— Жизнь-то расставит, но ко многим молодым мужьям, опасаясь трудностей, их молоденькие супруги из крупных городов, как принято у моряков говорить — из Большой земли на Малую необжитую, ехать не желают!
— Тебе такая любовь на расстоянии нужна? Нет, мне такой любви не нужно! — сам себе ответил Антон. Переживать нечего. Обрисую ей реальную картину ожидаемых условий жизни жены моряка-подводника. Светлана — не маменькина дочка, к общежитиям и переездам в своей не богатой студенческой жизни привыкла.
— Размечтался ты парень, — возникло смутное предостережение в голове Антона. — Пиши-пиши, сцапают твоё письмо кегебешники и будешь тогда объяснятся в любви уже с ними. Они вон как роют землю и ходят кругами вокруг каждого из нас, будто мы враги Советской власти. Ввели перлюстрацию переписки, среди экипажей подводников вербуют «стукачей». Попадись к ним — заведут «досье» и будешь ты сидеть на «крючке» всю оставшуюся жизнь. Кто твой друг, а кто враг, вернее недруг, даже среди своего брата подводника, пока жизнь не столкнёт лбами, разобраться трудно.
Лейтенант, шевелись, иначе опоздаем на подъём Военно-Морского флага, — отвлёк его от раздумий голос Веселова, — время поджимает, уже 7.20 утра.
На палубе кормовой надстройки лёгкого корпуса подводного крейсера, привычно группируясь в боевые части и службы, собирался весь экипаж. Спецодежда на подводниках была разнообразной по фасону и покрою, так как её экспериментальный образец всё ещё не был утверждён. Погоны не просматривались ни на ком, однако внимательный наблюдатель без труда мог определить и различить командиров и их подчинённых.
— Становись! — раздалась команда старпома капитана 2 ранга Баклашова. — Равняйся! Смирно! Строй подводников замер в ожидании следующей команды.
— Вольно! Командирам боевых частей и служб произвести утренний осмотр личного состава, — наконец последовала она. Командиры боевых частей и служб производили осмотр своих подчинённых, о результатах докладывали старпому.
За 5 минут до подъема Флага капитан 1 ранга Сберев поднялся на палубу. Старпом подал команду «Смирно!» и доложил:
— Товарищ командир, экипаж на подъём Военно-Морского флага построен. Происшествий не случилось, лиц незаконно отсутствующих нет.
Сберев обошёл строй, остановился на его середине и поздоровался:
— Здравствуйте, моряки-подводники!
— Здравия желаем, товарищ капитан 1 ранга! — не очень слаженно, но достаточно громко ответили те.
— Вольно! — отдал команду командир и направился во главу строя. По пути остановился возле ракетчиков и сообщил:
— Во вторник мы переходим в губу Окольную для погрузки практической ракеты и учебно-действующего макета. Быть готовым к их погрузке.
За одну минуту до подъёма Флага дежурный по подводному крейсеру скомандовал:
— На Флаг и гюйс смирно!
Командир занял своё место во главе строя. Весь экипаж на палубе корабля, личный состав на пирсе и прилегающему берегу замер, приняв стойку «смирно».
— Время вышло, — доложил дежурный офицер.
— Флаг и гюйс поднять, — дал «добро» командир.
— Флаг и гюйс поднять! — ровно 8.00, как всегда, эта команда дежурного офицера звучала ежедневно, кроме выходных и праздничных дней, когда Флаг и гюйс поднимались в 9.00.
Сопровождаемый взглядами подводников, офицеров и мичманов приложивших руку к головному убору в ритуале отдания чести своему боевому Знамени, флаг и гюйс медленно подымались на фалах флагштока на корме и гюйс штока в носу подводного крейсера.
Флаг и гюйс подняты и с разрешения командира дежурный по кораблю давал команду «Вольно». В свою очередь командир давал «добро» старпому действовать согласно плану боевой подготовки и тот командовал: «Все вниз!».
Начинался ежедневный, заполненный до краёв, трудовой день экипажа: проверка и проворачивание, тренировки по специальности и по борьбе за живучесть оружия и технических средств на боевых постах. Периодично проводились регламентные проверки, уход за оружием и материальной частью; частные и общие боевые учения; погрузки и выгрузки материальных средств и всяческих запасов. Сдача всевозможных зачётов, групповых упражнений, задач и множество других мероприятий предусмотренных распорядком дня и курсом боевой подготовки, были обязательными условиями исполнения с целью подготовки корабля к плаванию и выполнению поставленных перед ним боевых задач.
Такая интенсивность и плотность занятости делали из добросовестного офицера-подводника автоматического биоробота. К концу ненормированного рабочего дня, каждый из них, выжатый, как лимон, если не заступал в суточные наряды вахт и дежурств, брошенный со своими проблемами «сам на сам», кое-как отдышавшись, попадал в ограниченное замкнутое пространство береговой или плавучей казармы. Единственные сочувствующие ему твари — тараканы, которых было великое множество, и те от него чего-то хотели, ожидая подачки.
Пытаясь как-то «уйти» от такой жизни многие офицеры пили спирт. Некоторые из них, когда обстановка и жизнь немного улучшалась, уже никогда не смогут отказаться от дружбы с «зелёным змием».
Антон не раз задавал себе вопрос: почему наше государство так много средств расходует на подбор, воспитание, учёбу, подготовку в целом грамотных с высшим образованием офицеров и, получив их, так не по-хозяйски безразлично и бездушно эксплуатирует этих классных специалистов в дальнейшем? Ну постройте на один или два крейсера меньше и на эти деньги, упреждая строительство кораблей, оборудуйте базу, жилые городки, дороги, Без должной инфраструктуры даже железо кораблей не выдерживает длительный срок эксплуатации, а тут живые люди…. Ответ на этот вопрос был — его все знали, но почему-то помалкивали.
Глава 3.
Как готовились и производились пуски баллистических ракет с подводных крейсеров. Посещение ракетного крейсера «К-55» Первым секретарём ЦК КПСС Председателем Совета Министров СССР Н.С.Хрущёвым.
Совершив надводный переход из губы Западная Лица, через спокойный, дышавший предчувствием лета Мотовский залив, подводный крейсер «К-55» получил «добро» оперативного дежурного Северного флота на вход в Кольский залив.
Упреждая вызовы с береговых постов наблюдения в их традиционном вопросе «стой, кто идёт?», вахтенный офицер капитан-лейтенант Голубков и рулевой-сигнальщик старшина 1 статьи Мельник прожектором настойчиво «выстукивали» семафоры с опознавательными и позывными корабля. Они успокаивали береговую службу постов, мол, не волнуйся «дядя», мы свои в доску — я «К-55». Не сделай этого своевременно, строптивый «дядя» мог и «заложить», «накапав» начальству о хреновой службе наблюдения на подводном крейсере.
Внутри крейсера оба ядерные реакторы, особенно не надрываясь на тридцати процентном уровне мощности «адской кочегарки», уверенно вырабатывали пар. Пар раскручивал турбины, которые в режиме «ГТЗА» вращали главные гребные валы, обеспечивая кораблю ход 14 узлов. Озабоченно шумящая, корабельная система вентиляции неутомимо засасывала внутрь его прочного корпуса свежие, наполненные кислородом и выбрасывала в атмосферу уже отработанные, порции воздуха.
Но вот кажущееся спокойствие на корабле было нарушено командой командира «Боевая тревога!». Исполняя команду, корабельный ревун, тревожно захлёбываясь одним длинным непрерывным звуком, разбудил спящих и вместе с бодрствующими подводниками рассредоточил их по боевым постам и командным пунктам. Всхлипнув, остановились судовые вентиляторы. Все корабельные системы и отсеки герметизировались, готовясь ко всяким неожиданностям, в преддверии боя.
— В лодке стоят по местам боевой тревоги! — последовал доклад из центрального поста.
— По местам стоять, узость проходить, — разнеслась по всем десяти отсекам следующая целевая успокаивающая команда.
Подводники выполнили эту команду и, послушный воле командира, корабль лёг на ведущие Кольские створы курсом сто семьдесят семь и восемь десятых градуса. Ход крейсера был уменьшен до 10 узлов. Без каких-либо приключений он при помощи буксира отшвартовался к стационарному причалу в губе Окольной и начал подготовку к погрузке ракет.
В губе Окольная в подземелье скалы размещалась самая крупная ракетная техническая база Северного флота (РТБ). Командир корабля предъявил доверенности на получение практических ракет и работа закипела.
Личный состав БЧ-2 в составе погрузочной партии принял на причале в ящиках сменные ракетные кабели. При помощи пятидесяти тонного плавкрана загрузил на лодку и начал прокладывать их в стартовые столы. Жгуты кабелей толщиной с руку и более, не всегда послушные всячески «сопротивлялись», но упорными усилиями ракетчиков всё-таки укладывались в изгибы шхер стартовых столов. Умиротворёнными змеями они размещались согласно предписанных схем, высунув из гнёзд многоштырьковые разъёмы в виде «пап» и «мам».
— Эти «папы» и «мамы» меня заколебали, — пожаловался старшина 2 статьи Ковтун.
— Эх, товарищ старшина, говорил же вам мичман Глебов, что тут внимательность и ласка нужна. Это же папа и мама! — сказал Липовецкий. — Небось, скучаете по родителям? Вот и нужно нам сейчас всем поработать с полной отдачей. Попадёт ракета в «колышек» и вам отпуск обеспечен! Командир корабля у нас не жадный и по заслугам воздать не забудет.
— Да мы шо, хиба против? Тильки ж эта дурёха ракета, що ж, будет спрашивать нас куда её лететь? — вступил в разговор Христенко. Выразительно, кивком головы и взглядом он указал место, где на стартовом столе должна стоять ракета. — «Пуля — она дура» — ещё Суворов говорил, — закончил он, хитро поглядывая на Антона.
— Выдающийся полководец своего времени Александр Васильевич Суворов был прав на сто процентов и тогда — в своём времени, и сейчас, и в будущем. Высказывая мнение, что «пуля дура, а штык молодец» он выражал мысль, что в жизни всё зависит от человека. Именно человек, то есть мы решаем куда полетит «пуля». Да и пуля — ракета в наше время далеко не дура. Люди, опять-таки люди, сработали её умницей и она полетит туда, куда мы её направим! Вот так получается, товарищ матрос Христенко, — сказал Липовецкий и добавил, — чтобы уразуметь мысль, высказанную умными людьми, нужно вычитывать её до конца, а не выдёргивать из контекста отдельные слова или предложения. Запомните, что я сказал — это касается всех.
Затем лейтенант Липовецкий пробрался между хитросплетений конструкций ракетного комплекса на срезе открытых шахт, подошёл к Ковтуну и взял из его рук «папу». Неторопливо поглаживая и постукивая ладонью, соединил его с «мамой» и плотно затянул накидной гайкой.
— Понял? — спросил он у Ковтуна, заканчивая работу.
— То хай его чертяка схопыть! Як це у вас, товарищ лейтенант, так ладно получается? Почти так, как у нас из мыски! — поцокал языком Христенко.
— Христенко, ну-ка марш на палубу распаковывать второй комплект кабелей для учебно-действующего макета ракеты. «Распатякался» уж больно, говорун ты мой! — проворчал Глебов.
— Товарищ лейтенант, не балуйте их. Они вам «лапшу на уши» понавешивают — не успеете ахнуть!
Работа спорилась и вскоре, разведённые стойки стартовых столов, и весь бортовой лодочный комплекс стараниями ракетчиков был готов принять в свои объятия ракеты.
Пользуясь случаем стоянки корабля практически в городе Североморске, по просьбе офицеров за покупками в город Мурманск командир разрешил отправить старшего лейтенанта Веселова. Антон отдал письмо, написанное Светлане, чтобы тот опустил его там в почтовый ящик. Восторженный и наивный, воспитанный в уверенности, что «всё вокруг колхозное и всё вокруг моё» Липовецкий свято верил, что «экипаж — одна семья». Он не хотел верить, что подводники, которые «побеждают, либо погибают вместе» не так уж дружны, правдивы и чистоплотны в своём отношении друг к другу в повседневной жизни на берегу.
Эта повседневная жизнь готовилась преподнести ему под нос фигу и дать оплеуху, которую перенести было очень трудно не только потому, что она была первой, но и потому, что была не совсем справедливой.
В дальнейшем эти «оплеухи» он переносил не так болезненно, ибо понял, что мужественные люди, загнанные судьбой в прочный корпус подводной лодки, были обречены бороться за жизнь вместе, либо погибать. На берегу же это братство единства экипажа, встретившись с рутиной государственной машины, пропадало и тут каждый «помирал» в одиночку. Только настоящие друзья, насколько это позволяла жизнь, оставались рядом.
Ракеты на подводную лодку подавались полностью снаряжёнными, но заправленными только одним компонентом топлива — окислителем. Горючее — триэтиламин подвезли в спецмашине и заправщики в спецодежде и противогазах, протянув шланги, быстро перекачали его в корабельную топливную цистерну. При этом меры предосторожности и безопасности соблюдались неукоснительно. В полной готовности к действию на причале стояла пожарная машина. Там же — машина с растворами для нейтрализации пролитого ракетного горючего. В герметичной подводной лодке все средства пожаротушения были подготовлены к немедленному использованию. Корабельная помпа работала на пожарный шланг.
На мостике в химкомплектах стояли командир корабля и командир ракетной боевой части. Все остальные подводники по боевой тревоге — внизу в прочном корпусе, кроме ракетопогрузочной партии, действующей по специальному расписанию.
— Лейтенант, — обратился Рахматуллин к Липовецкому, — налил бы нам по стопарику «горючки» и мы смогли б полететь хоть на луну, к лешему или к тёще в гости….
— Насчёт тёщи ничего сказать не могу, а вот к лешему улететь всегда успеете, товарищ капитан, — ответил Липовецкий. — Луну же, глотнув стопарик такой ракетной горючки, можно будет запросто увидеть совсем близко сквозь прожжённую дыру в «очке» задницы любителя острых ощущений, — под смех присутствующих закончил он.
— Нам такие «развлечения» ни к чему, — поддержал его корабельный врач. — Горючее и окислитель — это высокотоксичные яды. Их незначительные концентрации в тысячные доли миллиграмм на литр воздуха вызывают тяжелейшие поражения органов человека.
— Человека — человека…, а мы, что не человеки!? — возразил ему Рахматуллин. — Они же, — он указал вниз на приборную палубу четвёртого отсека, — они же это горючее каким-то образом должны из корабельной цистерны запихнуть в ракету. Иначе она не полетит. Верно я говорю? — и он опять вопросительно посмотрел на Антона.
— Всё верно, — сказал тот, — это баба Яга летает без горючки на метле. Но низко и малой скоростью. Ракета летит на тяге, создаваемой горением самовоспламеняющихся компонентов топлива: горючего и окислителя. Сгорая в специальном устройстве — сопле Ловаля, топливо создаёт реактивную тягу, способную разогнать ракету до огромных скоростей. От величины этой скорости, наряду с углом тангажа, в основном, и зависит дальность полёта ракеты. Пока конструкция ракет такова, что существуют опасения самопроизвольной разгерметизации её полностью заправленных топливных баков и магистральных трубопроводов при длительном хранении и транспортировке этого оружия на подводной лодке. Поэтому заправка ракет горючим производится непосредственно перед их пуском. Под избыточным давлением азота, создаваемом в лодочных топливных цистернах, по специальным магистралям горючее перетекает к ракетам.
Чётко замеренными весовыми порциями, через байонетные пистолеты, герметично пристыкованных к ракетам, оно заполняет их баки. После заправки пистолеты отстыковываются от ракет и устанавливаются внутри шахт в специальные герметичные ёмкости, люки шахт закрываются.
— А как же происходит старт ракеты? — допытывался до истины Рахматуллин.
Антон заговорщицки подмигнул мичману Глебову и, улыбнувшись, начал рассказывать:
— Да очень просто! Вы, наверно, заметили, что наш командир боевой части всегда курит папиросы «Беломор». Хотя в его каюте на видном месте красуется пачка папирос «Казбек», которые он почему-то не курит.
— Ну и что, это его дело чем травить свой организм: «Беломором» или «Казбеком», — резюмировал Рахматуллин.
— Э-э-э, не скажите, «Беломор» он курит в связи с пристрастием организма к никотину, а вот «Казбек»… — тут совершенно другой смысл и содержание! — парировал реплику капитана Липовецкий.
— Да какой там смысл, — жестикулируя руками, включился в разговор корабельный врач.
— Травит свой организм и всё! Нужно отучиться от этой заразы, бросить раз и навсегда!
— Отучиться не так-то просто. Говорят: «клин клином вышибают» — вот и решили на одном из эсминцев флота отучить заядлого курильщика от употребления курева. Взяли полгазеты, высыпали на неё пачку махорки и — на кури! Тот задымил, как паровоз и таки выкурил эту гигантскую «цигарку», но в итоге упал и не дышит…. Пришёл врач, пощупал пульс, развёл руками…, удаляясь, трогать и убирать тело не разрешил.
— Это почему же? — спросил нетерпеливый Рахматуллин.
— Почему — почему…. Да потому, что у него из задницы дым шёл! Вот и ждали: вдруг прокашляется и на свежем воздухе задышит нормально! — закончил байку Антон. «Отсек» разразился дружным хохотом. Неунывающий снабженец «нашёлся» и тут:
— Вы хотите сказать, что ракета стартует только тогда, когда у вашего «бачка» пойдёт из задницы дым от «Казбека»?
— Если говорить иносказательно, то при предстартовой подготовке ракет к пуску приходится «вращаться» так, что от напряжения дым, а вернее пар, у всех ракетчиков валом валит не только из задницы, но и из ушей. В последний момент командир «бече» закуривает «Казбек» и пускает папиросу по кругу личного состава ракетчиков. Вернувшийся к нему окурок, он бережно раздувает и суёт в дымящуюся задницу ракеты. И тут уж не зевай: руку нужно убирать быстро, иначе погоришь! — Последние слова Антона поглотила вторая волна смеха, сквозь которую из динамика прозвучала команда «По местам стоять к погрузке ракет!»