыростью. Марк сморщил нос. Брут ехал по оживленной улице, не обращая внимания на других. Люди вынуждены были сторониться, давая ему дорогу и посылая проклятия ему вслед.
Он свернул с главной улицы и въехал во двор гостиницы. Потянув за поводья, остановил мулов.
— Слезай. Держи постромки, пока я не найду место для повозки.
Марк одной рукой помог себе сойти с повозки и взял постромки ведущего мула. Брут позвал конюха, они вдвоем отцепили повозку и поставили у стены. После этого Брут повел мулов в стойла.
— Найди себе соломы для постели, — кивнул он в сторону повозки. — Ты будешь спать там.
— А ты? — спросил Марк.
— Я? Я возьму себе койку в гостинице. После того, как выпью. А ты останешься здесь. Не уходи со двора.
— Что я буду есть? — сердито спросил мальчик. — Я весь день ничего не ел. Ты не можешь морить меня голодом.
— Ты — раб. Я могу делать с тобой все, что захочу.