Подозрения и мысли о невозможности подобного появления возникли с опозданием. А вдруг это не он, а обманка? А вдруг он на самом деле с ними заодно?!
— Всё хорошо, — убеждённо проговорил мужчина, неловко меня обнимая. — Всё позади.
Откуда‑то извне пришла волна чужих эмоций — приглушённых, тусклых, совсем не похожих на чувства симбионта. Тепло, неуверенность, растерянность, облегчение, забота, беспокойство, что‑то ещё… Ощущение было мимолётным и быстро прошло. Показалось? Или мне удалось через мазура уловить часть эмоций мужчины? В голове промелькнули смутные сумбурные обрывки воспоминаний о способе выживания местных патрульных и предположения, как именно этот контакт мог получиться, но вскоре их смыло несколько запоздалым чувством радости.
Какая, в сущности, разница, что это было? Главное, он всё‑таки пришёл. Сумел, не бросил, пришёл — сам, не поручил кому‑то другому.
— Я так испугалась, — жалобно всхлипнула я, пытаясь прижаться крепче, а ещё лучше — спрятаться у него под мышкой от всего и сразу. — Он сказал, что я… что за меня… что меня…
Очень хотелось выплеснуть свой страх, выговориться, рассказать, как мне было плохо, и как я рада, что он пришёл, только слова застряли в горле. Дыхание перехватило от подступивших слёз облегчения.
— Чш — ш, не надо, забудь, — тихо произнёс Сур, обнимая меня крепче, и мягко погладил по голове. Я уже вполне отчётливо ощутила эмоции. Его эмоции. Растерянность и искреннее удивление — знать бы ещё, чему? — а следом — беспокойство и, кажется, нежность. — Пойдём, нечего тебе здесь делать.
Прозвучало несколько раздражённо, а потом — я глазом моргнуть не успела! — мы уже оказались в жилом блоке внутри космического корабля. Вряд ли того же самого, что увёз нас с Мирры, но совершенно неотличимого.
— Теперь ты в безопасности, — проговорил мужчина и как будто вознамерился отстраниться.
— Стой! — испуганно воскликнула я, вцепляясь в него изо всех сил. — Не уходи, пожалуйста! То есть, я понимаю, что ты, наверное, нужен там, но я… мне…
— Где — там? — уточнил он.
— Ну, там же захват корабля, всё такое… — несколько растерялась я от такого вопроса.
— Корабль садится на планету, — успокоил меня Сургут. — Не волнуйся, их всех уже поймали.
— Но… как?! Ваши корабли же не могут подниматься настолько высоко…
— Не могут. Зато они способны создавать локальные проколы пространства и перемещать своих пассажиров на небольшие в космических масштабах расстояния с высокой точностью, — спокойно пояснил он. — Этого было достаточно.
— Спасибо, — глубоко вздохнув, проговорила я и опять уткнулась лбом в его грудь. — Я так надеялась, что ты придёшь, и так боялась, что не успеешь. Прости меня, пожалуйста!
— За что?
— За то, что злилась, что вела себя как ребёнок. Я…
— Аля, не надо, — мягко, но настойчиво оборвал он мои покаяния, на мгновение чуть крепче прижал, но тут же ослабил хватку, кажется, боясь причинить боль. — Сейчас ты наговоришь глупостей, а потом будешь жалеть. Тебе надо успокоиться и взять себя в руки, и если тебе по — прежнему будет, что мне сказать, я с радостью выслушаю.
Я в ответ шмыгнула носом, лишь теперь заметив, что успела разреветься. Справедливость слов мужчины вызывала сомнения, но сейчас не было ни сил, ни желания спорить. Главное, он стоял рядом, обнимал, гладил по голове и, кажется, его совсем не раздражали эти слёзы.
И только одна вещь не давала мне полностью расслабиться и ощутить себя почти счастливой.
— Сур, а тебе обязательно сейчас находиться в этой броне, да? — смущённо уточнила я. — Просто она твёрдая…
— Нет. Но я не думаю, что убрать её — хорошая идея, — возразил он. И почему‑то в голосе мужчины мне почудилась улыбка.
— Прости, я понимаю. Мало ли, вдруг понадобится…
— Не в этом дело, — уже со вполне явным смешком отмахнулся я. — Симбионту проще распространиться по коже, чем по поверхности одежды. Второе тоже возможно, но это отвлекает и не так удобно.
— Кхм. То есть, это сейчас твоя единственная одежда? — дошло до меня. Не знаю, как это выглядело со стороны, но по ощущениям — покраснели у меня даже уши. Не от самого факта «неодетости» мужчины (выглядело всё вполне прилично), а от подтекста моего предложения.
— Да.
— Извини, — вновь покаялась я. Желание отстраниться, продиктованное смущением и чувством неловкости, промелькнуло, но было проигнорировано: слишком хорошо, чтобы лишаться этого ощущения из‑за какого‑то пустяка.
В объятьях Сура было тепло. Причём не с физической точки зрения, а… с эмоциональной, что ли? Ему даже не обязательно было искать слова утешения, да и вообще говорить, чтобы я поверила, что страшное позади. Достаточно вот так стоять, медленно гладить меня по волосам и с каждым прикосновением заражать своим спокойствием, уверенностью, силой.
Я чувствовала в себе способность простоять так до очередного Большого Взрыва и даже дольше, вот только никто мне подобного не позволил.
— Прибыли, — тихо проговорил Сур, и через мгновение мы уже стояли на спине петы. Высоко над головой, затеняя звёзды, читался силуэт чего‑то огромного, медленно скользящего нам навстречу. Отблески близкого города не позволяли угадать очертания, лишь соскальзывали по гладкой шкуре то здесь то там при малейшем движении, подчёркивая внушительные габариты.
— Это корабль? — вполголоса поинтересовалась я. — Вот бы на него живьём при свете дня глянуть!
— Успеется, — отозвался мужчина. — Это не такое уж редкое зрелище.
— А куда мы сейчас?
— К твоим родным, они очень волнуются.
— Представляю, — судорожно вздохнула я в ответ.
Дальнейший путь мы тоже проделали в молчании. Хотелось задать добрую сотню вопросов: откуда узнали о моей пропаже, как вышли на след пиратов, кто они такие на самом деле, как связаны с событиями на Мирре. Но, с другой стороны, было боязно узнать правду. Не говоря уже о том, что лишний раз вспоминать об этих людях отчаянно не хотелось.
А Сур почему‑то не спешил выпускать меня из объятий. И думать об этом было одновременно страшновато и приятно.
Вскоре, впрочем, всё равно пришлось отстраниться, чтобы сойти с крыла петы и добраться до лифта. Тело сковывала слабость, наверное, вызванная последними впечатлениями и напастями. Мелькнула мысль, как здорово было бы, если бы мужчина донёс меня на руках, и я даже почти открыла рот, чтобы высказать это предложение вслух, но своевременно осеклась и устыдилась. Представляю, как бы он отреагировал!
Хотя… наверняка — спокойно. Он вообще на всё реагировал спокойно. И от этого я в его компании слишком часто ощущала себя круглой дурой и совсем уж неразумным ребёнком.
— Аля! — первой моё появление заметила тётя, и посторонние мысли тут же вылетели из головы, буквально выжатые вместе с последним воздухом крепкими объятьями.
Тётино стремление потискать меня неожиданно разделил Ванька. Братец, как подрос, начал активно уклоняться от объятий и недовольно морщить нос в ответ на попытки, так что мы обе оставили их уже лет пять назад, а здесь вдруг сам проявил инициативу. И выглядел при этом совсем не взрослым, а каким‑то потерянно — ошарашенным. Кажется, действительно не на шутку обеспокоился.
— Спасибо, Сур! — тем временем обратился к сопровождавшему меня мужчине дядя Боря, обеими руками крепко пожимая его ладонь. Пожалуй, волнение капитана выдавала только вот эта чрезмерная порывистость.
— Это мой долг, — спокойно ответил Сургут, и эти слова неожиданно больно и обидно кольнули.
Впрочем, почему — неожиданно? Давно пора было признать, что этот мужчина мне очень нравится. И было приятно думать, что он сломя голову бросился мне на помощь потому, что я — это я, а не потому, что я — это его работа.
— Интересно, и почему я ему совершенно не верю? — риторически вопросил рядом Василич, с явной насмешкой разглядывая аборигена. Только начавшаяся формироваться обида от этих слов пошатнулась, а когда Сур сделал вид, что ничего не услышал, да ещё поспешил сбежать, — рухнула вовсе.
— Думаю, пока не стоит оставлять Алёну в одиночестве, ей нужна поддержка. Доброй ночи. Прошу прощения, мне нужно кое‑что уладить, — он кивнул на прощание сразу всем и вышел.
— Ох, Алёнушка, ну и буча тут из‑за тебя поднялась! — протянул штурман, ознаменовав тем самым переход от малосодержательных восторгов к более — менее конструктивному разговору.
К этому моменту все расселись у стола, и тётя приступила к своему любимому занятию и даже почти Великой Миссии в этом мире — кормлению окружающих до той стадии, когда в них уже перестаёт влезать. Правда, на этот раз ей пришлось прибегнуть к помощи мужа.
Есть ощущение, что невозможность самой заниматься вопросами питания станет в её случае главным аргументом за окончательную ассимиляцию и допущение в организм подселенца.
Есть ощущение, что невозможность самой заниматься вопросами питания станет в её случае главным аргументом за окончательную ассимиляцию и допущение в организм подселенца.
— Не трогай ребёнка! — воинственно нахмурилась тётя Ада. — Можно подумать, она виновата, что вы эту гадину ползучую сюда допустили! Мужчины, тоже мне! Защитники! Один вон защитник и нашёлся, даром что полосатый. Зато почти как тигр, — под конец тон стал мягким и воркующим, а на губах появилась тёплая и неуместно умильная улыбка.
— Мама Ада, а тебя муж не заревнует? — весело поинтересовалась я.
— А хоть бы и заревнует, ему полезно, — философски отмахнулась она. — Да только Сур с симпатиями уже, по — моему, вполне определился. Вон как сорвался тебе помогать!
— Да ладно, он же сказал, что это его… — начала я, но осеклась, когда старшие мужчины обменялись очень выразительными взглядами и синхронно пожали плечами. И осторожно уточнила: — Или я чего‑то не знаю?
— Да как тебе сказать, — задумчиво протянул дядя Боря.
— Да так и говори, — оборвал его ухмыляющийся Василич. — У нас сложилось впечатление, что ради твоего спасения этот, — он кивнул на дверь, — чуть ли не на должностное преступление пошёл.
— Откуда такие выводы? — вытаращилась я на штурмана.
— Ну, выводы эти сомнительные, — возразил капитан. — Мы всё‑таки судим со своей точки зрения, отталкиваясь от собственного жизненного опыта.
— О чём судите‑то? — окончательно потеряла я нить разговора.
Оказалось, почти сразу после моего ухода в гости зашёл тот самый Дрон. Он давно обещался, да ещё откуда‑то был в курсе «омазуривания» дяди Бори, и решил его проведать. Василич с Ванькой в самом деле дружно решили, что меня увезли на свидание, поэтому и не думали волноваться, и некоторое время они вполне мирно болтали о жизни в целом и о быте и нравах аборигенов — в частности.
А потом вдруг заявился Сур. Мрачный, сосредоточенный, с почти такой же каменной физиономией, какая была у него на корабле в первые дни полёта, уже в броне, и с порога заявил Андрею, что нужна его помощь. На резонный вопрос нашего соотечественника, чем скромный «водила» может помочь многоуважаемому товарищу с настолько широкими полномочиями, что самому Дрону неловко примазываться, Сур ответил, что необходимо поработать по прежней специальности, пилотом человеческого корабля.
Здесь уже насторожились все присутствующие, а Андрей осторожно ответил, что ему, конечно, не трудно помочь, но хотелось бы услышать подробности, а так же узнать, с какой целью многоуважаемый Сургут решил сообщить об этом лично.
Ответ Сура дословно звучал «Меня блокируют, по — другому не получается». Василич с Ванькой ничего не поняли, а вот Андрей, культурно выражаясь, совершенно опешил и буквально поперхнулся воздухом, но зато сразу подорвался с места со словами «Что вообще у вас там происходит?!» Сургут с тем же каменным лицом заявил, что «Алёну похитили и намереваются вывезти с планеты», а он намерен этому помешать. Мол, добровольцы и корабль есть, и нужен кто‑то, способный посадить чужую посудину.
Может, всё прошло бы спокойней, но на беду именно в этот момент в общую комнату по какой‑то надобности вышла тётя Ада и услышала как раз то, что ей меньше всего стоило слышать. В итоге атмосфера в семье воцарилась нервная и истерическая, а Сур с Андреем поспешили сбежать.
— Вот мы и решили, что он в это всё ввязался в нарушение какого‑то там приказа свыше, — резюмировал краткий пересказ в лицах дядя Боря.
— А, может, он просто очень ответственный? Ну бывают же такие люди, которые собственные понятия о чести ставят выше… — осторожно начала я возражать, но быстро сдулась под насмешливо — сочувственными взглядами мужчин и поспешила сменить тему. — Странно, почему ему запретили догонять пиратов?
— Может, не хотели рисковать своим кораблём, — пожал плечами наш капитан. — Мы же так до сих пор не имеем представления о боевых возможностях местных космических зверей. Или хотели накрыть всю сеть. Может, там шпион какой‑нибудь был на корабле! Сложно судить, не владея всей информацией.
— А если у него будут проблемы?! — тут же встревожилась я.
— Если ты самоотверженно бросишься его защищать, они точно будут, — ехидно отозвался Василич.
Капитан бросил на него укоризненный взгляд и ответил гораздо более сдержанно. Хотя на первой же фразе, произнесённой совершенно спокойным тоном, я залилась краской и пожалела о своём вопросе.
— К влюблённым девушкам даже военные и разведчики относятся более — менее снисходительно, но здесь проблема в другом. Во — первых, мы так толком и не знаем, кем на самом деле работает Сур и, соответственно, не имеем ни малейшего представления, где находится его гипотетическое начальство. А, во — вторых, нельзя уверенно сказать, что у него непременно будут проблемы. Мы могли что‑то неправильно понять, или здесь к подобному относятся лояльней, и всё ограничится выговором. Не надо заранее себя накручивать.
— Я не влюблённая, — обиженно проворчала я.
— А все, конечно, так и подумали. И подумают те, от кого ты кинешься его защищать, — вновь съехидничал штурман. — Что ну совсем не влюблённая. Ни капельки!
— Жень, уймись, совсем затюкал девчонку, — заступился дядя.
— Да я же не со зла, — не стал вредничать тот. — Это из меня так беспокойство выходит. Ада Измайловна вон могут позволить себе взрыднуть от облегчения, а нам с тобой, Боря, по должности не положено. К тому же, я девчонку не тюкаю, а развлекаю и отвлекаю, это две большие разницы.
— А со стороны и не скажешь, — усмехнулся капитан, после чего перевёл на меня внимательный и строгий взгляд и спросил: — Как ты себя чувствуешь, Алёна?
— Всё хорошо, — неуверенно улыбнулась я в ответ. — На самом деле, со мной ничего страшного случиться не успело, просто немного посидела в камере. Меня в основном собственная фантазия запугивала, а не пираты. Думаю, Сур перегнул палку: я вполне сумею уснуть и в одиночестве, здесь уж точно бояться нечего.
— Алечка, не мели чепухи, — строго возразила тётя. — Можно подумать, я свою девочку не знаю! Хорошо бы тебе принять какого‑нибудь успокоительного, чтобы выспаться как следует, но его нет. Так что я тем более с тобой побуду, и даже не думай возражать!
— Да есть у меня успокоительное, — вздохнула я, красноречиво погладив чёрную полоску на руке. — Если оно, конечно, сработает.
Мазур, по — моему, тоже ещё не до конца отошёл от стресса, был заторможенным и будто оглушённым. На вопросы отвечал полным сумбуром, поэтому вскоре я перестала даже пытаться его теребить — пусть отдыхает. Он и так для меня сделал всё, что мог, и сам страху натерпелся.
Ещё некоторое время мы обсуждали мои злоключения, но ничего конкретного не могла сказать ни я, ни родные. Оставалось ждать объяснений тех, чья осведомлённость не оставляла сомнений, а именно — Сура или, хотя бы, Андрея. А вскоре все разошлись спать.
Тётя Ада действительно, как и собиралась, составила мне компанию. Правда, не сказала бы, что её присутствие сказалось особенно благотворно: я всё равно долго ворочалась и терзалась сумбурными мыслями и переживаниями. Правда, для разнообразия переживала не столько о собственных бедах (наверное, потому, что они уже закончились), сколько о проблемах Сура. Было ужасно неловко и обидно, что из‑за меня этот человек заработал столько проблем на свою голову. И почему‑то совсем не верилось в утешения старших.
В итоге заснула я уже под утро, да и сон был рваный, нервный. Однако, кошмары мне не снились, я ни разу не заснула настолько крепко. Тревожили всё те же мысли и воспоминания, причудливо искажаясь и меняясь местами.
С рассветом я устала мучиться от пустых тревог и встала — невыспавшаяся, издёрганная и в дурном настроении. Тётя ещё спала, и будить её я не стала. На широкой кровати мы с ней дург друга не стесняли, моих метаний она не заметила, а особой необходимости обращаться к ней за моральной поддержкой я не видела.
А вот в общей комнате нашлась приятная компания в лице дяди Бори. Он с задумчивым видом сидел за столом и внимательно разглядывал стакан с какой‑то насыщенно — синей жидкостью, причём разглядывал настолько сосредоточенно, будто намеревался взглядом заставить взлететь. Моё появление мужчина заметил далеко не сразу.
— Здравствуй, Аля, — он вскинул взгляд, когда я уже приблизилась к столу.
— Доброе утро, — кивнула я, присаживаясь напротив. — Что это? — полюбопытствовала, кивнув на стакан.
— А, это… я так понимаю, местный чай. Сижу вот и пытаюсь понять, хочу я его попробовать или нет, — усмехнулся капитан. — Здесь, конечно, интересно и есть свои плюсы, но привыкать к новой еде сложновато.
— Очень хочется посмотреть, как мама Ада будет осваивать местную кухню, — согласно хихикнула я.