– Узнаёте?
– Эргион? – присмотрел Прохор.
– Копия меркабы, «цветка жизни». Ну или, по-нашему, граничный эргион, с помощью которого мы переходим из числомира в числомир. Он структурирует пространство таким образом, что квантово-статистические процессы становятся направленными. Стоит только подтолкнуть их в нужном направлении мыслеволевым усилием, возбудить спусковой механизм.
Прохор наморщил лоб, посмотрел на Саблина, ответившего ему заинтересованно-недоумённым взглядом.
– Вы хотите сказать…
– Показать.
Дмитрий Дмитриевич вынул из ящика стола прозрачный стеклянный шар величиной с кулак, утвердил на квадратной пластиковой подставке.
– Это сфера. Теперь смотрите. – Он зажал эргион пальцами, направил на шар.
Почти невидимое облачко струения воздуха, похожее на струйку знойного марева над нагретым асфальтом, слетело с руки ДД и обняло шар. И Прохор натурально вытаращил глаза: в течение секунды шар превратился в прозрачный куб!
Изменилась и подставка, стала выше, хотя и сохранила форму.
– Вы…
– Я продемонстрировал вам новое свойство эргиона, – улыбнулся Дмитрий Дмитриевич, довольный эффектом. – Оно заключается в инициации формоперехода по оси Ф, как я это называю. Эргион-меркаба в данном случае становится формотроном.
– Никогда бы не подумал…
– Что такое возможно? Вы просто не смотрели в эту сторону, принимая эргион лишь за средство выхода за пределы физического тела. Между тем меркаба всегда являлась символом сакральной геометрии, способным изменять мир вокруг. Древние волхвы и колдуны знали её свойства и применяли по назначению.
– В Сети ничего об этом не упоминается…
– Интернет – далеко не лучший способ добычи информации, – покачал головой Таглиб. – Есть множество других источников: архивы, банки данных спецслужб, засекреченное эзотерическое наследие, живые хранители традиций и опыта предков, в конце концов. Стоит только копнуть.
– Как? – встрепенулся Саблин.
– Захотите – мы вам поможем, – сказал ДД. – А начать можно с изучения сакральной геометрии и символики. Он уже прошёл этот этап, – академик кивнул на Прохора, не сводившего глаз с прозрачного куба, только что бывшего шаром, – вы освоите азы практической формологии быстрей.
– Как будто освоил уже.
– Это вам так кажется, спектр применения инфобиотонов и эргионов намного шире.
– Но вы собирались куда-то в… – очнулся Прохор.
– В Бездны. Мой друг и соратник будет поддерживать с вами связь и давать рекомендации. Да и я буду изредка навещать одиннадцатый превалитет.
Таглиб кивнул.
– Всегда к вашим услугам.
– Как вы это делаете? – показал на бывший шар Прохор.
– Прогони им весь спектр, – посоветовал араб.
– У этого предмета формоспектр не широк, – сказал Дмитрий Дмитриевич. – Он вмещает всего пять-шесть формофаз, из которых крайняя – диффузная.
– Какая?
– Чисто молекулярная взвесь, стеклянная пыль, материал, из которого был выплавлен шар.
ДД снова направил эргион на куб.
Новое струение воздуха обняло стеклянное изделие.
Подставка под кубом рассыпалась в пыль, а сам он превратился в красивую пирамидку, но не прозрачную, а снежно-белую.
– Тетраэдр? – жадно придвинулся к столу Прохор. – Насколько я понимаю, это начало формоспектра?
– Совершенно верно, дальше по оси Ф тетраэдр превратится в плоскость атомарной толщины и сразу же рассыплется, но экспериментировать с этим не стоит, плоскость пересечёт всё пространство комнаты, а то и всего дома, пронзит стены и всех его живых обитателей, в том числе нас. Понимаете?
– Нет.
– Не уверен, что эта плоскость разрежет нас как острая бритва, однако лучше не рисковать.
– Вы предполагаете, что плоскость разрежет… э-э, все предметы, или уже испытали подобное? – поинтересовался практичный Саблин.
Дмитрий Дмитриевич заколебался, взвешивая ответ, потом признался с улыбкой:
– Первый раз, когда это произошло, я испытал шок. Хорошо, что предмет был мал.
– Шар?
– Сосновая шишка. Во второй раз это был кирпич, и я заранее подготовился.
– Что произошло?
– Атомарная плоскость кирпича пронизала полдеревни, правда, ночью и на уровне чердака дома. Было это в России, на моей родине. Короче, риск существует. – ДД посмотрел на тетраэдр, продолжая держать эргион пальцами, и пирамидка, похожая на кусок сахара безупречной формы, превратилась сначала в куб, потом в додекаэдр, в многогранник с большим количеством граней, ещё в один и, наконец, в шар.
– Похоже, это всё. Дальше шар теряет молекулярные связи и распадается на молекулы, восстановить его уже не удастся.
– Почему?
– Потому что молекулы теряют связывающую их в материальный объект силу.
– А как изменяются живые тела? – хмыкнул Саблин.
– Это интереснее всего, – засмеялся Дмитрий Дмитриевич. – Можно заниматься экспериментами бесконечно, форма получающихся объектов иногда поражает. Я вам покажу. Но тренироваться мы начнём с простых – не живых – предметов. Если научитесь мысленным раппортом изменять форму вещей, получите и защиту, и оружие, и даже возможность внедрять свою ПСС в посторонние тела.
– Как это делают Охотники, – добавил Таглиб.
– Начнём! – загорелся Прохор.
– Завтра, – отрезал академик, – на свежую голову.
Прохор хотел возразить, что он совсем не устал и голова у него не тяжёлая, но посмотрел на отвердевшее лицо хозяина и сдержался.
– Хорошо, как скажете.
– А почему Охотники не применяли эргионы, – заговорил Саблин, – когда гонялись за нами?
– Во-первых, Охотники на самом деле не живые биологические объекты, а особого рода программы, способные вселяться в любое существо. Они не носят эргионы, так как сами являются овеществлёнными алгоритмами числоперехода. В Пункте Пограничного Контроля хранятся их базовые меркабы, которые нам и удалось захватить. Во-вторых, у них нет функций формотрансформации, иначе они давно оставили бы след в истории человечества и наломали бы немало дров, что Владыкам невыгодно.
– Но они были живыми в Пункте Контроля.
– Их драконьи тела, а по сути – скафандры, выращены искусственным путём по образу и подобию рептилий, живущих в иных мирах.
– Теперь понятно.
– Идёмте, покажу ваши спальни, – поднялся Дмитрий Дмитриевич.
Гости последовали за ним.
Таглиб остался сидеть на диване, сцепив руки на животе, посмотрел на дверь, на прозрачный шар, наставил на него палец и сказал:
– Пу!
Шар беззвучно осел облачком прозрачно-белой пыли.
Третий
Прежде чем делать какие-нибудь выводы, ставить диагноз и начинать лечить больного, он внимательно изучал историю болезни, а главное – сканировал человека на ментально-энергетическом уровне, выявляя патологические «свечения», которые определяли болезнь точнее, чем медицинская диагностическая аппаратура, и лишь потом дополнительно обращался к своему опыту и медицинским знаниям. Именно поэтому пациенты Прохора Смирновского, окончившего Суздальский медицинский институт в две тысячи двадцать пятом году, выздоравливали почти втрое чаще, чем у других врачей. Хотя лечил он не простые болезни уха, горла и носа, а связанные с тяжёлыми наследственными заболеваниями, типа «синдрома Аспергера»[5] или «маниакально-депрессивный синдрома».
Утро среды четырнадцатого января началось как обычно.
Прохор встал рано, помахал руками, поприседал, обозначая нечто вроде разминки-зарядки (спортом он не занимался, но держать себя в хорошей физической форме привык с детства), позавтракал в одиночестве. Жена Степанида отдыхала с подругами на лыжных курортах Австрии, он же вырваться к ней не смог из-за наплыва пациентов, но обещал приехать в Майрхофен на выходные, о чём мечтал давно.
В девять утра он уже был в поликлинике на улице Гоголя, где располагалась Суздальская центральная районная больница, известная не только отменным обхождением с больными и современным оборудованием, но и врачами с мировыми именами, среди которых было немало докторов наук и медицинских светил.
Прохор Кириллович Смирновский тоже считался доктором экстра-класса, и записывались к нему на приём за месяц вперёд, а то и за два.
В этот день запись составила восемнадцать человек, больше, чем в любой другой день недели.
Не успею, подумал он с сожалением, оценив очередь. Кто же это умудрился вписать мне столько больных?
– Александра Григорьевна, откуда набралось восемнадцать человек? – спросил он у медсестры, усаживаясь за стол приёма в кабинете.
Средних лет белокурая медсестра со строгим мужеподобным лицом виновато улыбнулась.
– Так ведь шестеро – это от главного, он передал список вчера, когда вы уже ушли, Прохор Кириллович, и попросил принять их сегодня до обеда. Я вписала двоих до обеда, остальных после.
– Главный просил? Странно, что он мне не позвонил.
– Главный просил? Странно, что он мне не позвонил.
– Я думала, вы знаете.
– Ладно, Александра Григорьевна, разберёмся, начинаем приём. Сколько успею, столько и приму.
Медсестра нажала клавишу интеркома и вызвала первого больного.
До обеда удалось отпустить пять человек. Двое из них постоянно видели странные сны, и Прохор невольно вспомнил свой недавний сон, списанный им на взволнованное состояние после просмотра на ночь фантастического ужастика о пришельцах.
Ему приснилось, что в голове поселился некий бесплотный «дух», показавший ему картины жизни в параллельных мирах и предложивший в обмен на немыслимые ощущения сотрудничество с какими-то Владыками.
Прохор был человеком твёрдых убеждений, уравновешенный и не поддающийся панике, в мистику не верил и вселение «духа» воспринял как попытку собственного воображения выстроить «виртуальную реальность». Поэтому гостя он беспощадно изгнал из сна и вообще из сознания, после чего спокойно проспал до утра, не видя больше никаких снов.
Наутро он проанализировал запомнившиеся сновидения и окончательно утвердил внутри себя железный порядок, базирующийся на неколебимости нервной системы.
Отпустив пятого пациента, Прохор дошёл до списка, рекомендованного главным врачом больницы, и понял, что не справляется с потоком. Работать оставалось четыре часа, а пациентов было слишком много.
– Александра Григорьевна, вызовите шестого и идите обедайте, а я пока приму парочку человек.
– Да как же без обеда? – расстроилась медсестра. – Неправильно это, отдохнуть надо.
– Дома отдохну, вызывайте и идите.
Медсестра вызвала очередного пациента и ушла.
В кабинет заглянули сразу двое мужчин: пожилой, с залысинами, с абсолютно равнодушным, болезненным, неподвижным лицом, и помоложе, чернявый, с усиками и длинными волосами до плеч.
– Я принимаю по одному, – сказал Прохор.
– Мы вместе, – проблеял усатый, блеснув тусклыми желтоватыми глазами. – Я его сын.
– Сергей Минаевич Быков? – посмотрел на список Прохор.
– Он.
«Синдром Мёбиуса[6], – прочитал Прохор, – заболел месяц назад. Жалуется на слабость и плохой сон».
– Присаживайтесь.
Гости переглянулись. В глазах обоих зажглось странное выражение: презрительное нетерпение, торжество и некое понимание ситуации, недоступной собеседнику.
Пожилой сел на стул, пристально разглядывая врача.
– Рассказывайте, – попросил Прохор, одновременно начиная сканировать энергетику старшего Быкова, и внезапно обнаружил у него не ауру, а странное серое облачко с чёрной дырой в центре.
С синдромом Мёбиуса Прохор уже встречался и знал, как выглядит аура больного при этом заболевании. Но то, что он увидел, было абсолютно не похоже на «нормальное синдромное свечение».
– Как вы себя чувствуете? – заволновался Прохор.
– Нормально, – неожиданным дискантом заговорил пожилой.
– Только часто видит жуткие сны, – растянул узкие губы в неприятной усмешке его сын. – Вас не беспокоят странные сны?
Прохор внимательно посмотрел на него. По спине пробежал ручеёк холода.
– Вы о чём?
– Мы к вам заходили недавно, – сказал пожилой Быков, не меняя выражения лица, но на сей раз гортанным голосом, от которого у Прохора снова побежали по спине холодные мурашки; голос показался знакомым.
– Когда? – постарался он сохранить невозмутимое выражение.
– Пару дней назад, не помните?
– Н-нет.
– Мы передали вам предложение Владык.
Прохор вздрогнул.
Голос пожилого пациента не зря показался ему знакомым, точно таким же голосом разговаривал с ним «дух», посетивший его во сне.
– Вы… со мной… как?! Не может быть!
– Может, – хихикнул Быков-младший. – Древние технологии работают не хуже современных.
– Заткнись! – бросил Быков-старший.
– Уже.
– Мы к вам с тем же предложением, – продолжал Быков гортанно-скрипучим голосом. – Отнеситесь к нему серьёзно.
– Если гора не идёт к Магомету, – снова развеселился спутник пожилого, совсем не похожий на его сына, – на хрен такой Магомет!
– Чакквакк! – рявкнул Быков-старший. – Второй!
Длинноволосый поднял впереди себя ладони, шутовски поклонился.
– Всё, умолкаю, Первый.
Глаза Быкова-старшего метнули молнии, но продолжать перепалку он не стал, вперил посветлевшие до ледяного блеска глаза в Прохора.
– Есть возможность войти в историю, доктор. Владыки очень хорошо платят. Если вы согласитесь добровольно исполнить их просьбу, получите возможность самому стать Владыкой.
– Всего и надо-то – сделать шаг в соседний числомир, – сплюнул младший Быков.
Старший посмотрел на него недовольно.
Прохор опомнился.
– Не понимаю вас. Кто такие Владыки? Чего хотят? Зачем мне нужно делать какой-то шаг куда-то? Может быть, вы ошиблись кабинетом, и вам нужен… э-э… совсем другой специалист? Я лечу нервно-паралитические синдромы.
– Он думает, что мы шизики, – скривил губы длинноволосый.
– Говорите ясней, – выпрямился Прохор. – Кто вы?
– Посланцы Владык. Ну или их личных представителей, Админов.
– Почему они сами не попросили меня помочь?
Посетители переглянулись. Младший заржал.
– Представляю эту картину! Прокуратор лично приходит к этому лоху на приём! Ой, умора! Убиться веником!
– Второй!
– Молчу, как рыба об айсберг! – Длинноволосый с трудом унял смех.
– Не понимаю вашего веселья, – сухо сказал Прохор. – Или говорите всё, без намёков, или освободите кабинет.
– Щас! – развёл руки в стороны и шаркнул ножкой длинноволосый.
– Вам будет всё доложено в своё время, главное, чтобы вы добровольно… м-м… согласились работать с нами.
– Говорите сейчас! – упёрся Прохор.
– Вы не понимаете…
– Освободите помещение!
– Я говорил, что он тупой лекаришка? – ощерился молодой. – Говорил. Говорил, что он не пойдёт на сделку? Говорил. Это третий превалитет, они здесь все такие… честные и совестливые. Предлагаю нейтрализовать и не мучиться. У нас ещё есть резерв.
– Он ближе всех к Стене.
– Ближе всех к Стене второй.
– Второй недоступен, ты умного не строй.
– Ничего, найдём подход.
– Ты, что ли, будешь искать?
– У нас есть Глыба.
– Вы о чём? – спросил Прохор изумлённо, переводя взгляд с одного посетителя на другого. – Что за спектакль? Кто вы такие? Почему так ведёте себя?! Немедленно…
Оба посетителя одновременно посмотрели на доктора, в их глазах зажглось злое волчье пламя.
Прохор открыл рот, собираясь указать странным людям на дверь, но сознание его поплыло, дробясь на ручейки, и тихо погасло…
Лиха беда начало
Возвращались домой полные впечатлений.
Проведённые в гостях у ДД два дня оказались насыщенней, а главное – интересней прожитого в Суздале полугода после боя в Узилище.
Проняло даже сдержанного и уравновешенного Саблина, редко поддающегося эмоциям.
– Кошмар Фрейда, а не поездка! – сказал он, когда Прохор и Данимир сели в самолёт.
– Кошмар Фрейда вообще-то – фаллос Клейна[7], как любит говорить наш завлаб, – рассеянно ответил Прохор, закрывая глаза. Он устал, но не столько физически, сколько психологически, потому что за истёкшие два дня пришлось прокачать через себя гигантское количество информации и новых определений. Зато они теперь умели делать почти то же, что и ДД с Таглибом, – изменять форму окружающих предметов мысленно-волевым усилием.
Самолёт взлетел.
– Не спи, – потряс локоть Прохора Саблин.
– Я не сплю, я просто моргаю с задержкой, – пробормотал Прохор.
– Ну, моргай. Как ты думаешь, этот наш опыт пригодится?
– Надо тренироваться.
– Я не о том. Мы теперь сможем отбиться от Охотников?
– Наверно… ДД же смог. А опыт – дело наживное.
– Ну да, смотря какой опыт. Ищешь по жизни счастье, а приобретаешь тот самый опыт. Иной раз кажется: вот оно, счастье! Ан нет, снова опыт.
Прохор открыл глаза, посмотрел на задумчивое лицо друга.
– Ты всё больше становишься философом.
– Жизнь заставляет, однако. Я всё больше становлюсь циником. Особенно после разговоров с ДД.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты заговорил с ним о мировом правительстве, помнишь?
– Ну и что?
– Тошно стало. По сути, мировая закулиса – это проросшая сквозь всю Числовселенную система Владык. Послушаешь академика – все превалитеты находятся под их контролем.
– Не все, но всё больше и больше. В нашем одиннадцатом числомире существует своё мировое правительство, организованное из денежных мешков Ротшильдов, Морганов, масонских орденов, иллюминатов и жрецов. Почитай Дэвида Айка, Сидорова, Чудинова, всё поймёшь. Но и оно, наше доморощенное мировое закулисье, подчиняется системе Владык. По сути, именно они с помощью своих холуёв создали теневую надгосударственную структуру, использующую все существующие методы подчинения людей, от ракет и ядерных бомб до нанотехнологий и психотроники.