Сэм Боуэлз был самый малорослый. Он полз впереди, остальные следом. Вдруг в трюме прозвучал резкий, полный боли крик. Все застыли.
— Тише, тупой ублюдок! — в ярости обернулся Сэм. — Ты всех нас выдашь.
— Рука! — кричал Питер Ло. — Вытащите меня!
Большая бочка качнулась в сторону, потом вернулась на место и прижала руку к палубе. Она продолжала двигаться, терзая конечность; все слышали треск костей, словно сухую пшеницу размалывали жернова. Питер Ло истошно кричал, и его невозможно было успокоить: боль лишила его разума.
Сэм повернул назад и подполз к нему.
— Закрой пасть!
Он схватил Питера за плечо и попытался высвободить его руку. Но та прочно застряла, а Питер закричал еще громче.
— Ничего не поделаешь, — проворчал Сэм, развязывая веревку, которая служила ему поясом. Он набросил на голову Ло петлю и затянул. Откинулся, упираясь обеими ногами в спину жертвы, и потянул изо всех сил. Дикий крик Питера резко оборвался. Сэм еще какое-то время держал веревку, пока тело не перестало дергаться, потом снял и снова обернул вокруг талии.
— Что поделаешь, пришлось, — сказал он остальным. — Лучше пусть умрет один из нас, чем все.
Все молчали, но последовали за Сэмом; он пополз вперед, оставив тело, которое продолжали терзать движущиеся бочки.
— Подсадите меня, — сказал Сэм, и ему помогли взобраться на одну из бочек сразу под люком.
— Между нами и палубой только кусок парусины, — торжествующе прошептал он немного погодя, поднял руку и коснулся плотно привязанной ткани.
— Давайте выбираться отсюда, — прошептал Эд Брум.
— Там наверху день. — Сэм поддерживал Брума, который распутывал узлы веревок, удерживавших ткань. — Надо подождать темноты. Уже скоро.
Свет, просачивавшийся в зазоры между парусиной и краями люка, постепенно тускнел. Слышны были корабельные склянки.
— Конец последней полувахты, — сказал Эд. — Пошли.
— Подождем еще немного, — ответил Сэм.
Спустя час он кивнул.
— Снимайте полотнище.
— А что мы будем делать? — Теперь, когда пришла пора двигаться, пленники почувствовали страх. — Ты ведь не собираешься захватить корабль?
— Нет, ослы. С меня довольно проклятого капитана Фрэнки. Найду что-нибудь плавучее — и за борт. Земля близко.
— А акулы?
— Капитан Фрэнки кусает больнее любой акулы.
Никто не стал с этим спорить.
Они освободили угол парусины, Сэм приподнял ее и выглянул.
— Все чисто. Здесь у фок-мачты несколько пустых бочек из-под воды. Они нам как раз пригодятся.
Он выскользнул из-под парусины и побежал по палубе. Остальные по одному последовали за ним и помогли ему разорвать крепления, удерживавшие бочки на месте. Через несколько секунд они освободили две бочки.
— А ну дружно, парни, — прошептал Сэм, и они покатили первую бочку по палубе. Все вместе подняли бочку, бросили ее за борт и побежали за второй.
— Эй! Вы, там! Что вы делаете?
Крик прозвучал так близко, что они пораженно остановились и оглянулись. И сразу узнали Хэла.
— Это щенок Фрэнки! — крикнул один из них, и, бросив бочку, они устремились к борту. Первым в море прыгнул Эд Брум. Он нырнул головой вперед, Питер Миллер и Джон Тейт сразу за ним.
Хэлу потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что они делают, и он бросился вперед наперерез Сэму Боуэлзу. Это предводитель предателей, самый виновный из них, и Хэл схватил его, когда тот уже вцепился в борт.
— Отец! — закричал Хэл так громко, что его голос разнесся по всем палубам корабля. — Отец, помоги!
Они боролись грудь к груди. Хэл прочно держал Сэма руками, но тот откинул голову и ударил ею, надеясь разбить Хэлу нос. Однако Хэл учился мастерству драки у Большого Дэниела и был готов к такому приему. Он прижал подбородок к груди, и их черепа столкнулись. Удар отчасти ошеломил обоих, и они отпустили друг друга.
Сэм мгновенно бросился к поручню, но Хэл, стоя на коленях, схватил его за ноги.
— Отец! — снова крикнул он. Сэм пинал его, но Хэл упрямо не выпускал противника. Сэм оглянулся и увидел, что с полуюта к ним бежит сэр Фрэнсис. Он уже извлек саблю, и ее клинок блестел в звездном свете.
— Держись, Хэл! Я иду!
У Сэма не было времени снимать веревку с пояса, чтобы набросить на Хэла петлю. Он наклонился и обеими руками сжал Хэлу горло. Роста Сэм небольшого, но пальцы у него сильные от работы и крепкие, как железные свайки. Он безжалостно передавил дыхательное горло Хэла.
Боль пронзила Хэла, он выпустил ноги Сэма и схватил предателя за запястья, пытаясь разорвать его хватку, но Сэм одной ногой нажал ему на грудь, отбросил назад и кинулся к борту. Сэр Фрэнсис на бегу замахнулся саблей, но Сэм нырнул под удар и прыгнул с поручня.
— Предатель уходит! — закричал сэр Фрэнсис. — Боцман, свистать всех наверх! Надо подобрать их.
Ударившись с силой о воду, Сэм Боуэлз ушел в глубину, а от потрясения при соприкосновении с холодной водой воздух вырвался из легких. Он почувствовал, что тонет, и принялся отчаянно бороться, поднимаясь. Наконец его голова оказалась над поверхностью воды, он набрал полную грудь воздуха и почувствовал, как проходят головокружение и слабость.
Подняв голову, он увидел величественно плывущий рядом корпус корабля и почти сразу попал в корабельный след, масляно блестевший в звездном свете. Эта дорога приведет его к бочке. Он должен двигаться по ней, пока след не рассеется и у него в темноте не останется ориентиров. Ноги у него босые, из одежды — только рваная хлопчатобумажная рубашка и парусиновая юбочка, не стесняющие движений. Сэм поплыл, выбрасывая вперед руки, потому что в отличие от большинства других членов экипажа хорошо плавал.
После десятка гребков из темноты поблизости донесся голос:
— Помоги мне, Сэм Боуэлз. — Он узнал по дикому выкрику Эда Брума. — Дай руку, товарищ, или я погибну.
Сэм перестал грести и при свете звезд увидел всплески движений Эда. А за ним на вершине волны и еще кое-что, круглое и черное.
Бочка!
Но между ним и возможностью спасения — Эд. Сэм снова поплыл, но на сей раз от Эда. Опасно приближаться к тонущему: он всегда хватает тебя и держит мертвой хваткой, пока не утянет с собой.
— Сэм, не бросай меня!
Голос Эда звучал все слабее.
Сэм подплыл к бочке и ухватился за торчащую затычку. Он немного отдохнул, но снова насторожился, когда рядом появилась еще одна голова.
— Кто это?
— Я, Джон Тейт, — ответил пловец, выплевывая морскую воду и стараясь ухватиться за бочку.
Сэм опустил руку и развязал веревку на поясе.
Он обернул ее вокруг затычки и просунул руку в петлю. Джон Тейт тоже ухватился за петлю.
Сэм попытался оттолкнуть его.
— Отцепись! Она моя.
Но паника удвоила силы Джона, и через минуту Сэм оставил его в покое. Он не мог тратить силы на борьбу с другим человеком, сильнее его.
Они держались за веревку во враждебном перемирии.
— Что случилось с Питером Миллером? — спросил Джон Тейт.
— К дьяволу Питера Миллера! — рявкнул Сэм.
Вода была холодной и темной, и оба рисовали себе, что может таиться у них под ногами. Стая чудовищных тигровых акул в этих широтах всегда следует за кораблем в надежде на отбросы и содержимое ведер с экскрементами, которое выплескивают за борт. Сэму приходилось видеть страшилище размером с полубаркас «Леди Эдвины», и сейчас он вспомнил об этом. Почувствовал, как тело дрожит и съеживается от холода и ужаса, представил себе ряды острых клыков, способные раскусить его надвое, как он раскусывает яблоко.
— Смотри!
Джон Тейт подавился: вода ударила его в открытый рот и заглушила слова. Сэм поднял голову и увидел вблизи в воде темный страшный бугор.
— Чертов Фрэнки вернулся, чтобы найти нас, — проворчал он, стуча зубами. Они в ужасе смотрели, как галеон движется на них, становясь с каждой секундой все больше. Наконец он закрыл все звезды, и они услышали голоса на палубе.
— Видите что-нибудь, мастер Дэниел?
Оклик капитана.
— Ничего, капитан, — прогудел с носа голос Большого Дэниела. С палубы почти невозможно разглядеть в темной воде бочку и две головы возле нее.
Галеон прошел, их ударило кормовой волной, и они закачались в кипящей воде, глядя, как удаляется кормовой огонь.
Дважды за ночь видели они этот огонь, но каждый раз корабль проходил все дальше от них. Много часов спустя, когда рассвело, они с ужасом ожидали, что увидят «Решительный», но корабля не было в поле зрения. Должно быть, на корабле посчитали их утонувшими и вернулись на первоначальный курс. Оцепенев от холода и усталости, они с трудом держались за неустойчивую опору.
— Земля там, — прошептал Сэм, когда волна подняла их и они смогли увидеть темные очертания побережья. — Близко, легко доплыть.
Джон Тейт ничего не ответил, он молча смотрел на Сэма покрасневшими опухшими глазами.
— Это твой лучший шанс. Ты силен и молод. А обо мне не беспокойся. — Голос Сэма от соли звучал хрипло.
— Ты не избавишься от меня так легко, Сэм Боуэлз, — прохрипел в ответ Джон Тейт, и Сэм замолчал. Он берег силы, потому что почти совсем оцепенел от холода.
Солнце поднялось выше, и они почувствовали головами его тепло, вначале мягкое, придававшее силы, но потом, как открытое пламя печи, обжигавшее кожу и ослеплявшее отражениями в воде.
Солнце продолжало подъем, но земля не приближалась, течение неумолимо несло их параллельно скалистому берегу и белым пляжам. Сэм тупо заметил, что совсем близко по поверхности воды проплыла тень облака. Но вот тень повернула и вернулась; теперь она двигалась против ветра, и Сэм шевельнулся и поднял голову.
— Господи Иисусе! — прохрипел он потрескавшимися, обожженными солью губами. Вода чистая, как стакан джина, и сквозь нее виден большой пятнистый силуэт с темными полосками, как у зебры, на спине. Он закричал.
Джон Тейт поднял голову.
— Что с тобой? Солнце тебя доконало, Сэм Боуэлз?
Он посмотрел в безумные глаза Сэма, потом медленно повернул голову и проследил за его взглядом. Оба увидели массивный раздвоенный хвост, который неуклюже поворачивался из стороны в сторону, толкая вперед гибкое тело. Акула поднималась, ее спинной плавник разорвал поверхность всего на толщину человеческого пальца, остальное оставалось под водой.
— Акула! — просипел Джон Тейт. — Тигровая!
Он принялся отчаянно дрыгать ногами, пытаясь повернуть бочку так, чтобы она и Сэм оказались между ним и акулой.
— Не дергайся! — рявкнул Сэм. — Она как кошка. Если шевельнешься, она набросится.
Они видели глаза акулы, маленькие для такого огромного туловища. Эти глаза смотрели на них непроницаемым взглядом, акула начала новый круг. Она все кружила и кружила, и каждый круг становился все уже, а центром его оставалась бочка.
— Эта гадина охотится на нас, как горностай на куропатку.
— Заткни пасть. Не шевелись, — простонал Сэм, но и он не мог больше сдерживать ужас. Его сфинктер разжался, мочевой пузырь непроизвольно начал опустошаться, и Сэм почувствовал, как вокруг стало тепло. Движения акулы мгновенно ускорились, она ощутила вкус экскрементов, и ее хвост задвигался быстрее. Спинной плавник поднялся над поверхностью на всю высоту, длинный и изогнутый, как лезвие серпа, каким жнут.
Хвост акулы взбил на воде белую пену, акула продолжала приближаться, пока мордой не задела бочку. Сэм с ужасом наблюдал за невероятным превращением гладкой головы. Верхняя губа выпятилась вперед и вверх, и стали видны широкие челюсти. Они раскрылись, ряды острых зубов выдвинулись вперед и вцепились в край деревянной бочки.
Оба моряка в панике старались вскарабкаться на бочку, чтобы не оставаться в воде. Они нечленораздельно кричали, цепляясь за бочку и отпихивая друг друга.
Акула отплыла назад и начала еще один ужасный круг. Под устремленными на моряков глазами огромным полумесяцем улыбалась разинутая пасть. Теперь ее целью стали бьющиеся в воде ноги людей, и она устремилась вперед, разрезая спиной воду.
Крик Джека Тейта резко оборвался, хотя рот его все еще был широко раскрыт, и Сэм видел его розовое горло. Оттуда шел только свист выходящего воздуха. Потом Тейт рывком исчез под поверхностью. Левой рукой он продолжал цепляться за край бочки, поэтому она наклонилась и закачалась, как поплавок.
— Отпусти! — крикнул Сэм. Его самого отбросило в сторону, и веревка врезалась ему в руку. Неожиданно бочка поднялась выше, рука Тейта, цеплявшаяся за веревку, продолжала дергаться. Вокруг нее расплылось розовое облачко.
Снова показалась голова Джона Тейта. Он хрипел, его кровавая слюна брызнула Сэму в глаза. Лицо Тейта было смертельно бледным, жизнь покидала его. Акула рвала под водой тело Тейта, дергала его, так что бочка снова закачалась. Когда она снова поднялась на поверхность, Сэм принялся отрывать руку Тейта.
— Прочь! — кричал он и человеку, и акуле. — Прочь от меня! — С безумной силой он вырвал веревочную петлю и толкнул тело Тейта в грудь, продолжая кричать: — Прочь от меня!
Джон Тейт не сопротивлялся. Глаза его оставались широко раскрытыми, и хотя губы шевелились, с них не срывалось ни звука. Тело его под поверхностью было перекушено пополам в поясе, кровь окрасила воду в темно-красный цвет. Акула снова схватила его и отплыла, глотая куски плоти.
Поврежденная бочка набрала воды и погрузилась глубже, но приобрела устойчивость, которой не хватало ей пустой. С третьей попытки Сэм забрался на нее. Держась руками, упираясь ногами, он оседлал бочку. Равновесие было неустойчивое, и он не решался даже поднять голову, опасаясь перевернуться и упасть назад в море. Немного погодя перед его глазами снова проплыл спинной плавник: акула вернулась к бочке. Сэм не решался смотреть на ее сужающиеся круги и старался забыть о присутствии чудовища.
Неожиданно бочка под ним дернулась, и вся его решимость исчезла.
Глаза широко раскрылись, он закричал. Но, впившись в бочку, акула снова подалась назад. Она возвращалась еще дважды и оба раза толкала бочку своим тупоносым рылом. Однако каждая следующая попытка была менее решительной, возможно, потому что акула утолила голод телом Джона Тейта, а вкус деревянной бочки ей не нравился. Наконец Сэм увидел, как акула повернула и поплыла прочь против течения, покачивая спинным плавником.
Неподвижно лежа на бочке, он плыл по соленому брюху океана, поднимаясь и опускаясь в такт его дыханию, как утомленный любовник. Настала ночь, и теперь он не мог бы пошевелиться, даже если бы захотел. Сэм начал бредить и временами терял сознание.
Ему мерещилось, что снова наступило утро, что он пережил ночь. Чудились человеческие голоса. Казалось, что, открыв глаза, он увидел совсем рядом высокий корабль. Он знал, что это фантазия: за год мимо этого далекого побережья проходит не больше двенадцати кораблей. Однако у него на глазах с корабля спустили шлюпку, моряки гребли к нему. Он почувствовал, как грубые руки хватают его за ноги, и с трудом понял, что это не сон.
«Решительный» под немногими парусами осторожно двигался к суше; команда стояла, готовая сбросить и эти последние паруса и свернуть их на мачтах.
Сэр Фрэнсис переводил взгляд с парусов на близкую землю. Он внимательно слушал выкрики лотового, который то и дело бросал лот с носа корабля. Когда корабль проходил мимо лота и трос натягивался, лотовой читал показатели:
— Глубина двадцать!
— Верхняя точка прилива через час. — Хэл оторвался от грифельной доски. — А через три дня полнолуние. Корабль сможет пройти.
— Спасибо, лоцман, — с саркастической ноткой отозвался сэр Фрэнсис. Хэл лишь выполняет свой долг, но он единственный на борту, кто часами изучал карты и таблицы. Тут сэр Фрэнсис смягчился. — Отправляйся на топ-мачту, парень. И не своди глаз с суши.
Он посмотрел, как Хэл взбирается по вантам, потом взглянул на штурвал и негромко сказал:
— Один румб к левому борту, мастер Нед.
— Один румб к левому борту, капитан!
Нед одними зубами передвинул пустую глиняную трубку из одного угла рта в другой. Он тоже видел белую пену у рифов и входа в пролив.
Земля теперь была так близко, что они различали отдельные ветви деревьев на скалистом берегу, охраняющем вход в лагуну.
— Так держать! — сказал сэр Фрэнсис, и «Решительный» медленно прошел между высокими скалами. Он не видел этот проход ни на одной карте, которые покупал или захватывал. Этот берег всегда изображали как опасный и грозный, на тысячу миль, отделяющих их от Столового залива у мыса Доброй Надежды, на нем всего несколько безопасных стоянок. Но по мере того как «Решительный» углублялся в зеленые воды пролива, перед ним открывалась красивая широкая лагуна, со всех сторон окруженная заросшими лесом высокими холмами.
— Слоновья лагуна! — крикнул Хэл с мачты. Прошло два месяца с тех пор, как они вышли из этого тайного порта. И словно оправдывая название, данное сэром Фрэнсисом этой гавани, из леса донесся громкий крик слона.
Хэл рассмеялся от радости, увидев на берегу четыре массивные серые фигуры. Они стояли сплошной цепью плечом к плечу, глядя на корабль и широко расправив уши. Хоботы были высоко подняты и выпрямлены, ноздри на их конце процеживали воздух в поисках запаха странного видения, которое приближалось к берегу. Большой самец поднял длинные желтые бивни и замотал головой; уши захлопали, как рваные паруса на мачте. Он снова затрубил.
С носа на это приветствие ответил Аболи; он приветственно поднял руку и произнес на языке, который мог понять только Хэл:
— Я вижу тебя, мудрый старик. Иди с миром, ибо я одного с тобой тотема и не причиню тебе вреда.