– Поищите… – попросил Тихонов.
Алексей Владиленович ушел в другую комнату, куда Тихонов еще не добрался.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
1Раздался короткий звонок в дверь. Будто бы птица кнопку клюнула.
– Это Зураб, так скромно только он звонит, – Александра пошла открывать.
– Хотя бы познакомлюсь с новым своим сотрудником, – сказал Костромин. – А то я подумал было – он у вас подставное лицо. То ли сам прячется, то ли вы его прячете от меня… Кстати, такой случай имел место в Колумбии. В местном бюро взяли трех новых сотрудников в дополнение к трем имеющимся. Проверка показала, что это были подставные лица, оформленные с целью получения двойной зарплаты. Поэтому прошу не удивляться, если к вам вдруг пожалует ревизионная комиссия. Начальство вдруг осознало, что и в Интерполе тоже люди работают, а люди, говорят, бывают всякие…
Познакомиться ему пришлось сразу с тремя новыми людьми, которых знал только по документам о проведении предыдущей операции. Зураб пришел вместе с Заремой и маленьким Арчи. Присутствие постороннего остановило их всех на пороге, хотя Зураб знал о скором приезде начальства и, следовательно, ожидал встретить Костромина в офисе бюро.
– Проходите, не стесняйтесь, – Александра легонько подтолкнула Зарему в спину. – Станислав Сергеевич, мне кажется, не кусается.
– Иногда не кусается, – добавил Тобако. – А вообще, он не такой страшный человек, как Доктор Смерть. И его следует бояться только тогда, когда его нет рядом. Потому что, когда он рядом, его всегда можно уговорить не кусаться.
Костромин шагнул вперед и серьезно протянул трехлетнему мальчику руку.
– Значит, это и есть тот самый знаменитый Арчи, который покушался на жизнь президента?
Шутку приняли и на нее не отреагировали.
Арчи пожал руку без стеснения и молча, хотя после первых сеансов лечения у психотерапевта начал уже понемногу говорить и слышать. Но привычка молчать прочно вошла уже в манеру поведения маленького человека, и оттого он приобрел вид более мудрого и старшего.
Только Зарема нашла нужным ответить чуть смущенно:
– Он не покушался. Он у нас хороший…
Комиссар пожал руку и Зареме, сильно покрасневшей при этом. Травмированная взрывом правая кисть не позволяла ей сгибать пальцы, чего молодая женщина смущалась. Последним представился Зураб, сразу после рукопожатия начавший доклад.
– Я специально привел Зарему. Не только ради знакомства. Она была утром у старшей сестры своего бывшего мужа Адлана Бадамова, у Мадины Бадамовой. Между ними хорошие отношения, и Мадина Хамидовна поддерживает Зарему, как может. Кто не знает, докладываю. Мадина Хамидовна Бадамова – микробиолог, доктор наук, профессор, преподает в МГУ и, кроме этого, работает в какой-то закрытой лаборатории. Честно говоря, я даже не знаю, в какой. К ней вчера вечером приходили нежданные гости, и утром Мадина Хамидовна позвонила Зареме, чтобы предупредить…
Тобако даже встал, предчувствуя продолжение.
– Весточка от родных? – спросил Басаргин, лучше других, если не считать самого Зураба, знающий положение в Чечне и традиционные внутритейповые взаимоотношения между чеченцами.
– Не совсем. – Лицо Зураба выражало привычную сосредоточенность. Он вообще улыбался редко – таким природа его сделала, а жизнь ей в этом способствовала дополнительными приложениями сил. А когда разговор шел о работе, совсем не способен был шутить и отвлекаться, как, например, это делали постоянно Тобако с Доктором. – Пришли вечером, уже почти ночью, три человека. Мадина Хамидовна одинокая женщина, бездетная и чужим бы не открыла. Эти разговаривали по-чеченски, потому она и запустила их в квартиру. Поздние гости обошлись без привета и вообще разговаривали довольно грубо. Сказали, что какому-то важному человеку нужен «passport»[16] компьютерной сети лаборатории. Этот человек на днях выйдет на связь с Мадиной Хамидовной через электронную почту. Она обязана ответить, иначе неприятности ждут сначала Зарему и маленького Арчи, а если не поймет предупреждения, то и ее тоже. Мадина Хамидовна человек умный и с хорошим самообладанием. Она просто ответила, что на два-три дня уезжает в командировку. Если человек не застанет ее, пусть подождет. Это на всякий случай. Для возможности установления контроля. И предложила угостить визитеров чаем, от которого они, слава Аллаху, отказались. А сама Мадина Хамидовна утром позвонила Зареме.
– Молодец профессор, – прокомментировал комиссар. – Сразу сообразила, как себя вести, и выработала линию безопасного поведения.
– Зарема, – нахмурившись, вступил в разговор Басаргин, – постарайтесь вспомнить, как она сказала. Дословно слова Мадины Хамидовны… «Рassport» компьютерной сети лаборатории? Именно так?
– Так, – сказала Зарема. – Что-то неправильно?
– Нет. Все правильно. Мадина Хамидовна уверена, что эти люди что-то понимают в компьютерах?
– Она ничего не говорила об этом.
– А в чем сомнение? – поинтересовался Костромин.
– В терминологии, – вмешался Тобако. – Командир сразу заметил и понял, что запрос придет из-за границы. А я в этот раз, к собственному удивлению, кажется, понял командира. Верно?
– Верно, – Александр согласился.
– Значит, и я могу чему-то научиться! – Тобако даже заулыбался.
– Но я не понял, в чем сомнения, – Костромин пожелал все же докопаться до истины.
– Это потому, что ты сам живешь за границей и пользуешься иностранной терминологией. В нашей терминологии говорится просто – «код доступа». При переводе с русского на любой другой язык это так и переведется – «code». А если переводить с иностранного языка на русский, не используя русскую устоявшуюся компьютерную терминологию, то это переведется, как «passport». Значит, ночные гости, во-первых, сами в компьютерной терминологии ничего не понимают, во-вторых, они видели только перевод текста задания. А если есть перевод, значит, есть и послание из-за границы. Послание конкретно к визитерам. Знать бы только, откуда…
– И узнать это мы не сможем точно даже тогда, когда человек предоставит Мадине свой электронный адрес, – сказал Басаргин, – потому что адрес можно открыть с любого компьютера, имеющего модем, и даже используя сотовую телефонную сеть. Разовый адрес не может обойтись дорого.
– Чем занимается лаборатория Мадины Хамидовны? – комиссар повернулся к Зареме.
Женщина пожала плечами.
– Она микробиолог, – повторил Зураб.
– Микробиолог может с одинаковым успехом изучать и инфузорию, и носителей черной оспы. Но я не думаю, что инфузория в состоянии заинтересовать чеченских боевиков.
– Нам нужно встретиться с Мадиной Хамидовной, – категорично заявил Басаргин.
– Она собралась три дня ночевать у подруги, – сказала Зарема. – В лаборатории у нее телефон с определителем номера. Мадина не будет отвечать на незнакомые звонки. Но в университете только недавно начались занятия, и она не может оставить лекции. Там ее могут найти.
– И могут найти Зарему с Арчи… – добавил Зураб.
– Кто знает, где вы живете? – спросил комиссар.
– Посторонние не знают. Я даже родственникам не сообщил. Но все знают, куда Зарема водит Арчи на лечение. Для боевиков это знаковое место. Там они понесли большие потери.[17] О психотерапевте в детском доме в связи с попыткой теракта писали все газеты, и Интернет на всех языках смаковал это дело в подробностях. Пропаганда… И предвыборная агитация…
– Надо включать группу поддержки, – Басаргин посмотрел на Тобако, который командовал московской группой волонтеров, – и обеспечить охрану.
Тобако тем временем возился с компьютером.
– Это сделаем, но чуть позже. Сейчас пришло новое послание Доктора. Короткое. Расшифровываю.
Через тридцать секунд он запустил сообщение на принтер, а сам опять начал читать с монитора:
Костромину. Басаргину.
Считаю обоснованной необходимость привлечения к работе «сексота» местного управления ФСБ, внедренного в уфимскую группу «Черный ангел». Сделать это без согласования с коллегами из управления не представляется возможным. Настаиваю на согласии. Люди проверенные.
Доктор
– Такое согласие автоматически означает, что данные из Уфы пойдут в Москву, – Костромин поморщился. – И нам придется координировать свои действия с головным управлением. Более того, они обязательно пожелают задать нам определенные вопросы, на которые мы не очень желаем отвечать.
– Я не очень понимаю, чем эта связь плоха? – не понял Басаргин. – Мы делаем общее дело…
– Наше руководство смотрит на такое сотрудничество слегка косо, – комиссар вынужден был разоткровенничаться. – Ни для кого не секрет, что ФСБ на Западе до сих пор рассматривается как преемник КГБ. А как там относятся к КГБ – известно.
– Известно только, что одного бывшего полковника КГБ они взяли к себе на работу и даже сделали его со временем комиссаром, – сказал Тобако.
– И тем не менее… – бывший полковник КГБ все еще сомневался. – Вашему бюро следует показывать большую свою самостоятельность и значимость. Как всякому новому подразделению.
– Спор бесполезный, – сказал Тобако. – И он уже разрешился помимо нашей воли. Обращаться в ФСБ все равно необходимо, пусть уже и по другому поводу. Не забывайте, что Мадина Хамидовна Бадамова серьезный ученый. Что сделает серьезный ученый в такой ситуации? Зачем она предупредила Зарему? Если бы она открыто пошла на сотрудничество с земляками, то могла бы обойтись и без этого предупреждения. Я уверен, что она обратится в режимный отдел своей лаборатории. И дело начнет разворачиваться без нас. Тогда уже мы не будем иметь возможности контролировать события. Поэтому я могу рекомендовать только самостоятельно пойти навстречу ФСБ, и лучше, если мы сразу обратимся в «Альфу» к генералу Астахову. С простыми «режимниками» договориться сложнее, поскольку они не захотят и близко подпускать международную организацию, даже полицейскую, к государственным тайнам.
– Что касается просьбы Доктора и развития событий в Уфе, – вторя Андрею и поддерживая его тон разговора, сказал Басаргин, – то мы должны сориентироваться по обстановке уже в кабинете генерала Астахова. Если будет что-то интересное, я имею в виду попутную информацию, ее следует брать. Дать ее нам могут только в обмен на другую информацию, как обычно и бывает. В итоге все это выльется в самостоятельные действия.
– Это почти аргумент! – со вздохом, но все же согласился Костромин. – Я даю «добро». Это слово, Андрюша, можешь отправлять Доктору без зашифровки. За моей подписью.
2Утром, гораздо раньше обговоренного срока, пришел Джо Хигган, запыхавшийся от подъема по лестнице и с красными, слегка обеспокоенными глазами.
– Ты здесь? Уф… И слава богу.
Джошуа откровенно зевнул, прикрывая ладонью рот. Он не выспался, потому что, вернувшись в квартиру, долго сидел перед открытым окном, положив руки на подоконник, а голову на руки, смотрел на тихую улочку внизу и совсем не хотел спать. В Америке в это время был разгар дня. И даже там, в Америке, он далеко не всегда проводил ночи в казино, после чего, естественно, мог позволить себе отоспаться.
– А где же я могу еще быть? Я же тебе сказал, что буду ждать здесь.
Джо закачал головой, словно сгоняя какое-то наваждение. Вид у него был излишне возбужденный и даже слегка помятый. У Джошуа даже мелькнуло подозрение, что его товарищ ночью пьянствовал, хотя запаха перегара от Джо не было.
– Я звонил в гостиницу, сказали, что ты уехал еще до темноты в какое-то кафе на встречу с другом…
Джошуа даже руками радостно развел:
– Это там знают? Это сказал портье?
– Да. А ты держал встречу в тайне?
– Интересно… Я разговаривал о встрече только с таксистом. И только лишь для того, чтобы он отвязался. Он начал критиковать кафе, где я хотел пообедать, и предлагал отвезти в другое, где кормят лучше и дешевле.
– Обычный стиль парижских таксистов. Им платят владельцы кафе за доставку клиентов.
– Все хотят жить… И большинство старается жить лучше… А что ты так рано?
– Беспокоился за тебя…
– Ты считаешь, что я еще не вышел из детского возраста? Или тебе с того света мой папочка отстучал телеграмму? – Гольдрайх рассердился.
– Ах, ты же не смотрел телевизор и ничего не знаешь! – Джо осмотрелся, словно только что заметил отсутствие в квартире телевизора, и взмахнул руками, как курица крыльями.
– А что я должен знать?
– Наша поездка откладывается. Я не могу уехать из Парижа в такое горячее время ради какого-то дельтапланериста, откуда бы он ни летел… Пусть мои хозяева возьмут материал у информационных агентств. Я за ночь сделал кучу снимков и взял с десяток интервью. Сейчас сяду за компьютер, подготовлю материалы и начну рассылать их по всему свету.
– О чем ты? – равнодушно спросил Джошуа, не понимая сути разговора.
– Ну, этот взрыв… Ах! Опять я… Я почему за тебя боялся… Сегодня ночью взорвали казино «Mille la deuxiéme nuit». Честно говоря, я подумал, памятуя твои прошлые увлечения, что ты пойдешь прогуляться по казино и обязательно зайдешь туда. Ты, кажется, даже говорил, что собираешься так сделать.
– Говорил. Тебя звал с собой.
– Вот. Я и искал тебя. Даже осматривал и расспрашивал о тебе раненых.
– Взорвали казино? – Молоточки в висках Джошуа застучали бешеной дробью. – Как же так? А я ушел раньше времени…
– Так ты был там?
– Конечно, был. Проиграл кучу денег, потом еще больше выиграл, но мне стало скучно, и я ушел…
Джошуа повернулся к товарищу спиной и подошел к распахнутому в свежее утро окну.
Он даже расстроился, что такое произошло без его присутствия. Как же так?.. Поспешил уйти и оградил себя от волнующего переживания, от опасности.
– Что взорвалось? – спросил он, не оборачиваясь.
– Взрывное устройство. Террористы… Подозревают, что дело рук «Аль-Каиды».
– Сейчас все на «Аль-Каиду» валят.
– Потому что это самая реальная угроза. Еще есть куча всяких арабских группировок… Их тоже проверяют.
– Погибло много?
– Больше десяти человек. Многие ранены тяжело. Кто-то не выживет.
Вспомнилось вдруг красивое и благородное лицо пожилой женщины, что встретилась с Джошуа на пороге. Что с ней стало? Жива? Ранена? Жалко будет, если ранение испортит такое лицо. Редко в ее возрасте сохраняются подобные точеные черты.
– Среди погибших есть арабы?
– Откуда я знаю. Ты подозреваешь, что… камикадзе?
– Нет. Просто мне встретилась там женщина. Уже в возрасте. Все еще очень красивая. Посмотрела на меня странно, словно на знакомого. Арабка, я думаю. Состоятельная. Много на ней драгоценностей. Мне тоже показалось, что мы раньше встречались. И не могу вспомнить…
– Надо сообщить в полицию, – сказал вдруг Джо, разрушая иллюзорные мысленные построения Джошуа. – Все арабы сейчас на подозрении… И вообще, человек, который не пережил это, но был там, думает совсем иными категориями. Ты сможешь вспомнить то, чего не помнит никто. С твоей-то памятью…
– Я не люблю копаться в чужом грязном белье и потому с полицией не связываюсь. – Гольдрайх повернулся и посмотрел на товарища сухо. И тут же перевел разговор на другую тему: – Если хочешь, я могу съездить вместо тебя в Альпы. Я все равно поеду. Мне интересен дельтаплан.
– Ты же не будешь беседовать с тем парнем. А потом писать. Тебе это будет скучно.
– Ты прав. Тогда просто расскажи, как добраться до места, чтобы посмотреть.
– Пожалуйста. Так ты не хочешь разговаривать с полицией?
– Не хочу.
Джошуа сказал это очень категорично.
– Поезд через полтора часа, – Хигган не решился настаивать. – Я не думал, что ты соберешься поехать один, и не купил билеты.
– Я успею. Думаю, билеты – не проблема. В крайнем случае, куплю вагон, пусть прицепят…
Хигган вдруг засмеялся:
– А что касается чужого грязного белья, то советую тебе когда-нибудь покопаться в нем. Это достаточно интересно, если у тебя есть воображение. А оно у тебя, насколько я помню, всегда было достаточно буйным. Грязное белье имеет много разных запахов и оттенков. Я сам понял это только тогда, когда связался с газетами.
– Может быть, когда-нибудь, под настроение, я смогу тебя понять.
Гольдрайх засмеялся ответно, считая тему взрыва исчерпанной. Но Хигган проявил характер настоящего репортера и репортерскую хватку.
– А теперь расскажи мне все про вечер в казино. Что там была за публика. Кто как играл и на какие суммы. Кроме тебя, и рассказать-то толком об этом вечере некому. Кто остался жив, так перепуган, что заикается. От окна только отойди. Вот так встань, против света. Я тебя сфотографирую.
* * *– Ваш багаж, месье, еще не доставили, – виноватым голосом сказал проводник вагона, до синевы высушенный какой-то болезнью, скуластый пожилой француз, устраивая Гольдрайха в купе первого класса.
– Мой багаж у меня с собой. – Джошуа поставил в багажное отделение стенного шкафа свой небольшой саквояж.
Это явно вызвало недоумение у проводника, привыкшего, что на отдых в горы люди везут с собой несколько баулов и многочисленные спортивные принадлежности, но пассажиру было безразлично чужое мнение. Он закрыл дверь за проводником и с удовольствием потянулся. Но, в общем, французский сервис опять ему понравился больше, чем американский. И купе во французских вагонах несравненно лучше американских, просторнее.
Вот здесь, в скоростном поезде, днем, после почти бессонной и скучной ночи Джошуа основательно отоспался, хотя и опасался, что следующая ночь из-за этого ему предстоит тяжелая и опять бессонная. Впрочем, была надежда и ночью тоже поспать. Поезда всегда его укачивали и навевали дрему. А во сне не так скучно существовать в этом мире. Посреди дня кто-то пытался сладкий сон прервать и достать его звонком на сотовый телефон. Джошуа даже не посмотрел на определитель номера и выключил трубку. Разговаривать ни с кем не хотелось.