— Людвиг Хольберг, — назвался студент.
— Не знаете ли вы, кто за небольшую плату пустит постояльца? — спросил корабельщика Хольберг.
— Пожалуй, вам лучше всего пойти к паромщице на перевозе Буррехюс, — ответил шкипер. — Коли захотите быть пообходительней, зовите ее матушкой Сёрен Сёренсен Мёллер. Но смотрите, не будьте больно учтивы, а то ей и осерчать недолго. Муж-то ее взят под стражу за какое-то злодейство, паром она водит сама, и ручищи у нее здоровенные.
— Чем меньше знаешь, тем легче тягаться с жизнью, — заметила как-то матушка Сёрен.
— Вам-то трудненько достается! — сказал ей однажды Хольберг, глядя, как она стирает белье в едком щелоке и сама колет дрова.
— А это уж моя забота! — сказала она.
— Вы что, с малых лет так надрываетесь?
— Неужто по рукам не видать? — сказала она, показывая ему свои маленькие, сильные руки, хотя и огрубевшие и с обгрызенными ногтями. — Попробуйте прочитайте по рукам. Читать-то вы мастер!
— Он ненароком убил одного шкипера из Драгёра, note 15 и за это теперь ему вышел приговор — три года каторжных работ в кандалах на Хольме. Он ведь простой матрос, и поблажки ему ждать неоткуда, все будет по закону.
— Закон для всех один, и для знати тоже, — возразил Хольберг.
— Это по-вашему так! — сказала матушка Сёрен и помолчала, глядя в огонь; потом снова повела разговор. — А вы слышали о Кае Люкке? note 16 Как он повелел снести у себя одну из церквей? Так вот, когда пастор Мадс всячески поносил его за это с церковной кафедры, Люкке повелел заковать пастора в кандалы, предал суду и приговорил его своею властью к отсечению головы, которую господину Мадсу тут же и отрубили; это вам не убийство ненароком, это куда хуже, а меж тем Кай Люкке как был тогда вольной птицей, так и остался.
— По тем временам и суд! — сказал Хольберг. — Зато теперь все переменилось.
— Рассказывайте сказки дуракам! — ответила матушка Сёрен.
— Он и старуху свою поколачивает, а она его все равно защищает.
— Я бы такого обращения терпеть не стала, — сказала жена Таможенника. — Я ведь тоже не из простых! Мой отец был королевским чулочником.
— То-то и замужем вы за королевским чиновником, — сказал Хольберг и учтиво откланялся.
— Каждому мужу — по свечке, — сказал Хольберг.
— Каждому мужу? — переспросила женщина, пристально глядя на него.
— Ну да, каждому из трех мудрых восточных мужей! — пояснил Хольберг.
— Вон что! — сказала она и надолго умолкла.
— Вы горячо любите своего супруга, — сказал Хольберг матушке Сёрен. — А вон ведь люди говорят, будто он вас, что ни день, обижает.
— А это их не касается! — ответила она. — Били бы меня в детстве так, мне бы это, может, пошло на пользу, ну а теперь мне это, видать, за грехи наказание. А сколько он мне добра сделал, про то знаю я одна. — С этими словами она выпрямилась. — Когда я валялась хворая на открытой всем ветрам пустоши и никому-то не было до меня дела, разве что грачам да воронам, которым хотелось меня заклевать, он на руках отнес меня на шхуну, и в награду досталась ему за такой улов грубая брань. Я не из хворых, вот и оправилась. У всякого свои обычаи, и у Сёрена — свои; клячу по узде не судят. С ним мне жилось куда веселей, чем с тем, кого называли самым обходительным и самым знатным из всех королевских подданных. Я ведь побывала замужем за наместником Гюльденлёве, королевским сводным братом; потом вышла за Палле Дюре. Оба друг дружки стоили, всяк по-своему, а я — по-моему! Заболталась я, зато теперь вы все знаете.
— Карр, карр! Кррасота! Кррасота! — галдели они.
— Карр, карр! Кррасота! Кррасота! — галдели они.
— Карр, карр! Кррасота! Кррасота!
— Они и сейчас выкрикивают то же самое, хотя кричать им больше не о чем, — сказал пономарь, поведав эту историю. — Дворянский род Груббе вымер, усадьбу снесли, на месте ее стоит теперь нарядный птичник с вызолоченными флюгерами, а в нем сидит старая птичница Грета. Не нарадуется она своему славному жилищу. Не попади она сюда, пришлось бы ей в богадельне век доживать.
— Никто про нее ничего не знает! — говорят птицы. — Безродная она. Держат ее здесь из милости. Нет у нее ни папаши-селезня, ни мамаши-утки, нет и выводка птенцов.
— Грроб! Грроб! — кричали вороны.
Note1
Рыцарь Груббе — представитель знатного рода, ставший персонажем датского народного предания и истории Андерсена.
Note2
…и всегда его сопровождала маленькая дочка Мария. — Мария Груббе (умерла в 1718 г.) прожила бурную жизнь и кончила паромщицей на острове Фальстер.
Note3
…и в наказание должен был ехать верхом на деревянной кобыле… — распространенное наказание крестьян во времена крепостного права в Дании.
Note4
Ульрик Фредерик Гюльденлёве (1638—1704) — генерал и государственный деятель, наместник короля в Норвегии. Состоял в браке с Марией Груббе (развод в 1670 г.).
Note5
Палле Дюре (убит в 1707 г.) — помещик из усадьбы Нёрребек, второй муж Марии Груббе.
Note6
Эгескоу — усадьба на острове Фюн, принадлежавшая роду Брокенхюсов в 1545—1615 гг.
Note7
Людвиг Хольберг (1684—1754) — великий датский драматург.
Note8
«Борховская» коллегия — закрытое учебное заведение для шестнадцати наиболее прилежных студентов, основанное в 1689 г. в Копенгагене датским ученым, филологом и естествоиспытателем Оле Борхом (1626—1690).
Note9
Регенсен — обиходное обозначение «Королевской коллегии», где жили 100 студентов. Основана в 1628 г.
Note10
Чёдманнергаде — находится рядом с Регенсен.
Note11
Круглая башня — одно из самых высоких зданий старого Копенгагена. Заложена в 1637 г.
Note12
Королевский дворец. — Имеется, очевидно, в виду замок Росенборг в Копенгагене, созданный в 1606—1607 гг. и окруженный так называемым Королевским садом.
Note13
Грёнсунн — пролив между островами Мён и Фальстер.
Note14
Франц Ножовщик с Сивертом Таможенником — персонажи одной из пьес Хольберга (1684—1754).
Note15
Драгёр — гавань и курорт на восточном берегу острова Амагер в Копенгагене, откуда идет паром в Швецию.
Note16
Кай Люкке (1625—1699) — знатный дворянин, неосторожно высказавшийся в частном письме о королеве Софи-Амалии (1628—1685). Приговорен к смерти, а когда бежал из страны, вместо него была обезглавлена кукла. В 1685 г. получил разрешение вернуться в Данию.
Note17
…а в новогодний вечер чтут память трех восточных царей… — Речь идет о трех библейских волхвах, о трех восточных мудрецах, которые преподнесли младенцу Христу три дара — золото, ладан и мирру.
Note18
«Свеча трех царей» — обычная восковая свеча с тремя разветвлениями, каждая посвящена одному из трех восточных мудрецов. Церковный праздник в их честь праздновался в Западной церкви 6 января, в Дании до 1770 г. в этот день зажигались такого рода свечи.