Решил. Причём не только этот: помимо одежды обнаружился и комплект нижнего белья, и плетёные сандалии.
Некоторое время я сидела на краю кровати, медитативно разглядывая и перебирая мягкую шелковистую ткань, и думала, что делать. С одной стороны, принимать от постороннего мужчины нижнее бельё было как‑то дико. Но, с другой, он же не дарит мне его с каким‑то подтекстом, а просто ответственно подошёл к выполнению моей же просьбы. Может, он даже не сам всё это выбирал и добывал, а попросил кого‑то. Очень сомневаюсь, что вопросами нашего здесь пребывания занимается он один, наверняка толпа наблюдателей.
Нацепить обратно собственную одежду? Тоже не очень хорошо получится, зачем тогда просила? Вот какой зечик меня за язык тянул, а!
Ладно, в конце концов, буду считать это не подарком, а моральной компенсацией. Никто не просил их хватать нас и тащить к себе, ничего не объяснив и не дав собрать вещи.
Приняв это решение, я сходила пообщаться со своими «соседями» по комнате; воспринимать их без содрогания пока не получалось, но зато я даже сумела заставить себя почистить зубы. И даже не умерла в процессе от страха и отвращения.
Вещи пришлись впору, причём настолько, что можно было заподозрить наших хозяев в неприличном. Но сейчас дёргаться было уже глупо, поэтому я спокойно оделась и, остро сожалея об отсутствии зеркала, направилась в сторону общей комнаты.
Если бытовые приборы у местных отличались от наших разительно, то с одеждой всё было гораздо проще. Человечество освоило дальний космос, совершило множество открытий, но почти ничего нового в одежде с докосмической эпохи не придумало. Материалы — да, какой‑нибудь подогрев, самоочистка и защита — тоже да, более совершенные и незаметные, чем пуговицы (которые при этом продолжали существовать уже которое тысячелетие), застёжки — возможно. Но общие принципы не изменились, да и требования к одежде тоже определились уже много лет назад. Причём не только на территории ЗОРа и других контактирующих с нами человеческих государств, но и, как показывает практика, далеко за пределами. Во всяком случае, нижнее бельё было… совсем земным и достаточно нескромным: изящные кружевные полупрозрачные вещицы. Но очень красивым. Даже жалко, что показать некому.
Стоп. Как — некому?! У меня же есть тётя Ада!
Окрылённая этой мыслью, в общую комнату я входила в гораздо лучшем настроении, чем выходила из своей спальни.
— Ого! — восхищённо присвистнув, поприветствовал меня штурман. Остальных здесь не было. — Ну, красота — а…
Я тут же просияла. Это не подозрительные чужаки, Василич врать не будет. Во всяком случае, своим; мы же не какие‑нибудь охмуряемые дамы, мы — друзья и почти родственники. Он может дурачиться сколько угодно и рассыпаться в комплиментах, но я точно знаю, что относится он ко мне даже не как к дочери, скорее — как к внучке.
— Хорошо, да? А то зеркала нет, — уточнила я. Он рассеянно и задумчиво качнул головой, пристально меня разглядывая. Явно в ответ не на вопрос, а на какие‑то свои мысли.
— Хороша — а, — протянул мужчина, но потом почему‑то нахмурился. — Ну‑ка, Алёнушка, присядь, я тебе сейчас кой — чего нехорошее скажу.
— Что такое? — встревоженно уточнила я, опускаясь в соседнее кресло.
— Ты только не ругайся, дай я доскажу сначала. Ты девка умная, но наивная и доверчивая. Это не так чтобы очень плохо, но именно сейчас может здорово подпортить жизнь.
— Вы меня пугаете, — растерянно пробормотала я.
— Очень на это надеюсь. Я к чему, собственно. Эти местные, конечно, кажутся людьми, и я не удивлюсь, если у них человеческие гены. Да только что у них в головах при этом творится — большой вопрос, и как они себя вести будут в разных ситуациях предсказать невозможно. Может, обычаи у них остались человеческие, а, может, совсем нет. Поосторожнее бы ты с такими нарядами.
— Я всё равно не очень понимаю, к чему вы клоните, — озадаченно нахмурилась я.
— К Суру этому, — он не стал долго ходить вокруг да около. — Тут не весть какой сложности задачка. И заговорил он именно с тобой, да и поглядывает так… Короче, интерес он к тебе имеет отнюдь не научный, а сугубо мужской. Причём до крайности простой и примитивный, тут уж поверь старому бабнику; как говорится, рыбак рыбака. И ты на него взгляды заинтересованные исподтишка кидаешь, — кидаешь — кидаешь, не оправдывайся, а то я не видел, — да ещё наряд этот теперь. Не было бы беды, Алёнушка. И я сейчас не за твой моральный облик беспокоюсь, не будем мы тебя с Борькой с бластерами пасти: понимаю, девка молодая, погулять хочется, а не с кем. Даже где‑то одобряю. Ты, главное, помни, что они не люди, и пока совершенно неясно, какие у них намерения. Во всяком случае, врут они что дышат, и это уже повод для подозрений.
— Почему вы так думаете? — медленно проговорила я. — Имею в виду, про ложь.
— Да какая‑то нескладная история выходит. То девка эта нас живыми мифами называла, а потом хахель твой утверждал, что они с потенциально агрессивной цивилизацией связываться не желали. Да и с учёными нашими сказочка мутная. То паразиты, а то вдруг — враждебная цивилизация, настолько опасная, что они дружно решили нарушить собственные принципы и с нами подружиться. Опять же, странно как‑то: почему такое ответственное дело, как налаживание контактов с другой цивилизацией, в итоге доверяют какому‑то вояке? Ладно, блондинка та была. Мало ли, кто она по специальности! А вот с мужиком неясно. И наряд ещё этот до кучи… — он задумчиво качнул головой.
— Наряд я сама попросила вчера, — честно призналась я. — Вернее, просила что‑нибудь, на что можно сменить рабочий комбез. Я уже и сама утром подумала, что зря, могла бы потерпеть, — покаялась я. — Но я же не знала, что он вот так всерьёз отреагирует! А отказываться теперь уже нехорошо.
— Ох уж эти женские языки без костей, — укоризненно протянул штурман. — Вот вроде книжки всякие умные читаешь, а сообразить, что такая просьба может значить что‑нибудь совсем не то, не могла!
— Виновата, — вздохнула я, кивнув. — Уж очень меня вымотала эта камера! Да ладно, не могут же они не понимать, что нам их обычаи не знакомы?
— А это уже зависит от выгоды, — качнул головой Василич. — Захотят — поймут, а не захотят — сделают рожу кирпичом, и привет. И ты, кстати, имей в виду: за нами наверняка постоянно наблюдают. Просто потому, что не наблюдать было бы на редкость глупо, а эти ребята на идиотов не похожи.
— У меня мелькала подобная мысль, но думать об этом неприятно, — призналась я, зачем‑то бросив взгляд на потолок. Мы несколько секунд задумчиво помолчали.
— Интересно, чьи это потомки? — рассеянно проговорил в конце концов штурман.
— В каком смысле — чьи?
— Ну, насколько я знаю, официально «слепых» колонистов, которые летели наобум, было немного, всего три экспедиции, и всех их вернули. А остальные колонии были основаны уже вполне сознательно, когда мы освоили внепространственные переходы. Причём все именно колонии, то есть — более — менее населённые планеты уже найдены по второму кругу после Затмения: кое — какая информация с древних времён всё же сохранилась. Может, конечно, сведения о паре — тройки были утрачены, но всё равно… Знать бы, что это за звезда, или хотя бы какой сектор! — тяжко вздохнул он и махнул рукой. — А то сидим как мыши в банке, и даже не знаем, где эта банка стоит.
— А где все наши? — полюбопытствовала я, не желая сейчас думать о плохом. Мне пока в качестве пищи для размышлений за глаза хватало предупреждения о мотивах Сура. Его внимание несколько льстило, но значительно сильнее — тревожило. Он, конечно, обещал не причинять вреда, но Василичу я доверяла гораздо больше.
Чему, кстати, весьма способствовали и синяки на попе, оставленные руками чужака. Болели они не так сильно, как могли, но проходили без ранозаживляющих препаратов достаточно неторопливо, а выглядели откровенно жутко.
— Спят, — штурман развёл руками. — У Борьки спину прихватило, так что они всю дорогу маялись. Сейчас, наверное, отсыпаются: койки у этих ребят чудо какие удобные, надо думать, капитан наш наконец‑то разогнётся. А братец твой тот ещё засоня, он может сутками дрыхнуть.
— Интересно, а сколько у них тут длятся сутки?
— Есть ощущение, что гораздо больше, чем на Земле, — с готовностью отозвался собеседник и приветственно кому‑то кивнул. Я сидела лицом к окну, поэтому пришлось оглянуться, чтобы увидеть вошедшего, которым оказался Сур. — Рассвело недавно, и с заката до рассвета прошло почти шестнадцать часов; сейчас вот дождёмся, когда день кончится, я тебе точно скажу.
— Мы почти на экваторе. Сутки на планете длятся около тридцати трёх часов: эта мера времени у нас сохранилась. Не знаю, насколько она соответствует вашей, но будет интересно выяснить, — пояснил местный, скользнув по мне взглядом и явно запнувшись на волосах. Кхм. Кажется, это называется «фетиш»? Очень надеюсь, что отдельно от меня они его не интересуют: не хотелось бы лишиться скальпа.
Сам Сур, к слову, за ночь заметно оброс (весьма заметно, на несколько сантиметров, да и брови восстановились) и больше не сверкал лысой макушкой. Бывший патрульный оказался брюнетом; причём жгучим, чёрным аж в синеву. Полосы на коже от этого казались ещё более контрастными, а сам мужчина — ещё более эффектным. В чертах лица прорезалась какая‑то хищность, даже властность. Что там Василич говорил про простого патрульного, которому доверили общение с нами? Интересно, откуда он в эти патрульные ушёл?
А абориген тем временем полюбопытствовал:
— Остальные спят?
— Да, пока спят, — кивнул штурман.
— Сур, а скажи, пожалуйста, — обратилась я к присевшему мужчине, рассудив, что перед построением гипотез надо попробовать простейший путь и попытаться выяснить всё в первоисточнике, — кто ты?
— То есть? — он уставился на меня озадаченно.
— Ну, я к тому, что немного странно: как патрульному доверили контакт с чужой цивилизацией?
— У нас есть правило, что при положительном первом контакте следует по максимуму привлекать к его развитию того, с кем этот контакт состоялся. Теоретически, мы бы тогда работали в паре с Элисой, но по стечению обстоятельств это как раз моя основная работа, — усмехнулся он.
— Погоди, но ты же говорил, вы не вступали в контакт с нашей… агрессивной цивилизацией? А получается, есть люди, для кого это — профессия? — я нахмурилась. — А Элиса твоя вообще нас мифом назвала. Получается, это была ложь?
— Скорее, общие фразы и принятая процедура, — ничуть не смутился он. — Не было официального контакта, то есть, мы стараемся поменьше мелькать перед вашими силовыми структурами. Вероятнее всего, они тоже догадываются о нашем существовании, но тоже его не афишируют и каким‑то образом наблюдают со стороны. А в остальном… Космос, конечно, большой, но нас интересуют схожие миры, поэтому встречи не так уж редки. По возможности мы стараемся их избегать, но такие случаи, как помощь терпящим бедствие, являются исключительными.
— Добиваете, чтобы не раскрыли страшную тайну? — ухмыльнулся Василич, с удовольствием подключившийся к разговору.
— Нет необходимости, — возразил Сур. — Ассимилируем в наше общество. И как раз во избежание подобных вопросов поначалу стараемся сформировать представление о первой встрече. Сейчас же… Это моя вина. Я вчера недостаточно восстановился для полноценной работы, но если бы я ждал, вас оставили бы Элисе.
— И чем это плохо? — уточнил штурман.
— Элиса… хороший специалист, но среди вас есть женщины. В силу её личностных качеств адаптация представительниц собственного пола у неё происходит неполноценной.
— Это как? — растерянно вытаращилась я на Сура, пытаясь переварить сложную фразу.
— Да стерва она, понятно же. Баб не любит и пытается гнобить, — перевёл Василич и обратился с вопросом. — Получается, нас тоже ассимилируете — и привет? То есть, с этой планеты нас уже не выпустят?
— Это не от меня зависит, — чужак развёл руками. Кажется, в этот раз говорил честно. — Представителей вашей цивилизации действительно пригласили на официальный контакт. Какое они примут решение и чем всё это закончится — я не знаю. Моя цель пока помочь вам освоиться здесь или хотя бы осмотреться и немного привыкнуть.
— А почему к нам поначалу приставили именно Элису? — полюбопытствовала я. — Ты был не в себе, у неё с женщинами проблемы, о чём, подозреваю, знаешь не только ты. Больше никого нет?
— Есть ещё двое, но они в настоящий момент заняты, — качнул головой Сур. — Они не могли сразу же бросить всё и приступить к работе, в таких же вопросах медлить нельзя.
— В этой чёрной гадости нас тоже изваляют? — продолжил расспросы Рыков, а наш собеседник выразительно поморщился.
— Это не гадость. Это симбиотический партнёр. Вполне разумный, к слову. Да, ведомый, но имеющий право голоса.
— То есть, оно — тоже живое? — я шумно сглотнула вязкую слюну, уставившись на чёрную полосу на виске мужчины и пытаясь вжаться в кресло. — Вот эта субстанция живёт в ваших организмах, и она ко всему прочему разумная?! Ой, ма — амочки… И я это трогала!
— Алёнк, ну что за паника, — укоризненно протянул Василич. — Те же импланты, вид сбоку. В конце концов, у нас в организме столько всякого живёт! Вон, попроси тётю Аду тебе про паразитов рассказать, их знаешь, сколько? А это ещё и пользу приносит! Опять же, всегда есть, с кем поговорить… — задумчиво добавил он.
— Воздержусь, — проворчала я, прикрывая рот ладонью. К горлу подкатила тошнота, на этот раз, правда, не при мысли о чёрной гадости, а с лёгкой руки штурмана.
Лекции про паразитов мне хватило одной. Вернее, наглядная демонстрация была предназначена тогда для мелкого Ваньки, который тянул в рот всякую гадость, но я тоже умудрилась кое‑что углядеть. Младший малость присмирел, но не слишком‑то впечатлился, а вот я полгода мыла руки каждые пятнадцать минут, с трудом ела даже синтезированное мясо и два раза в день проводила стерилизацию собственной каюты.
— Ага, значит, вы через него общаетесь, управляете всем, и именно из‑за его отсутствия мы на это не способны, — продолжил тем временем Василич. — А почему вчера сразу не сказал?
— Именно так. А вчера… опасался нервной реакции, — проговорил он, вскользь бросив взгляд на меня.
Я ответила мрачной недовольной гримасой. Опасался он реакции! Развели тут зверинец из кучи мутантов, а я виновата…
— И что, у вас здесь всё живое? Кресла, столы, окна, одежда?
— Не всё, но многое, — спокойно отозвался Сур. — При правильном развитии возможности живых организмов почти безграничны.
— И вы при этом едите мясо? — подозрительно уточнила я.
— Это странно? — он вопросительно вскинул брови.
— Ну, у нас тоже есть всякие буйные, утверждающие, что кругом всё живое. Но они обычно заявляют, что животных есть нельзя, потому что это убийство, — пояснила я.
— Нет ничего более естественного, чем питание одного живого организма другими. Так существует жизнь, — разглядывая меня с искренним недоумением, ответил абориген.
— Я к этим энтузиастам не отношусь, просто полюбопытствовала, — поспешила заверить я.
— А у нас будет возможность встретиться с теми, кто пережил эту адаптацию? — вернул разговор в конструктивное русло Василич.
— Да, но не сразу, — отозвался Сур. — Для начала мы должны убедиться в адекватности ваших психологических реакций и возможности вашей ассимиляции.
— А если мы окажемся неадекватными? — продолжал допытываться Василич.
— Тогда и будем принимать решение, — с каменным спокойствием заверил местный. — Но я сомневаюсь в подобном исходе. Я не знаю ни одного подобного случая. Вероятно, для такой несовместимости индивид должен быть полностью неадекватен и в вашем понимании, и до космоса подобные просто не добираются. Воспринимайте это как небольшой мягкий карантин.
— Мягкий, м — да, — задумчиво хмыкнул Василич, подозрительно разглядывая нашего гида.
Я в это время занималась тем же, и пыталась как‑то собрать воедино все черты Сура, проявленные им за время нашего недолгого знакомства. Портрет получался… неоднозначный. С одной стороны, он казался человеком спокойным и очень выдержанным, где‑то даже холодным и не намного более эмоциональным, чем патрульные. А с другой — из‑за этого спокойного безразличия то и дело проглядывали совсем другие черты. Порывистость, вспыльчивость, некоторые сложности самоконтроля. Причём, насколько я могла наблюдать, последнее относилось к взаимоотношениям с женщинами: неординарно реагировал он на меня и Элису, с которой их явно связывали не только рабочие отношения. Да и… надо быть слепой, чтобы не заметить нашего сходства с этой особой: обе высокие, стройные и привлекательные блондинки. Видимо, я, как это называется, оказалась полностью «его типом», вот мужик и заинтересовался. Если верить Василичу, а повода не верить ему у меня не было.
В общем, чем дольше я об этом думала, тем яснее понимала правоту нашего мудрого штурмана. Какие бы у них обычаи ни были, а больше всего поведение Сура отвечало именно предположениям Рыкова. Чужака, похоже, тянуло ко мне на самом примитивном, физиологическом уровне. Да оно и понятно, откуда взяться чему‑то большему вроде влюблённости?
Непонятно было другое: что делать? Следовало признать, меня этот тип тоже привлекал, и тут многоопытный Василич тоже был прав. Привлекал не в последнюю очередь своей загадочностью и экзотичностью, да и помимо них было много интересного. Сильный, высокий, эффектный, уверенный в себе, красивый… На такого просто невозможно было не обратить внимание. А убедить себя в опасности чужака, увы, не получалось. Я металась, не зная, как себя вести и как на него реагировать, и это состояние раздражало. Особенно раздражало тем, что метания были беспочвенны: он сказал мне один комплимент и бросил пару задумчивых взглядов, а я уже чуть ли не замуж за него собираюсь.