И все, что я пишу, — вовсе не крайность, и пишу я совсем не для того, чтобы пощекотать нервы читателю. Отношение к иноплеменнику, как к животному или как к инопланетному чудовищу, которое необходимо истребить как можно быстрее, — такая же часть истории человечества, как и нежный лепет новобрачных, и мудрые беседы патриархов, и разумные труды счастливых и могучих мужей зрелых лет, окруженных полчищем детишек (от разных жен, до торжества христианской морали).
В том-то и дело, что бесполезно искать народ, который никогда бы не «обижал», а говоря попросту, который никогда не резал бы другие народы. Таких народов нет и быть не может, как бы ни было горько это слышать. И когда мне говорят об исторической вине русских, немцев или другой имперской нации, я склонен тут же согласиться… но и дополнить собеседника: «а давайте теперь поговорим об исторической вине других народов перед ними, хорошо?». И еще раз подчеркну: как нет на свете безгрешного человека^так нет на Земле и народа, не отягощенного исторической виной.
Другой вопрос, что в современном мире народы вовсе не стремятся продолжать конфронтацию. Скорее они стремятся подвести жирную черту под всеми разделявшими их проблемами, извиниться за ту часть исторической вины, которая почиет и на них. Новые идеи общежития XX и XXI веков требуют переосмыслить эту часть общего прошлого.
Малоизвестный в России факт: в 1962 году епископы Польши обратились к католикам Германии со словами: «Прощаем вам и сами просим прощения». За что прощение?! Ведь не было в мире лагерей уничтожения более страшных, чем в Польше. Освенцим,
Майданек, Треблинка… Эти польские слова стали символами, а ведь истребляли в них далеко не одних евреев. Об этом сказано в словах «прощаем вам».
А ведь было и «очищение» от немцев Щецина и прилегавших к ним областей, западных районов Польши. Что Сталин сознательно провоцировал кровавую расправу, хотел повязать поляков кровью, по старому уголовному закону, чтобы не было невиновных, — это факт. Что после немецкой оккупации поляки не особенно жаловали немцев и вполне могли хотеть для них жестокой расправы; что у многих из них были очень, очень веские поводы для личного мщения – тоже факт. Но в том-то и дело, что поляки не хотели уже в 1962 году, когда события войны были еще совсем свежи в памяти, быть виноватыми. Им была неприятна память о том, что они выволакивали немцев из их домов, убивали их, избивали, отнимали у них имущество, пинками гнали – кого к границе, а кого к наскоро вырытым рвам.
И поляки, продолжая прекрасно помнить, что перед ними виноваты немцы, одновременно просили прощения за свою коллективную вину. Для интересующихся: германские священники ответили, диалог состоялся, и польско-германские отношения изменились до неузнаваемости.
Более известный факт: полностью урегулированы германско-французские отношения, и на той же основе – каждая сторона оказалась в силах признать свою вину во всех предыдущих конфликтах.
Еще более известный факт: Испания принесла официальные извинения за террор, инквизицию, за изгнание евреев в далеком XV веке.
Единственное, чего можно было бы пожелать, — чтобы таких взаимных извинений было принесено как можно больше. К счастью, к этому все и идет. К сожалению, из этого правила есть одно исключение. То есть я не берусь судить о племенах Папуа – Новой Гвинеи или Центральной Африки. Может быть, там этих исключений очень много. Но в Европе оно только одно.
То есть когда речь заходит о «прощаем вас» – евреи еще могут поучаствовать. Хотя, справедливости ради, и в части «прощаем» их слова выглядят, скорее всего, как «напоминаем вам».
«Что же касается слов Куняева, что «еврейский вопрос является больным и опасным», то таким его делали и делают воинствующие юдофобы, существование которых было всегда и сейчас является действительно опасным для любого общества, ибо это признак его дегенерации, а сами они – и вправду тяжело больны, потому что трудно излечить такое опасное заболевание, как расовая ненависть и антисемитизм» [43, с. 29].
Меня всегда радует, когда еврей обретает пресловутое «благородство интонации». Наверное, это даже несколько преувеличенная радость, — очень уж достали меня истерические бабьи вопли про «Все мы совки!» и так далее, издаваемые родственниками прохудившихся унитазов. В словах же господина Этингера есть и глубина, и благородство интонации. Эти слова просто приятно читать независимо от того, соглашаешься с ними или нет.
Но это прекрасный пример того, как упорно идет «игра в одни ворота». И вот вам тут же другой пример: огромная статья Лазаря Флейшмана, посвященная анализу сборника – Ф. Достоевский. «Еврейский вопрос». М.: «Витязь», 1998. (Книга эта, если помнит читатель, фигурирует в «Библиотечке русского антисемита».)
В основном полемизирует господин Флейшман с позицией некого А. Мельского, автора статьи «У истоков великой ненависти» с характерным подзаголовком – «Является ли антисемитизм признаком некультурности».
Мельский, разумеется, доказывает, что антисемитизм является как раз признаком высокой культуры, обширного ума, прекрасного образования и прочих интеллектуальных добродетелей. Используя цитаты из Ветхого Завета, он доказывает, что «иудаизм есть религия ненависти и мести». Некоторые из цитат и правда звучат устрашающе. Возьмем хотя бы приводимый и Флейшманом псалом: «Дочь Вавилона! Опустошительница! Блажен, кто воздаст тебе за то, что ты сделала нам! Блажен, кто возьмет и разобьет младенцев твоих о камень!» [44, с. 28].
Но далее Лазарь Флейшман приводит слова С. Лурье (того самого, чье мнение об антисемитизме я вынес в эпиграф ко всей книге) о том, что стремление к мести «совершенно нормальная и здоровая реакция у народа со здоровым национальным чувством», и что призывы к мести стали раздаваться в еврейской литературе после погромов в Александрии, в Эдесе, после преследований, организованных могущественными владыками.
«Разве национальный эгоизм присущ лишь евреям, а не всем народам мира? Может, православный народ России – исключение?» [44, с. 29]. Опять же – отмечу благородство интонации, не очень-то характерное для еврейской мысли вообще, и для хасидского журнала «Лехаим» – особенно. Сказано даже: «Я знаю, что народ русский – добрый и хороший, не хуже любого другого» [44, с. 32].
Спасибо, Лазарь, вы превосходно похлопали меня по плечу… Или погладили по голове? Или по мохнатой спине? Вам виднее. Трудно не ответить таким же комплиментом тому, кто тебя «погладил», пусть и в форме совершенно оскорбительной. Так что будем считать, что еврейский народ тоже не хуже других.
Но все же…
Все же я не в силах забыть: в своей статье вы отстаиваете вовсе не равенство евреев и других народов. Если бы равенство я тут же сделался бы вашим единомышленником. Беда в том, что вы отстаиваете вовсе не равенство, не право на это равенство в глазах других народов. Вы отстаиваете идею превосходства евреев над другими, идею исключительности евреев.
«Евреи, помня и сознавая свою миссию избранности»… [44, с. 29] – так пишете вы, и вам даже не приходит в голову, что само по себе «осознание» «миссии избранности» – варварство и дикость даже не в переносном, а в самом прямом смысле слова. Потому что сама идея национальной избранности и племенного превосходства – идея, родившаяся в эпоху дикости, процветавшая в эпоху варварства, а цивилизованными народами отброшенная на свалку истории.
Господин Флейшман убежден, что если кто-то не любит евреев, если кому-то не нравятся евреи, это может быть только по одной-единственной причине: потому что этот человек, скорее всего, невежествен и глуп. «Изучение антисемитской литературы позволяет подтвердить общий закон антисемитизма: «Не было, нет и быть не может антисемитского произведения, автор которого не лукавил, не хитрил и даже не лгал либо не был бы невеждой в истории народов и религий» [44, с. 30].
Или другой вариант: это бесчестный человек, который не смог выдержать с евреями конкуренцию в интеллектуальной или профессиональной жизни, выведенный кем-то из евреев на чистую воду из-за своих грязных делишек.
Вольтер писал, что евреи – «не что иное, как невежественный и варварский народ, который издревле соединяет грязнейшее корыстолюбие с отвратительнейшим суеверием и непреодо-лимейшей ненавистью ко всем народам, среди которых они терпимы и за счет которых они обогащаются». А раз так, тут же ищется причина, и самая непочтенная причина, в личной жизни Вольтера. По мнению господина Л. Флейшмана, причина эта простая и чисто личная: Вольтер проиграл придворную интригу одному из берлинских банкиров-евреев.
Вот современник Вольтера, граф Альфред де Виньи, — тот пишет вполне объективно: «Это восточное племя, прямые потомки патриархов, преисполненные всеми древними знаниями и гармониями, которые ведут их на вершину успеха в делах, литературе и особенно в искусствах… Всего сто тысяч израильтян среди тридцати шести миллионов французов, но они без конца получают первые призы в лицеях. Четырнадцать из них завоевали первые места в Нормальной школе. Пришлось сократить число тех, кому разрешается участвовать в конкурсе…».
Вот современник Вольтера, граф Альфред де Виньи, — тот пишет вполне объективно: «Это восточное племя, прямые потомки патриархов, преисполненные всеми древними знаниями и гармониями, которые ведут их на вершину успеха в делах, литературе и особенно в искусствах… Всего сто тысяч израильтян среди тридцати шести миллионов французов, но они без конца получают первые призы в лицеях. Четырнадцать из них завоевали первые места в Нормальной школе. Пришлось сократить число тех, кому разрешается участвовать в конкурсе…».
«Не ясно ли, — комментирует Лазарь Флейшман, — что в условиях «Свободы, Равенства» даже без «Братства» и стало очевидным то, о чем и написал граф де Виньи. А после этой очевидности пришлось отобрать равенство: «пришлось сократить
число тех, кому разрешается участвовать в конкурсе», т.е. ввести процентную норму. И В.К. Плеве, министр России в 1902-1904 годах, видимо, с учетом французского опыта, заявлял: «Благодеяния высшего образования мы можем предоставить лишь ограниченному числу евреев, так как иначе скоро не останется работы для христиан». Потому-то антисемиты так ненавидят демократию, что она предполагает равенство возможностей» [44, с. 31].
Давайте «переведем» сказанное господином Флейшманом: евреи – это исключительный народ, который просто не может не занимать привилегированного положения. Не занимать его он может только из-за каких-то интриг, из-за попыток искусственно ограничить его возможности. Никак иначе быть не может, никакой другой возможности для евреев не предусматривает господин Флейшман. Только одну: быть привилегированным меньшинством и нести другим народам какую-то смехотворную «миссию». Смехотворную? Да, я сказал именно так. Потому что любая претензия нести другим народам некие истины (которых эти народы совершенно не хотят познавать) – это и неприлично, и глупо, и подло, и преступно. Но в первую очередь – смешно.
Вероятно, для господина Флейшмана справедливо и другое: если евреи где-то не являются привилегированным меньшинством, то это и есть вернейший признак антисемитизма.
Ну и, конечно же, намек: мол, антисемитизм, помимо прочего, определяется, по крайней мере, усугубляется и «психическими сдвигами».
Не буду даже спорить, — но почему-то Флейшман ни слова не говорит о том, что комплекс исключительности, упорная жажда принадлежать к некоему «генетически запрограммированному» меньшинству вызывается комплексом неполноценности, творческими неудачами и уж, конечно, «психическими сдвигами». А ведь такой вывод еще очевиднее.
В основных чертах с господином Флейшманом, конечно же, солидарен и мистер Даймонт: «Рассуждения антисемитов похожи на рассуждения параноиков. Параноику тоже кажется, что его преследуют. Он не в состоянии объяснить, что его гложет. И это лишь усиливает его гнев. Поэтому он изобретает оправдания своему гневу. Он выбирает определенных людей или группы людей, которые якобы «сговорились» против него. Его логика безупречна. Но поскольку она построена на самообмане, собственные выводы никогда его не удовлетворяют. Чтобы убедить себя в справедливости, ему нужно «защитить» себя от «преследователей», жестоко покарав их. Параноик способен дойти до такой ярости, что может убить ни в чем не повинных людей, если его вовремя не начать лечить. Но западный мир не сумел вовремя остановить распространение параноидального антисемитизма в своих странах. В результате социальная паранойя кончилась взрывом массового уничтожения» [4, с. 413].
И еще одна эскапада из «Лехаима».
«Господин Мельский не захотел, вернее, не смог привести ни одного случая убийства иудеями христиан или мусульман» [44, с. 22].
Возможно, господин Мельский и правда затрудняется это сделать, — книги его я не читал и сужу о ней только по огромной статье в «Лехаиме». Но если и так, я берусь восполнить упущение.
Не будем даже говорить о множестве библейских историй такого вот рода: «И предали заклятию все, что в городе, и мужей и жен, и молодых и старых, и волов, и овец, и ослов, все истребили мечом» (Книга Иисуса Навина. Глава 6. 21) [24, с. 239].
Или вот еще более красочное место: «А народ, бывший в нем (в аммонитском городе Равве. – А.Б.), он вывел и положил их под пилы, под железные молотилки, под железные топоры, и бросил их в обжигательные печи. Так он поступил со всеми городами Аммонитскими» (2-я Книга Царств. Глава 12. 31) [24, с. 343].
Техника, кстати, совершенно нацистская – убить как можно более дешевыми, подручными средствами (здесь вот – сельскохозяйственным инвентарем) и сжечь. Так что если современный Израиль многое почерпнул из теорий доктора Геббельса, то есть и несомненный обратный процесс: духовное окормление евреями немецких нацистов. Не верите? В приведенном выше отрывке все, по-моему, очень четко написано.
Представляю, как бы завыл господин Флейшман, какие обвинения посыпались бы, затей я рассказывать столь же отстранение, в библейском духе: «Пришед Отто Скорцени со свои эсэсовцы ко граду Кракуву, и вывел всех бывших там иудеев, и положил под пулеметы, а недобитых под штыки и приклады, и бросил трупы в специальные печи. И так поступил Гитлер со всеми городами и местечками иудейскими». Такие тексты, если речь идет об истреблении евреев, совершенно невозможно оформлять с библейской спокойной эпичностью; они требуют заламывания рук и ритуальных завываний. А вот евреям – им можно!
В этих жутких фрагментах Ветхого Завета описано, как иудеи истребляли аммонеев – убивали за то… вернее, убивали потому, что они аммонеи. Проводили политику геноцида и расчище-ния жизненного пространства.
Ну ладно, перейдем к более близким временам. Будем считать, что описанное в Ветхом Завете было давно и неправда.
Уточню только еще, что событие, которое В.В. Шульгин называет «мордохайство» и годовщину которого верующие иудеи весело празднуют каждый год в праздник Пурим, было массовым истреблением вовсе не язычников, а зороастрийцев – людей, поклонявшихся единому Богу, хотя и не под именем Яхве.
Про христиан? Пожалуйста! События в маленьком княжестве Химьяр на юге Аравии в 517-525 годах. Евреи там истребляли христиан множеством способов, включая сожжение живых людей, которых загоняли в христианский храм и поджигали (вам это ничего не напоминает, господин Флейшман?). В конце концов войско христиан-эфиопов разгромило Химьяр при активной помощи населения – христиан и язычников. Но как только весть об этом достигла Византии, в городе Скифополе евреи напали на христиан, и в ходе погрома сгорело добрых полгорода.
Весной 529 года иудеи вместе с язычниками убивали христиан в Самарии, Сирии и Палестине. При этом евреи священников рубили живьем на куски, истребляли ризы священников, иконы и мощи, а прихожан, пытавшихся спастись в храмах, сжигали вместе с церквами.
Что-нибудь посовременнее? Во время погромов 1899-1905 годов не раз и не два еврейские боевики врывались в кварталы, где жили христиане, и устраивали там резню. Например, в городе Гомеле в 1903 году, где евреи во время русского погрома зарезали то ли пятерых, то ли семерых христиан. Били и убивали людей за то… вернее говоря, потому, что они христиане. Не свои.
Особенно сильное впечатление производит православный погром в Одессе в 1905 году. Бабель с восторгом описывает, как действовали одесские уголовники: «Слободские громилы били тогда евреев на Большой Арнаутской. Тартаковский убежал от них и встретил похоронную процессию с певчими на Софийской. Он спросил:
– Кого это хоронят с певчими?
Прохожие ответили, что это хоронят Тартаковского. Процессия дошла до Софийского кладбища. Тогда наши вынули из гроба пулемет и начали сыпать по слободским громилам» [45, с. 156].
Все почти правильно, и я бы отметил еще: злые русские погромщики дали траурной процессии выйти. Интересно, а в аналогичной ситуации евреи выпустили бы православных? Говоря откровенно, не уверен…
Только уважаемый Иссак бен Эммануил таки чуть-чуть неточно рассказал: бил пулемет не по «слободским громилам», а по мирным жителям Одессы. Как ни странно, в этом городе кроме аристократов, людей высшей расы, жили еще всякие там гои, необрезанная православная шушера. Далеко не все они имели к погрому хоть какое-то отношение. Город жил себе, как жил всегда, и по толпе, расходившейся из магазинов, бил пулемет из гроба. Так что кто тут громила – на месте Исаака бен Эммануила я бы придержал язык.
Ну, примеры истребления евреями христиан я как будто привел.
А уж неведение господина Флейшмана о том, как и когда евреи убивали мусульман… Тут только руками разведешь. Поднимая проблему, я задам один только вопрос: знакомо ли господину флейшману такое географическое название: Дейр-Ясин? Неизвестно? Тогда мне придется внести ясность в вопрос.
Дейр-Ясин – это арабское поселение в Палестине, 9 апреля 1948 года поголовно вырезанное отрядом еврейских террористов из организации «Иргун». Начальником отряда был Мена-хем Бегин, будущий президент Израиля. Убито все население – 253 человека, причем беременным женщинам вспарывали животы, младенцам разбивали головки о заборы и стены домов.