Наш отряд участвовал только в штурме Омар-бей-табии, поэтому потеряли мы всего четверых убитыми и семнадцать ранеными. В том числе и командира, в конце боя (просто рок какой-то) идиот-ополченец, ничего не соображающий от страха, вылетев на него, выстрелом перебил ему ногу. Овцын пристрелил турка, но было уже поздно. Теперь Михайлов лежал в госпитале, ногу ему сохранили, но вот ходить он сможет только с тростью.
Разговоры в высоких кабинетахКанцлер империи нервно стучал карандашом по столу. Хорошо знавшие его люди сразу поняли, что его светлость не в духе. В такие моменты весь европейский лоск куда-то пропадал и во всей красе проявлялся русский барин, который запросто мог лично запороть арапником любого своего крепостного. По-видимому, сидящий напротив молодой человек этого не знал. Развалившись в кресле, он с нескрываемым презрением продолжал разнос.
– Итак, что мне передать моим друзьям? – И князь Мещерский достал дорогой портсигар. Вот только закурить ему было не суждено.
– Ты, сопляк, кого учить вздумал? – В голосе Горчакова сквозило бешенство. – Ты, ублюдок, что решил, что Бога за бороду ухватил? Не-ет. Сейчас ты соберешь свои манатки и направишься за Дунай в одноименную армию. Понял?
– Да как… – вскочивший было князь напоролся на взгляд канцлера. И сел. Во взгляде Горчакова он увидел нечто… В общем, не стоило ему так сильно зарываться. Правду говорили насчет канцлера: в известных событиях[39] его роль так и осталась неосвещенной. А поговаривали, что не просто так он был в Зимнем в тот день. По спине молодого человека пробежали мурашки. Кажется, только сейчас он понял, во что ввязался. Это пахло кровью. В отличие от папы[40] наследник имел гораздо больше решительности и крови не боялся.
– Вижу, что понял, изволь исправлять, что ты не сделал. Пшел вон. – И, уже не глядя на Мещерского, начал что-то писать.
Немного постояв, князь тихо вышел из кабинета. Поставив ручку в подставку, канцлер задумался. Падения Плевны он не ожидал. Да, третий штурм едва не закончился успехом, но, слава богу, командующий упустил победу, и теперь все пошло прахом. Великий князь погиб, прихватив с собой столько нужных людей, вместо него поставили этого немца, Тотлебена, который сумел уничтожить лучшую часть турецкой армии. Придется все исправлять самому. Главное не кто победит на поле боя, а что напишут в мирном договоре дипломаты. И Горчаков довольно улыбнулся.
Радишево– Дежурный. Каптенармуса с помощником сюда.
– Вызывали, вашбродь?
– Вызывал. Садитесь. Приказ слышали? Где форма?
– Заказана уже, вашбродь, – браво отрапортовал каптенармус, почуяв мое настроение.
– И когда она будет? – Желание построить всех и каждого у меня пока не уходило.
– Завтра!
– Завтра? Фомич, ты уверен? Ведь сам понимаешь, я не просто так спрашиваю. Если не будет формы, хреново вам будет. Я за язык никого не тянул. Ладно, теперь давайте: сколько всего у нас ружей, патронов, взрывчатки и так далее.
Инвентаризация развернулась часа на три. То, что раньше тянул Михайлов, теперь плавно перекочевало ко мне, и в свете обещанного пополнения мне нужно знать, скольких и как я смогу вооружить. После я побывал у Сытина, с меланхоличным видом сообщившего, что взрывчатки уже нет, а значит, нет и гранат, и других нужных вещей. Собрав в кулак всю волю и не наорав, направился дальше инспектировать отрядное хозяйство. К семи вечера отпустил обоих провожатых, плюнул и решил, что утро вечера мудренее, поужинал и завалился спать.
Утро принесло хлопоты, но приятные. Едва узнав, что я проснулся, вошедший ко мне Фомич положил на стул новую форму. Новыми в ней были только брюки, а остальное просто нашивалось на мундир, но все равно весь отряд называл ее новой. Мгновенно умывшись и приведя себя в порядок, я с некоторым волнением надел форму.
– Ну как?
– Вашбродь, хороша, куда там гвардейцам. – Но, поймав мой взгляд, старый унтер серьезно сказал: – Только сразу видно, за что мы ее получили. Кровушка за версту видна.
– Ничего. Мы своей не меньше пролили. Переодеться всему личному составу. Командиру и раненым собрать форму, продукты. Через полчаса выступаем.
Попадавшиеся солдаты и офицеры с удивлением провожали взглядами нашу колонну. Их можно понять: жандармы, в таком количестве, да вдобавок в невиданной никем форме. Задираться с нами не стали даже попавшиеся по дороге лейб-егеря. Этому способствовали и винтовки с револьверами, и, естественно, ножи. Я ограничился «вессоном» и «вишней». Да, не по уставу, но саблей я не владел и не видел смысла таскать обузу.
Госпитали действующей армии… Если за кучу трупов, что я положил, нисколько не переживал, то при упоминании лазаретов только стыдливо отводил глаза. Просто за них с меня спросят ТАМ. За то, что смолчал, отступил. Боевые офицеры, не боящиеся ни черта, ни Бога, бледнели при одной мысли о ранении. Что в них творилось, с трудом поддавалось разуму: воровство царило дичайшее, санитарные нормы и рядом не ночевали, и все это покоилось на мощном фундаменте Ник-Ника. Все молчали.
– Доктор, не подскажете, где лежит капитан Михайлов? – спросил я у вышедшего из ворот госпиталя жутко усталого врача.
– К чему вам это? – по привычке начал док, но тут же осекся. Таких жандармов он видел впервые и решил не лезть на рожон.
– Он наш командир, – успокоил его.
– Вторая палата, прямо, затем вторая дверь направо.
– Спасибо, доктор, – поблагодарил я. – Так, Никифоров, идешь к раненым, и смотри, как у них. Если еда плохая или лечат плохо – тогда сразу ко мне. Понял?
– Так точно, вашбродь.
– Тогда не теряй времени, – напутствовал я ефрейтора, направляясь к Михайлову.
Дойдя до нужной двери, я вошел в палату. Небольшая комнатушка, лишенная окон. Духота, единственным источником света является чадящая коптилка на столе. М-да. Похоже, лежать с жандармом никто не желает. В помещении, рассчитанном на четыре койки, сейчас лежит один Михайлов.
– Здравствуйте, Алексей Иванович.
– А, Сергей, проходи, что это у тебя? – спросил он, увидев, как двое саперов аккуратно раскладывают принесенные с собой свертки.
– Продукты свежие, форма новая, ну и… – Я сделал жест, понятный каждому русскому человеку.
Вот только его реакция мне не понравилась. Безразличие и отрешенность были у него в глазах. Заостренные черты лица, бледность и даже следы сажи. Немытые руки поверх грязного одеяла. Похоже, это никого не смущает, значит, так дела обстоят во всем госпитале.
– Командир, что с тобой?
– Со мной ничего, все, все…
– Прекрати истерику, ты боевой офицер, командир отряда осназа, а не истеричная гимназистка, – оборвал я его причитания. – Что, не годен к строевой? А скажите мне, господин капитан, это вам коновалы местные сказали или вы сами так решили? Если сами, то да, тогда вам на покой пора. Что? Ах, не вы решили, а доктора сказали? Тогда сделайте им гадость, останьтесь в корпусе. Алексей Иванович, плюнь ты на них, я стольких офицеров знаю, которые без ног воевали, а ты обе ноги сохранил. Главное, не сдавайся.
– Ладно, заканчивай мне проповедь читать. – Смущенный Михайлов оборвал мой монолог. – Как у вас дела?
– У нас? – Я задумался. – Интересные у нас дела творятся. Вчера приходили подполковник Зотов и с ним пара офицеров. Один явный новичок, но подполковник его охарактеризовал сыщиком от Бога.
– Та-ак. И что дальше? Кому мы теперь подчиняемся?
– Зотов сказал, что ему, и кроме этого обещал пополнение.
– Когда?
– А вот об этом он не сказал. Ни времени, ни сколько человек ждать.
– Хреново. Похоже на Никополь.
– Вот и я о том же думаю. И кроме того, сколько по подвалам и лесам турок прячется? Ведь не все сдались. Два штурма было, и сколько наших раненых к ним в руки попали, никто не знает. А какие они вещи творят с пленными…
– Да, пожалуй, ты прав. Зачищать будете?
– Не знаю, но Овцына на всякий случай в леса отправлю. Мы на старом месте стоим, так что вечером, как стемнеет, нас и не видно.
– Молодец, ладно, ты сейчас куда пойдешь?
– Загляну к начальству, – с улыбкой указываю на потолок.
– Иди. Сергей, – окликает меня Михайлов уже у двери, – спасибо.
Во дворе меня ждали солдаты. Но их взгляды… Похоже, что в этот раз смолчать не удастся. Прежние лазареты тоже были далеки от нормальных, но такого увидеть просто никто не ожидал.
– Становись. – Команда ефрейтора оборвала разговоры.
– Найдите мне врача, – приказал я Никифорову. – Отойдем. Что, так плохо?
– Так точно, вашбродь, жуть. – И тихо добавил: – Уж лучше бы ребятам сразу, не мучились бы. Трое уже померли.
– Что вам надо, подпоручик? – раздраженно спросил давешний врач.
– Сущий пустяк. – Я начал заводиться. – Просто нормальное исполнение своих обязанностей. Я немного требую? Почему-то не видно врачей, это не лазарет, а хрен знает что.
– Сущий пустяк. – Я начал заводиться. – Просто нормальное исполнение своих обязанностей. Я немного требую? Почему-то не видно врачей, это не лазарет, а хрен знает что.
– Не шумите, нас здесь только двое на ногах остались. Двое умерли, еще двое лежат в тифозном карантине.[41] Извините, просто третьи сутки практически не сплю.
– Простите. Я не знал. – Мне просто хотелось сейчас провалиться сквозь землю.
Глава 2
– Кто подрядчик и смотритель?
– Вы ничего не добьетесь, – устало ответил врач. – Я все равно подам бумагу, чтобы началось расследование.
Выйдя из госпиталя, я отправил ефрейтора с пятеркой солдат в расположение, но был уверен, что, когда вернусь, у меня будет четкий план дома и окрестностей. Большая удача, что оба этих хмыря сейчас в городе, меньше проблем. В участок я пришел с тремя солдатами. Пока мы шли, у меня в голове все крутилась последняя фраза. А ведь Михайлов даже не пытался выбить себе приличные условия. Твари, ненависть к армейцам нарастала. Они знали, не могли не знать, что мы всегда шли впереди всех. Почему тогда к нему отнеслись как к парии? Вспомнилось свое время, там отношение к ГБ было такое же, как и здесь. Нет, хватит себя накручивать, а то можно сорваться.
Наше появление произвело фурор. Правда, я уверен, что в этом виновата наша новая форма. Похоже, что с ней я перемудрил, но с другой стороны, а шли бы все лесом. Мы ее заслужили, и мнение остальных меня не интересует. Оставив на «растерзание» местным солдат, я вошел в приемную. Уточнив у дежурного офицера, где сейчас Зотов, направился на встречу с начальством. В приемной меня притормозил адъютант, попросивший немного подождать. Кроме меня, больше никого не было. Видя мое недоумение и ввиду отсутствия посетителей, поручик ввел меня в курс событий: с утра неустановленная банда напала на обоз и здорово напакостила. Несколько выживших обозников сообщили, что нападавшие знали русский.
– Черкесы?
– По описанию подходят, – согласился поручик. – Но об этом придется вам говорить с подполковником.
– Сильно не в духе?
– В меру.
Услышанные новости не внушали мне оптимизма. Понятно, что сейчас нас будут гонять и требовать результатов, то есть трупов наглецов, не обязательно этих, но чем больше, тем лучше. В этом есть резон. В кабинете зазвенел колокольчик.
– Господин поручик, – прервал мои размышления адъютант. – Господин подполковник ждет.
– Проходите, Сергей.
– Господин подполковник…
– Без чинов, Сергей, я знаю, что с Сергеем Людвиговичем вы знакомы.
– Так точно.
– Саша ввел вас в курс событий?
– Да.
– И ваше мнение? – впервые заговорил армеец.
– Пока могу сказать, что, скорее всего, это черкесы. Об этом говорит знание языка.
– И все? – Фон Веддинг явно ждал продолжения.
– Пока да.
– В нашу прошлую встречу, вы были более откровенны.
– Повзрослел. – Мне все больше и больше не нравилась наша беседа.
– Вот и хорошо, – спокойно сказал Зотов. – Вы сами понимаете, что мы вас сюда вызвали не просто так.
– Смотрите, здесь находятся турецкие части. После падения Плевны они должны по всем законам уйти. Вот только они чего-то ждут. – Карандаш фон Веддинга указывал на Телеш.
– Господа, вы долго будете ходить вокруг да около? – Я начал медленно закипать. – Если вы не можете мне доверить секретные сведения, тогда обращайтесь к капитану Михайлову.
– Хорошо. Итак, поручик, вы использовали военную форму турок? – Произнеся это, фон Веддинг спокойно ждал ответа.
– Да. И не один раз. Я не армеец, и на их возмущение мне плевать.
– Турки тоже решили, что могут воевать так же, – продолжил уже Зотов. – Кроме этого у них есть перебежчики, которые могут вести разведку у нас, не вызывая подозрений.
– Кто их смог организовать? – И я, ухмыльнувшись, продолжил: – Сами турки на это не способны. Чувствуется старая ублюдочная Англия.[42]
– Вы правы. И понимаете, что нужно прекратить эти действия. Вы со своим отрядом подходите для этого как нельзя лучше. – И, переглянувшись с Зотовым, фон Веддинг продолжил: – Послезавтра к вам прибудет пополнение, оружие и другое имущество. Виктор Сергеевич?
– Сергей, на подготовку отряда у тебя три дня. Времени на решение этой задачи просто нет. Видели, что прибыли гвардейцы и гренадеры?
– Да. Значит, скоро наступление. Я сегодня хотел разведчиков выпустить, пусть пробегутся, обнюхают все, осмотрятся.
– Отлично. Действуй. Завтра к тебе прибудет штабс-ротмистр Серафимов с парой унтер-офицеров. Его задача – допрашивать пленных и ловить турецких шпионов. Так что поможете ему людьми.
– До свидания.
– Всего доброго.
По дороге домой я снова и снова вспоминал прошедшую беседу. Какой-то сумбур, а по-другому это не назовешь. Что мне не договаривают? Так ставить задачу нельзя. Есть только одно, что делает их такими невнятными. Наверху есть крот. Матерый такой. Тогда все встает на свои места. Значит, следует ждать кого-то из «небожителей». С такими нерадостными выводами я вызвал Овцына. Зажигая «летучую мышь», мимолетно подумал: где, собственно, Фомич достает керосин? Фельдфебель прибыл через пять минут, и не один, а с Сытиным.
– Проходите, гости дорогие. Как здоровье?
Оба вошедших сразу напряглись. Ничего хорошего им вступление не предвещало.
– Нормально, – ответил Сытин.
– Да вы не стойте столбами, присаживайтесь. Нормально, говорите? А сколько у нас готовых мин и гранат, а, Алексей Николаевич?
Сытин заерзал, но отвечать не спешил, ждал, пока я перестану кипеть.
– Ладно, будем считать вступление оконченным. Алексей, у тебя куча трофеев, поэтому отсутствие взрывчатки я прощаю в первый и последний раз. Пусть Фомич извернется, но три пуда пироксилина завтра должны у тебя быть. У нас начинается работа. Остатки вырабатывай, должны через пару дней подбросить снаряжение и партию взрывчатки.
– Ясно. Сегодня сделаем, а то обленились немного.
– Хорошо. Тогда приступайте. – Подождав, пока Сытин выйдет, я достал карту и указал район, где напали на обоз. – Посередине между Ралево и Ловчей. Как тебе это?
– Интересно. – Овцын ткнул пальцем в Богот. – Там теперь тишина. Нападавшие знали, что драгун, охранявших ставку, они не встретят.
– Согласен. Но проверить мы это сможем, только допросив пленных. Еще какие мысли?
– Речка эта. Помнишь рейд? Шоссе ею прикрыто, и в каждом городке турецкий гарнизон.
– Этим пусть армейцы занимаются. Тебе, Вань, другая задача. Возьми своих орлов и посмотри, что здесь случилось. – Я указал место гибели обоза. – Все они не могли увести. Поищи, может, и найдешь тайник. На все это у тебя сутки. После посмотри, что творится у Чириково. В город не суйся, а вот броды рядом с ним поищи.
– Проводники будут?
– Нет. Нету проводников, позже, когда клюнет нас жареная птица, озаботятся. – Сейчас придется говорить правду. Вот только как на нее Овцын отреагирует? – Понимаешь, Вань, не верю я никому. Они, почитай, триста лет с турками воюют, и если бы не предавали, турок давно бы сбросили. Помнишь наш рейд? Капитан не просто так нас одних послал. Кроме него и полковника Боголюбова, об этом никто не знал. Ни наши, ни болгары с румынами. Может, поэтому и живы мы сейчас.
– Знаешь, командир, давай не будем нарушать традиции. Я тихо пробегусь, посмотрю, а затем уже начнем воевать?
– Вот что, я пошлю туда группу завтра вечером. Командир – Немов. Ты его встреть и, что нарыл, сообщи. Патрулировать дорогу они будут три дня.
– Случайно, может, на него наткнулись? – засомневался Овцын. – Сколько сейчас здесь турок шляется.
– Не знаю, все может быть, но проверить все равно надо. Зайди к Сытину, возьми что потребуется. Выходишь, как стемнеет. – Я положил на стол кроку, на которой был план дома, где жил смотритель. Момент был щекотливый. Фактически я толкал подчиненных мне людей на убийство. Но сомнений ни у меня, ни у Овцына не было. Взглянув на кроку, он лишь кивнул. Все, теперь те, кто находится в доме, покойники. Мужчины и женщины. Они знали, как добывались деньги, на которые они жили.
Подождав, пока Овцын уйдет, я прилег на кровать и еще раз прокрутил разговор в участке. Какая-то недоговоренность, что-то они хотели скрыть от меня. Что-то, безусловно, важное, и не ревизора или предательство кого-то из офицеров. Нет, нечто по-настоящему опасное и жуткое. Так, отставить, все равно сейчас мысли идут шаблонные, и многое я упускаю. Вот лучше подумать, как воевать дальше. Придется обратно переучиваться в егерей. Надоело, только-только набили руку как штурмовые группы, и начальство снова решило все переиграть.
Плюнув, я сел за стол и, достав лист, начал прикидывать новый штат. Сначала попытался сдуру взять за исходники современный спецназ. Угу, на второй минуте у меня уши от стыда горели. Ведь и воевал, и службу начал далеко не в пехоте, а поди ж ты. Повертев так и этак, за основу взял немецкие ягд-команды. Не патриотично? Как раз наоборот. Немцы столкнулись у нас с самой жуткой партизанской войной, и не использовать их наработки было преступлением. Плюс опыт советского спецназа и родезийских скаутов. Что из этого получится, я не знал, но более современный опыт пиндосов, увы, был неприменим.