— Похоже, его больше волнуют расходы на похороны, чем сама смерть жены.
Холмс задумчиво покачал головой.
— Мне нетрудно понять, отчего Полли ушла от мужа. Впрочем, они друг друга стоили, если то, что он рассказал о ней, — правда.
Мой друг положил зажженную трубку на каминную полку и направился в спальню.
— Какая на сегодня повестка дня? — крикнул я, угощаясь яичницей с помидорами, оставленной миссис Хадсон на подносе для завтрака.
Появился Холмс, на ходу натягивая сюртук и поправляя воротничок перед стоящим на камине зеркалом.
— Мне нужно ехать в Ламбет на поиски тех, кто знал Николс при жизни. Ее труп опознала мисс Мэри Энн Монк, к ней нам и следует обратиться в первую очередь. У вас назначены сегодня какие-то встречи?
— Я отменил их.
— Тогда заканчивайте с яичницей, а я тем временем вызову кэб. Нас ждет неизведанная страна — ламбетский работный дом.
…Когда мы с грохотом подъехали к воротам работного дома в Ламбете, у меня создалось полное впечатление, что это тюрьма, а не благотворительное заведение, ставящее своей целью облегчить бедственное положение неимущих лондонцев. Казенное строение производило гнетущее впечатление: серый фасад, ни клочка земли поблизости — все подчинено строгому порядку. Нас впустила внутрь угловатая женщина, представившаяся как мисс Шеклтон. Она подтвердила, что работный дом действительно предоставил свой кров мисс Монк. Эта юная особа слишком важничает, питает приверженность к крепким напиткам, достаточно разумна, когда захочет, но плохо кончит, если не будет следить за собой. Сейчас она щиплет паклю в общем зале дальше по коридору.
Пройдя мимо спальных помещений с рядами прикрепленных к столбам коек, мы очутились в большой комнате, заполненной одетыми в дешевую униформу женщинами всех возрастов. Они разделяли старые канаты на отдельные пеньковые волокна для повторного использования.
Холмс навел справки, и вскоре к нам подвели Мэри Энн Монк. Надзирательница велела пройти с ней в гостиную и там задать интересующие нас вопросы.
— Итак, джентльмены. Что вы хотите узнать? — спросила мисс Монк, когда мы оказались в тесной, но прилично обставленной комнате. — Если дело касается Полли, то я не смогу сообщить вам ничего нового.
Мисс Монк совсем не производила впечатления повергнутого в прах создания, чего следовало ожидать в этой отвратительной обстановке. Это была стройная невысокая молодая женщина не старше двадцати пяти. Она казалась еще тоньше в выданной ей одежде, не совсем подходящей по размеру. Темные волосы ниспадали на плечи густыми волнами, руки ободраны о грубую пеньку. Кожа покрыта веснушками — результат короткого лондонского лета. Она была в хорошем настроении, но в живых зеленых глазах и развороте плеч сквозил открытый вызов. Я даже подумал: убийце ее подруги повезло, что он не выбрал мисс Монк своей жертвой.
Детектив сочувственно улыбнулся:
— Присядьте, мисс Монк. Меня зовут Шерлок Холмс, а это мой друг и партнер доктор Уотсон. Не хотелось бы показаться назойливыми, но мы будем крайне вам признательны, если вы расскажете в подробностях о своих отношениях с миссис Николс.
Он подал ей руку и помог усесться.
Мисс Монк рассмеялась в ответ на эту любезность.
— Хорошо, если вы не против сидеть рядом с такой девушкой, как я. Вы не копы, по обуви видно… Ладно, парни. Что вам нужно и какое, черт возьми, я имею к этому отношение? Мы дружили с Полли больше года, но это совсем не значит, что я имею хоть малейшее понятие, кто убил ее.
Легкомысленные манеры Мэри Энн не скрыли от меня ее явный интерес к делу подруги. Когда она закончила говорить, ее взгляд устремился на потертый персидский ковер под ногами.
— Когда вы в последний раз видели миссис Николс?
— На той неделе я провела четыре дня вне работного дома и видела ее на Сковороде.[6] Мы немного выпили, она подцепила какого-то парня, а я пошла своей дорогой.
— Вы знаете, где она жила тогда?
— На Трол-стрит, но две женщины, с которыми она делила жилье, не сумели наскрести полпенса на три ночи подряд, и их, конечно, выставили. Полли доводилось ночевать под открытым небом и раньше, но она знала: если полицейский поймает ее спящей в парке, она снова окажется здесь, в работном доме, поэтому она и сняла койку в ночлежке Уайт-хаус на улице Флауэр-энд-Дин. Они не возражают, когда девушка приводит с собой дружка.
— Что за женщина была миссис Николс? Есть ли у нее враги, о которых вы знали?
Мэри Энн вздохнула и постучала носком сильно поношенного рабочего башмака по спинке стула.
— Ни одного. Полли была не из тех, у кого есть враги. Она содержала себя в чистоте, подметала пол в своей комнате, когда жила в ночлежке. Для всех у нее находилось доброе слово. Она была хорошей женщиной, мистер Холмс, хотя вы, наверное, знаете, что временами она прикладывалась к бутылке. Не выдерживала обстановку работного дома больше недели подряд: страдала из-за отсутствия джина и хорошей еды. Наверное, вы не в курсе, что не так давно Полли работала служанкой в Уондзуорте. У нее была комната и стол. Два месяца она не пила ни капли спиртного и справлялась со своими обязанностями, но уж слишком религиозными были ее хозяева. В конце концов ей пришлось уйти.
— Миссис Николс сама рассказала вам об этом?
— И так было видно. У нее появилось новое платье, но за ночлежку платить было нечем. Вскоре все выяснилось: она снова стала ходить в обносках.
— Она заложила в ломбард платье, а когда закончились деньги, вернулась в работный дом?
— Да, — весело подтвердила мисс Монк. — Впрочем, у нее был и другой источник существования, который каждая женщина имеет в своем распоряжении.
— По-видимому, так. Значит, вам неизвестно, чтобы кто-то желал ее смерти?
Услышав этот вопрос, наша собеседница покраснела.
— Желать ее смерти? Не в этом дело, мистер Холмс. Мы все рискуем жизнью. Я мечтаю вырваться из Ламбета. Здесь не найти джентльмена, чтобы связать с ним жизнь. У нас нет ничего своего: ни клочка материи, ни зеркала, ни даже, вы уж меня простите, воды для умывания. Вскоре опять придется идти на улицу, как это сделала Полли. С теми же шансами погибнуть. В этих краях полно тупых ублюдков, которым проще убить девушку, чем поцеловать ей руку.
Холмс мягко сказал:
— Если вам в будущем придется столкнуться с подобным негодяем и вы захотите от него избавиться, можете смело на меня рассчитывать. Я задал этот вопрос лишь для того, чтобы узнать, не угрожал ли ей конкретный человек, не боялась ли она кого-нибудь?
Слова моего друга и его искренность произвели на девушку должное впечатление. Сплетя руки на коленях и тяжело вздохнув, Мэри Энн ответила:
— Ничего такого не знаю, мистер Холмс. Жаль, но мне нечем вам помочь. Надо быть сущим дьяволом, чтобы убить такую женщину, как Полли.
Манера мисс Монк говорить была нескладной и грубоватой, но меня тронули ее слова. Пусть ее образ жизни и заслуживал осуждения, но весь облик девушки внушал уважение.
— Вот моя визитная карточка, мисс Монк, — сказал сыщик, вставая.
— Зачем она такой, как я?
— Ну-ну, вы ведь умеете читать не хуже меня. Когда вы вошли в эту комнату, то пробежали глазами весьма вдохновляющую цитату, столь искусно вышитую и повешенную на стенку. Стих три из Заповедей блаженства,[7] если память мне не изменяет. Текст никогда не привлекает внимания неграмотного человека.
— Верно, — призналась она с улыбкой. — Но что мне делать с вашей карточкой?
— Если вспомните какую-нибудь подробность или что-то вас обеспокоит, дайте знать.
Мэри Энн рассмеялась, выходя вместе с нами в коридор.
— Прислать курьера с посланием? Или самой подкатить в экипаже, запряженном четверкой лошадей?
Шерлок Холмс поднял палец к губам, вручая ей крону.
— Постарайтесь утаить это от хозяйки, — сказал он, открывая тяжелую дверь и спускаясь по ступенькам. — Если не потратите эти деньги на развлечения, при необходимости отправьте мне телеграмму. Удачного дня, мисс Монк.
На прощание он подал ей руку.
— Странный вы человек, — заметила, пожимая ладонь сыщика, мисс Монк. — Вы ведь частный детектив? Я видела ваше имя в газетах. Раз у вас нет никаких зацепок, я, по крайней мере, скажу, кого мы всегда старались избегать. Человека по прозвищу Кожаный Фартук. Вот с кем я не хотела бы встретиться в темном переулке.
Проходя мимо высокой металлической конструкции, отделяющей работный дом от дороги, я не удержался от замечания:
— Она производит впечатление весьма разумной молодой особы.
Я ожидал, что Холмс, который относился к женщинам исключительно как к непредсказуемому и раздражающему фактору в криминальных уравнениях, тут же меня опровергнет. Вместо этого он сказал с довольным видом:
— Вы большой знаток женщин. Мисс Монк способна подметить и запомнить мелочи, а после сообщить их нам. Добавьте к этому хорошее знание окрестностей и наличие подруг, которые помогут, если она к ним обратится.
— Вот почему вы оставили ей свою визитную карточку?
— Природная наблюдательность мисс Монк может оказаться очень полезной. Я бы предпочел десяток таких, как она, пятидесяти сыщикам Скотланд-Ярда.
— Хорошо, что вас не слышит Лестрейд, — рассмеялся я.
— Мой дорогой друг, уверяю вас, я не хотел никого обидеть, — сказал в ответ Шерлок. — У нашего доброго инспектора есть множество замечательных качеств, как и у мисс Монк. Впрочем, не думаю, что хоть некоторые из них совпадают.
Похороны Полли Николс состоялись на Илфордском кладбище шестого сентября днем. Погода была пасмурной, под стать событию: небеса скорбели вместе с людьми, пролившись обильным дождем. Я знал, что на похоронах присутствуют отец миссис Николс, живший отдельно от нее муж и дети. Были там и те, кто знал ее лично, и посторонняя публика, привлеченная жуткими подробностями ее смерти.
Незначительное дело заставило меня посетить в тот день свой банк, и я с величайшей неохотой покинул нашу уютную гостиную. На Бейкер-стрит вернулся насквозь промокшим и застал Холмса за обеденным столом с газетой в одной руке и чашкой чая в другой.
— Мой дорогой Уотсон, ваш вид просто вопиет о том, что вам необходимо подкрепиться, — приветствовал он меня. — Позвольте налить вам чашечку. Есть новости, касающиеся Кожаного Фартука. Как и предполагала мисс Монк, подозрение пало именно на него.
— Я нашел его описание во вчерашнем номере «Стар».
— Вот оно. Хм! Около сорока лет, низкорослый, плотного телосложения, черные волосы и усы, толстая шея. Остальное мало подкреплено фактами: молчаливый, мрачный, внешне отталкивающий. Пресса с радостью употребляет броские, красочные прилагательные. Половина статьи основана на догадках.
— Вы верите написанному в ней?
— Ну что ж, даже если сделать скидку на присущую журналистской братии истеричность, там есть элементы расследования. Вынужден даже признать, что одна из моих версий оказалась неубедительной. Полли Николс в тот вечер не пустили в ночлежку, но она была уверена, что заработает свои пенни, поскольку надела новый черный капор. Она переходила из одного паба в другой, в последний раз ее видели уже совсем пьяной в два тридцать ночи. Через час ее нашли убитой.
— А о Марте Тэйбрам что-нибудь пишут?
Холмс беспомощно развел руками:
— Жемчужинка Полл, близкая подруга этой женщины, словно сквозь землю провалилась. Солдаты тоже исчезли бесследно. Найти их будет нелегко, но я послал запросы.
— Какие у вас планы?
— Надо будет взглянуть на зловещего Кожаного Фартука, раз мисс Монк считает его опасным. Я установил его личность, хотя полиция все еще окончательно не определилась по данному пункту. Это сапожник по имени Джон Пайзер. Полагаю, не самый изощренный преступник. Его обычная тактика — заговорить с беззащитной женщиной и отнять у нее жалкие пенсы под угрозой изувечить ее в случае сопротивления. Этот мерзавец был в прошлом году осужден на шесть месяцев тяжелых физических работ за то, что вонзил нож в руку коллеги-башмачника, который осмелился работать по соседству.
— Вы подозреваете его в убийстве миссис Николс?
— Мне необходимы более достоверные сведения. Собираюсь нанести ему визит сегодня днем.
— Вам потребуется моя помощь?
— Нет-нет, мой дорогой друг, спокойно допивайте чай, а, вернувшись, я попотчую вас своим рассказом. Едва ли это тот случай, когда требуются наши совместные усилия.
Вечером Холмс возвратился домой мокрый от снега. Он тихо рассмеялся, вытягивая длинные ноги перед камином. Вопросительно глядя на друга, я передал ему портсигар.
— Вы хорошо провели день?
— Знакомство оказалось занятным во многих отношениях. Преступник низшей разновидности, каких мне раньше не доводилось видеть. Я зашел к мистеру Пайзеру и выразил свое сочувствие по поводу того, что он так поспешно объявлен главным подозреваемым в деле Николс. Возможно, я напугал Пайзера, но после того, как произошло убийство, башмачник затаился в своем логове, подозревая, что вся округа настроена против него. У нас состоялся весьма увлекательный разговор о доходах сапожника и способах их пополнения. Возможно, некоторые мои замечания обидели Пайзера, он даже попытался меня ударить, так что пришлось опрокинуть его на пол. Сапожник утверждал, что имеет алиби, но я выразил сомнение в его достоверности. Выйдя от Пайзера, я немедленно дал телеграмму Лестрейду, сообщив полное имя и адрес подозреваемого.
— Вы полагаете, что он виновен?
— Нет, мой дорогой Уотсон. Скорее всего, он здесь ни при чем. Посудите сами: Джон Пайзер — трус, его коммерческие идеи сводятся к грабежу бедных женщин. Способен ли такой человек совершить дерзкое убийство? Если Пайзер запугивает тех, кто намного его слабее, зачем ему подвергать себя опасности и соваться в страшные темные переулки, полные зловещих незнакомцев? Он лишь потерял бы тот доход, что и без того имеет.
— Зачем же тогда вы послали телеграмму Лестрейду?
— Давно не встречал столь омерзительного человека, как Пайзер. Будет совсем неплохо, если его посадят под замок на пару дней — по крайней мере, не будет шляться по улицам. Но я не жалею, что нанес ему визит: этот разговор подтвердил одно очень важное мнение, с которым я не вполне был согласен прежде.
— Какое мнение?
— Люди такого сорта, как Пайзер, повсюду привлекают внимание. Осмелюсь предположить: человек, который вытворяет подобное с трупом своей жертвы, а потом бесследно растворяется в уличной толпе, должен иметь ничем не примечательную наружность. Этот вывод подсказывает мне, что Скотланд-Ярд и наша горячо любимая пресса ищут преступника не там, где нужно. А теперь, еще раз отдав дань благодарности мисс Монк за интересно и с пользой проведенное время, посвятим остаток дня говяжьей вырезке. Холодная погода и столкновение с человеческой низостью истощают силы.
Глава 4 Ужас Хэнбери-стрит
Через два дня после встречи Холмса с Кожаным Фартуком мой сон был прерван в половине седьмого утра визгливым криком, далеким, но все же ужасно резким. Через мгновение я был уже на ногах, хотя и не успел стряхнуть с себя остатки сна. Я выскочил из комнаты с наспех зажженной восковой свечой в руке, желая выяснить, откуда доносится этот душераздирающий звук.
На нижних ступенях лестницы я услышал голос Холмса, прозвучавший для внезапно вырванного из сна человека как сирена. Распахнув дверь гостиной, обнаружил там своего друга, без пиджака, в халате, одевшегося, по-видимому, как и я, впопыхах. Детектив держал за руку маленького оборванца лет шести-семи.
— Знаю, что у тебя сильный характер, — говорил Холмс. — Ты вел себя превосходно, и я горжусь тобой… А! Кстати. Это доктор Уотсон. Ты помнишь его, Хокинс?
Тощий бродяжка встревоженно повернул голову в сторону двери, и я сразу же узнал неброские черты лица и темные ирландские кудри Шона Хокинса, одного из самых младших в отряде работающих на Холмса мальчишек.
— Хокинс, — мягко сказал детектив, — То, с чем ты пришел, чрезвычайно важно. Выкладывай все, что знаешь. Трудно о таком говорить, но все же постарайся. Садись на стул рядом со мной. Нет, не так: откинься на спинку, как это делает твой отец, боксер. Теперь рассказывай все по порядку.
— Я нашел убитую женщину.
Губы малыша Хокинса дрожали.
— Понятно. Эту задачку я в состоянии решить. Где ты ее обнаружил?
— Во дворе соседнего дома.
— Ты ведь живешь в Ист-Энде, на Хэнбери-стрит, двадцать семь? — спросил Холмс, бросив на меня озабоченный взгляд. — Значит, ты видел убитую. Ты, конечно, испуган. Представь себе, что был в разведке и вернулся с занимаемой неприятелем территории.
Мальчишка глубоко вздохнул.
— Я вышел из дома сегодня утром, чтобы проверить, не выбросило ли что-нибудь на берег. Когда нет поручений, я ищу удачи в водостоках. Для их прочистки у меня есть острая палка. Она висит на крюке во дворе. Я полез снять палку, выглянул через забор и увидел мертвую, изрезанную на куски. Все внутренности наружу.
Хокинс разразился новым потоком слез.
— Ну-ну, не плачь. Здесь тебя никто не обидит, — сказал Холмс, гладя мальчишку по голове. — Ты проявил недюжинную храбрость и ум, проехав незамеченным на запятках двуколки до самого Вестминстера. Я в твоем распоряжении. Мне ехать на Хэнбери-стрит?
Мальчик лихорадочно закивал головой.
— Тогда мы с доктором Уотсоном отправляемся немедленно. Я попрошу миссис Хадсон приготовить тебе завтрак, а твоей маме скажу, что ты спишь у меня на диване. Миссис Хадсон будет счастлива, что у нее гостит герой Хэнбери-стрит. Отличная работа, Хокинс.