Из плода плодов,
Из плода Господь создал меня.
и ими заменены названия лесных деревьев, участвовавших в битве.
Трудно сказать, принадлежит ли история человека-плода поэме "Битва деревьев", или это речь-представление "вот я", как четыре других, перепутанных в "Cad Goddeu" и произнесенных, по-видимому, Талиесином, богиней цветов Блодайвет, предком кимров Хи Гадарном, а также богом Аполлоном. Что касается меня, то, я думаю, она входит в состав "Битвы деревьев":
Изучая деревья ирландского алфавита деревьев "Beth-Luis-Nion", с которым автор поэмы был хорошо знаком, нетрудно восстановить те девять деревьев, которые были заменены на садовые. Совершенно очевидно, что не самое вкусное дерево — дикая слива, что негорящая бузина не годится для топлива, зато она знаменита как лекарство от простуды и ожогов, что несчастливый боярышник и "той же природы" терн "не самые любимые у людей", а вместе с тисом — деревом лучника — они "доблестные вожди во время войны". По аналогии с дубом, из которого делались звонкие дубинки, и тисом, из которого делались крепкие луки и черенки для лопат, и с ясенем, из которого делались надежные копья, и с тополем, из которого делались большие щиты, я смею предположить, что вместо черемухи, что "преследует" кого-то, был неуемный тростник, из которого делали быстрые стрелы. Ирландские поэты считали тростник деревом.
"Я", которым пренебрегли, ибо он еще не вырос, — это сам Гвион, которого Хайнин и другие барды выставили на посмешище за его детский вид, однако, возможно, он говорит как бы от имени еще одного дерева — омелы, побег которой в скандинавской легенде убил бога солнца Бальдра, так как им пренебрегли за его малость и не взяли с него клятву не вредить Бальдру. Хотя в ирландской традиции нет даже намека на культ омелы и омела не фигурирует в "Beth-Luis-Nion", для галльских друидов, которые переняли у бриттов их законы, это самое главное из всех деревьев, и остатки омелы были найдены вместе с остатками дуба в захоронении бронзового века в Гристорпе, что возле Скарборо в Йоркшире. Вполне вероятно, что Гвион здесь более полагается на британскую легенду о старинной Cad Goddeu, чем на свои ирландские познания. Больше ничего не осталось, кроме:
Ракитник со своими детьми…
Дрок вел себя неважно,
Пока его не укротили…
Робок каштан…
Весеннее солнце укрощает дрок, чтобы его ростки могли есть овцы. Робкий каштан не принадлежит к категории букв-деревьев, которые принимали участие в битве. Возможно, строчка, в которой он появляется, — из другой поэмы, включенной в "Cad Goddeu", и в ней рассказывается, как прекрасная Блодайвет (цветочная ипостась) была сотворена колдуном Гвидионом из побегов и цветов. Эту поэму нетрудно отделить от остального, хотя в ней и утеряны одна-две строки. Они могут быть восстановлены по ассоциации:
Плод-мужчина был сотворен из девяти разных плодов, цветок-женщина был сотворен из девяти разных цветов. Пять упомянуты в "Cad Goddeu", еще три — ракитник, таволга и цветок дуба — перечислены в "Сказании о Мате, сыне Матонви", а девятый скорее всего боярышник, потому что Блодайвет — еще одно имя Олвен, королевы Мая, дочери (согласно "Сказанию о Килхухе и Олвен") боярышника или Майского Дерева, но вполне возможно, что и белого клевера.
Hanes Blodeuwedd
В Уэльсе и Ирландии примула считается волшебным цветком, а в Англии в народной традиции она — синоним распутства: ср. "примуловая тропа праздности" ("Гамлет"), "примула ее распутства" ("Золотое руно" Брэтуэйта). Да и Мильтоновы "феи в желтых юбках" украшают себя примулой. "Плевел опьяняющий" и есть те "плевелы", которые в "Притчах" дьявол сажает в пшеницу, а бобы традиционно ассоциируются с призраками. Греки и римляне боролись с призраками, швыряя в них бобы, и Плиний в "Естественной истории" упоминает о поверье, будто бы души мертвых вселяются в бобы. Если верить шотландскому поэту Монтгомери (1605), то ведьмы скачут на свои шабаши на бобовых плетях.
Возвратимся же к "Битве деревьев". Хотя папоротник был "деревом" для ирландских поэтов, упоминание "взятого в плен папоротника" скорее всего ссылка на семена папоротника, которые могут сделать человека невидимым и обладают еще многими колдовскими свойствами. Подозрительно двойное упоминание "бирючины". В ирландской поэтике деревьев бирючина не так уж важна, по крайней мере она не рассматривается как священное дерево. Возможно, за ее вторичным появлением в строке 100 скрывается дикая яблоня, и это она скорее всего видится улыбающейся из-за скалы — символа безопасности, ибо Олвен, улыбающаяся Афродита из валлийской легенды, всегда ассоциируется с дикой яблоней. В строке 99 слова "его плоды — твое приданое" по совершенной нелепости отнесены к лесному ореху. Только два плодовых дерева могли быть связаны с приданым в дни Гвиона: церковный тис, чьи ягоды падают на церковное крыльцо, куда выходят молодые после венчания, и церковная рябина, которая в Уэльсе часто заменяет тис. Я думаю, здесь должен был быть тис, ибо его плоды особенно ценились за свой сладкий сок. В ирландской поэме десятого века "Король и отшельник" Марван, брат короля Гуойре из Коннаугта, высоко оценивает их вкус.
Таким образом, теперь мы можем с легкостью воспроизвести оставшиеся строфы:
Ракитник не похож на воинственное дерево, но в "Genistae Altinates" Грация сказано, что высокий белый ракитник использовали в древние времена для изготовления копий и стрел, и, возможно, именно они подразумеваются под "отпрысками". Готай Бриг означает "верхушки деревьев", и это смутило критиков, которые решили, что Cad Goddeu — это битва в Готай (Деревья) — валлийское название Шропшира. " Gorchan (заклинание) Майлдерва" — это длинная поэма, приписываемая поэту шестого века Талиесину, который, как говорят, особенно настаивал на ее изучении как классического произведения его коллегами бардами. Яблоня была символом поэтического бессмертия, и поэтому она присутствует здесь как "выросшая" из заклинания Талиесина.
Далее я предлагаю, во избежание лишних разговоров, порядок Битвы в "Cad Goddeu":
Необходимо также сказать, что в оригинале между строками 60 и 61 есть еще восемь строк, не понятых Д. Э. Нэшем.
Они начинаются со слов "вожди падают" и кончаются словами "кровь поднялась так, что не стало видно ног". Принадлежат они к "Битве деревьев" или нет, неизвестно.
Остальное в этой мешанине я оставляю для разбора кому-нибудь другому. Помимо монологов Блодайвет, Хи Гадарна и Аполлона здесь есть еще сатира на монахов-теологов, которые садятся в кружок с мрачным видом и с удовольствием предсказывают неизбежность Судного дня (строки 62–66), тьму-тьмущую, трясущиеся горы, очищающий огонь (строки 131–134), сотни проклятых человеческих душ (строки 39–40), а также размышляют о нелепых проблемах:
Здесь Гвион хвастается собственными познаниями:
Как утверждает поэт двенадцатого столетия Кинтелв, самым почитаемым цветом одежды был красный, и Гвион противопоставляет его унылому цвету монашеских одеяний. Из девяти сотен легенд он упоминает только две, и обе они включены в "Красную книгу Хергеста": это "Охота на Турха Труита" (строка 189) и "Сон Максена Вледига" (строки 162–163).
Строки от 206 до 211 принадлежат, по-видимому, "Can у Meirch" ("Песня о лошадях") — еще одной поэме Гвиона, в которой он рассказывает о соревновании между лошадьми Элфина и Майлгвина, лишь упоминаемом в "Сказании".
Еще один интересный кусок можно восстановить из строк 29–32, 36–37, 234–237:
Поскольку Гвион отождествляет себя с этими бардами, я думаю, он написал "безразличные" с иронией. Стоголовая змея, сторожащая сокровища в саду гесперид, и жаба со ста когтями и великолепным украшением на голове (упоминаемая Старшим Герцогом Шекспира) принадлежат старинным мистериям с опьянением с помощью поганок, знатоком которых был Гвион. Европейские мистерии гораздо менее исследованы, чем мексиканские, а мистер и миссис Гордон Вассон и профессор Хайм пишут, что бог-поганка доколумбовых времен Тлалок, имеющий облик жабы в головном уборе в виде змеи, не одну тысячу лет возглавлял всеобщую трапезу, когда ели psilocybe — внушающие галлюцинации поганки. На таком пиру можно было зреть видения дивной красоты. Европейский двойник Тлалока — Дионис — слишком во многом схож с ним, чтобы это было похоже на случайность. Наверное, они — два варианта одного бога, хотя до сих пор не установлено, когда начались контакты Старого и Нового Света.
В своем предисловии к исправленному изданию "Мифов древней Греции" я делаю предположение, что тайный культ дионисийского гриба был заимствован ахейцами у пеласгов из Аргоса. Кентавры, сатиры и менады Диониса, по— видимому, во время некоего обряда ели пятнистую поганку, называемую "летающей головой" (amanita muscaria), которая придавала им невероятную физическую силу и сексуальную мощь, внушала видения и наделяла даром пророчества. Участники элевсиний и праздников орфиков, а также других мистерий, наверное, знали еще panaeolus рарi lionaceus, маленький гриб (до сих пор используемый португальскими ведьмами), действие которого схоже с действием мескалина. В строках 234–237 Гвион говорит о том, что один камешек может под влиянием "жабы" или "змеи" стать целой сокровищницей. Его утверждение, что он столь же просвещен, как Мат, и знает мириады тайн, возможно, также связано с культом жабы-змеи. Как бы то ни было, psilocybe внушает космическое озарение, и я лично могу это подтвердить.
"Свет, чье имя Слава", возможно, имеет отношение к подобному видению, а не к солнцу.
"Книга Талиесина" содержит несколько перепутанных поэм, ждущих своего исследователя. Задача эта интересная, но пока придется подождать того, кто правильно расставит строки и переведет их. Работа, которую я предлагаю, ни в коей мере не может считаться окончательно завершенной.
Cad Goddeu
(Битва деревьев)
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Пес, Косуля и Чибис
Самый полный список первоначальной версии "Битвы деревьев", хотя и без упоминания Чибиса, опубликован в "Myvyrian Archaiology". Это великолепный образец мифографического сочинения, отражающего, по-видимому, самое главное религиозное событие в дохристианской Англии: