— А вот и друзья твои идут. — Умилился «особист». — Еды-то накупили, музыкантам твоим на неделю хватит! Правильно поступаешь, Михаил, добро сторицей тебе вернется!
— Минька! — Еще издали заорал Демьян. — Мешки тяжелые, пошли, Роська короткий путь знает, чтобы через весь торг не переться!
— Правильно, ребятки, и я с вами пойду. Надо Свояту постращать, а то отнимет у бедолаг ваше угощение, грех алчности все никак обуздать не может. Но я ему помогу!
"Ну, Своята, ты попал! У Феньки сейчас самое подходящее настроение — грешников вразумлять. Получишь по полной программе! А не будь жадиной!".
Роська повел всю компанию какими-то кривыми переулками, но судя по общему направлению, так можно было, действительно, быстрее добраться до лодейного амбара дядьки Никифора.
"А может, не такой уж Своята и жадюга? Скоро Великий пост — никакой музыки и веселья, чем зарабатывать? Потом, правда, Пасха, но дальше полевые работы начнутся, ни свадеб, ни праздников. Долгонько на нынешние заработки жить придется! Наверно, не зря болтают, что скоморохи в тяжелые для них времена и воровством и грабежами на дорогах не брезгуют?".
— А ну, христовы выблядки, стой!
"Блин, накаркал!".
Дорогу попу и мальчишкам загородили четверо угрюмых мужиков. У одного из них в руке был топор, остальные, вроде бы, были не вооружены. Стоило Мишке только подумать об этом, как из рукава ближайшего к Феофану мужика выскользнула гирька на ремешке.
— Давно я тебя, Фенька, пасу, а ты еще и этих щенков мне привел, как по заказу!
— Я тебя тоже давно…
Феофан не договорил, взмахнув непонятно откуда взявшимся у него кистенем — таким же, как и у его противника. Удары оба нанесли одновременно, но Феофан как-то умудрился дернуться в сторону и гирька обрушилась ему на плечо, противник же Феофана рухнул с проломленным черепом, не издав ни звука. Над ухом у Мишки свистнул кинжал, и стоявший напротив него мужик забулькал рассеченным горлом. Мишка, опомнившись, схватился за оружие и метнул его в мужика с топором. Тот ловко прикрылся лезвием, но второй кинжал, брошенный Демкой, ударил его прямо в глаз. Мишка выхватил второй клинок. Последний из нападавших уже заносил руку над сидящим на земле Феофаном. Мишень была неудобной — тулуп можно было и не пробить, шея у мужика была короткая и из-под одежды почти не видна. Пришлось бить в голову. Тать охнул, схватившись за рассеченное ухо, и тут воздух прорезал истошный бабий вопль:
— Убивают!!! Люди добрые, убивают!!!
Последний, из оставшихся в живых, бандит, обливаясь кровью, лившейся из разрезанного уха, бросился бежать.
— Ребята… — было видно, что Феофану совсем скверно, вот-вот потеряет сознание. — Свистите, ребята… как можно громче. Три раза, потом два. И опять, пока стража…
Голова его свесилась на грудь, и Мишка еле успел удержать монаха в сидячем положении.
— Что стоите? — Прикрикнул Мишка не глядя на пацанов. — Свистите! Слыхали: три раза, потом два! — Мишка оглянулся и увидел бледное до синевы лицо Демьяна. — Демка, ты чего? Ранен?
Демка вдруг кинулся в сторону и согнувшись у забора изверг из желудка все лакомства, которых успел наесться на торгу.
"Ну да, впервые в человека железо воткнул, а Роська-то что же?"
Мишка поискал пацана глазами и увидел, что тот направляется к зашевелившемуся бандиту с выколотым глазом. Демкин клинок, видимо, не достал до мозга, и мужик начал приходить в себя. В руке у Роськи тоже покачивался кистень, только поменьше, чем у Феофана и татей. Взмах руки и гирька с хрустом проломила висок раненого.
— Ой, убивают!!! — надрывались уже несколько бабьих голосов.
— Роська, свисти!
Воздух прорезал свист, да такой, что испуганно примолкли даже вопившие бабы. Один сигнал, второй, третий… В конце переулка со стороны торга раздался топот. Первой, однако появилась не торговая стража и не толпа зевак. Тяжело отдуваясь, к месту происшествия подбежал недавний знакомец Антип.
— Мишка, что с Феофаном? Живой?
— Живой, ему кистенем вот сюда попало, может ключица сломана, может еще чего…
— Кто?
— Не знаю, мужики какие-то, может Роська узнал?
— Скоморохи это! Которых стража с торга погнала. Я двоих узнал!
Тут наконец, навалилась толпа зевак, а среди них замелькали и торговые стражники.
— Что тут такое! Кто свистел? Антип, чего тут?
— Силантий, знаешь, где скоморохи стоят? — Антип говорил так, словно имел право приказывать десятнику стражи. — Гони своих туда и вяжи всех! Один из них ранен, видишь как кровью наследил? Тащи их на владычный двор, это — не простая татьба, священника убить пытались. Пусть владыка сам и решает! Да сани какие-нибудь достань, святого отца отвезти нужно. Давай, давай, шевелись!
— Дядька Антип, — встрял Роська — у раненого ухо рассечено, примета верная!
— Слыхал, Силантий? Скажи своим, чтобы покопались там, может, что из ворованного найдут. Все, ступай, двух человек оставь здесь и бегом, бегом, смоются же!
"Похоже, сэр Майкл, зря Вы на Антипа грешили, насчет скупки краденного. Торговая стража барыге так подчиняться не стала бы, это Вам не менты конца ХХ века, пусть даже стражники и не княжьи люди, а нанятые купцами. Авторитет Антипа на чем-то другом держится, может Никифора расспросить? Интересно, все-таки, да и для понимания ситуации полезно".
* * *Суд епископа Феогноста оказался на удивление быстрым. Впрочем, все было настолько очевидно, что пацанов даже особо не стали расспрашивать, тем более, что представлявший интересы несовершеннолетних племянников Никифор, всячески упирал на душевное потрясение пережитое детьми, вынужденными защищать свою жизнь и жизнь раненого священника.
Единственный вопрос, который заинтересовал епископа — зачем у мальчишек при себе оказалось аж по три кинжала. Никифор быстренько разъяснил, что это не оружие, а реквизит для представления одобренного иеромонахом Илларионом. Илларион, естественно, подтвердил, присовокупив, что только искусное владение метательным оружием и позволило отрокам спастись и с похвальной отвагой защитить брата Феофана. Самого Феофана, в связи с тяжелым ранением не допрашивали, а факт наличия у святого отца кистеня в рукаве, на суде и вообще не вплыл.
Скоморохов изловили всех. Стража представила суду раненого Мишкой и еще двоих, захваченных на месте временного проживания — молодую девку и старика. Причем, старик, по докладу десятника стражи, оказал яростное сопротивление и ранил двоих стражников, прежде, чем был оглушен и связан. Привели стражники и скомороший фургон, поставленный на санные полозья.
В фургоне во время обыска обнаружили несколько явно краденых вещей и, самое страшное: доказательства вредоносной ворожбы — две проткнутые бронзовыми иглами тряпичные куклы, с зашитыми внутрь прядями чьих-то волос. Эти-то куколки и перевели дело под юрисдикцию епископа окончательно и бесповоротно. Обычная кража, по сравнению с доказанным колдовством и покушением на жизнь священника, выглядела сущей мелочью.
Допросить обвиняемых толком не удалось. Скоморох с рассеченным ухом валялся на брюхе, орал, что ничего не знал, что его заставили и клялся искупить вину. Дед угрюмо молчал, не назвав даже своего имени, а девка, похоже сумасшедшая, только плевалась и угрожала всем присутствующим карой славянских богов.
Приговорили всех троих к… следствию. Епископ повелел выяснить: против кого направлено колдовство с куклами, за что собирались убить Феофана и пацанов, имеются ли еще сообщники и т. д., и т. п. — целый список вопросов.
Мальчишек же, несмотря на три трупа нападавших, признали потерпевшей стороной, и даже назначили компенсацию — перерытый стражниками сверху до низу, фургон скоморохов. Правда, без лошади. Коняга непостижимыми извивами юриспруденции была перенесена из списка вещдоков в разряд оплаты судебных издержек. Никифору, который собрался было бросить скоморошью рухлядь там, где она и находилась, было указано на недопустимость такого образа действий, и купцу пришлось посылать домой за лошадью.
Дед Корней, по возвращении домой, прокомментировал произошедшее со свойственной древним философам любовью к парадоксам:
— Кхе! Вроде и трезвые, а три покойника, чужой воз и наблевали под чьим-то забором. Погуляли, ядрена Матрена!
— Дядя Никифор, а кто такой Антип? — Мишка, по дороге с епископского подворья, решил добывать информацию по горячим следам. — Здоровый такой мужик, вместе со стражниками был…
— Да знаю я Антипа, его тут все купцы знают и побаиваются, если честно. Он соглядатаями командует для мытника и вирника княжеских. Поймает на каком-нибудь грешке купчишку мелкого, торговца или еще кого, кто на торгу или у пристаней постоянно обретается, но не наказывает, а велит все, что замечают, ему рассказывать: кто какой товар привез, почем продает, не укрыл ли чего от податей, не торгует ли запрещенным — много всякого.
А потом мытник или вирник со стражниками налетят, да либо виру возьмут разорительную, либо вообще весь товар в княжью казну заберут. А Антип с помощниками потом отнятый товар распродают на торгу. У него в амбаре много чего лежит, если какого товара на торгу не нашел, ступай к Антипу — у него, запросто, оказаться может. Только дорого все, ему же и князю доход принести нужно, и себя не обидеть.
"Понятненько. Тайная налоговая полиция и торговля конфискатом — золотое дно. Плюс разветвленная агентурная сеть. Понятно теперь, почему он таким тоном и с Феофаном, и со стражниками разговаривал. Все нити городской экономики — тайные и явные — в руках держит. Любого прижать может. Я-то гадал, откуда Феофан знал, что мне серебрянка понадобится? А он и не знал — у Антипа на складе все есть! Но соперничество спецслужб — в полный рост: как Феофан Антипа оборвал, когда тот что-то про Михаила спросить хотел!
Впрочем, их разборки — не самое интересное. Гораздо важнее то, что структуры спецслужб, похоже, сформировались и существуют независимо от княжеского двора. Князья приходят и уходят, а Антипы и Феофаны остаются, и ничего с ними не поделаешь, потому, что нужны! Можно сменить мытника, но много ли ты без Антипа платы с купцов соберешь? Гроши. Можно сменить вирника, да только с кого и какие штрафы брать? Тоже без Антипа не обойдешься — на создание агентуры годы уйдут, а князю гривны прямо сейчас подавай. А Феофан… Он только ПОКА язычниками, да колдунами занимается, придет время и круче Антипа станет. ГБ свое возьмет.
И так, три новых влиятельных персонажа: Антип — тайная полиция с экономическим уклоном; Феофан — государственная безопасность, пока, только на идеологическом направлении; Илларион — симбиоз монаха и военачальника с крутыми амбициями. Каким может быть их отношение к главной проблеме современности — развалу державы на удельные княжества?
Антип. Его ситуация с постоянной сменой князей должна устраивать. Сядет на Туровский стол постоянный владетель, Антип начнет свое влияние постепенно утрачивать. Все его благополучие основано на том, что новые князья не владеют информацией и не имеют структуры, которая эту информацию может поставлять. Антип — монополист, и сохранение прежних порядков ему выгодно.
Феофан. На первый взгляд, государственная безопасность, без государства — нонсенс. Другое дело — государство может быть разным. В самостоятельном Турово-Пинском княжестве у него перспектив больше. Появится внешняя политика, а с ней — разведка и контрразведка, внутренние интриги и заговоры… Запросто можно из майоров в генералы выскочить. Для бывшего холопа… Да только за одно то, что Антип перестанет Фенькой звать, и кланяться начнет… Пожалуй, при определенных обстоятельствах, Феофан в пользу сепаратизма может сработать! Сколько в бывших республиках СССР после 91 года новых генералов появилось? ЗДЕШНИЕ ребята не дурнее!
Илларион. Ну, с этим все ясно. Чем мельче и слабее будут княжества, тем круче будет орден. Этот на развал Руси будет работать старательно и с удовольствием.
Вот такой расклад. И что же выгоднее всего для нашей сотни? Против исторического процесса дробления на удельные княжества не попрешь. Значит, надо быть адекватными этому процессу. С орденом то ли выйдет, то ли нет, а туровский князь независимым станет. Следовательно, князь и… Феофан.
Допустим, расклад я уловил правильно, но что же потом с Турово-Пинским княжеством стало? Почему в учебниках — почти ничего? Не знаю, и узнать, пока, негде и не от кого. Блин, как слепой!".
* * *Через день после владычного суда случились сразу два события. Первое — приглашение провести представление в детинце, перед крыльцом княжеского терема. Семейство Вячеслава Владимировича Туровского пожелало поглядеть на зрелище, о котором судачил весь город.
Вторым событием была отправка в поход двух сотен княжьего войска. Всезнающий Никифор пояснил, что один из скоморохов назвал на допросе сообщников и пообещал провести в нужное место. Князь, естественно, послал дружинников громить языческое капище.
Поглазеть на проход войска собрался чуть ли не весь город. Зрелище, действительно, было великолепным. Холеные кони шли по три в ряд, сверкали на мартовском солнце доспехи, позвякивало оружие… только оркестра не хватало! Впереди колонны, под стягом ехал воевода и, Мишка глазам своим не поверил, иеромонах Илларион!
Епископского секретаря было просто не узнать: сверкающие золоченые доспехи, греческий шлем с пышным плюмажем, тонконогий арабский жеребец под бархатным чепраком. Единственной деталью, напоминающей о духовном сане Иллариона, был висящий на груди массивный железный крест, совершенно дико смотревшийся поверх чеканного позолоченного панциря.
— Ребята, — предложил Мишка — а ну-ка, поприветствуем воевод!
Пацаны проскользнули в первый ряд и когда до головы колонны осталось всего несколько шагов, дружно выкинули вверх руки с кинжалами и хором проорали:
— Слава Православному воинству!
Илларион повернул голову на крик, благосклонно улыбнулся и сделал ручкой. Толпа подхватила:
— Слава, слава!
Илларион так и расцвел! Гордо вскинул голову и заставил жеребца идти в припляс.
"Э, братец, да ты на фронтальное лидерство западаешь! Ликующие толпы тебе подавай! Все с тобой ясно. Служил ты, скорее всего, гвардейским офицером в немалых чинах, потом погорел на какой-нибудь придворной интриге, насильно был пострижен в монахи и отправлен нести свет истиной веры диким руссам. Еще бы тебе на идею рыцарского ордена не клюнуть! Как тебе, Лариосик, в великие магистры хочется! Давай, давай, старайся, а мы посмотрим".
* * *К выступлению на княжеском дворе готовились особенно тщательно. Больше всех суетился и переживал дядька Никифор, хотя платы за выступление, разумеется, и не предполагалось. На какие уж там побочные гешефты от мероприятия он рассчитывал, оставалось только догадываться. Дед был собран и напряжен, как перед боем, Немой, как обычно, невозмутим, а Демка мрачен, словно собирался на похороны близкого родственника. Кузька же, то и дело прикладывался ухом к животу своей кобылы, опасаясь, видимо, услышать зловещее бурчание.
— Мишаня!
Мать стояла на крыльце, зачем-то держа в руке матрешку. За дни пребывания в городе своего детства она словно помолодела. По дороге в Туров мать как-то обмолвилась, что прежние подружки, наверно, и знать не захотят приехавшую из глуши старую знакомую. Однако популярность циркового представления коснулась и ее. Почти каждый день с утра она отправлялась к кому-то в гости, а в середине дня появлялась в ладейном амбаре в компании нескольких женщин, среди которых, как утверждал Никифор, бывали и жены уважаемых людей и купчихи из первой сотни, и даже боярыни. Дело даже дошло до того, что мать пообещала, в случае провала других вариантов, попробовать устроить деду встречу с князем через какую-то свою подругу детства.
— Мишаня, — Мать протянула сыну матрешку. — Княжне Анне недавно пять годков сравнялось, ее наверняка приведут на ваше представление посмотреть. Поднеси ей куколку, только сначала у княгини разрешения спроси.
— Сделаю, спасибо, мама. А как мне княгиню величать?
— А так и говори: «матушка-княгиня», она хоть и молода, а обращение такое ей нравится. Ну, а если вы княгине по душе придетесь, то и князь к вам ласков будет. И еще: когда будешь матрешку подносить, найди случай княжну красавицей назвать. Не бойся, врать не придется, — мать улыбнулась — она и вправду на ангела похожа. И княжичу Михаилу — тезке твоему — предложи из самострела стрельнуть.
— А если он захочет самострел себе забрать?
— Не заберет — мал еще и здоровьем слаб — только-только от тяжелой болезни оправился, ему и не поднять-то его будет, тебе помочь придется. А будет просить, предложи ему к нам в Ратное приехать, там, мол, ему по руке самострел и сделают. Ну-ка, давай попробуем, как ты поддерживать самострел будешь, когда он стрелять станет? — Мать взяла в руки мишкин самострел, изображая из себя княжича. — Нет, так ему будет неудобно, снизу одной рукой держи и направляй, чтобы он в кого не попал ненароком. Вот так хорошо. И самое главное: не поворачивайся спиной к князю и княгине, а если с тобой заговорят, смотри прямо в глаза, не юли. Князь честный взор уважает!
"Да, сэр, как любил говорить один Ваш знакомый в ХХ веке: "Женщина в умелых руках — страшная сила". Ну кто бы еще Вам столько полезной информации выкатил?".
* * *Двор княжеского терема был забит до отказа, пришли все, кто имел хоть какое-то право здесь находиться. Князь с княгиней сидели в креслах на верхней площадке крыльца, на ступеньках стояли наиболее приближенные, а остальные расположились кто где смог. Работникам Никифора расставлявшим барьер, даже пришлось немного потеснить толпу.