Татьяна (Зобнину). Братец, — Константин, глядите-ка, шепчется!
Костя (возмущённо плюнул). Ф-фу! Ну и… нравы же!
Зобнин. Цыцте! (Вздохнув.) Как же, Иван Иванов?
Типунов. Очень просто! (Пишет пальцем в воздухе.) Лесопромышленная компания Зобнина и Кичкина — боле ничего!
Кичкин. Почему я сзаду? Не желаю…
(Костя, тихонько переругиваясь с Татьяной, делает ей рожи, Марья хихикает, Татьяна почти плачет.)
Зобнин. Не спорь уж! Мне всё равно — пусть на вывеске ты впереди стоишь.
Кичкин. И в купчей…
Зобнин. Ну и в купчей! На!
Кичкин. Во всех бумагах чтобы я впереди стоял!
Зобнин. Во всех! Изволь!
Типунов (воодушевлённо). Вы того не забывайте — какое это дело! Золото! Не токмо на обоих хватит — потомствам даже до седьмого колена останется! Ведь это же какая краюха? Целая местность… весь уезд! Тут ли спорить? Тут ли жадовать? Руби! Пили! Вези! Огребай деньги! Народишко изголодался, мужику цена — грош…
Зобнин (вздрагивая). Н-да… это дело… оно-о!
Кичкин (мычит). О, господи!
Типунов (Кичкину). Ну, кум, думай!
Зобнин. Иван Иванов, — решайся!
Кичкин (уныло). Что же? Я — тово…
Зобнин (горестно). Судьба нам такая — чтобы вместе!
Кичкин (уныло). Н-да… не наша воля, видно!
Типунов (весело). Давайте лапы, эхма! Господи, благослови… на счастье! Сообща… в соединении сил… задувай-давай! Такие эти… как их, Костя?.. гарнизоны двинем…
Костя. Гарнизации, если правильно говорить!
Зобнин. Значит — надо выпить, что ли?
Типунов. Теперь — обсоюзились… Ну-ка, Татьяна Антоновна, в знак будущего!
Кичкин (держит руку Зобнина и встряхивает, точно пробуя, нельзя ли оторвать). А я было тово…
Зобнин. Да и я тоже, брат…
Кичкин. Судьба нам, значит, вместе-то…
Зобнин. Против судьбы все мы — дети малые! Тебя начальник известил о приезде?
Кичкин. Он.
Зобнин. Вот, Костянтин, зубы-то! Давеча бы дать ему…
Костя, Чай, оннетеперьизвестил.
Зобнин. Дать бы да и спросить: извещал али нет? Ну — благословясь, выпьем, братья!
Типунов. И — разговорцы под лавку! Надо насчёт встречи обдумать…
Зобнин. У нас — обдумано.
Кичкин. И у нас!
3обнин. Первое — чару ему с дороги!
Кичкин. Покрепше!
Типунов. Чтобы сразу обмяк!
3обнин. Можжевеловой ему…
Кичкин. У нас — чайная есть. На чаю настояна…
Типунов. Смешать можно!
Татьяна. А как задо́хнется он с этого?
3обнин. Эко! Пьём же мы, а вот не задохлись!
Типунов. Выдержит! После — поздравить его ласковенько, с возвратом на родное пепелище…
Костя (ловит пальцами гриб на тарелке). Он и подумает, что это насмешка!
3обнин. Отчего — насмешка?
Костя. Сожгли мужики усадьбу-то или нет?
Кичкин. Ну, конечно, об этом не надо напоминать!
3обнин. Ай да Костя! Тонко взял!
Костя. Чай, я не дикарь!
Кичкин (Типунову). Вот, Петруха, мастером ты считаешься в речах, а придумал плохо!
Типунов. Ничего!
3обнин. Стало быть, тебе, Костя, и говорить речь!
Костя (разбираясь в закусках одной и той же вилкой). Мне всё равно…
Кичкин. Первый — кум скажет. Затем и взят.
3обнин. И Костя для этого.
Кичкин. Нет уж, — первое слово чтобы от нас шло!
Типунов. Мы — оба вместе скажем…
Кичкин (тяжело). Нет, уж ты первый… ты старше!
3обнин. Говори первый, Типунов! А Костя на загладку пойдёт… Решили?
Кичкин (подозрительно). Уступчив ты больно…
3обнин. А ты — боязлив не в меру!
Кичкин. У меня — одышка… Да детей пятеро.
3обнин. После того — женщинов пустим против его…
Типунов (с улыбкой). Для головокружения, значит!
Кичкин. Вот я племянницу взял…
3обнин. У меня, брат, сестрёнка… тоже очень достойна внимания…
Кичкин. Она у тебя бессловесная… не годится…
Татьяна. Здравствуйте! Это я понимаю как обиду…
Типунов. Никакой обиды! Ну только, как Маша по-французскому может…
Марья. Пожалуйста… я могу уйти… у меня интересов нет…
Кичкин. Я те уйду!
Типунов. Теперь — вопросец: где он остановится, у кого?
Костя. У нас приготовлено ему.
Кичкин. У нас тоже… не суйся!
Зобнин (наливая водку). Погодите! Остановится он — это мне известно — у себя в усадьбе, ведь флигель-то цел!
Кичкин. Цел! А ты у себя на что приготовил?
3обнин. А ты?
Кичкин. Я! Мало ли что… Мой-от отец у них, у князей, бурмистром ходил.
Костя (Марье). Каковы люди?
Татьяна. Очень даже хороши, и напрасно ты к ней подлизываешься… (Марье.) И вовсе князю не интересен наш язык этот!
Марья. А что же ему интересно?
Татьяна. Да уж не язык, извините!
Марья. А что же? Пожалуйста, скажите!
Татьяна. Да уж…
3обнин. Цыц, Татьяна!
Костя (горестно). Вот какие картины культурных нравов…
Марья. Вуй! Кэ сэ трист! [12]
(Типунов смотрит на неё с недоумением и отходит прочь, шевеля губами. Костя наливает себе какой-то зелёной жидкости и пьёт.)
Татьяна (тихо). Слова! Сама, чай, выдумала…
Быков (входит). Мокей Антоныч!
3обнин. Ась?
Быков. Евстигнейка просится до вас.
Типунов. Этот — с машинкой своей…
Кичкин. До него ли? Гони!
3обнин. А может, допустить его? Вот, мол, ваше сиятельство, есть у нас изобретающий человек…
Костя (иронически). Очень это интересно столичному жителю!
Типунов. А если для смеха выпустить его?
Костя. Тогда бы лучше лесникову собаку взять — она смешнее!
3обнин (испуган). Это… это ты зачем же все бутылки почал?
Кичкин (в стороне — Марье). Ты, гляди, не уступай ей, слышь? Держись вперёд… ближе к нему…
Марья. Знаю уж!
Кичкин. То-то…
Костя (жуёт). Для возбуждения мозга — надо мне или нет? Странно!
Быков. Стало быть — Евстигнейку гнать?
Типунов. Гони, дружок, гони его!
Быков. Там ещё старуха…
Кичкин. Какая?
Быков. С прошением, что ли то…
3обнин (тревожно). На кого прошение?
Кичкин (радостно). На тебя, поди-ка!
3обнин. Ну господи же! Даже взопреешь от этого! Гони ты всех, Быков!
Костя. Хоть на час какой спрячьте вы куда-нибудь всю эту дикость… стариков, слесарей, старух…
(Кичкин осторожно подвигается к двери, Зобнин следит за ним, беспокойно потряхивая головой.)
Зобнин. Стало быть, Марья Викторовна, вы его займёте…
Типунов. Ты, крестница, так и знай: мы тебя всегда для приёма знатных лиц будем употреблять…
Татьяна. А меня на что выволокли?
Зобнин. А ты… ты в глаза ему гляди!
Татьяна. Собака я, что ли?
(Кичкин вышел; Зобнин, стоя у двери, следит за ним в щель, потом уходит.)
Типунов (ласково). Вы его улыбочками, улыбочками! Да пошире эдак, поласковей — вот вам и должность!
Татьяна (сдаётся). Он и примет меня за дуру.
Костя (успокоительно). Молчать будете — не примет.
Татьяна (ядовито). Глядите однако, в Семилужном у градского головы жена эдак-то принимала, принимала гостей да однажды негритёнка и родила…
Марья (возмущённо). Фи, как вам не стыдно! И вовсе не негритёнка, а просто пёстренький он родился…
Татьяна. Не всё ли равно?
Марья. И одна ножка — короче!
Типунов (беспокойно). Это куда же воеводы ушли? Поругаются они… Костя — идём-ка…
Костя (икнул). Ох… ну, жизнь! (Уходит.)
Марья (озабоченно шепчет). Ву зэт тре земабль. Жэм боку льом дезарм. Же сюи тре контан… [13]
Татьяна. Нисколько это вам не поможет.
Марья. Почему же? Объясните, силь ву плэ, пожалуйста!
Татьяна. Женат он.
Марья. Какие глупые пошлости!
Татьяна. Нечего предо мной форсить! Вы сами иностранные-то слова выдумываете! А вот у кого колечко ваше с рубинчиком — это я знаю! Да-с!
Марья. И я знаю. Ну-с?
Татьяна. И больше ничего-с!
Марья. И — глупо-с!
Татьяна. Как же ты смеешь? Ведь я тебя старше!
Марья. А вы про колечко смеете?
Татьяна. Так я же тебе и ещё скажу…
Марья. А вы кого «шишечкой» зовёте?
Татьяна (села). Я? Ой!..
Марья. Ага! А вы кому пишете — «сладкий мой Колик»?
Татьяна (поражена). Ай… Ах он… мерза-авец…
Марья. Что? Вот и прикусите язычок!
Татьяна. Неужто… он рассказывает? Неужто сам он?
Марья. Не он, так — вы!
Татьяна (растерянно). Ой, как же это? Разве я рассказала бы? Что вы! Кому мне рассказывать?
Марья. Ну, уж я не знаю!
Татьяна. Да, может, вы… врёте?
Марья. Вы не писали?
Татьяна (тихо). А может, вы… сами догадались?
(Марья хохочет. В дверь беспорядочно втискиваются мужчины: Кичкин, подняв руку с прошением вверх; Зобнин, стараясь поймать бумагу; Типунов и Костя тоже хотят этого и — мешают друг другу. За ними испуганная, оробевшая старуха и — таращит глаза Евстигнейка.)
Кичкин (задыхаясь). Нет, читай вслух!
Зобнин. Чудак… да я же прочитаю!
Типунов. Погоди, Костя…
Старуха (ноет). Ой, голубчики, разорвёте вы…
Зобнин. Костя — прочитай…
Кичкин. Кум — бери…
Зобнин. Тарасьевна, дура! На кого прошение?
Кичкин. Ага-а? На кого-о?
Старуха. По случаю… пропажи, батюшка… зятёк-от мой…
Типунов. Костя — да ты, давай, вместе прочитаем!
Кичкин. Кум — держи!
Зобнин. Чёрт тебя принёс, старая лошадь…
Костя. Да будет вам! Что такое?
Старуха. Батюшки — не порвите!
(Все тесно окружили чтецов. Евстигнейка осторожно пробирается вдоль стены и — никем не замеченный — исчезает в уборной.)
Типунов (читает). «Его сиятельству, светлейшему»…
Костя. «Покровителю сирых»… это не надо! «Имею честь известить…»
Зобнин. Да вы один который-нибудь…
Типунов (читает). «Зять мой, Кирилл Вараксин, вот уже четыре года находится в безвестном отлучении от жены, дочери моей…»
Костя (успокоительно). Это пустяки какие-то!
Типунов (читает). «И жизни своей, может быть, решился…» Это не касается Мокей Антоныча!
Кичкин. До конца — не касается? Верно?
Типунов. До конца! Тут — о пропаже зятя.
Кичкин (ворчит). А может, Мокей прикосновенен и к этой пропаже?
Зобнин (радостно). Что же ты, старушка, а? Как же ты это, а?
Старуха. Да ведь, батюшка ты мой, дочка теперь не то вдова, не то — замужняя… как это понимать?
Кичкин (Типунову). А я думал — на него прошение, на Мокея! Обрадовался было…
Типунов. А ты — погоди! Ты — потерпи!
Зобнин (старухе). На тебе гривенничек и — иди с богом! Иди спокойно!
Старуха. Может — он разрешил бы ей?
Зобнин. Теперь — мне некогда! Потом — я те разрешу… иди себе…
Старуха. Уж ты ей-то разреши…
Зобнин. И ей разрешу… Вино и елей… Ух! Ну, Иван Иванов, подозрительный ты человек!
Кичкин. Да ведь ты вон как… забегаешь!
Зобнин. А ты — давай будем верить друг другу, право! Пусть кто другой ямы нам копает… Ты — простодушней будь! Жизни тебе не больно много осталось…
Кичкин. Это — верно. Выпьем давай, что ли? Леший…
Костя (Марье). Ф-фу! Я даже вспотел!
Марья. Же сюи осси тре фатигэ… пардон! [14] Я тоже устала… волнуюсь до костей!
Костя. У нас с вами, можно сказать, первые роли… (Вонзает вилку поочерёдно в гриб, сардину и селёдку.)
Зобнин. Экой ты, братец мой, варвар! Всё расковырял, разварзал! Татьяна, ты чего глядишь?
Татьяна. Не понимаю даже, зачем меня привезли!
3обнин (угрожая). Забудь-ка! Я те дома напомню!
Кичкин. Всё перебуторено на тарелках-то! Кум, надо бы и нашу провизию выложить.
Типунов. Хватит с него!
Татьяна. Что же ваше-то лучше нашего?
Начальник станции (в двери). Сейчас даю звонок к поезду, — как у вас дела?
(Общая суета. Костя залпом пьёт три рюмки.)
3обнин. Татьяна — бери поднос! Оправься! Губы-то подбери… Ишь, развесила, словно флаги!
Кичкин. Марья — готовься! Кум, гляди! Господи, благослови…
Начальник станции. А… позвольте! Вдруг я выговор получу за устройство этого буфета?
3обнин. Друг — не скучай! Всё получишь, как договорено!
Начальник станции. Насорили… бумажки, солома… плевки! Эх, господа!
Костя (критически). Действительно — хламу много! Любит русский человек сделать что-нибудь неприличное.
Марья. Ах, это святая правда!
Начальник станции (кричит). Быков! Подмети классную!
Зобнин (берёт Кичкина за руку). Ну, идём, благословясь!
Татьяна (миролюбиво Марье). Очень это верно насчёт неприличия! Ехала я в губернию намедни — так господин какой-то, который надо мною поместился, носок мне на голову спустил…
Марья (подвигаясь к выходу). Скажите, какое безобразие!
Татьяна. Я говорю: «Что это вы делаете?» А он: «Ведь голову я вам не прошиб», говорит…
Марья. Бесстыдник!
Татьяна. И носок-то с дыркой был…
Марья (с гримасой). Фи, гадость…
Татьяна. С дыркой! Неженатый, видно, пассажир-то…
(Ушли. Входит Быков со щёткой, притворил дверь и осторожно подходит к столу. Улыбаясь, качает головой, потом, взяв бутылку, пьёт из горлышка — у него занялось дыхание и выкатились глаза.)
Быков. Ух… (Пьёт из другой бутылки и снова ошеломлён.) Н-ну… это на совесть!..
(Дверь из уборной приотворяется, выглядывает Евстигнейка. Быков, закрыв глаза, широко улыбается.)
Евстигнейка (хрипло). Скажу!
Быков (испугался и опрокинул рюмку с наливкой в тарелку с грибами). Ты? Это ты как же, а?
Евстигнейка. Скажу!
Быков. Кто тебе разрешил тут, а?
Евстигнейка. Поднеси, а то — скажу!
Быков (храбро). Я те поднесу! Пошёл вон!
Евстигнейка (выходя). Не гони! Всё равно — окошко разобью, а влезу! Я решился на всё! Я такой случай не могу пропустить…
Быков (смягчаясь). Ах ты… когда это ты залез, а?
Евстигнейка. Поднеси, говорю! Мне для храбрости надобно…
Быков. А если я тебя… по шее? Или жандара призову?
Евстигнейка (неуклонно). Бил ты меня, и жандар бил, это — без толку! Я своего достигну — окошко разобью! Как этот Князь войдёт, я сейчас башкой в окошко и на колени перед ним…
Быков. Ну характер у тебя, шельма! (Подаёт ему бутылку.) На, да гляди — немного лакай…
(Евстигнейка выпил, задохнулся и трёт себе грудь и горло.)
Быков (гордо). Что? Хватил? То-то! Это, брат, не для шуток сделано… Ну — теперь уходи!
Евстигнейка. Митрий — ты меня оставь тут!
Быков (его уже тронуло). Нельзя-а! Вдруг ты его испугаешь? Мне отвечать!
Евстигнейка. Не бойся, я — тихо! Я, брат, не подведу!
Быков. Ах, господи! Ну, как быть? (Решительно.) Полбутылки — ставишь?
Евстигнейка. Бутылку!
Быков. Врёшь?
Евстигнейка. Гром убей!
Быков. В воскресенье?
Евстигнейка. Как в аптеке!
Быков. Ну — сиди! Я, брат, тоже не без души живу! Я понимаю, — всякому хочется переменить жизнь… эх! (Поезд подходит.) О, пострели те горой… вот те… эх ты…