– Ищи у них бинокли ночного видения.
– Если на передовом посту не было, то у этих тем более, – подсказал лейтенант Варсонофьев. – Слава богу, пока у бандитов с этим дефицит. Надо добивать их, пока не вооружились. Через год-два им обязательно подбросят что-то, тогда труднее будет и жертв будет больше, даже среди мирного населения.
– Товарищ старший лейтенант, бинокли есть у троих, – доложил Ратоборцев, – но, кажется, простые. Они ими сейчас не пользуются, висят на шее мертвым грузом. Но, очевидно, обладатели биноклей – младшие эмиры. Так обычно бывает. Работать по ним?
– Начинай аккуратно. С тех, что в стороне от других. Есть такие?
– Уведем кого надо. – И тут же в наушниках послышался одиночный выстрел.
– Вот, двоих увел. И еще двое за ними увязались. Что-то обсуждают и расходятся в две стороны. Место, кажется, точно определили – рукой показывают. Слух у бандитов сторожевой, как у хорошей собаки. Не ошибаются, к счастью. – Так снайпер объяснил свой выстрел.
– Ратоборцев! Про оставшихся… Сможешь поочередно всех уложить?
– Не знаю. Многовато их… И я не всех вижу. Кто-то за поворотом русла прячется. Здесь, как я понимаю, главное, не дать им поднять стрельбу. Так, товарищ старший лейтенант?
– Правильно понимаешь.
– Они тесно расположились. Только несколько человек особняком держатся. А в толпу стрелять будешь, сразу поймут. Тем более бандиты, что раньше здесь прошли, уже предупредили, наверное. Вот… Есть отдельные цели… Которые пошли мою пулю искать…
Наушники донесли два выстрела, и Арзамасцев понял, что двумя бандитами на их пути стало меньше. Прошло меньше минуты, и еще пара выстрелов показала, что с теми, что пошли на звук разбившей камень пули, покончено.
– Еремей! – позвал старший лейтенант.
– Слушаю, командир.
– Вопрос так стоит, и стоит достаточно остро. У нас до рассвета остается чуть больше трех часов. За это время необходимо успеть сделать многое, и нам необходимо торопиться, чтобы не потерять преимущество темного времени суток. Будем торопиться! Я не знаю, как твои парни в «рукопашке» выглядят, потому работать буду только со своими. Сил у нас хватит. Снайпер будет страховать и потихоньку вести отстрел. Мы разделяемся на две группы, приближаемся с двух сторон и атакуем так, чтобы не дать им выстрелить и поднять тревогу. Без обиды… С собой беру только тех, в ком на сто процентов уверен. Своих то есть… Ты со своими прикрывай русло, но тоже без стрельбы.
– Как вы их атаковать будете? – поинтересовался лейтенант Варсонофьев, не имеющий возможности возразить, поскольку говорил Арзамасцев категорично, а командира взвода «краповых» подчинили командиру взвода спецназа ГРУ. Возражать командирам Еремей был не приучен, потому даже не пытался этого делать.
– Обыкновенно. Лопатками…
Фехтование малыми саперными лопатками входит в курс боевой подготовки солдат спецназа ГРУ, как и метание этих лопаток. Более того, метание тоже является составной частью фехтования. А как оружие ближнего рукопашного боя малая саперная лопатка, отточенная до такой степени, чтобы ей можно было бриться, может сравниться только со средневековым рыцарским топором, хотя гораздо легче последнего, что позволяет нанести за равный промежуток времени гораздо больше ударов, как рубящих, так и просто режущих, и даже колющих.
– Анфилатов!
– Я, товарищ старший лейтенант!
– Раздели отделение на две части. Снайпера не считай, он остается на месте. Половину отправь ко мне, со второй половиной выдвигайся по правому флангу на уровень ночного визуального знакомства. Разговор по душам, с рукоприкладством. Задачу понял хорошо?
– Снайпера поставил… Не позволить произвести ни одного выстрела.
– Отлично! Что это такое – сам понимаешь…
– Первый удар в горло, второй, если понадобится, по руке с оружием. На отруб…
– Все правильно. Отсылай половину солдат ко мне, с остальными выдвигайся. Аккуратно. После выхода к месту поддерживаем постоянную связь.
– Понял, товарищ старший лейтенант…
– А меня одного с собой возьмешь? – спросил вдруг лейтенант Варсонофьев. Он не против приказа возражал, он хотел быть полезным.
Арзамасцев в ответ только отрицательно головой покачал. Предполагал, что «краповый» лейтенант имеет хорошую подготовку, и собственную лопатку имел, и обращаться с ней, наверное, тоже мог, но невозможно было предположить, как посторонний лейтенант своими действиями впишется в сработанный коллектив отделения. Так что лучше было не рисковать…
Эпилог
Полковник Даррелл никогда, где бы он ни находился, в какой бы точке земного шара ни работал, не интересовался боевыми действиями. Он знал, что они проходили, иногда даже почти под носом у него, но все боевые действия были, как полковнику казалось, параллельными его собственным действиям и никак с ними не пересекались. Однако сейчас Даррелл волновался относительно появления нежданно-негаданно угрозы, причем не такой уж сильной, если судить по обыкновенному стандартизированному рассмотрению боевой единицы. Всего-то взвод спецназа. Что это? Сила великая? Как истый американец, полковник Даррелл считал за силу только американский спецназ, хотя и о нем тоже был не самого высокого мнения, как и об американской армии в целом. И вообще он не понимал всей этой суеты вокруг разного рода подразделений спецназначения в любой стране. Он отдавал себе отчет, что силы любого человека всегда ограничены, невозможно создать каких-то супер-бойцов современными способами, даже при наличии у них самого современного вооружения. Невозможно сделать бойца даже под гипнозом. Превратить человека в боевое мясо, идущее без страха на убой, гипноз позволяет, но воевать он не научит. И потому полковник не видел опасности в действиях спецназа.
А что произошло в этот раз? Та же склонность к анализу позволяла Дарреллу оценить успех спецназовцев, которым противостояли гораздо большие силы. Но здесь сработал пресловутый философский закон перехода количества в качество. Причем не столько в качестве подготовки личного состава, сколько в качестве вооружения. Однако до наступления рассвета оставалось чуть больше трех часов, и это было, можно сказать, решающее время. Три часа моджахедам предстояло хоть как-нибудь продержаться, а потом их количественное преимущество позволит все расставить на свои места. Это было понятно. Но три часа еще необходимо было продержаться. И полковник Даррелл пожелал не покидать эмира Хафизова в это оставшееся до рассвета время. Рядом с эмиром он себя ощущал в безопасности…
Все знали, что эмир Фикретов только что вышел из тяжелого и кровопролитного боя, где его джамаат, по сути дела, перестал существовать. Тем не менее отдохнуть ему не давали. Чамутдин Шамилиевич понимал, что он личность известная, но не предполагал, что моджахеды, собравшиеся на зиму под крыло эмира Хафизова, с таким уважением к нему относятся, что сразу соберутся у костра в гроте, который отвели Фикретову, и будут уважительно ждать, когда он что-то скажет. Эмир даже к костру на ужин не ходил. Как приносили в грот за металлической дверью еду самому Хафизову, так же принесли и ему, хотя в его гроте вместо металлической двери висело простое байковое одеяло. От Чамутдина Шамилиевича требовали оценки того, что происходило за пределами базы. Информация полностью поступала только к самому Эльмурзе Шуайбовичу, а тот предпочитал не делиться ею со своими бойцами. Но тем хотелось знать, что происходит, куда ушло такое большое количество моджахедов и почему так мало вернулось. Это не было простым любопытством. Это было опасением за свою жизнь, хотя все моджахеды, как и эмир Фикретов, полностью доверяли Хафизову, считая, что он способен вовремя принять необходимое решение. Но и от Фикретова чего-то ждали.
– Что там происходит? – поинтересовались у него.
– Взвод «краповых». Может быть, больше взвода. И много снайперов с ночными прицелами и с глушителями. В ночное время с ними лучше не связываться. Подойти не дают, уничтожают издали. И сами не подходят, держатся на дистанции.
– А как «краповые» сюда забрались?
– Я захватил грузовик, набил его продуктами со склада. На всех хватило бы до весны. Ехал сюда напрямую через холмы. Вертолет над нами пролетел. Видел, должно быть, свет фар и сообщил. «Краповые» направление усекли и догнали. Цепляются, как клещи, ни к ним не сунешься, ни от них не оторвешься. Скорее бы уж рассвело. Тогда им крышка…
Больше Фикретов сообщить ничего не успел. Прибежал посыльный и вызвал Чамутдина Шамилиевича к Хафизову. При этом поторопил. Фикретов знал, что торопить его без дела не будут, и поспешил. Да и рассказывать подробности о прошедшем неудачном бое не хотелось. Как-никак он ведь командовал людьми, которые убежали с поля боя. Здесь гордиться откровенно нечем. Чтобы не было рассказано лишнего, Чамутдин Шамилиевич взял с собой и Саидахмета Салманова, и Байрамали Шахсаварова. Могут постоять рядом с гротом Хафизова, пока Фикретов будет с Эльмурзой Шуайбовичем разговаривать.
Вообще-то Фикретов считал себя равным Хафизову, и его несколько задел такой срочный вызов как к старшему и более важному, тем более вызов не прямой, а через посыльного. Но у него уже нет джамаата, а у Хафизова еще немало сил, и сейчас положение такое, что приходится подчиняться. Хотя высокого рвения показывать тоже не стоит, необходимо уважать себя. Если сам себя не уважаешь, кто будет уважать тебя!
Кивком головы позвав за собой сопровождающих, Фикретов направился в соседнюю пещеру. В гроте у Хафизова находился и американец. Ради него Фикретов согласился провести эту зиму на базе Эльмурзы Шуайбовича, вернее, по просьбе этого полковника, который должен был проводить отдельные занятия для моджахедов и отдельные занятия для эмиров по разным аспектам политической, религиозной и, как ни странно это звучало в их условиях, государственной деятельности, хотя о каком государстве вообще могла идти речь, было совершенно непонятно. Кто-то, помнится, говорил, что снова поднимается вопрос о создании мирового халифата, но как может полковник США помогать создать халифат на Северном Кавказе, это в голове у Фикретова не укладывалось. Впрочем, он пока хотел только присмотреться. Тем более что за занятия с этим полковником эмирам даже платили наличными баксами.
– Ты звал, Эльмурза Шуайбович?
– Да, Чамутдин Шамилиевич. Ты когда проходил внешний пост, там все было в порядке?
– Все в порядке. Твои люди хотели занять такую позицию, чтобы их в ночной прицел было не разглядеть. Забраться под камни или среди камней залечь. А что случилось?
– Низамов сам не звонит и на мои звонки не отвечает. Я начинаю беспокоиться. Ты знаешь, где они находятся, не сможешь сходить туда? Я дам тебе двадцать человек. А у меня самого тогда останется только двадцать два, вместе с американцами. Но господин полковник у нас предпочитает не воевать, по крайней мере обычным оружием. Значит, двадцать вторым числюсь я сам. Если исключить инструктора, пришедшего к полковнику, то я остаюсь вообще двадцатым. Правда, ко мне с минуту на минуту еще подкрепление прибудет, но я боюсь, что они со снайперами «краповых» встретятся. Сумеют опередить или не сумеют – это вопрос их жизни. Что случилось с Низамовым – это вопрос нашей жизни. Сходишь, Чамутдин Шамилиевич?
Фикретов уже догадался, что снайперы «краповых», должно быть, сделали свое дело и сейчас приближаются, возможно, к ущелью. Но отказаться от выполнения такого внешне простого задания – значит показать свою трусость. А эмир Фикретов, может быть, больше, чем возможности попасть снова на «зону», боялся прослыть трусом. Он не был трусом, и подобное обвинение было бы несправедливым. Но люди обвинения обычно раздают легче, чем похвалу, особенно если это касается человека известного. Так что отказаться было невозможно, тем более что, кроме Фикретова, никто не знал, где расположился со своими людьми эмир Низамов. Любому другому пришлось бы просто искать его.
– Нет проблем, Эльмурза Шуайбович. Схожу. Узнаю, что там происходит. Хотя есть у меня опасения, что снайперы уже начали работать и потому Низамов не отвечает. Но…
– Но мне необходимо было бы и это знать!
– Именно это я и хотел сказать. Люди готовы?
– Я знал, что ты не откажешься, и приказал им подготовиться. Они должны уже ждать тебя у выхода из пещеры.
– Только у меня есть одна просьба, – твердо проговорил Фикретов.
– Слушаю… – насторожился Хафизов.
– У меня кончились гранаты. Дай мне гранату. Я привяжу ее к поясу на случай ранения. Если «краповые» подойдут ко мне, живым я к ним в лапы не попаду.
Эльмурза Шуайбович молча поднял ткань, заменяющую скатерть на его импровизированном столе, и открыл большой оружейный ящик. Внутри располагался маленький стандартный упаковочный ящик для гранат – двадцать штук в ящике и в отдельной коробке – двадцать взрывателей. Хафизов вытащил и то и другое и вручил Фикретову с заметным облегчением. Он думал, что просьба будет более серьезной. Чамутдин Шамилиевич тут же ввинтил взрыватель в гранату и подвесил ее за кольцо к поясу[15]. Теперь он готов идти на сближение с врагом…
Старший лейтенант Арзамасцев вытащил из чехла свою малую саперную лопатку, потрогал пальцем острие и остался доволен, хотя палец себе слегка порезал. Такой лопаткой в самом деле можно было бриться. Он так и стоял с лопаткой в руке и ждал, когда к нему приблизятся четверо солдат, которых выделил ему младший сержант Анфилатов. Затем кивнул лейтенанту Варсонофьеву и первым нырнул в темноту. Солдаты сразу двинулись за ним, на ходу вытаскивая свои лопатки, и вся группа словно растворилась в ночи. Сделав два шага, Арзамасцев упал на каменистую землю и пополз, извиваясь, как змея, и сливаясь своими очертаниями с камнями, между которыми он пробирался. Солдаты за его спиной повторили движения своего командира и тоже поползли. Мягкие пластиковые наколенники и налокотники защищали суставы и помогали передвигаться быстро и беззвучно, давая возможность удобной опоры, что всегда существенно помогает передвигаться быстрее. Дистанция была небольшая, около пятидесяти метров, и преодолели ее спецназовцы быстро.
Арзамасцев подобрался к крайнему камню по берегу русла ручья и выглянул. Но темнота требовала использования бинокля. Коротко посмотрев в бинокль, чтобы его не выдали светящиеся окуляры, командир разведвзвода спустился к солдатам и пополз дальше, еще на десяток метров. И после этого, уже не выбираясь на край, вызвал по связи командира первого отделения.
– Анфилатов?
– Я! Слушаю, товарищ старший лейтенант…
– Ты где есть?
– Кажется, должен уже на месте оказаться. Осталось на три метра выше подняться и выглянуть. Пять секунд, товарищ старший лейтенант…
Преодолевал пять метров младший сержант не пять, а добрых десять секунд. Это понятно. Рядом с противником осторожность возрастает многократно. Или же просто долго рассматривал русло перед собой. Все-таки в темноте видимости хорошей быть не может, а бандиты в засаде костры не жгут. Наконец Анфилатов сообщил приглушенным шепотом:
– Вижу их. Шесть метров прямо подо мной. Одиннадцать человек.
– Одиннадцать бандитов, а не человек. Человека убивать нельзя, а бандитов нужно уничтожать. Занимай позицию для атаки. Пусть каждый просмотрит свой маршрут спуска. Это ко всем относится. К моей группе тоже.
Наушники у всех бойцов отделения были включены, и команду командира слышали все.
– Бандитов одиннадцать, нас тоже одиннадцать. Плюс снайпер. Ратоборцев, сколько выстрелов успеешь сделать, прежде чем мы по склону спустимся?
– Вижу вас, товарищ старший лейтенант. Группу Анфилатова не вижу, они за поворотом. Могу судить только по вашему месту. Думаю, на три выстрела мне времени хватит. Значит, их останется восемь. Думаю, справитесь быстро.
– Готовьсь! – прозвучала команда. – Удар на поражение с первого движения!
Пауза длилась не больше трех секунд, потребных каждому спецназовцу, чтобы встать на корточки, найти упор для толчковой ноги, сжать в руке черенок лопатки и приготовиться к стремительному спуску.
– Вперед!
Эта же команда давала карт-бланш снайперу. Считать на бегу выстрелы снайпера было сложно, слишком быстро один следовал за другим. Но Арзамасцеву показалось, что Ратоборцев успел выстрелить четырежды при трех обещанных выстрелах. Это еще больше упрощало ситуацию. В том, что снайпер умеет стрелять без промаха, старший лейтенант не сомневался, как никогда не сомневался в навыках пилота, когда садился в самолет, или не сомневался в умении водителя, когда останавливал такси, как не сомневаются в навыках, в конце концов, сантехника, вызванного из ЖЭКа для ремонта унитаза. Если человек профессионал, на него стоит полагаться. Так жизнь построена. Но раздумывать об этом было некогда. Склон стремительно убегал под ноги. До контакта с бандитами необходимо было сделать несколько скачков, которые Валентин Павлович сделал, заранее отведя руку с лопаткой за спину. И, завершая последний скачок, нанес удар в шею ближайшему к нему бандиту, стоящему вполоборота и только поворачивающемуся в ответ на едва различимый шум. При этом старший лейтенант постарался удержаться на ногах, чтобы совершить еще один скачок и нанести второй удар по следующему бандиту. Но командир взвода не зря тренировал своих солдат, причем тренировал хорошо, всегда с повышенной нагрузкой. Следующий удар наносить уже было некому, потому что даже на один удар каждому из солдат попросту не хватило бандитов. Снайпер успел помочь им основательно. При этом никто не произнес даже звука, слышны были только громкие выдохи, на которых наносился удар. А из бандитов никто не то что очередь дать не успел, даже предохранитель на своем автомате не успел перевести в боевое положение.
– Ратоборцев!
– Я, товарищ старший лейтенант, – донеслось в наушниках.