А тут совсем другое дело. Тут калеке не выжить, и соображения гуманности… настоящей гуманности, настоятельно рекомендуют не длить муки больного долгим лечением, а впоследствии не ставить его перед выбором — влачить жалкое существование полного ничтожества или самостоятельно прервать собственную жизнь. Так, может, стоит послушаться умных людей?
…Однако ведь непросто же так старик Гиппократ мучился, выдумывая свою клятву, живя во времена, не слишком-то отличающиеся от моих нынешних? Может, даже у этого моего бедолаги есть малюсенький шанс, что он выживет и что рука начнет работать почти как раньше?.. Ну или еще более крохотный шанс, что я чему-то научусь и у следующего пострадавшего будет больше шансов?.. Или это защита от докторов-лентяев, которым проще добить пациента, чем лечить? Короче, — чтобы мне там ни говорили, а я пойду по стопам старика Гиппократа. Недаром через столько тысячелетий после смерти народ поминает его добрым словом!
— Понимаешь, оуоо Эуотоосик, — начал я, изображая всем своим видом величайшее почтение, однако чувствуя, что напряжение от битвы и лечения обернется сейчас очередным словесным поносом. Я наболтаю разной чуши и потом наверняка сильно пожалею об этом. — Есть такой Дух — Минздрав Гиппократович называется. Малоприятный, скажу я тебе, тип, очень коварный и капризный… Надо сказать, что одной из его любимых забав является обернуться змей и выпить чужое пиво прямо из чашки… Представляешь какой гад?.. Никогда не замечал, что вроде только налил в чашу пива, сделал пару глотков, а она уже пустая?.. Вот это его проделки! — У нас этого Минздрава Гиппократовича так прям и изображают змеем, обвившимся вокруг чашки и дующим из нее чужое пиво… Но я отвлекся. — При всей своей подлости и коварстве этот Дух помогает лекарям… Но опять же, он очень обидчив и непостоянен… Сам ведь, наверное, видел, что вроде бы выздоравливающий уже пациент вдруг умирает, а, казалось бы, безнадежный каким-то чудом идет на поправку? И самое большое оскорбление и обида для Минздрава Гиппократовича, когда лекарь не делает все возможное для спасения человека. Такому лекарю Дух уже не помогает, а, наоборот, начинает сильно вредить, убивая даже самых легких больных, за которых тот возьмется… Поэтому у нас все лекари, страшась прогневить Минздрава Гиппократовича, стараются лечить всех, у кого на их взгляд есть хоть малейшие шансы на выздоровление.
Эуотоосик выслушал мой ответ, но никак комментировать его не стал. Зато рожу сделал такую, дескать: «Что взять с дикаря и с его предрассудков?» А потом задал новый вопрос:
— А нитки и иглу ты зачем в воде варил?
— Жертва Минздраву Гиппократовичу, — ляпнул я, обидевшись на эту сомневающуюся рожу. — …Лучше бы, конечно, коньячок и конфеты жертвовать, но где я тут их возьму?
— «Кооньячеек и кооньфееты» это что?
— Это звери такие, огромные, как хомячки, с копытами, как у ежика, и перьями вместо меха. — Меня несло с неудержимой силой. Появился какой-то дурной кураж, и слова слетали с губ без всякого обдумывания… Из-за чего и звучали вполне убедительно. — Мы ездим на них верхом, как вы на оуоо. Кооньячеек это самец, а кооньфеета — самка. Если хорошенько набраться… в смысле — «взобраться на них», можно весьма далеко уехать… И не заметишь как. Жалко только, что в этих краях они не водятся, а то бы мы как сели бы… так и не вставали, пока не дошли до точки… А там уже нас встретит другой зверек под названием белочка.
— …Эти звери…, — спросил Эуотоосик у меня после продолжительной паузы, за время которой он, видимо, пытался расшифровать мой бред. — Они водятся у тебя… как ты сказал называется место, где живет твой народ?
— Великая Окраина… что в переводе с нашего языка означает «Центр Мира»… Именно посреди нашей земли расположена огромная гора, именуемая «Пуп Земли». С нее стекают все реки мира и сваливаются несметные богатства. А раз в год с нее скатываются огромные яйца, из которых вылупляются мамонты… А еще…
— И долго нам еще туда идти? — прервал мои разглагольствования Эуотоосик конкретным вопросом.
— …Ну я не знаю… Ведь помнишь почтеннейший оуоо Эуотоосик, я рассказывал тебе, как попал в эти края?.. Не рассказывал?.. Просто тогда я еще плохо говорил на твоем языке. — …Меня послали с караваном разведывать новые земли. Сначала мы долго шли на запад, поскольку знали, что там течет большая река. На реке мы сделали себе лодки и плыли на них вниз по течению. И плыли много-много дней подряд… Почти целый год плыли мы по этой реке, а она все не кончалась. Многие из нас погибли, потому что племена, живущие на берегах этой реки, очень злые и жестокие люди. А еще огромные чудовища всплывали из глубин и утаскивали людей с лодок, а однажды огромное чудище… головастик называется, заглотило лодку целиком… Когда мы уходили из Великой Окраины, нас было сто тыщ человек народу… Ну это примерно раза в три больше, чем в твоем отряде. А когда река вынесла нас в море, осталось всего две оикия… А тут еще и поднялась буря и разметала наши лодки в разные стороны… Так что я остался один… Идти обратно вдоль реки я побоялся, потому что злые племена меня бы убили. И решил идти степью, для чего сначала хотел пройти вдоль берега, на восток, а потом уже сворачивать на север… Но ты не бойся. Мы не пропустим Великую Окраину. Потому что Пуп Земли тянется до самого неба и его невозможно пропустить… Как только мы увидим гору, чья вершина упирается прямо в небо, считай, что мы уже на месте.
…Тут надо сказать, что я все-таки знал о чем вру!.. Пока я притворялся, что ни слова не понимаю по аиотеекски, мои ушки были на макушке. И еще когда я пребывал в оикия коренных, мне удалось подслушать их легенду о Великой Горе, с которой аиотееки спустились в этот мир. Однополчане рассказывали и обсуждали ее так часто, что я в конце концов смог уловить общий смысл.
…Раньше-то, оказывается, эти ребята жили на небе… Космонавты фиговы. Они, собственно, и сейчас там живут. Каждый, кто поднимет рожу ночью вверх, — легко увидит огни костров народа аиотееки, что остались в родных краях… Просто один род, кочевавший в чудесных небесных твердях, случайно наткнулся на вершину горы, и им стало любопытно спуститься вниз… Ну они и спустились. И начали двигаться дальше, расселяясь по всей земле, которая теперь принадлежала им по праву первооткрывателей… Что-то там еще было про каких-то не то демонов, не то богов, которые позавидовали аиотеекам и отрезали им путь назад, не то разлив воду в океаны, не то еще как-то… (Не настолько хорошо я знал этот язык, чтобы понимать все детали.)… Но короче, идеей фикс моих нынешних спутников было найти путь назад на небо. Тем более что их жрецы то ли нашаманили, надрав задницы плохим демонам, то ли задобрили богов, принеся какие-то очень-очень большие жертвы, но воды моря расступились, открыв аиотеекам путь назад… Вот они теперь и двигаются обратно к своей лестнице на небеса, а по пути наводят порядок на своей собственности, которую в их отсутствие захватили всякие тараканы, плесень и белобрысые людишки…
…Мне как истинно русскому интеллигенту было стыдно не помочь таким милым людям, как аиотееки, в их поисках. Потому я с радостью решил указать им путь… ведущий подальше от побережья, по которому в данный момент топают мои ирокезы.
…Сусанин вообще-то плохо кончил, решив однажды подвязаться на должность проводника в сфере экстремального туризма… Но я-то не какой-то там средневековый крепостной мужик… Я существо с мощным интеллектом жителя 21 века. Опять же — не провинциальный костромской замкадыш, а коренной житель Великого Города прохиндеев и мошенников, который уж как-нибудь так да извернется, обдурив Смерть и представляющих ее в данный момент аиотееков.
…Вся эта бравада, конечно, утешала не слишком сильно, но и другой альтернативы я не видел. Вести врагов на встречу друзьям… это даже похуже чем подставлять собственную голову под топор. Тем более что в случае драки ирокезов с аиотееками ясно будет, на чью сторону я встану и чью судьбу разделю… Однажды я уже сделал «нерациональный» выбор, решив позаботиться о раненом приятеле, вместо того чтобы спасать только собственную шкуру. И вот куда меня это привело… Может, и сейчас обойдется? Может, как-нибудь да изловчусь удрать… Парочка планов на этот счет уже есть, но только боюсь, они все по большей части из репертуара все того же пресловутого «Один дома»… А хочется чего-то понадежней.
…Так что я, до сей поры отговаривающийся смутными объяснениями, на вопросы, «как сюда попал», решил наконец-то поведать аиотеекам «всю правду». Гора и приманка хорошая, да и неплохой стимул обо мне позаботиться, чтобы такой ценный проводник не сгинул в очередной разборке с очередными дикарями. Крючок заброшен, осталось дождаться поклевки.
Глава 8
После битвы мы несколько дней стояли на месте. Надо было утилизировать добычу и залатать раны. Хотя раны-то были в основном только у наших, и я неуверен, что если бы не собственное желание хорошенько пожрать и потрахать степных баб, аиотееки не приказали бы просто добить всех «забритых», кто не может двигаться дальше.
Глава 8
После битвы мы несколько дней стояли на месте. Надо было утилизировать добычу и залатать раны. Хотя раны-то были в основном только у наших, и я неуверен, что если бы не собственное желание хорошенько пожрать и потрахать степных баб, аиотееки не приказали бы просто добить всех «забритых», кто не может двигаться дальше.
…Естественно, львиная доля добычи, то есть в основном стадо, досталась аиотеекам, оуоо и оикия, но, конечно, не поровну. Нам же, «забритым», пришлось довольствоваться лишь объедками с барского стола. Так что большую часть времени мы ходили кругами вокруг разбитого стойбища, слушали радостные вопли пирующих победителей и собирали обрывки чумов, более-менее целую утварь, одежду, обувь или сумки и пояса степняков, которыми побрезговали аиотееки. Даже эти крохи представляли для нас немалую ценность. Когда у тебя нет вообще ничего, ты радуешься любой мелочи.
Да еще на корм нашей оикия, составленной из прежних двух и «усиленной» четырьмя пленными подростками, от которых были одни проблемы, выделили одного старого бычка, так что впервые за долгие недели мы смогли разнообразить нашу стандартную кашу не только тушками случайно добытых кроликов-сурков, но и полноценной говядинкой. И этого было достаточно, чтобы большинство моих однополчан пребывало в состоянии близком, к Щастью, предпочитая набивать брюхо на многие дни вперед и не обременяя голову мыслями о завтрашнем дне. Счастливчики!
…В общем, как обычно, — для всех это были дни отдыха, а для дебила, вылезшего демонстрировать свои лекарские способности, — очередная жаркая страда. Забота о раненных занимала почти все время и убивала даже те остатки радости, которую я и так не испытал от нашей «победы».
Вернее сказать, чувства были очень двойственными. С одной стороны, я опять выжил. И даже смог существенно приподнять свой авторитет как в глазах однополчан, так и в глазах начальства. А с другой… когда бьешься в чужой битве, да еще и на стороне, интересы которой отнюдь не разделяешь, радоваться остается только тому, что выжил… Совсем не те эмоции, что были у меня, когда врагов побеждали ирокезы, или еще раньше, — сводные отряды племени Лга’нхи и горцев-побережников.
…Ну да зато мой оикияоо и Эуотоосик после этой битвы, кажется начали относиться ко мне несколько по-другому. И не то чтобы Асииаак, проникнувшись ко мне чувством неизгладимой благодарности за вовремя отведенный от его головы смертельный удар, начал давать мне какие-то особые поблажки… От него дождешься. Как же! После того как я остался фактически единственным не раненым, помимо обязанностей лекаря на меня взвалили и кучу других забот и спрашивали за их исполнение по полной программе… Но вот доверять мне он, кажется, все-таки начал. Не настолько, чтобы поворачиваться спиной, но достаточно чтобы не контролировать каждый шаг. По крайней мере, когда подобрав более-менее целую сумку, я отпросился в степь на сбор целебных травок, охрану со мной он не отправил… Впрочем, — а куда тут бежать? Кругом голая степь, набитая тиграми, змеями и жуткими опасностями. А летать по воздуху, не оставляя следов, я не умею, так что в случае чего меня найдут без проблем… А что будет потом… в доброту и гуманизм аиотееков я как-то не верил. Особенно после того, как, зайдя на территорию бывшего стойбища, «полюбовался» на тела женщин со вспоротыми животами и разбитые черепа младенцев… И знание, что подобные зверства тут являются нормой, — один хрен особой любви к моим «цивилизованным» спутникам не добавляло. Я с трудом уговаривал себя не поддаваться ожесточению… Моя ненависть к врагам сейчас была бы куда опаснее для меня, чем для них.
…А потом, толком не подумав, расслабившись от оказанного мне высокого доверия, я прокололся действительно сильно! И это чуть не стоило мне жизни.
Парочка моих раненых была и впрямь очень плоха. Раны, состоящие из ошметков плоти, воспалились и не желали зарастать. Одних только травок явно не хватало, и я решил обзавестись особым лекарством… Ага, все теми же червяками, выедающими гнилую плоть, которыми я уже удачно лечил Лга’нхи, Гит’евека и еще парочку ирокезов… Это была немыслимая глупость изначально, но я еще умудрился довести ее до полного предела… Или скорее уже — беспредела!
Чрезвычайно гордый собой и своими знаниями, я взял кусок мяса и положил его на высокий камень, прикрыв сверху куском шкуры, чтобы обильно кружащиеся над местом побоища стервятники не схарчили его за компанию с телами убитых и недоеденными овцебыками. Затем, прижав углы шкуры камнями поменьше, оставил по бокам доступ мухам, которые должны были отложить в мясо свои личинки.
…И надо ли объяснять, что делать это мне пришлось не в глухой степи (от мелких зверушек никакие камни не спасут), а прямо посреди лагеря… И что подобные манипуляции с едой не оставили равнодушными моих коллег по оикия?
…Я только закончил прилаживать камни, как понял, что нахожусь в кругу любопытных и заинтересованных глаз, в который входили и глаза Асииаака. Объяснять про червячков не хотелось. После побоища мне как-то вообще сильно не по душе было делиться с аиотееками своими секретами. А уж отдавать их задаром — тем более.
Так что, не останавливаясь на достигнутом, я продолжил работу дальше, сложив рядом пирамидку из других камней и увенчал ее слепленным из глины чертиком-демоном, при виде которого широкая общественность пришла в изрядное возбуждение, близкое к панике. (Ох уж мне этот менталитет дикарей.) Но я опять не остановился на этом, поскольку зациклился на идее добыть червячков и «успокоил» взволнованную общественность, сдуру ляпнув что, мол, это жертва такая духам. И под пристальным взглядом оикияоо изобразил на камне остатками глины знакомую с детства эмблему Минздрава Гиппократовича.
— Когда вода и ветер размоют фигурку, — объяснил я всем желающим. — Все кому суждено выздороветь, выздоровят, а кому суждено умереть, умрут. (… Типа хитрость такая, чтобы не придирались, если больные начнут помирать как мухи.)
…Короче, продумал все, кроме пары незначительных мелочей. Первая, зима уже фактически началась, и мух, откладывающих личинки в мясо, в воздухе как-то особо не наблюдается, а значит, все мои старания также лишены смысла, как и поиски разума в башке дебила.
И второе. Занятие чужеродным колдовством в пределах своего лагеря, поселения, ареала обитания отнюдь не всегда приветствуется хозяевами, восторженными криками радости и аплодисментами. И судя по недовольному лицу Асииаака и задумчиво-озабоченному Эуотоосика, аиотееки к подобным делам относятся очень серьезно… Да. Жизнь среди ирокезов меня изрядно расслабила. Там-то любое мое «колдовство» встречали на ура, надеясь получить от него очередные ништяки. А вот тут вот отношение к чужим колдунам было омрачено изрядными подозрениями и недоверием, пусть и абсолютно беспочвенным, но крайне опасным… для колдуна.
Так что гладить по меня голове за проявленную инициативу Асииаак не стал. А вместо этого, повинуясь указу Эуотоосика, вздернул за шкирку и потащил на допрос на предмет выяснения моих связей с духами, несанкционированного колдовства и доказательства отсутствия наличия злых умыслов подгадить ауру храброго аиотеекского воинства своей черной магией. Короче, попал!
Фактически это напоминало очередной суд… В том смысле, что мне опять даже не дали слова сказать, в весьма грубой форме прервав начавший изливаться поток оправданий.
Вместо этого экспертный совет, состоящий из Эуотоосика и еще парочки мрачных типов из оуоо, допросили сначала моего оикияоо, а потом непосредственно кусок мяса, пирамидку и фигурку-чертика.
Если с допросом оикияоо было все более-менее просто, то для остального, пришлось зарезать последнего теленка, которого, видно, оставляли на сладкое, и долго ковыряться в его внутренностях, ища ответы на сакральные вопросы «Кто в чем виноват?» и «Что с ним за это делать?».
Потом они долго спорили, о чем, я не понял, слишком много специфического жреческого сленга. Кажется, Эуотоосик пытался в чем-то убедить коллег. И один с ним вполне соглашался, а вот другой уперся напрочь. Так что в результате экспертное сообщество пришло к выводу о необходимости следственного эксперимента и практических испытаний, которые покажут «Где правда, брат?».
…Но испытывать они, к сожалению, решили не друг дружку, а почему-то меня… А и всего-то делов, — тридцать шесть раз перепрыгнуть голышом через костер, а потом пройтись босиком по углям. Коли я чист и ничего плохого против аиотееков не замышлял, пламя меня пощадит, а коли пытался их обидеть, выжжет заразу, сглаз и дурное колдовство вместе с их носителем.
Испытание отложили на следующее утро, отправив пока моих однополчан собирать по всей степи запасы дров и кизяка, чтобы пламя было повыше, а испытание поинтереснее. Меня же на это время отселили из лагеря подальше, и приставили охрану, даже не позволив проведать раненных.