«Порча личного имущества! — ворчливо раздалось над головой по внутрикомнатному эхо-порту. — Кадет Герберт Дао-дво, уплатите владельцу два медяка».
— Сам себе платить не буду, — хмыкнул многоликий и вспомнил, как мелкая деревенщина с задатками некроманта при встретившем их ректоре назвала себя новым кадетом.
Проклятье! Видите ли, ей учиться не воспрещено, а даже наоборот, обязательно. Ведь Эррас Тиши настаивал, чтоб его!
Метаморф двинул ногой стул, тот задел стол, и одна из колб, печально звякнув, почила смертью храбрых, распространяя резкий запах аммиака. Комната быстро наполнилась удушливыми парами.
«Химическая порча воздуха в общежитии, комната 13–23! — фыркнул эхо-порт ехидно: — Кадет Герберт Дао-дво, уплатите хозяину комнаты два медяка».
Гер опять хотел отметить бессмысленность расчетов с самим собой, но вовремя вспомнил, что именно разбил.
— Таррах! — сбросив с пальцев порванный свитер, стремительно распахнул окно. Опять-таки, приложив слишком много силы, а потому стекла створок треснули и со звоном осыпались вниз.
В этот раз окрик ворчливого духа раздался над всей академией:
«Порча имущества академии! Кадет Герберт Дао-дво, уплатите в бухгалтерии тридцать медяков».
— И почему так дорого? — возмутился многоликий.
«Потому что столица! — Глас хранителя академии оборвался тихим звоном, и уже через внутрикомнатный эхо-порт прозвучал приказ декана факультета Темных сил: — Герберт Дао-дво, зайдите ко мне».
Еще не хватало разборок с будущим родственником… И сжимая зубы, метаморф отправился на встречу.
Родная академия, вот уже второй год оберегающая молодого многоликого от планов дяди и грифона, встретила его пустыми коридорами, свистом сквозняков и хлопаньем створок открытых окон. Дух-хранитель сего учебного заведения забавлялся уборкой, и время от времени сверху или сбоку сыпалась пыль, паутина и даже пауки, мелкие и крупные. Стряхнув одного такого с головы, Гер с уважением произнес:
— Почтенный, Нваг-нваг Севой, я так же рад вас видеть, — слукавил без улыбки, узреть хранителя ни один кадет не в силах. — Но позвольте мне пройти в деканат, оставшись чистым.
— Пройти не позволю, — ответили ему, — а пробежать вполне.
— Хотите сказать, что полы сухие и шею я на них не сверну? — хмыкнул многоликий, припоминая прошлые проделки ворчливого духа.
— Нет, разве ты на каникулах не освоил новый оборот? — в тон ему ответил Севой и дунул на представителя младшей ветви рода Дао-дво. — Лети, не отвлекай.
— Уже-уже, простите, что оторвал вас от столь важного дела, — церемониальный поклон и ехидное: — Но хочу заметить, что в третьей галерее, над девятым окном вы оставили пыль.
— А ну кыш отсюда! — хлопнули окна, вздрогнул каменный пол, а метаморфа уж и след простыл.
Приведя себя в порядок в пустой приемной перед дверью, Герберт выдохнул и, постучав три раза, получил позволение и вошел. Серый кабинет с тремя окнами вдоль стены и неизменно загораживающей одно из них темной фигурой и ранее наводил страх на будущих военных королевства, ну а на самого Дао-дво еще и дрожь. С отцом Амиддарии, своей девушки, он лицом к лицу встречался редко, но был бы рад лишиться и этой возможности.
— Вызывали? — Голос не сдержал дрожи, когда при первых его звуках массивная фшура у окна вдруг резко обернулась.
Довар Горран был не в духе. На хищном лице горца-змееволоса сверкнули черные глаза, волосы, обычно заплетенные в тугую косу, змеями обвили мощную шею, плечи под черным мундиром напряглись. Готовый к сражению, он неожиданно мягко спросил:
— Что за чудо ходит по нашим аллеям?
— Какое?
Магистр Горран жестом поманил Дао-дво к окну и указал на парковую дорожку, близ которой треклятая некромантка, скалясь как умалишенная, пыталась сделать колесо. Получалось паршиво. Красное платье со всем его горохом стремилось в перевороте закрыть довольную улыбку, нижние юбки — задраться до пупа, туфельки — остаться среди коряг старого парка, а чулки слететь с худых конечностей. Однако это нисколько ее не заботило, в очередной раз упав на траву из-за задравшейся верхней юбки, она вскакивала, снимала мешающий предмет: обувь, чулки, пояс и пыталась снова.
— Надеюсь, хоть платье она на себе оставит, — улыбнулся горец.
На что Гер с издевкой хмыкнул и ответил на ранее поставленный вопрос:
— А это безобразие… Это новый кадет академии, Намина Сумеречная к вашим услугам. Семнадцать лет, чистокровный человек, простолюдинка, не окончившая ведической школы.
— Имя известно и все прочее также. — Декан факультета Темных сил указал на бумаги о поступлении, что лежали на подоконнике. — Я хотел бы знать статус этого создания.
— Невеста.
— Чья? — Вопрос был закономерен, но задан столь жестко, что многоликий не сразу нашел что ответить.
Магистр, которого Герберт уже не первый месяц считал будущим тестем, удивленно вскинул смоляную бровь и сложил руки на груди. Нахмурился, не услышав должного: «Конечно не моя!», и сухо заметил:
— Приехала она с вами и раньше срока. Значит ли это?..
— Еще не решили! — Уклончивый ответ вряд ли устроил декана, но лучше так, чем лгать. Довар Горран не терпел лжецов и чувствовал их на расстоянии. Кашлянув, метаморф продолжил: — Видите ли, советник моего дяди возлагает на нее большие надежды, но в силу юного возраста не смеет использовать в своих целях.
— Занятно…
— Трагично, — вздохнул метаморф младшей ветви рода Дао-дво и осекся, высказывать свое мнение он был не должен. И желание не дать развития новому витку допроса неожиданно явило выход из двух сложных ситуаций одновременно. — Как вы понимаете, Сумеречная уже мечтает о смерти. Потому и выбрала самый опасный спецкурс.
— Некромант-самоучка хочет уйти за грань? — не поверил магистр. — Вы явно шутите.
— Никак нет. После разговора с Эррасом Тиши смерть стала ее идеей фикс.
Ирония сквозила в каждом слове вновь разозлившегося многоликого, а в голове забилась мысль: «Уж если она лишила его одной из трех жизней, то он, Герберт Дао-дво, вправе в отместку испортить ей хотя бы тридцать третью часть утерянного».
— Интригующе… — молвил горец и улыбнулся, глядя вниз.
— О, да, очень. — Метаморф отвернулся от вида солнечного осеннего дня и резвящейся в нем девчонки.
— Вы не согласны?
— С радостью согласился бы, но не в силах. Видите ли, необходимость оберегать это безобразие от необдуманных поступков род возложил на меня. А потому…
* * *За три дня обойдя академию вдоль и поперек, поднявшись на ее чердаки и спустившись в подвалы, я поняла, что зря Октован расхваливал сие учебное заведение. Ничем оно от простой ведической школы не отличалось, разве что напыщенной суровостью, которая исходила даже от холодных каменных стен. А так…
Из кухни тут тоже воровали, и привидения средь ночи спать так же не давали, и ремонтники здесь такие же были, прибегали с руганью на вызов, но лишь вредили. И это не голословное заявление: в моей общежитской комнате краны после прихода мастера потекли с удвоенной силой, а по стенам трещины пошли. В общем, бедлам такой, что я во избежание порчи личное имущество не распаковала и Гирби не освободила. Кто знает, вдруг местные каменные горгульи, как и в школе, не брезгуют чужим зверьем.
В общем, забраковав академию, невыспавшаяся и неумытая, я сидела в пустой столовой для кадетов и пыталась позавтракать под пристальным взглядом какого-то мужика с сумрачным видом и волосами, заплетенными в сложную тугую косу. Магистр, судя по нашивке на темном свитере, предпочитал своему завтраку меня и ел поедом. Не первый день, кстати, ел. Его темную фигуру я часто наблюдала в окнах деканата, в коридорах, где я плутала, и даже в парке, куда меня нередко заносило погулять. Собственно, про себя я называла мужика тихо помешанным психом, пока он не проявил решительность и не сел с подносом напротив меня.
— Доброе утро, — поздоровалась я, а он молчит. — Будем знакомы, — зашла с другой стороны: — Я Намина Сумеречная.
И как положено в моей деревне, пальчики в перчатках вытерла и, поднявшись со стула, протянула ему для пожатия руку. А он не двигается, улыбается и молчит. Точнее как сказать, молчит — произнес сам себе: «Интересно…» и продолжает с весельем взирать на меня.
Тридцать секунд я стояла с протянутой рукой и думала, когда же он очнется. Не очнулся, но интерес во взгляде стал еще более выразительным. Сердито плюхнулась на стул, попыталась продолжить завтрак, но очень скоро отказалась от этой идеи и взбунтовалась:
— И чего сидим, чего молчим? Вам что, делать больше нечего? — Возмущение мое было оправдано, от черного немигающего взгляда магистра ни ложка салата не лезла в рот, ни кусок яичницы, ни даже компот с пирогом. У незваного соседа дрогнули уголки губ, но он упрямо продолжал безмолвствовать и смотреть. — Магистр, как вас там… — не ответил, — …вы есть собираетесь? Или намерены просто глазеть и портить мне настроение?
— И чего сидим, чего молчим? Вам что, делать больше нечего? — Возмущение мое было оправдано, от черного немигающего взгляда магистра ни ложка салата не лезла в рот, ни кусок яичницы, ни даже компот с пирогом. У незваного соседа дрогнули уголки губ, но он упрямо продолжал безмолвствовать и смотреть. — Магистр, как вас там… — не ответил, — …вы есть собираетесь? Или намерены просто глазеть и портить мне настроение?
Вот тут произошло чудо, он встрепенулся, выходя из созерцательного забытья, изрек шутливо:
— И никакого почтения: ни к старшим, ни к преподавателям.
— Годы, прожитые впустую, уважения вызывать не должны, — повела я плечом и потянулась к компоту.
— А если не впустую? — заломил неизвестный бровь.
— Ну, сами посудите, у людей, всю жизнь занятых, смотреть без причины привычки нет. А вы смотрите, и не первый раз, и… — хотела сказать еще кое-что, но он меня перебил.
— Вы очень похожи на мою жену.
Стакан выпал из моих рук, звонко соприкоснулся со столом, затем с полом и разбился. Из эхо-порта тут же раздалось: «Порча имущества академии! Кадет… кадет… — Ворчун не знал, как обратиться, в конечном счете заявил: — Девушка, с вас штраф, уплатите в бухгалтерии пять медяков».
— С собой денег нет, запишите на мое имя.
«Но вы не зарегистрированы в базе!» — ответили мне.
— Откройте гостевой счет, — ответила я неизвестному и в волнении спросила у магистра: — На какую жену?
— Бывшую.
Ох, и сразу в столовой посветлело, потеплело, дышать стало легче.
— Хорошо, что на бывшую, а не на будущую, — вздохнула свободнее, за пирог взялась, и уже совсем тихо: — Я бы такого счастья не перенесла.
— Это еще почему?
— Потому что вы хмурый, здоровый, глазеете, — ответила я как на духу и попросила: — Ешьте уже и не перебивайте мне аппетита.
— Вот это молодежь, — раздалось рядом ворчливое, — вот это замашки.
— Под стать академии. — Я откусила лакомство и зажмурилась, смакуя.
— Вы слышите возрожденного духа? — насторожился магистр.
— Конечно, — с трудом прожевала кусок, усмехнулась: — Он постоянно летает тут, ворчит, скабрезничает, иронизирует на пустом месте.
— Но я в списки кадетов вас еще не внес…
— Думаете, это его заткнет? — оживилась я. — Если да, то внесите меня поскорее. А то я за трое суток умаялась его слушать. Весь день ворчит, не замолкая, а когда его друг заявляется ночью, до утра хохочут.
В почти пустой столовой неожиданно наступила гнетущая тишина. Длилась она недолго, но была впечатляющей.
— Нарушаем комендантский час, пускаем посторонних?..
Магистр зловеще прищурился, глядя куда-то в сторону. И под его черным взором в воздухе появился вначале туман, а затем и бестелесный призрак сухонького щуплого старичка с хиленькой бороденкой. Таких в нашем Приграничье почитают, а не подставляют. И я бы слова не сказала, если бы на вопрос: «Нваг-нваг Севой, что скажете в свое оправдание?» — он не заявил:
— Не было такого! Привиделось ей.
— Не привиделось, а послышалось, — поправила я неточную формулировку. — И чтоб не быть голословной, скажу, в прошлую ночь вы упомянули некую Нигбетту.
Призрак зашипел, а мой сосед весьма удивился:
— Правда? И что о ней говорили?
— О ней ничего, а о мужике, что прятался в шкафу, многое.
— Да молчи ты! — шикнул дух, краснея.
— А чего молчать? — возмутилась я. — Вчера же не его наглая дамочка дурила, а какого-то горца-змееволоса.
Сказала, и дурно стало самой, потому что у мужчины, сидящего напротив, из сложной косы вдруг выбился длинный черный локон с призрачной головой змеи.
Милостивый боже, неужели он и есть тот самый?..
— Да-да, — словно бы прочитав мои мысли, простонал дух-хранитель, едва шевеля губами, — именно его и имели в виду.
— А дама, она была бы… — и замолчала на полуслове, потому что в крепко сжатых руках горца начал трескаться деревянный стол. — Или бу…? — опять проявила свой интерес и опять осеклась на полуслове. Потому что руки магистра раскрошили стол и шлепнулись на колени.
— Была бу… — понял меня дух, — а теперь уж вряд ли бу… — Нваг-нваг Севой тоже осекся под черным взглядом змееволоса. А тот как взревет:
— И вы молчали?!
Старичок предпринял попытку сбежать — исчезнуть, но взмахом руки магистр ему не позволил. Надо признать, вид у горца был настолько страшен, что мне даже стало жаль бестелесного духа, и я, подхватив сердитый возглас, тему перевела.
— А действительно, и почему вы молчите?! — С возмущением: «Что?!» призрачный хранитель учебного заведения обернулся ко мне и получил сердитое в лоб: — Что-что! — указала на испорченный стол, спросила: — А где предупреждение? Где требование оплатить в бухгалтерии ущерб, нанесенный имуществу академии?
— Так у него счет открыт на разрушения…
— Да? Тогда откройте мне долгосрочный кредит, и краны в комнате почините, и трещину на потолке… — потребовала я и приказала: — Немедленно!
Это был лучший вариант для вывода духа из подчинения вышестоящему должностному лицу, и старичок, поняв мою уловку, отчаянно взмолился, указав на досадное упущение:
— Но это не в моей компетенции!
— Да? Тогда передайте кому надо, — и, заметив его знак рукой, добавила: — лично.
— Сию секунду! — Счастливый Нваг-нваг Севой исчез, а злой горец остался.
— Куда?! Вернитесь! — взревел магистр, и из его сложной прически выпутались все змеи разом. Он быстро понял, что криком ничего не добиться, и обратил внимание на ускользающую из-за стола меня. — Как вы посмели отдать ему приказ?
— Как гостья, — пролепетала я, подтягивая к себе поднос и кося взглядом на выход. — Вторая брошюра для поступающих, пункт 9.2.1. «О гостях и их возможностях по время визита». Начинается со слов: «В случае опасности вы имеете право на незамедлительную помощь хранителя академии…»
Соскользнула со стула и сделала несколько неуверенных шагов.
— Вы что, — удивился горец, хмуря лоб, — ее наизусть заучили?
— За три дня безделья чего только в голову не придет, — отмахнулась я и, бросив поднос на чистку, сбежала.
И зря сбежала, а также зря пряталась и зря надеялась, что Нваг-нваг Севой не найдет меня за пределами академии в соседнем мрачном лесу… Нашел, поблагодарил за отсрочку разборок с магистром и вызвал в деканат. Это был не простой вызов, оказалось, что мои бумаги наконец-то приняли к рассмотрению и теперь лично со мной желает переговорить декан. Услышав об этом, я устроила забег до своей комнаты, самые быстрое переодевание и укладку волос в прическу, которая добавляла мне хоть немного лет. В противном случае меня ожидало очередное удивление и вопрос: «Деточка, ты что здесь потеряла?» Но вот сейчас, готовая к встрече внутренне и внешне, я уже предвкушала, как подпишу документы на свое зачисление и…
Дверь из пустой приемной в кабинет декана факультета Темных сил была открыта, и я застыла на пороге с занесенной для стука рукой. Потому что там, закрывая среднее из трех окон, стоял он, любитель молчаливо повзирать. Понимаю, странное слово, но очень ему подходящее.
— Милостивый боже… — Мой шепот оторвал змееволоса от созерцания парка. Он резко обернулся.
— Что такое? А, Намина, проходите.
— Ага, сейчас, — ответила я и, выждав несколько секунд, тихо взмолилась: — Только не говорите, что вы декан.
Он и не сказал, об этом объявила неожиданно появившаяся за моей спиной секретарь:
— Декан Горран, к вам абитуриентка Намина Сумеречная, примете?
— Приму. Спасибо, Сули, можете закрыть двери и быть свободны.
С-с-с-у-у-ли?!
Мороз по коже от одного лишь имени, и страшно представить, что она сзади стоит. Зажмурившись, я шагнула из приемной в кабинет, осознанно решив, что живой горец-змееволос лучше ходячего трупа. Все-таки генеральша, в пылу боя прирастившая себе конечности врагов взамен своих потерянных, для меня навеки останется живым мертвецом, собранным в складчину.
Сзади надменно фыркнули, и двери с грохотом захлопнулись, отрезая мне путь к отступлению.
— Не делайте так больше. Вы ее обидели, — пожурил магистр.
— Извините… — прошептала я.
— Извиняться следует не передо мной.
— Ах, да, — и в чистосердечном порыве я вернулась в приемную. — Сули, простите за грубость и прошу меня изви… — не договорила, найдя ее взглядом. — Ой, мама! — и мышкой шмыгнула обратно в кабинет, чуть не сбив декана факультета Темных сил. — М-м-магистр, я потом извинюсь два-а-ажды или трижды, или… — на мгновенье закрыла глаза и честно призналась: — Хотя, говоря по правде… я смогу это сделать только через год, а то и все три. Простите.
И уже ей, великой генеральше:
— Извините меня еще раз.
— Было бы кого! — фыркнула легендарная личность и не менее легендарный труп. В приемной декана что-то зашуршало, щелкнул замок, хлопнула дверь. Ушла.