Глядя сквозь ажурное ограждение с перильцами, он ясно видел приближающуюся платформу, похожую издалека на гигантское пирожное эклер.
Во внешнем периметре ворот не было вовсе; ворота внутреннего были прикрыты, но не заперты. И, понятное дело, будочка охраны сейчас пустовала. Трупы перевертышей в белых одеждах от ворот и из катерка убрали еще днем, сразу после атаки, да и по помещениям прибрались — валяющихся тут и там покойников любой счел бы непорядком.
Платформа размеренно тянула к резиденции; по истечении указанных пяти минут она с ходу перемахнула первый периметр, потом второй — несколько в стороне от ворот — и, описав плавную дугу, застыла перед парадным входом. Сошли с нее всего двое.
— Ждем, — пискнула оперативная связь голосом Мельникова.
Приехавшие оаонс целеустремленно поднялись по лесенке и вошли в холл. Здесь они ненадолго задержались, озираясь и гортанно окликая кого-то, видимо, обслугу. Никто, понятное дело, не явился и не отозвался.
Тогда оба направились на нижний ярус, прямо к запертому шлюзу. По дороге они продолжали вертеть головами, но больше никого не звали.
По идее опустевшая резиденция должна была их насторожить, однако беспокойства перевертыши не высказали и никаких особых мер предосторожности не предприняли, даже оружие не сняли с поясов, хотя каждый был при довольно мощном однопотоковом бласте.
Похоже, они не были осведомлены о нападении.
«Может, они думают, что обитатели резиденции эвакуировались?
Мельников говорил, на планете мало кто остался, только военные да похоронная команда…» — подумал Скотч.
Однако, если рассуждать трезво, на таком важном объекте перевертыши не могли забыть никого из своих. Что-то за всем этим крылось.
К пленникам пришлые не полезли. Нет, они целенаправленно двинулись на самый нижний ярус, туда, где Мельников с приятелем совсем недавно колдовали над неприступным пультом шлюза — колдовали поочередно и вполне безуспешно. А вот гости открыли его меньше чем за минуту.
— Взять! — скомандовал Мельников, и у шлюза произошло короткое множественное движение; оба перевертыша мигом оказались схваченными, прямо в кессоне. Кто-то невидимый в камуфляже — кажется, Суондреды — ворвались в доселе запертую камеру за шлюзом. Скотч с Солянкой, а также боевой пловец остались с пленными на пороге.
— Пусто, — спустя пару минут доложил один из Суондредов (в камеру проникли действительно двое из четырех братьев и с ними Зденек Рагназь).
Невидимый Мельников коротко выругался. Потом спросил:
— Гаваец! Больше гостей не видно?
— Не видно. Горизонт чист.
— А с других сторон?
Часовые доложили — гостей больше не намечается, по крайней мере в ближайшее время.
Мельников снова выругался и снял камуфляж
— Проверить, нет ли кого еще на платформе.
Бестелесная тень тотчас перемахнула через перила веранды и метнулась к «пирожному».
— Пусто, — донеслось спустя минуту. — Датчики движения тоже молчат.
— А биосканеры?
— Двое гостей, мы и пленные в подвале. Больше ни души.
Мельников что-то неразборчиво пробормотал, затем позвал:
— Тамура!
— Я!
— Ты где?
— На восточной башне.
— Пусть тебя кто-нибудь подменит и давай сюда!
Подменить вызвался раненый Валти — сказал, в свалке от него все равно сейчас немного толку, а глаза пока работают. Да, откровенно говоря, свалки и не намечалось.
Вскоре примчался Тамура — как всегда собранный и наэлектризованный. Казалось, маленький японец состоит сплошь из тугих пружинок, настолько он выглядел готовым к любым активным действиям. Только что не подпрыгивал на ходу.
— Скотч! Ступай со мной, — продолжал командовать Мельников.
Вчетвером — оба погранца, Скотч и Тамура — они миновали шлюз и оказались в стандартном центре управления сверхмалым икс-приводом, разве что отделанном с непривычной роскошью. Вместо тусклого углепластика стен в глаза бросались узорчатые ковры; пол также был устлан коврами. Привычные светопанели отсутствовали, зато под потолком виднелись замысловатые витые светильники, наверняка ручной работы. И наверняка дорогущие. Рядом с головным пультом стояла даже какая-то статуя наподобие античных греческих или римских, только совершенно целая. Статуя изображала слегка метаморфированного перевертыша, борющегося с незнакомой тварью весьма неприятной наружности. Перевертыш одолевал. Тварь в бессильной злобе скалила крокодилью пасть.
Внутри модуля действительно не нашлось ни единой живой души — ни в комнатах отдыха, ни на камбузе, ни в обширном санузле — нигде.
— Ну, что же, — процедил Мельников, после того как первый обход завершился. — По крайней мере мы получили транспорт. Тамура, оживляй автоматику.
— Там, поди, все на языке Оа…
— Разберемся.
Тамура кивнул и уселся в кресло перед клавиатурой.
А вот тут землян поджидал неприятный сюрприз: вход в управляющий комп был серьезно запаролен. Без нормального доступа невозможно было даже подогреть бутерброды на камбузе. А ломать пароль… Даже если это и возможно, потребует значительного времени.
Мельников хмуро поглядел сверху вниз на сидящего за пультом Тамуру. Тот беспомощно развел руками — в объеме видеокуба цвела строка приглашения ко входу в систему и мигал кубик курсора в поле ввода пароля.
— Так-так… — процедил Мельников и нехорошо покосился в сторону шлюза. — Эй, хлопцы! Пленных сюда!
И — чуть тише:
— Поглядим, много ли вы знаете…
Солянка и пловец втолкнули в модуль обоих пленных. Руки у них были схвачены силовыми наручниками — за спинами, как положено. И Солянка, и пловец держали наготове виброножи, штуку в ближнем бою весьма неприятную. Для противника.
— Раз вы сюда сунулись, — жестко сказал Мельников на интере, — значит, кое-чего знаете. Нам нужен пароль.
Пленники молчали.
— Учтите, — предупредил Мельников. — Жалость и сострадание не входят в число присущих нам добродетелей. А о галактическом кодексе можно на время и позабыть. Пароль!
Перевертыш повыше ростом оставался бесстрастным. Он отрешенно глядел в пустоту. А вот у второго глазки предательски бегали. Он и заговорил первым:
— Мы не знаем пароля.
— Да ну? — Мельников изобразил легкое удивление. А потом в его руке вдруг возник маленький ручной бласт.
Шихнул одиночный импульс.
Высокий перевертыш тихо охнул и неловко повалился на пол — в обувке его зияла прожженная дыра. Ступня, понятное дело, тоже была прострелена, насквозь. На ковре осталось темное обугленное пятно.
— А сейчас как? — поинтересовался Мельников. — Память не освежилась?
Высокий подавил стоны и снова умолк. Лицо его приобрело легкий синюшный оттенок — он явно собирался метаморфировать. Перевертыши были на редкость живучими созданиями.
— Мы не знаем паролей, правда, — с дрожью в голосе сказал второй оаонс. — Их знал только шеф.
— Так-так, — Мельников вдруг шагнул к разговорчивому пленному, сграбастал его за шкирку и поднес бласт к виску. — А если еще подумать? Повспоминать?
Пленный передернул плечами, но не проронил ни звука.
— Ну что? Не вспоминается?
Выдержав жутковатую паузу, Мельников убрал бласт от головы разговорчивого перевертыша, медленно-медленно перенаправил его на голову высокого и произнес:
— Пароль. Считаю до трех. Раз.
— Мы правда не знаем! — взвизгнул разговорчивый.
— Два.
— Нам не положено их знать! Приводом мог воспользоваться только шеф разведки, в экстренном случае!
— Три!
Сухо шихнуло и в голове высокого образовалась такая же дыра, как в ступне. Разговорчивый подавился очередной фразой. Секунд двадцать он судорожно дергал головой и глядел на землян чумными глазами.
— Это персональный привод, — обреченно добавил он. — Пароля недостаточно, для старта нужна генная идентификация.
Мельников бросил быстрый взгляд на Тамуру; тот поколдовал над пультом и действительно обнаружил сектор управления биопробами.
— Похоже на правду, — заключил Тамура после короткого осмотра.
— А ну возьми пробы с этого! — велел Мельников, указывая на труп. — Больно мужественно он молчал.
«Зачем? — удивился Скотч. — Пароля все равно нет…»
Тамуре помогли дотащить труп до пульта и опустить левую руку на панель папиллятора. Аппаратура послушно сделала соскоб и считала генную карту. В объеме куба вспыхнула оранжевая надпись.
— Не он, — заключил Тамура после секундного раздумья.
— Теперь ты! — Мельников качнул головой и разговорчивый перевертыш послушно сунулся к пульту, придерживаемый за шиворот боевым пловцом. Однако и его пробы модуль отверг.
— Дерьмо, — буркнул Мельников с видом человека, надежды которого не оправдались. — Значит, убраться отсюда с комфортом не удастся. На слежении есть кто-нибудь?
— Дерьмо, — буркнул Мельников с видом человека, надежды которого не оправдались. — Значит, убраться отсюда с комфортом не удастся. На слежении есть кто-нибудь?
— Есть, — послышался голос безымянного «погранца».
— Векторы взлета все еще перекрыты?
— Перекрыты.
«Вот незадача, — подумал Скотч, молча внимающий происходящему, — катеру по-прежнему не судьба стартовать. Зачем спутники жгли, только отход завалили сами себе…»
— На платформе! — окликнул Мельников.
— Я!
Отвечал один из Суондредов.
— Проверь управление, Там, надеюсь, паролей и идентификации нет?
После недолгой паузы донеслось:
— Нет ничего. Управляется.
— Внимание всем! Уходим. Замки на подвале с пленными испортить. Взять воды и сухпай из запасника, Скотче, местный антиграв прихвати. Пять минут на все!
Скотч с готовностью встал.
— Прощай, — сказал Мельников разговорчивому пленному и застрелил его, так же равнодушно и холодно, как и первого. Вряд ли разведчик при этом испытал какие-нибудь чувства вроде жалости. С чего бы?
— Надеюсь, вы оба попадете в свой перевернутый рай…
2
Через пять минут команда собралась перед одним из входов в резиденцию. Пятнадцать человек в дремлющих пустотных комплектах, при оружии и груде припасов, сложенных в сетчатые торбы и принайтованных к мощному гражданскому антиграву.
Мельников критически оглядел команду.
— Так, братцы… Давайте-ка жратву и прочее — на платформу. Антигравом берите катер, и на буксир. Гаваец!
— Да?
— Дуй наверх, к орудию. Как катер с места сойдет, лупи по месту посадки и окрестностям. Желательно снести часть периметра. Типа, чтобы издалека казалось, будто тут война шла со скрежетом и взрывами. Мы тебя во-он там подождем, северо-восточнее.
— Понял, — уронил Гаваец и умчался.
Тамура и Цубербюллер закрепили антиграв в захватах катера и подцепились силовым лучом к приемнику платформы. Скотч проконтролировал — не вследствие недоверия, а по старой боевой привычке: по возможности дублировать любые действия. Две пары глаз всегда лучше одной.
— Грузимся! — скомандовал он Тамуре и Костику, когда убедился, что все в порядке.
На платформе, под сетчатой крышей, расположились десантники. Мельников изучал развернутую перед глазами карту местности. Дружок его поднялся в башенку и шарил окулярами волнового усилителя по близкому горизонту. Солнце садилось.
— Двинули! — предупредил Валти, конечно же, оккупировавший водительское кресло и уверенно держащийся за фрикционы.
Платформа плавно приподнялась над песком и скользнула вперед, к воротам. Едва успели отъехать метров на тридцать, Гаваец шарахнул по посадочной площадке из магнитодинамики. Раз, другой, третий. Потом по периметру. Песок и осколки забора вставали дыбом, чтобы секундой позже осыпаться сухим удушливым дождем.
Гаваец успел выстрелить раз тридцать, прежде чем Мельников оторвался на миг от карты и буркнул в переговорник:
— Довольно! На борт.
Выстрелы прекратились, а пять минут спустя на платформу запрыгнул довольный Гаваец — этот тип любил пострелять из чего-нибудь мощного.
— Поехали! — весело гаркнул он, и Валти тронул. Платформа с катером на буксире ринулась к дюнам, заскользила над песками стремительной керамической ящеркой. Грунта она, разумеется, не касалась и следов, стало быть, не оставляла.
— А зачем мы прихватили катер? — спросил Скотч. — Ты же говорил, что его не выпустят в космос.
— Говорил, — не стал возражать Мельников. — Видишь ли, к резиденции в течение двух-трех часов кто-нибудь стопудово явится, ибо пассажиров этой платформы хватятся в ближайшее же время. А теперь прикинь, много ли логики в наших действиях? Постреляли из пушки, прихватили катер, убили двоих, но не тронули остальных пленных…
— Откровенно говоря, — признался Скотч, — я вообще не улавливаю логики.
— И это здорово! — Мельников значительно указал на Скотча пальцем, а спустя пару секунд хитро подмигнул. — Логики в наших действиях просто нет. Пусть себе перевертыши ломают голову почем зря. А мы тем временем проскочим к ближайшему гражданскому космодрому, пошумим там слегка и двинем во-от сюда, к объекту «Лайзо». Знаешь что это?
— Нет.
— Тоже космодром. Резервный.
С момента произнесения слова «космодром» Скотч наконец прозрел и в общих чертах расколол план разведчика. На резервных космодромах обыкновенно имеется хотя бы один законсервированный космический корабль. Если действовать быстро и решительно, на нем действительно можно успеть взлететь и уйти в пульсацию в аварийном режиме, прямо из стратосферы. Успеть раньше, чем орбитальная оборона сожжет опознанный корабль, не ответивший на стартовые запросы. Особенно если параметры пульсации уже просчитаны, а астрогационный диск заботливо уложен в драйв считывателя. Что касается шума на обычном космодроме, так это не что иное, как снова-таки отвлекающий маневр на пути к спасению. В целом Мельников был прав: если толком не знаешь что делать — делай любые глупости, не раздумывая и не теряя времени. Опережай противника на ход. Не дай ему перехватить инициативу.
— Интересно, откуда ты узнал о резервном космодроме? Во вводной, насколько я помню, ничего подобного не было.
— А из памяти вот этой самой платформы и узнал. Правда, информация еще довоенная. Так что… идем наудачу. Впрочем, иных вариантов у нас все равно пока нет.
Когда стемнело — как это бывает в пустынях стремительно, почти без сумерек, — чуть в стороне от зенита вдруг багрово полыхнуло и в землю уперлась ветвистая молния.
— Стоп! — чужим голосом скомандовал Скотч. Валти рефлекторно тормознул.
— Всем прочь от платформы! Врассыпную! Как можно дальше!
Сержант-десантник прекрасно знал, что это такое — орбитальный залп.
Если передвижение платформы отслеживается со спутников…
Полтора десятка фигур, врубив камуфляж, растворились в пустыне. Скотч отбежал метров на двести — пожалуй, беги он на довоенной Олимпиаде, спорткомитету доминанты Земли было бы за него не стыдно. Целых двести метров, и он был все еще жив. После этого Скотч упал и пополз.
Что такое двести метров для орбитального лазера? В сущности, ничто. Но под защитой работающего пустотного комплекта — это граница жизни и смерти.
Теперь можно было упасть и ползти, что Скотч и сделал. Боковым зрением он видел — справа на песке тоже чертится след: кто-то полз рядом с ним.
Через долгую минуту оглушительно громыхнуло и мазнуло свирепым шквалом по пескам. Шквал налетел и схлынул, словно шальная волна на берег. Позади за горизонтом, там где оставалась резиденция разведки перевертышей, разгорелось неяркое сияние, тоже багровое, как перед этим в небесах. Но его мало кто видел — десантники, сознательно не поднимая голов, ползли прочь от платформы.
Еще двести метров. Еще. По-пластунски. На пузе, локтях и коленях.
Вторично гром из поднебесья так и не грянул. На орбите почему-то решили уничтожить захваченную резиденцию, но окрестности отслеживать на предмет беглецов на платформах или катерках при этом не стали. Скотч поймал себя на мысли, что в поступках перевертышей тоже совершенно не чувствует логики, и похоже на то, что противник, как и они, действует наобум, лишь бы не бездействовать.
— Твою мать, — сказала пустота справа голосом Мельникова. — У меня до сих пор поджилки трясутся.
— У меня аналогично, — буркнул Скотч, осторожно приподнимая голову над песком. — Что делать-то будем?
— Подождем, — решил Мельников. — Однако ты молодец, Скотче. Быстрее меня среагировал.
— Это не я, — признался Скотч. — Это… жопа. Рефлексы, одним словом. Я сначала заорал и только потом испугался.
— И это правильно. — Мельников хмыкнул. — Все-таки по общебоевым навыкам вас, фронтовиков, хрен обставишь. Сколько ни тренируйся.
Скотч только протяжно вздохнул в ответ.
— Что делать-то будем? — спросил он немного погодя, когда ноктовизоры сбросили шоковое затемнение, а глаза снова приноровились к ночному режиму.
— Думаю… — протянул Мельников и неожиданно спросил: — Мож, бросим эту платформу к чертям свинячьим?
— И пешком по пустыне? — усомнился Скотч. — Далеко не уйдем, точно говорю.
— Ты прав, припасы на себе тащить — дело кислое, а антиграв засекут с той же вероятностью, что и платформу. — Разведчик по обыкновению размышлял вслух.
— В платформе, между прочим, легко может стоять маячок, — заметил Скотч.
Мельников тихо фыркнул:
— Да он стопудово там стоит. Точно так же, как и в антиграве с базы. Нет, нельзя платформу бросать. На ней мы до «Лайзо» доберемся часа за два с гаком. А пешком… Короче, риск практически одинаковый, а по времени на платформе будет солидная фора.