Вот такое получилось оружие штурмовика. И название ему стоило бы дать соответствующее, но с наименованиями у меня всегда были проблемы — остановился пока на банальном сокращении от «Штурмового Карабина». И подвел итог этой ночи, глядя на стол, заваленный эскизами.
— Тебя будут называть «Штукой». Друзья будут говорить, что ты еще та штучка. А враги… с врагами ты поговоришь сам.
Позвал дневального, велел послать за оружейниками — пусть теперь не только у меня будет бессонная ночь. Если учесть, что, решив выпустить в свет Штуку, уже больше не было смысла прятать револьверы — абордажников ждет перевооружение.
А о броневых пластинах, из стали в три миллиметра, вставляющихся в кармашки жилетов — уже договорился с кузнецами ранее.
Вот за такие минуты триумфа самого над собой и люблю возиться со всеми этими железками. Порой, идея только забрезжила — а ты уже знаешь, все получится. И на твоих глазах задумка обрастает железом и раскрывает свои грани. А потом уходит в самостоятельную жизнь, и тебе остается только с гордостью смотреть, как взрослеет твое творение. Ощущение, наверное, сродни воспитанию детей. И гордость испытываешь не меньшую.
Хотя, и проблемы те же. Например, завод в Вавчуге, был моим уже подросшим младенцем, вошедшим в возраст спорщика и бубнилщика себе под нос. Если раньше моим объяснениям внимали раскрыв рот, то теперь на каждое слово у мастеров находилось десять своих. Они, мол, лучше меня знают, как надо делать. Частично, это так. Но в большинстве случаев они еще просто не знают того, что известно мне — и не ведают последствий, к которым могут привести их задумки. По-хорошему, надо бы отпустить поводья и давать им набивать свои шишки, только поясняя, почему у них не получилось — но этот вечный цейтнот со временем не давал такой возможности. Вот мастера на меня и бурчали. Буду надеяться, что это временная подростковая болезнь.
Чтож, такие моменты, на подобие сегодняшней ночи, и существуют, чтоб не скучно было жить. Но и они заканчиваются.
А прочие обязанности остаются — и им плевать на то, что не выспался, что глаза красные и от табака уже тошнит, а от чая просто всплыли все внутренности. Дела требуют к себе внимания. Остается только сцепить зубы и броситься в этот водоворот, находя в себе силы не наорать на волочилщиков, пытающихся пропускать медную проволоку сразу сквозь несколько калиброванных волочильных досок, без отжига. А потом еще и стекольщикам спокойно пояснять, что отражатели прожекторов будут нагреваться как в печи, и мало того, что их надо из стекла с высоким содержанием свинца делать, так еще и отжигать. Иначе, зачем мы, по их мнению, тут целых три печи для отжига соорудили? А вы, уважаемый мастер, ждите, когда мы для стабилизаторов жести накатаем, а до этого никаких пробных запусков! Мы же только вчера об этом говорили! Или это позавчера было? Нет, больше не задерживаю… А вон этого бракодела мне самому хочется видеть! И настроение подходящее… И вам здравствовать, мастер. А скажите-ка мне, как так получилось, что у литейщиков формы разваливаются? Нет мастер, не маленькая трещинка, а запоротая деталь, над которой трудилось множество людей, начиная от углежогов, подготавливающих уголь для домен и заканчивая литейщиками. И труд всех этих людей испорчен из-за Вашей безалаберности. Надеюсь, только безалаберности а не злого умысла. Так что, на первый раз давайте посчитаем вместе, все затраты, которые из-за вас завод выкинул в топку домен, а потом подумаем, как будете компенсировать эти затраты. И давайте сделаем это быстро, мне еще надо к углежогам, раз про них так удачно вспомнил.
Пора переводить углежогов на завод и пережигать уголь тут, привозя дрова. А освободившиеся бригады переведу на валку леса и высадку новых деревьев, иначе через несколько лет, ну даже пусть десятков лет, останемся без сырья для газогенераторов. А газогенератор на заводе заложен огромный. Если честно, заложил его таким просто потому, что не имею ни малейшего понятия о том, какая у него будет производительность. Эксперименты с прокаливанием стружек дали некоторые цифры — с килограмма дров получается 450 грамм жидкости, если пары конденсировать. К этому около 300 грамм угля, а остальное — уходит в газы. Газы, при этом горючие. Применение углю и горючим газам уже есть. Уголь на домны, а газы пойдут топливом для заводской коловратной машины. А вот на конденсат у меня были планы, как на топливо для канонерок.
Дело все в том, что нефть быстро никак не получалась. Артель на Ухту уже отправил, снабдив их деталями и стройматериалами для будущей добывающей платформы, как гордо именовал сруб с отстойниками. Но, по три десятка тон каждой канонерке на одну заправку — артельщики сказали сразу, что могут и не потянуть. А сколько именно потянут — будет видно к следующему году. Вот и искал альтернативу.
Наиболее реальной альтернативой мне показался именно этот конденсат. Если его перегнать при 90 градусах, ну или чуть больше, но только чтоб ниже температуры кипения воды — из конденсата перегоняется все горючие вещества, и получается грамм 150 условного жидкого, и очень вонючего, топлива — смеси уксусов, спиртов и аналогичной гадости, которую гарантированно никто пить не будет. Бензин, и керосин был бы, конечно, лучше. Но у конденсатного топлива есть одно неоспоримое, и решающее достоинство. Чтоб выплавить три сотни тонн железа для канонерки, надо будет минимум те же три сотни тонн угля, которые перегоним на газогенераторе из тысячи тонн дров. Параллельно с этим, килотонна дров даст мне 150 тонн конденсатного топлива, которого хватит на пять заправок канонерке. Так как на одних только канонерках завод не останавливается, и угля нужно много и постоянно — у канонерок сохраняется свой топливный родничок.
Ну а деготь, в остатке, после окончательной перегонки конденсата и выпаривания из него воды — станет просто приятным бонусом на продажу. Еще и золу к делу приставим.
Таким образом, лес будем использовать полностью, не выбрасывая ничего мало-мальски ценного, как это происходит у углежогов сейчас. Более того, стружку лесопилки попробуем прессовать в брикеты, и использовать как топливо.
В перспективе, снабжу газогенераторами сельхоз артели, будут они сено мельчить и прессовать на гранулы, а потом использовать их как сырье для перегонки конденсатного топлива и прочих вкусностей от газогенераторов, в том числе тепла, а со временем и света.
Излишки тепла заводской газогенератор будет сбрасывать в общественные бани, прачечную и сушильные цеха, где, уже договорился со старостами, будут сушить дары леса, моря и подсобных хозяйств. Все это еще надо построить, но уже сейчас надеюсь порадовать зимой морпехов супчиками из сушеных грибов, лично мне такие блюда очень по нраву, особенно, с густой, томленой до желтизны сметанкой.
Пришлось сдерживать улыбку, так как все эти мысли проходили параллельно с разносом мастера формовщиков, и подсчетами его долгов.
Количество дел не позволяло делать их последовательно и приходилось думать сразу несколькими потоками. Вот сейчас — пойду к угольщикам, и буду раздавать им указания, а параллельно придется подумать над проблемой рабочего поселка. Там перекос с соотношением полов в сторону катастрофического преобладания мужского населения, со всеми вытекающими последствиями, которые успел оценить на примере моряков. Вроде, не моя проблема, и есть ее кому поручить — вот только не любит тут народ далеко вперед заглядывать. Ну, соберут они девиц по всей России и что? Для них проблема на этом исчерпается, а на самом деле, это только вершина айсберга. Мне нужно будет расширять цеха, где работают женщины. Вязальный цех открывать, который уже давно хотел — чтоб самим трикотаж выпускать, а не закупать его за границей. Это тянет новые, вязальные, станки, которые еще придумать надо. Про новое жилье даже не упоминаю, это вообще во главе угла. Если бы правительство моего времени выдавало каждой молодой паре муниципальное жилье, как подарок к свадьбе — проблем с рождаемостью страна бы не знала. А если еще и на рождение ребенка давали жилье побольше — на такое правительство молодые бы просто молились, и никакие деньги, по рождению ребенка, не смогут так поднять рождаемость, как самая маленькая квартирка, пусть и не в собственности, но свой угол.
Наступать на те же грабли был не намерен, и следовало об этом задуматься заранее, так как дело это, хоть и нужное, но очень дорогое. И детские сады со школами, на этом фоне смотрятся уже мелкими расходами. А еще и снабжение. Да и развлечения народу скоро захочется, а то бить морды по вечерам на берегу Двины «Вавчугцы против рабочего поселка» уже поднадоело. Буду, для начала, две футбольные команды создавать, пусть молодцы себя в новом амплуа попробуют. А как подумаю, о девичьих группах поддержки, в платьях до полу и строгих платках, размахивающих мохнатыми помпонами — сразу становится интересно такую игру увидеть. Для сексуальности группам поддержки можно даже подолы укоротить. Миллиметров на десять — за большее, мне могут и бока помять.
Наступать на те же грабли был не намерен, и следовало об этом задуматься заранее, так как дело это, хоть и нужное, но очень дорогое. И детские сады со школами, на этом фоне смотрятся уже мелкими расходами. А еще и снабжение. Да и развлечения народу скоро захочется, а то бить морды по вечерам на берегу Двины «Вавчугцы против рабочего поселка» уже поднадоело. Буду, для начала, две футбольные команды создавать, пусть молодцы себя в новом амплуа попробуют. А как подумаю, о девичьих группах поддержки, в платьях до полу и строгих платках, размахивающих мохнатыми помпонами — сразу становится интересно такую игру увидеть. Для сексуальности группам поддержки можно даже подолы укоротить. Миллиметров на десять — за большее, мне могут и бока помять.
А еще один пласт — что свозимые девушки вполне могут начать писать родственникам, и контролировать их письма не хочу принципиально, хоть и секретный объект — так что, надо предупредить святых отцов о таких возможностях. А если послушать мою паранойю — то она говорит, что и среди девушек могут быть шпионки. Уж больно ярко сыграла в «Трех мушкетерах» миледи. Про то, что шпионы могут быть среди набранных рабочих — паранойя кричит мне и так, не переставая. И это все только верхние пласты. А будет еще и проблема расширения церкви, так как, такого количества прихожан она не вместит. Проблема очистных сооружений, которые уже сейчас работают с натугой и еще масса проблем. И все это только потому, что поселку баб маловато!
Было, над чем подумать, и от чего застрелиться.
Вместо этого, мило общался с углежогами и пытался демпфировать их, вполне понятное, недовольство от смены деятельности.
А до обеда еще далеко. И капли в клепсидре мирного времени продолжают утекать.
Уже вечером ввалился, почти без сил, в келью отца Ермолая. Кельей святые отцы называли вполне комфортабельные комнаты в их форте веры, поглядев на которые в первый раз — у меня довольно сильно пошатнулись представления о монашестве. Их кельи походили скорее на берлоги архивариусов и книгочеев. Хотя, соответствующий святой инвентарь присутствовал, тут не придерешься.
Ермолай постепенно становился прежним, и ему вновь хотелось поплакаться в жилетку. А еще зверски хотелось спать, и чтоб утром меня не нашли мастера — а то после прорыва расплава из формы они меня зовут взглянуть на каждый прыщик. Перестраховщики.
— Ермолай. Хоть ты мне что присоветуй! Не хватает меня на все дела. И чем дальше, тем больше не хватает. А ученики еще даже из сена в колыбелях не выкарабкались. И войну государь отодвигать не захочет, он и так готов ее уже завтра зачинать.
— В отпуск тебе надо, князь — Ермолай даже не улыбался и не поймешь, пошутил или нет.
— Куда??? — интересно, он хоть понимает, о чем сказал?
— Ну, туда, куда ты так рвешься каждый раз, как тебе чуток поработать приходится.
— Чуток?!
— А тож, али ты думаешь, что только ты у нас такой деловитый? Давеча у оружейников двух мастеров домой святым словом уводили, ну и силушкой подмастерья помогли. Так те мастера уже третьи сутки без сна, хотят задумки твои вперед всех сполнить. Но ты о том не думай, собирайся к этому отпуску своему. Мы тебе и доброго пути пожелаем.
Мдя, отбрил, так отбрил. Даже в отпуск расхотелось — как представлю, что в пороховом форте нарушили технологии выхода нитроглицерина, который мы потихоньку пробуем смешивать с пироксилином и шимозой, экспериментируя с новыми порохами — так сразу мурашки по спине. И не только оттого, что много людей и мастеров поляжет, а еще и от следующих пластов проблем, которые подведут Россию к войне абсолютно не готовой.
У меня сложилась тут классическая картина — все яйца собраны в одну корзину, и по иному никак — вот и трясусь над своей кладкой похлестче наседки.
— Ладно Ермолай, не пойду пока в отпуск, еще и тут дел много. Вот о них давай и поговорим.
— Князь, да ты приляг тут на лавку, с нее дела свои и обскажешь, и тебе удобно будет, и мне на твое лицо снулое не так тяжко глядеть будет.
Вот тут меня и прорвало на конское ржание. Если бы Ермолай произнес еще и коронную фразу всех психоаналитиков — «Вы хотите об этом поговорить?» — у меня бы случилась истерика. А так просто стало легче. И лавка оказалась вполне удобной, что еще больше пошатнуло мое представление о монашестве. Даже полено под голову не предложили, выдав банальную подушку. Вот только, о чем хотел поговорить с Ермолаем, совершенно вылетело из сознания, быстро покинувшего надоевшее ему тело под бурчание голодного желудка. И что снилось — вновь не запомнил. Вот такая странность. Когда же мне приснятся хоть пара справочников, которых жизненно не хватает? Ведь читал их, а говорят, что если человек хоть раз что-то увидел, то у него в памяти это навсегда останется. Врут, наверное, такой объем видео высокой четкости, да еще и стереоскопическое, на носителях моего времени, займет не меньше половины эллинга в объеме. И есть сомнения, что весь этот объем можно впихнуть в голову, да еще, чтоб он там не мешался.
Зато утро встретило июньским солнышком и обещанием тепла. Чистое небо, и умытая земля. Тонкие, еще не просохшие штрихи ночного дождя на стекле. За ночью всегда наступает день, за зимой лето. Мне надо продержаться всего три года. А потом уйду в отпуск. Ничего невыполнимого, если подумать. Бывало и похуже.
Поговорили, наконец, с Ермолаем. Говорили долго, и под запись. Основная тема — выпуск секретных технологий и способ их защиты от преждевременного копирования. Привел Ермолаю в пример, что разведчики даже письма умудрялись проглотить, лишь бы противникам секретов не выдать. Святой отец ответил с осуждением. И действительно, слабо представляю себе, как пленный боец будет заглатывать Штуку. Но пока не дошло до боестолкновений — учет и контроль! Именно с того времени на оружие появились серийные номера. Тем более, что все наши изделия проходили клеймение фирменным знаком.
Третья неделя нашего группового помешательства проходила с осложнениями. Проекты одевались металлом и им становилось тяжело и неудобно — то тут жало, то там заклинивало. Эту неделю, точнее дней десять, даже вспоминать не хочу. Если до этого мне казалось, что вымотался — то теперь создалось впечатление, что каждую новинку вытаскиваю прямо из своих внутренностей, худея на соответствующий вес.
Зато, к концу июня, на притирке стояли две коловратные машины на 50 и на 500 теоретических лошадей и их крутили от водяного колеса, пропуская воду с глиняной взвесью. Инфраструктура для запуска пробных машин карабкалась к завершению строительства, и мои понукания больше дело не ускоряли.
Много проектов отдал надомникам. В основном — сборочных. Началось все с обычных счетов, которые и диковинкой то не счел. Но вот народ оценил сразу. Теперь делали деревянные счеты в виде ширпотреба, и костяные, изукрашенные, для купцов и знати.
Вспомнив про костяные промыслы, которые у поморов были одним из основных способов заработка, выдал несколько чертежей диковин, в том числе — головоломки, какие вспомнил. Первым на ум пришел кубик Рубика, а за ним потянулись и лабиринты с шариками, и пластины с передвижными квадратиками, да много чего припомнилось. Если уж делают косторезы и резчики по дереву красивые безделушки на продажу — то пусть это будут безделушки со смыслом.
Самым сложным был, понятное дело, кубик. Но его конструкцию знал достаточно хорошо, потому как, в свое время, меня взяли на слабо, что не соберу быстро этот несчастный кубик. На что только пожал плечами, отковырнул центральную пластинку на одной из граней, разобрал кубик на детали и сложил по цветам. Заняло у меня это времени гораздо меньше, чем надеялись мои злопыхатели. Потом, помниться, и алгоритмы сборки кубика штатными способами публиковали — но их не помню, мне всегда было проще разобрать кубик и собрать его по цветам при помощи одной отвертки.
Все головоломки делали из дерева и кости, рассчитанные на два слоя населения. Головоломки из кости у поморцев выходили просто шедеврами. Наладил под это дело выпуск шахмат, шашек и гобана, на котором и в рэндзю можно играть, то есть в крестики-нолики только белыми и черными костяшками. Нарды, конечно, вспомнил, и даже запустил в производство. Только вот к каждой игре делали карточку с правилами, а с нардами меня память подвела. В итоге, если потомки меня будут убивать, за дурацкие правил нард — ничуть не удивлюсь.
Эти игры тут были уже известны, просто мне показалось это неплохой возможностью популяризации. Да и подарки государю надо начинать готовить. Хотел раньше гордо привезти ему несколько полевых пушек с расчетами да роту штурмовиков со Штуками. Потом задумался — с Петра станется начать войну со шведами на следующий день, после таких подарков. Решил пока ничего из военной тематики не показывать, стонать о трудностях и клянчить еще времени.