Андрей и Ленька распрощались с Семыгиным и покинули спорткомплекс "Агат", по пути оплатив в кассе официальную стоимость полугодовых занятий в теннисной секции ("надводную часть айсберга", - как пошутил про себя Андрей), переписав список необходимых принадлежностей с доски объявлений и выяснив, что Андрею не надо приобретать абонемент предварительно, чтобы самому позаниматься теннисом - можно подъехать в любой момент и оплатить час или два игры.
- Ну вот, - сказал Андрей на обратном пути. - Как видишь, проблема решилась совсем просто.
- Но ты такие деньги затратил!.. - заметил Ленька.
- Имею право. На самом деле, эти деньги не совсем мои. Кое-кто из родственников тоже хотел тебе помочь... Из таких, кто не любит благодарности. Вот и передали мне деньги, чтобы я мог их истратить по своему разумению.
- Врешь ты все! - уверенно заявил Ленька. - Сочиняешь, чтобы нам не было стыдно, что ты так на нас разоряешься.
- Не сочиняю, честное слово, - ответил Андрей.
- Тогда назови этих родственников!
- Они просили их не выдавать.
- Значит, врешь, - сделал Ленька свой железный логический вывод. - Но для бабушки я буду делать вид, будто верю тебе, чтобы она не слишком расстраивалась. Она знаешь, какая щепетильная - просто жуть!
Андрей удовлетворенно кивнул. Все эти два или три часа, с тех пор, как у него возникли первые подозрения, насколько дурная наследственность может быть у Леньки, он приглядывался к мальчику с особой тщательностью. Вроде хороший паренек, славный. Но ведь психопатия, подобная той, что развилась у Богомола - это как бомба замедленного действия. Никогда не знаешь, в какой момент рванет, и рванет ли вообще. И надо ещё учитывать, что дети от матерей-недолеток дополнительно бывают склонны к психической неустойчивости. Как бы, отображается на ребенке слабость не окрепшего ещё организма матери, неспособного дать плоду все, что надо...
Усилием воли Андрей отогнал эти мысли от себя.
- О чем ты задумался, дядя Андрей? - спросил Ленька.
- О том, сколько мне надо ещё дел переделать.
- Ты сегодня поздно вернешься?
- А что?
- Хотел тебя об отце порасспрашивать, каким ты его помнишь.
- Хорошо. Постараюсь успеть так, чтобы поболтать с тобой перед сном.
Проводив Леньку домой, Андрей сразу же двинулся в противоположный конец города.
Лиана Некрасова жила в новом районе, на седьмом этаже одного из стандартных домов, стоявших в правильном геометрическом порядке. Судя по расположению на лестничной площадке, квартира у неё была трехкомнатной как оно и оказалось.
"Неплохо для одного человека", - подумал Андрей. Учитывая, что квартиру она получала в советские времена, когда при обмене очень зорко следили за тем, чтобы не возникало слишком больших "излишков сверх социальных норм жилой площади".
Дверь ему открыла худая изможденная женщина с серым и невыразительным лицом.
- Здравствуйте, я ищу Лиану Некрасову, - сказал Андрей.
- Это я, - ответила женщина.
Андрей ждал чего угодно, но только не этого. Ведь Лиана была приблизительно его ровесницей. А выглядела на двадцать лет старше!
- Проходите, коли дело есть, - сказала она, повернулась и пошла на кухню. И проговорила, почти без паузы и не глядя на Андрея. - Если вы насчет комнаты, то у меня все сдано на полгода вперед.
- Вы сдаете комнаты? - спросил Андрей.
- Да. Две из трех. Торговцам с юга. Тем и живу, они неплохо платят. И по будням их почти нет, с утра до ночи на рынке. Правда, по выходным иногда гуляют чересчур шумно, ну, да мне-то что, это пусть соседи жалуются... Вы не из-за этого? - с внезапным подозрением спросила она.
- Нет, - ответил Андрей. Они уже прошли на кухню. На столе стояла бутылка сладкого вина, сильно початая - не первая за сегодня, как догадался Андрей, понявший теперь, откуда у Лианы такие законченно плавные движения и жесты и неторопливая, словно рассудительная, речь. Она просто-напросто немножко "плыла".
Скорей всего, она охотно присоединялась к шумным гулянкам своих жильцов.
- А, ну, тогда, нормально. Садитесь. Выпить не хотите?
Андрей достал из сумки коробку конфет и бутылку шампанского. Сейчас он жалел, что взял шампанское: "шипучка" на сладкое вино - ещё та ядовитая и взрывоопасная смесь, и могла подействовать на Лиану подобно бомбе, с самыми непредсказуемыми результатами. Но отступать было некуда.
- Я кое-что прихватил.
- Спасибо. Может, и не стоило беспокоиться, - но она уже доставала два больших фужера. Андрей открыл шампанское. С морозу, бутылка открылась очень удачно. - Ваше здоровье! Так по какому вы делу?
- Поглядите на меня внимательно. Я вам никого не напоминаю?
Лиана Всматривалась минут пять, потом всплеснула руками.
- Мать моя женщина! Неужто?..
Андрей кивнул.
- Я двоюродный брат Леньки Жилина, и все всегда говорили, что мы похожи. Кто-то говорил, что очень похожи, кто-то - что так, в нормальной степени. Но семейное сходство узнается, верно?
- Верно... - она ещё раз внимательно поглядела на него. - Так чего вам надо... простите, как вас?
- Андрей.
- Так чего тебе надо, Андрюша? - она почти ошеломляюще резко перешла на "ты". Но Андрея она ничем не смогла бы удивить, в ее-то состоянии.
- Мне надо до конца разобраться в той давней истории.
- Только сейчас понадобилось? Почему?
- Потому что вскрылись некие новые обстоятельства...
- Какие, например?
- Разные. Например, я узнал, что тебя навещала некая странная женщина, которая чуть тебя не убила.
Лицо Лианы перекосило от изумления и ужаса.
- Тебе-то откуда известно?!
- Выяснилось, кружным путем. Кое-кто видел эту женщину в городе... Это очень опасная женщина, учти.
- Я это поняла, - Лиана непроизвольно коснулась рукой своей шеи. - А я ведь не хотела ничего дурного. Как ты думаешь, может женщина желать зла собственному сыну?
- Иногда бывает... Это действительно твой сын? - в лоб спросил Андрей.
Лиана уставилась на него с огромным изумлением - с нее, кажется, даже хмель начал слетать.
- Спятил? А чей же еще?
- Скажи честно - ты не взялась прикрыть чужой грех, за хорошие отступные?
- С чего ты так решил?
- Во всей этой истории есть какая-то неувязка... Какая-то загадка остается...
Лиана покачала головой.
- Нет. Я сама его рожала, мне ли не знать...
- Где-нибудь в отдаленном сельском роддоме?
- Нет. В нашем районном. Там, наверно, история моей беременности и родов хранится, которую не подделаешь.
- Но ты исчезла на много лет, чтобы потом начать шантажировать...
- Я никогда их не шантажировала! - взорвалась Лиана. - Я действительно тосковала по сыну и хотела забрать его к себе, когда дела у меня пошли чуть получше. А что я один раз попросила денег... Это не было шантажом! Я действительно в тот момент нуждалась в деньгах, а в ответ готова была рассказать им то, что никогда никому не рассказывала.
- Что-то опасное?
- Да, - Лиана понемногу остывала. Перехватив её взгляд, Андрей подлил ей шампанского.
- Выходит, ты знала, что некая опасность существует до сих пор? С чего ж тогда ты удивилась моему приходу и моим расспросам?
- Не совсем так. Я готова была рассказать то, что опасно знать. Опасно, но все-таки необходимо - потому что мало ли о какие случайности можно споткнуться в будущем.
- Ты хотела сообщить, кто и на каких условиях выбил для тебя эту квартиру - роскошную по меркам того времени?
- Да. И не только это.
- А что еще?
Лиана не отвечала - будто не слышала. Андрей терпеливо ждал.
Потом она вдруг поглядела прямо ему в глаза.
- Так ты его двоюродный брат из Москвы?
- Да, точно.
- Выходит, это ты в свое время отдал ему свой старый магнитофон?.. Я должна была сразу сообразить!
- Отдал, да... - Андрей развел руками. - Ленька сказал, что может его починить, если я не против, ну, я и уступил ему. Он ведь его действительно починил...
- Он что-то записал на этот магнитофон, вот и погиб.
- Что-то, опасное для Гузкина?
- Не только для него.
- Об этом ты и хотела их предупредить... за деньги?
- Да. Я знала, что этой опасной записи больше нет. Но подумала - а вдруг Ленька сохранил где-то копию, пусть поищут. И уничтожат.
- Ты хочешь сказать, эта запись опасна до сих пор?
- Вполне может быть. Я не знаю!
- Этой женщине... ты что-нибудь сказала о записи?
- Вот уж нет! Она считала меня сволочью... и чуть не убила меня!
- Но при этом отвалила тебе огромные деньги.
- Да. Но она ведь не интересовалась, что мне известно...
- Так что тебе известно, конкретно?
Лиана помолчала, собираясь с духом.
- Незадолго до смерти Ленька сказал, что сделал на магнитофоне какую-то странную запись, насчет которой не мешало бы посоветоваться...
- С кем?
- С... с... со старым другом его отца, который работал в той же области. Я не помню фамилию, то ли Потавлев, то ли Поташев, что-то такое...
- И посоветовался?
- Вроде, да. Во всяком, случае, сказал мне, через несколько дней, что все в порядке. Но ещё через несколько дней меня перехватил на улице Гузкин - он периодически меня перехватывал и пытался заговорить, запугать... - она сделала порядочный глоток шампанского и поглядела на стакан с красным вином, словно прикидывая, не запить ли из него, для пущего эффекта.
- И посоветовался?
- Вроде, да. Во всяком, случае, сказал мне, через несколько дней, что все в порядке. Но ещё через несколько дней меня перехватил на улице Гузкин - он периодически меня перехватывал и пытался заговорить, запугать... - она сделала порядочный глоток шампанского и поглядела на стакан с красным вином, словно прикидывая, не запить ли из него, для пущего эффекта.
- И что он сказал тогда?
- Тогда?.. Он сказал мне: "Если хочешь знать, твой дружок влип. Он сделал какую-то запись, которая опасна для очень крутых людей!" Я не удержалась и спросила: "Откуда ты знаешь?" - "Откуда надо! - ответил он. Так что подумай, не оторваться ли тебе от него поскорее!"
- А потом Ленька погиб.
- Да. Я не сомневалась, чьих рук это дело. Но ещё до того, как Гузкина арестовали и меня вызвали на первый допрос как свидетельницу по делу, ко мне явились двое. "Что ты хочешь за то, чтобы дать нужные показания?" спросили они. Я не поняла, в каком смысле "нужные", и они объяснили: показания, которые не будут "топить" Гузкина и позволят ему отделаться самым мягким приговором. Я сказала, что мне ничего не надо. Тогда один из них и говорит, ласковым таким прикидываясь: "Слушай, девочка, мы ведь добром просим, а могли бы и не просить! Меньше людей - меньше длинных языков!" Я и выпалила, с испугу: "Уж не вы ли те самые, кого Ленька на магнитофон записал?" Они переглянулись и говорят: "Возможно, и мы. Но все равно эта запись уже уничтожена. Однако хорошо, что ты о ней упомянула. Теперь мы знаем, что ты о ней знаешь... А о самом факте, что эта запись существовала, никто не должен знать ещё лет двадцать! Так что вот у нас лишний повод договариваться о взаимных услугах!" Я заплакала и говорю: "Я беременная". "Тем больше ты должна заботиться о своем здоровье, девочка, говорят они. - Давай так. Из этой халупы ты уедешь в хорошую квартиру в новом районе, вместе с теткой..." Я с теткой жила, понимаешь, родители погибли в автокатастрофе, когда мне было пятнадцать... "Заодно, - говорят, - и лишнего позора избежишь, зачем тебе надо, чтобы все соседи на тебя пальцами показывали, на слишком молодую мамашу? Правда, от ребенка тебе придется отказаться..." - "Почему?!" Я чуть не завопила. "Потому что, объясняют, - он теперь для бабушки, для матери этого Жилина, будет светом в окошке, и она возьмется его навещать, помогать тебе... А чем больше контактов между вами - тем больше вероятности, что ты проговоришься ей про магнитофон. А она наверняка этого дела так не оставит, шум поднимет, чтобы провели доследование... И придется убирать и тебя, и её, а ребенка оставлять сиротой. Тебе это надо?" Я стала клясться, что никогда никому не проговорюсь, но они мне твердо заявили: я должна отказаться от ребенка. Не обязательно отдавать его в детский дом, пусть его заберет Ленькина мать, растит и воспитывает. Так у них будет гарантия, что никаких контактов между нами не имеется. И слово в слово заставили меня заучить, какие я должна давать показания...
- И ты в итоге переселилась в эту квартиру?
- Да.
- С чего вдруг ты решила сунуться к Леньке и к тете Тане?
- Это было не вдруг. Я долго думала. Они ведь высказались в том смысле, что эта запись может быть опасна ещё лет двадцать. Вот я и подумала... Если Ленька оставил где-то копию... Он вполне мог... И если Ленька-младший её найдет... Ведь он тоже окажется в опасности! Поэтому я решила, что мне надо или забрать Леньку и увезти подальше, обменявшись в другой город, чтобы он оказался подальше от этого проклятого магнитофона и этой проклятой квартиры, где запись может быть спрятана в любом месте, или каким-то образом предупредить их о магнитофоне, чтобы они не совершили случайно лишних движений...
- Предупредить - за деньги?
- Я ж сказала, мне было тогда очень туго. Но я не имела в виду... Словом, вполне естественно, что они восприняли меня как шантажистку и стали от меня бегать.
- А потом появилась эта женщина.
- Да. Сперва я решила, что те двое послали её убить меня, за нарушение условий.
- Но потом поняла, что она не имеет с ними ничего общего и действует самостоятельно?
- Да, поняла. Но все равно ей ничего не рассказала. Я не дура, чтобы голову в петлю совать!
- Ты когда-нибудь раньше видела эту женщину?
- По-моему, нет. Хотя временами мне начинало мерещиться, что когда-то мы, возможно, встречались. Впрочем, чего не примерещится, когда выпьешь!
- Ты можешь её описать? - спросил Андрей.
Лиана удивленно поглядела на него.
- Ты ж сам знаешь, кто она!
- Хочу убедиться, что мы говорим об одном и том же человеке.
- Очень красивая блондинка, - сказала Лиана.
Андрей кивнул.
- Да, все правильно.
- Это все, что ты хотел узнать?
- Наверно, - Андрей поднялся. - Я ведь сам толком не знал, что хотел узнать.
- А я не знаю, зачем перед тобой разболталась, - сказала Лиана. Наверно, потому что ты и впрямь на Леньку похож.
- Не волнуйся, - заверил Андрей. - Я никому слова лишнего не промолвлю.
- Надеюсь... - она проводила его до входной двери. - Слушай, у тебя немного деньжат не найдется?
Андрей отлично понимал, что деньги ей нужны, чтобы сбегать за очередной бутылкой - и все-таки дал. Лиана держалась вполне ничего - но она была сломана, сломана ещё тогда, двенадцать лет назад, когда два зловещих незнакомца с книжечками объяснили ей, что ей лучше всего отказаться от ребенка, если она хочет сохранить жизнь и себе, и ему. Андрею довелось раза два или три пересекаться с молодыми мамашами и с делами о подброшенных или проданных бездетной супружеской паре младенцах. Он знал, что очень часто девчонки, рожающие в шестнадцать-семнадцать лет (пятнадцатилетних можно было вообще не брать в расчет), достаточно легко отказываются от своих "нагулянных" детей. Психологически, что ли, ещё не в состоянии окончательно ощутить себя матерью. А иногда мыслят ещё проще и циничней: хоть выражение "мать-одноночка" и уходит из осуждающего лексикона общества, все больше привыкающего к иной свободе нравов, но, все равно, при ребенке жизнь уже не будет такой веселой, как прежде, да и хорошего мужа бездетной молодухе подцепить легче... Но Лиана явно была не из таких. Необходимость отречься от сына стала для неё ударом, от которого она так и не оправилась... Андрею вспомнилось, как Богомол в свое время описала ему Лиану: "Она показалась мне какой-то потасканной. Не мужиками потасканной, а самой жизнью, если ты понимаешь, что я хочу сказать." Теперь, увидев Лиану, Андрей понял, что Богомол имела в виду. Был у неё Ленька, которого она действительно любила, ради которого нашла в себе мужество порвать с Гузкиным (а мужество для этого действительно требовалось немалое - и черпала она это мужество из неистощимой силы и стойкости своего возлюбленного) - словом был у неё свой принц на белом коне, золотой доспех которого всю будущую жизнь озарял волшебным лучезарным светом, обещанием любви и покоя... А потом принца убили, убили подло, ударом в спину. И сказка кончилась. Нет, не совсем кончилась, потому что у нее, Принцессы Рваный Халатик, оставался сын от великолепного принца... Но пришли двое, причастные к убийству, и отобрали сына. Если б был Ленька, она бы, может, и сопротивлялась. Но как можно требовать от совсем юной девчонки, только что пережившую трагедию, чтобы она сумела противостоять такому грубому нажиму. Вместе с возлюбленным умерло и её мужество. А потом свет совсем померк. Осталась лишь вечная, незаживающая, кровоточащая рана, которую не могли залечить никакие великолепные квартиры, никакие мужчины и деньги - и только алкоголь мерещился подходящим лекарством, потому что притуплял чувства и дарил забытье.
Ложное лекарство - но другое уже поздно было ей предлагать.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
На обратном пути через город Андрей припоминал слова Федора: "Не связывался бы ты с этим делом... Смердит... Я нюхом чую..." Прошло всего несколько часов, как он копнул землю вокруг обстоятельств давней Ленькиной гибели - и какие же гробовые змеи зашевелились и зашипели!
Богомол - и её семья - изначально играли в деле какую-то важную роль. Но какую? Что за запись сделал Ленька?
То, что его роман с Некрасовой продолжался до самых последних дней это факт. Но ведь это не значит, что у него не могло быть двух романов разом...
Кто была мать Богомола - то есть, Люды Венгеровой - стремившаяся дать дочке такое хорошее образование, имевшая для этого и время, и средства, и силы? Вдова какого-то большого человека? Сама - большой человек? Типа, скажем, зампреда облисполкома - женщины были не редкостью на этом посту. Не из тех, кто на виду - иначе бы тренер знал, кто она такая, и сообщил бы об этом Андрею. Но из тех, в руках которых в свое время были сосредоточены реальные сила и власть...
В конце концов, "большой волосатой лапой" в семье Богомола могла быть и не её мать, а какой-нибудь родственник, типа дядюшки или мужа сестры матери...
Допустим - просто допустим, думал Андрей. Ленька и Люда Венгерова развлекаются с магнитофоном. Магнитофон остался включенным на запись, когда они кончили дурачиться и стали обсуждать, что им делать с беременностью Люды - и Ленька только потом обнаружил, что этот разговор зафиксирован. Богомол признается матери. Та нажимает какие-то свои кнопки - и к Леньке являются крутые мужики, из "органов" или из уголовного мира, это в данном случае неважно. Мол, забудь о девчонке и не вздумай проговориться, что у вас с ней что-то было, если хочешь жить... На что Ленька им сообщает, что у него имеется такая-то магнитофонная запись, и пусть они отлезут... Что дальше?