В ответ на мою последнюю фразу государь игриво ухмыльнулся и пригладил усы…
7 июня (26 мая), полдень, борт «Адмирала Кузнецова».
Цесаревич Александр Александрович и контр-адмирал Виктор Сергеевич Ларионов.
После обеда в компании наших офицеров, я повел его высочество на экскурсию по кораблю. Кстати, чтобы развеять некоторые мифы, распространяемые в наше время вокруг особы императора Александра III, скажу, что Александр Александрович за обедом выпил только маленькую рюмку водки. Для аппетита. И совершенно отказался от продолжения. Да-с! А то некоторые развели черный пиар, алкаш, мол, был, не просыхал ни днем ни ночью. Да после Борьки-козла — он вообще трезвенник.
Осмотр мы начали с палубы корабля. Я провел цесаревича от кормы авианосца до носового трамплина, по дороге показав аэрофинишер, газоотбойные щиты и шахты ПКРК «Гранит», пояснив ему, что взлетевшая отсюда ракета может пролететь 400 верст, после чего самостоятельно найти и утопить любой из существующих ныне кораблей. Я предусмотрительно промолчал про то, что некоторые из этих «Гранитов» снаряжены спецбоеприпасами и предназначены для уничтожения целых эскадр. Или военно-морских баз — без разницы. А в электронной памяти системы наведения хранятся карты всей нашей планеты. Не сказал я ему и о том, как порой у меня появляется желание шандарахнуть таким вот спецбоеприпасом по Лондону — вместе с его Сити, сэрами, пэрами и хэрами.
Потом наследник российского престола долго изучал стоявшие на палубе вертолеты и самолеты. Забравшись по лесенке, он даже заглянул в кабину «МиГа». Но, вполне естественно, так ничего и не разобрал в хитросплетении лампочек, кнопок и дисплеев. От идеи влезть внутрь он отказался сразу, сопоставив свое богатырское телосложение и сравнительно небольшие габариты кабины.
— Виктор Сергеевич, — пробасил цесаревич, спустившись на палубу после осмотра кабины, — сказать по чести, я там ничего не понял. А долго надо учиться на этого… на пилота?
Я пожал плечами:
— Александр Александрович, на военного летчика учатся пять лет, как и, к примеру, в Морском корпусе. Только вот летчик-истребитель — это совершенно отдельная статья. Это лучшие из лучших. Каждый из них — настоящий универсал. Во-первых, надо управлять машиной, летящей со скоростью, превышающей скорость звука. Вот, вы моргнули глазом, а полверсты уже позади. Во-вторых, он еще и штурман, который должен не только управлять машиной, но и ориентироваться на местности, определяя цели на ней. В-третьих, он бомбардир, применяющий оружие при полете на бешеной скорости. А ведь своих и чужих очень часто разделяют какие-то десятки шагов. Я бы, к примеру, не взялся управлять подобной машиной. Нет у меня таких талантов, потому-то я всего лишь моряк, а не пилот.
В ответ на мою тираду цесаревич только уважительно покосился на стоящего в сторонке подполковника Хмелева, командира авиагруппы, потом подошел к нему и пожал ему руку двумя своими лапищами.
— Хочу поблагодарить вас, господин подполковник, за дела под Баязетом и Карсом. Ведь скольким нашим солдатикам и офицерам спасли жизнь ваши люди! Передайте и им мою глубочайшую благодарность!
Расчувствовавшись, он подозрительно долго сморкался в огромный белый платок.
У ЗРАК «Кортик» мы задержались минут на тридцать. Цесаревич с почтением разглядывал стволы шестиствольных 30-миллиметровых зенитных автоматов. Когда ему рассказали, что эти «митральезы» могут стрелять на дальность до четырех верст со скоростью десять тысяч выстрелов в минуту, то цесаревич был ошеломлен и долго не мог поверить, что такое вообще возможно.
Потом мы побывали в машинном отделении, в ангаре, на камбузе, где «полковник Александров» снял пробу с наваристого флотского борща и гречневой каши с мясом. В боевой рубке он с уважением смотрел на приборы, экраны мониторов и мерцающие огоньки на панели управления. Естественно, гость из прошлого ничего толком не понял, но, однако, впечатлился по полной.
К тому времени как мы снова оказались на палубе авианосца, там, по моей просьбе, уже построили человек пять спецов из «летучих мышек» полковника Бережного. Они должны были продемонстрировать цесаревичу свое искусство обращения с огнестрельным и холодным оружием. Заодно сюда же пригласили и пленного султана, который уже успел завести нечто вроде дружбы со своим «опекуном», майором Османовым. Последнее время они частенько прогуливались вдвоем по палубе, о чем-то беседуя по-турецки.
Я глазами показал цесаревичу на «сладкую парочку» и шепнул:
— Александр Александрович, обратите внимание, вон тот турок, который в феске и шитом золотом мундире, — захваченный нашими бойцами султан Абдул-Гамид II. Сейчас он наш «почетный гость».
Мой спутник внимательно посмотрел на бывшего владыку огромной империи и кивнул ему головой. В свою очередь майор Османов что-то шепнул на ухо султану. Тот вытаращил глаза, а потом, приложив к груди правую руку, вежливо склонил свою голову в феске.
Спецназовцы продемонстрировали свой типовой спарринг, с маханием руками и ногами, а также трюки для ждущей острых ощущений публики — с разбиванием ребром ладони кирпичей и проламыванием досок ногами. Цесаревичу очень понравились их экзерциции. Он одобрительно кивал, подбадривая «спецов», а в самые острые моменты даже хлопал в ладоши и кричал «браво».
Потом он не выдержал и решил продемонстрировать свою силушку. Достав из кармана медный пятак, цесаревич легко согнул его, а потом, когда посланный в корабельную мастерскую матрос принес толстый железный прут, Сан Саныч, взявшись своими огромными ручищами за его концы, завязал прут узлом. Султан с удивлением и даже с каким-то почтительным испугом смотрел на могучего сына «русского падишаха».
Матросы принесли несколько деревянных ящиков, мешок с пустыми консервными банками и предложили гостям пострелять. Цесаревич, прекрасный стрелок из всех видов огнестрельного оружия того времени, из принесенного его адъютантом револьвера «Смит энд Вессон» с расстояния тридцати шагов шестью выстрелами сшиб в море шесть пустых банок. Султан, который тоже был отличным стрелком, умоляющими глазами посмотрел на меня и через майора Османова передал просьбу — разрешить и ему показать свое умение обращаться с оружием. Я разрешил, но на всякий случай жестом незаметно показал на Абдул-Гамида одному из бойцов Бережного. Тот сразу все понял и переместился за спину султана, незаметно расстегнув кобуру своего АПС.
Османов взял из рук цесаревича перезаряженный «Смит энд Вессон» и с полупоклоном передал его Абдул-Гамиду. Тот схватил оружие и с каким-то хищным выражением лица открыл огонь по выставленным на ящиках банкам. Стрелял он действительно неплохо, во всяком случае, не сделал ни одного промаха. С таким же вежливым полупоклоном он отдал Османову револьвер и победно посмотрел на цесаревича, дескать — и мы не лыком шиты!
И вот тогда майор Османов решил показать всем — что такое стрельба с точки зрения спецназа двадцать первого века. Получив разрешение, он сбегал за своим оружием, потом расставил на ящиках сорок пустых консервных банок. Отойдя шагов на пятьдесят, остановился и стал ждать мою команду.
Я махнул рукой. Османов, мгновенно выхватив из кобур пистолеты АПС, с двух рук открыл огонь по мишеням, практически не целясь. Он несколько раз выстрелил стоя, потом — с колена, потом — с переката, потом — на ходу. Щелкнув, затворы «стечкиных» встали на затворную задержку. Османов победно взглянул на зрителей и жестом показал в сторону ящиков. Ни одной банки на них не осталось!
— Молодец, какой молодец! — не удержавшись, воскликнул цесаревич. — Никогда в жизни я не видел такой стрельбы! Майор, где вы научились всему этому?
— Нас этому учили… — загадочно сказал Османов, убирая пистолеты в кобуры. А султан, тот пришел в просто неописуемый восторг от стрельбы своего соплеменника. Абдул-Гамид снял с пальца драгоценный перстень и торжественно преподнес его Османову:
— Эфенди, этот изумруд достоин украсить руку настоящего мастера! Ничего лучше вашей стрельбы я в жизни не видел! Чок гюзел!
Александр Александрович, дабы не ударить в грязь лицом и ни в чем не уступить султану, подарил Османову свой золотой портсигар.
Цесаревич с нетерпением поглядывал на свои часы.
— Виктор Сергеевич, мне уже пора. К вечеру я должен быть в Плоешти. В противном случае меня могут хватиться. Я полагаю, что мы еще не раз с вами увидимся. Хочу сказать, что за этот день я узнал столько, сколько не узнал за всю свою жизнь. Я был бы рад считать себя вашим другом, — и цесаревич протянул мне свою огромную ладонь. Я с большим удовольствием ее пожал.
Вместе с наследником престола в Плоешти улетела и полковник Антонова. Она должна была вечером встретиться с царем. Цесаревич галантно поцеловал ручку Нине Викторовне и выразил неподдельное изумление, когда узнал, что эта очаровательная женщина носит чин полковника и руководит всеми разведывательными операциями нашего соединения. Но после всего сегодня увиденного он воздержался от комментариев.
Вместе с наследником престола в Плоешти улетела и полковник Антонова. Она должна была вечером встретиться с царем. Цесаревич галантно поцеловал ручку Нине Викторовне и выразил неподдельное изумление, когда узнал, что эта очаровательная женщина носит чин полковника и руководит всеми разведывательными операциями нашего соединения. Но после всего сегодня увиденного он воздержался от комментариев.
А потом были проводы, шум улетающего вертолета и долгие раздумья по поводу дальнейших наших взаимоотношений с будущим российским императором.
7 июня (26 мая), полдень, борт авианесущего крейсера «Адмирал Кузнецов».
Майор Османов.
Взлетевший в небо вертолет с наследником российского престола на борту медленно растаял вдали. Проводив его взглядом, султан повернулся ко мне и задумчиво сказал:
— Мехмед-Хаджи, я знал вас как умного собеседника, тонкого дипломата и знатока Корана. Но я даже не догадывался, что вы еще и великий воин. Как жаль, что я не был с вами знаком раньше. Тогда, когда я еще был владыкой империи Османов. Клянусь, я бы сделал вас визирем. Под вашим мудрым руководством Турция не наделала бы столько ошибок, и тень погибели не коснулась ее.
Я с улыбкой посмотрел на него:
— Эфенди, а что зависит от падишаха и его визиря в Оттоманской Порте? Да ничего! Вы посчитайте, сколько императоров со времен Петра I сменилось в Петербурге и сколько султанов в Стамбуле? Брат убивал брата, сын — отца, племянник — дядю. И все это ради сомнительного удовольствия стать следующей жертвой на алтаре Власти. Вокруг трона падишаха измена, обман и предательство. Я бы не прожил в вашем дворце и двух месяцев, несмотря на все мое воинское искусство. Яд братоубийства в наших собственных жилах. Империя Османов пожрала сама себя.
Абдул-Гамид смотрел на меня с каким-то благоговейным ужасом.
— И кроме того, хоть я и турок, но я русский турок. Великой России служили мой прадед, дед, отец. Служу ей и я. Возможно, вы не знаете, что среди русских военачальников были и турки по рождению. Вам имя генерала графа Кутайсова Александра Ивановича ничего не говорит?
Султан пожал плечами.
— Так знайте, что это сын бедного турка, мальчик, которого русские подобрали в крепости Бендеры. Он был подарен наследнику русского престола Павлу Петровичу. Цесаревич стал воспитателем ребенка. Позднее он сделал из него своего приближенного и дал титул графа. А сын его стал русским генералом, командующим артиллерией 1-й русской армии, сражавшейся с Наполеоном. И во время великого сражения при Бородино генерал Александр Кутайсов геройски погиб, защищая Москву и Россию.
— Да, он, наверное, тоже был великим воином, — вздохнув, сказал султан. — Как жаль, что нашим странам приходилось больше воевать, чем жить в мире.
Я пожал плечами:
— Все несчастья империи Османов начались в 1528 году, когда султан Сулейман Великолепный получил письмо от французского короля Франциска I. Этот король сражался с испанцами, был разбит ими под Павией, попал к ним в плен, после чего, в поисках союзников, обратился за помощью к султану Сулейману. С той поры Турция стала игрушкой в чужих руках. Она помогала то одной, то другой европейской стране, лезла в ненужные ей войны, заключала опрометчивые союзы. А «друзья» Османов, пользуясь этим, потихоньку отрывали от империи один кусок за другим. Это как подстрекатели, заставившие простодушного богатыря влезть в драку с соседом, а сами тем временем растаскивающие его добро.
— Но ведь Турция столько лет воевала с Россией, — возразил мне Абдул-Гамид, — и цари, начиная с Петра I, тоже не упускали случая урвать кусок от Османской империи.
Я пристально посмотрел на него.
— Да, эфенди, Россия воевала с Турцией не одну сотню лет. Но почему! Вы бы спросили у моих русских друзей, что для них значит слово «турок»?! Они бы вам ответили, что это значит: грабеж, разбой, смерть, полон, пожар! Россия стремилась только обезопасить свои границы от набегов крымских разбойников-татар, которые грабили и жгли русские города и села. А за их спинами стояли полки янычар, которые спасали этих разбойников, когда русские полки приходили в Крым, чтобы наказать их. Да и турецкие оджаки не раз ходили вместе с татарами на русские земли для того, чтобы их пограбить. Ну как усидеть в гарнизонах, когда есть возможность захватить чужое добро.
Абдул-Гамид невольно отшатнулся, увидев мое лицо.
— В конце концов императрица Екатерина Великая присоединила Крым к России и обуздала татар-людоловов. Бывшее Дикое Поле, пустое и безлюдное, превратилось под властью русской державы в процветающий край — Новороссию. Вот на этом османским султанам и нужно было смирить свой гонор, подвести черту и дальше жить в мире с Россией.
— Да, пожалуй, — вздохнул султан, опустив голову. — Тем более что именно бритты, франки и австрийцы толкали моих предшественников на войну с русскими.
Я решил добить султана:
— А ведь именно французы, старинные друзья Османов, ударили им в спину. Наполеон Бонапарт напал на Египет и, безжалостно вырезая турецкие гарнизоны, рвался в глубь Османской империи. И тогда Турция подписала союз с Россией. В 1798 году эскадра адмирала Кадыр-бея вместе с эскадрой адмирала Ушакова завоевала Ионические острова и взяла штурмом неприступную крепость Корфу, в которой сидел французский гарнизон. Сам грозный Ушак-паша был вашим союзником!
— Да, я знаю об этом, — сказал султан, — но ведь то, о чем вы рассказывали, было в далеком прошлом!
— Тогда, может быть, стоит вспомнить события сорокалетней давности, — продолжил я. — В 1832 году на Стамбул двинулись войска взбунтовавшегося вассала Турции, правителя Египта Мухаммеда Али. Его, между прочим, подстрекали на мятеж те же французские «друзья» Османов. И кто тогда пришел на помощь султану Махмуду II?
— Русский корпус генерала Муравьева и русская эскадра адмирала Лазарева, — нехотя, буквально сквозь зубы, ответил Абдул-Гамид.
Я ткнул пальцем в грудь экс-султана:
— Да, хотя русский император Николай I легко мог бы поделить Турцию с мятежными египтянами, и никто на свете не помешал бы им это сделать. Россия в те годы была на вершине своего могущества. Ваши «друзья» опутали Турцию долгами, довели ее до банкротства и снова втравили в войну с Россией. Они уже готовятся потребовать за дипломатическую и политическую поддержку турецкие территории. Англии, например, приглянулись Кипр и Египет, а Австро-Венгрии — Босния и Герцеговина. Это их такая плата за нейтралитет. Ну, и остальные подтянутся. Они будут словно грифы-стервятники у умирающего буйвола — ждать, когда тот испустит последний вздох.
Абдул-Гамид взялся руками за голову:
— Так что же нам остается делать? Ведь теперь и вы, и Российская империя можете делать с нами все, что вам вздумается.
Мне вдруг стало жалко этого человека, вчера безмерно могущественного, пусть и ходящего по лезвию отравленного кинжала, а сегодня павшего в прах.
— Эфенди, будьте мужественны. После этой войны от Турции неизбежно отпадут все территории, где турок считают только захватчиками и грабителями. Терпение Всевышнего истощилось за триста лет разбоев и убийств. На части территории бывшей Оттоманской Порты, по праву завоевания, будет образовано новое государство. Кажется, что его решили назвать Югороссией. Какие точно территории в европейской и частично азиатской частях бывшей Османской империи оно займет, а на какие распространит свой вассалитет — это пока под вопросом. На Кавказе Российская империя, скорее всего, заберет всю Великую Армению; а также Сирию и Палестину. Таков закон всех войн — горе побежденным! Тем более что вы сами долго и упорно лезли в эту войну, а на тех землях местное население турок люто ненавидит.
Теперь же турки могут жить как захотят, там, где они составляют большинство — в Анатолии. Конечно, это будет уже не империя, но правитель нового государства, назовем его эмир, будет полным хозяином в нем. На этой территории не будет греков, болгар, армян и прочих неверных, которых можно резать. Так что турки смогут жить в мире сами с собой. А если эмир турецкий захочет заключить договор о союзе с Российской империей или Югороссией, то никто на свете не рискнет посягнуть на его рубежи. Надеюсь, вы уже убедились, что русские свято соблюдают договора?
— Значит, трехсотлетней великой империи Османов пришел конец? — с горечью в голосе спросил меня Абдул-Гамид.
— Все империи умирают, рано или поздно. Вспомните, эфенди, империю Александра Македонского, Римскую империю, Византийскую. Они тоже распались, погибли. Где сами, а где под ударами врагов. Но смерть зерна — это новая жизнь для колоса. На месте старых империй появились новые государства. Возможно, что государство, в котором вы будете править, не повторит роковых ошибок ваших предшественников. Оно не будет слушаться советов дурных «союзников» и будет более разборчиво в выборе друзей.