И все это — при зорком, холодном (пожалуй, даже вольтеровско-циничном) уме. Вчерашние возбудители сегодня остроумно и зло высмеиваются (почти всегда справедливо). Все заносится в книгу. Все спокойно, математически отливается в формулу. Громадная печь, для разогревания которой необходимы дрова, дрова и дрова. Ненужная зола выбрасывается, качество дров не столь важно. Тяга пока хорошая — все обращается в пламень. Дрова похуже — скорее сгорают, получше — дольше…»
Константин Родзиевич оказался дровами как раз такими, какими надо!
Ох, как оно бушевало, это море, как билось в берега материка, именуемого Мариной Цветаевой! «Поэма Горы», «Поэма Конца». И — одно из лучших стихотворений Марины: «Попытка ревности», написанное после того, как она встретила на каком-то русском вечере в Праге обожаемого и не забытого все еще Константина Родзиевича в обществе этой самой Муны Булгаковой, с ее явной влюбленностью, и навязчивостью, и какими-то женскими часиками, которые она ему зачем-то подарила, а он почему-то взял… И разговоры об их возможном браке дошли до Марины. Она приняла, как всегда, возможное — за реальное. А разразилась гневом в адрес человека, который ее не бросал — которого она бросила…
Ну да, Константин женится на этой самой Муне, а потом вскоре разведется с ней — возможно, и в самом деле не справившись с пошлиной бессмертной пошлости. Судьба иной раз шутит превесело: Муна окажется соседкой Марины во Франции, в Кламаре, станет помогать ей при родах. Однако это лишь из чувства долга, а вообще-то она никогда не могла простить Марину за тот роман с Константином и отзывалась о ней, мягко говоря, неприязненно. Причем слова «очень тяжелый человек» — это самые теплые.
Впрочем, Муна была права «от» и «до»!
Но вернемся в Чехию.
Какое-то время Марина не могла отвязаться от прежней любви и пыталась уверить даже себя:
Потом принялась налаживать-чинить прорехи в семейной жизни и в собственном сердце.
Первую она залатала, зачав от мужа и спустя положенное время — родив сына, которого она почему-то приписывала даже не Родзиевичу (что было бы понятно), а Пастернаку, которого не видела с 1922 года. Сын же (Георгий Эфрон, Мур) родился в феврале 1925 года. Вторую — с помощью тоже же Пастернака, с которым у нее невероятный по накалу страсти эпистолярный роман, сравнимый лишь с подобным же романом, который произойдет у нее с Райнером-Мария Рильке, знаменитым австрийским поэтом.
Но Рильке — это далекое будущее, так же, как многие другие, вплоть до Арсения Тарковского. А Пастернак звучал в ее душе одновременно с Константином, звучал приглушенно, однако теперь Марина спешно «выставила» его на освободившееся пространство: напитывать ее душу любовной влагой.
«Как всё просто, и если бы заранее знать! Со мной всегда так расставались, кроме Бориса Пастернака, с которым встреча и, следовательно, расставание еще впереди»…
И в тот туманный ноябрьский вечер 1924 года на Карловом мосту она почти спокойно вспоминала свое невероятное любовное прошлое. Ей сейчас было дико представить, что всего лишь год назад она мечтала о смерти и исступленно звала воду, чтобы поднялась и взяла…
Да, с Константином все было прекрасно, он — лучшее воспоминание ее жизни, и все же это было слишком приземленно, слишком близко — к земле и друг другу!
«Я не люблю встреч в жизни — сшибаются лбами. Две глухие стены. Так не проникнешь. Встреча должна быть аркой, еще лучше — радугой, где под каждым концом — клад…»
Но, хоть она и умела виртуозно лгать себе и другим, потомкам и современникам, пражский рыцарь многое помнил и знал.
Ну, если пражский рыцарь действительно мог что-то помнить и знать, то, наверное, мог и понимать эту женщину. И если бы камни могли думать абстрактно (Гумилев, которого, между прочим, единственного из всех поэтов любил Константин Родзиевич, был убежден, что камни умеют все: и думать, и летать, и мстить), — так вот, если бы камни могли думать абстрактно, пражский рыцарь непременно поразмышлял бы над тем, что над Влтавой наклоняется вовсе не женщина — не живая женщина, а некая субстанция, творческая сила, созданная для написания стихов и волею своего создателя втиснутая именно в эту женскую оболочку, обреченную на неисчислимые бытовые мучения — на хождение по мукам. О нет, не они однажды приведут ее на край бездны и заставят исполнить давнее пророчество и давнее желание:
«Я, конечно, кончу самоубийством, ибо все мое желание любви — желание смерти. Это гораздо сложнее, чем „хочу“ или „не хочу“.
И, может быть, я умру не оттого, что здесь плохо, а оттого, что „там хорошо“».
Добавим: и не оттого убьет она себя, что вдруг прозреет: «Любила многих, никого не любила…» Просто-напросто там, где созидали этого творца, этого поэта — Марину Цветаеву, — о ней забыли. Все, что было от нее нужно, она уже написала. Вот и разочлась сама с собой, поняв, что жить ей больше незачем. Кончился божественный завод, перестала играть свирепо-нежная мелодия этого невероятного оркестра, ведущую партию в котором всегда исполняла виолончель…
Виолончель, и кавалькады в чаще, и колокол в селе…
В каком селе, о господи?!
Да только в богом забытой Елабуге так и не прозвонил по ней этот колокол.
Примечания
1
Кстати, Брюсов тоже очень понравился Зинаиде. Причем до такой степени, что она даже позволила своей сестре Татьяне, художнице, сделать его портрет, который Валерию Яковлевичу пришелся по вкусу. Сейчас портрет находится в Доме-музее Брюсова в Санкт-Петербурге.
2
З. Гиппиус пишет эту фамилию именно так, через е, хотя обычно фамилия Антона Карташова (в ту пору доцента Академии), будущего министра культуры Временного правительства, впоследствии, за границей, — крупнейшего историка Русской Церкви, пишется через о.
3
Орфография и пунктуация подлинника.
4
Об этой истории можно прочитать в книге Елены Арсеньевой «Любовь у подножия трона».
5
Обычное звание в России начала XVIII в. послов и посланников других государств.
6
Новеллу о ее жизни можно прочесть в книге Елены Арсеньевой «Царица любит не шутя».
7
Новеллу о ней можно прочесть в книге Елены Арсеньевой «Царица любит не шутя».
8
Новеллы о Лопухиной и Анне Монс можно прочесть в книге Елены Арсеньевой «Прекрасные авантюристки», а история Виллима Монса рассказывается в книге «Царица любит не шутя».
9
Старинное название польской сабли.
10
В начале XIX века существовало такое понятие, означающее крайний польский национализм.
11
Веспер или Геспер — так древние римляне называли вечернюю звезду.
12
Имя любовника Клитемнестры в греческих трагедиях, намек на любительское актерство Павлова, среди ролей которого была и эта.
13
Так называли свои пророчества жрецы-предсказатели Древнего Рима, гадавшие по полету и крику птиц, по небесным явлениям и т. д.
14
«И звезды любить умеют». Об этой истории можно прочитать в книге Елены Арсеньевой.
15
То есть завивку.
16
Строительство такого летательного корабля в 1812 году — исторический факт. Недостроенная «лодка-самолетка» была перевезена в Нижний Новгород, оттуда — в Прибалтику, однако применить ее на практике так и не удалось.
17
Немножко мифологии, немножко географии (франц.).
18
Ошибка, дурной тон (франц.).
19
Об этой истории можно прочесть в книге Елены Арсеньевой «Женщины для вдохновения».
20
Имеется в виду бабушка М.Ю Лермонтова, Е.А. Арсеньева.
21
Цевница — старинный духовой инструмент, русская многоствольная флейта, свирель.
22
В Евангелии от Луки рассказывается о женщине, бывшей поочередно женой друг за другом умиравших семи братьев.
23
Имеется в виду дерево манцивило (анчар), убивающее того, кто заснет под его сенью.
24
Господа, вы знаете, что вы делаете (франц.).
25
Роба или роброн (от robe ronde — букв. франц. — круглое платье) — старинное женское платье с очень широкой колоколообразной юбкой на кринолине. Шили его обычно из бархата, штофа, атласа и др., однако в обиходе робами или робронами называли и домашнюю одежду.
26
Первоначальное значение этого слова — сброд, то, что сволоклось с разных мест.
27
Очерк об этой даме можно прочесть в книге Елены Арсеньевой «Прекрасные авантюристки».
28
Киот — специальное, богато украшенное обрамление иконы.
29
Между прочим, Марина Цветаева, родившаяся в 1892 году, была, согласно китайскому гороскопу, Драконом, — при этом всю жизнь оставалась ярчайшим представителем этого знака, «которому принадлежит все, который владеет всем, который разрушает все».
30
О, я не могу, я задыхаюсь! (франц.)
31
В старой русской орфографии — Блокъ — пять букв.
32
Имеется в виду ранее написанная поэма Цветаевой.
33
Девушкам (франц.).
34
Молодым женщинам (франц.).