— То есть не исключено, что в будущем возможны удивительные результаты, вы это имеете в виду?
— Пока что я не стал бы ничего утверждать. Тем более в такой обстановке. Я только говорю, что Ариане дали слишком много власти — как в Ресионе, так и за его пределами. Ее вклад в развитие науки под сомнение не ставится. Как ученый-исследователь, я не имею к ней претензий. Но чувствую, что особая линия дома и здесь — единственное средство выпутаться из сложившейся взрывоопасной ситуации.
Наступил момент, когда от собеседников требовалась крайняя осторожность. Однако Кореин проработал в правительстве целых двадцать лет и потому научился видеть во всем тайную подоплеку. Михаил к тому же был достаточно осторожен, чтобы не спугнуть готового к сотрудничеству важного партнера. И потому мягко поинтересовался:
— Доктор Уоррик, чего вы хотите?
— Я хочу, чтобы проект претворили в жизнь. Посмотрю, к чему это приведет, а потом уйду из Ресиона. Знаю, она собирается помешать мне. А потому мне нужна поддержка. — Джордан выразительно откашлялся, сцепив побелевшие кисти рук. — В Ресионе сгущаются тучи. Один-единственный маневр может дать мне все, чего я добиваюсь. Как бы вам объяснить… Я не согласен с политикой колонизации. И разделяю точку зрения Бергера и Шлеги, что распыление человечества на такие расстояния за короткий срок не принесет ничего хорошего. Только-только закончилось одно социальное бедствие; мы уже не те люди, что покинули когда-то Землю, и не выходцы со станции Глория. И нам не стать такими, какими нас хотели видеть отцы-основатели. Но если мы сделаем неоправданно резкий рывок, то необратимое различие между нами и нашими потомками обеспечено. И не стоит уповать на чудеса — их не будет, как по-прежнему нет Эстель Бок, нет и грандиозного изобретения, способного преодолеть намечающийся разрыв. Такова моя точка зрения. Но я лишен права высказывать ее в Ресионе.
— Доктор, вы даете понять, что ваши права в Ресионе ограничены?
— Я даю понять, что существуют причины, в силу которых я не в состоянии свободно выражать там свои мысли. Имейте в виду: если вы передадите содержание нашего разговора журналистам, я вынужден буду все опровергнуть и поддержать официальное мнение Ресиона.
— Стало быть, все ваши нынешние действия имеют одну цель — перевод на другое место?
— Да, господин Советник, речь идет о переводе. Меня и моего сына. Дабы я мог без опасений выражать свои мысли, понимаете? Большинство коллег, работающих в той же отрасли, что и я, и имеющих полное право со знанием дела критиковать проект «Надежда», находятся в настоящее время в Ресионе. Но без поддержки в Комитете по Науке, без соответствующих публикаций наши попытки изначально обречены на провал. Ксенологи разбились на два лагеря, причем мы располагаем убедительнейшими аргументами. Вы, Советник, не обладаете большинством в девяти избирательных округах. Вам предстоит раскусить очень твердый орешек: Комитет по науке — территория самой Арианы. А упомянутый проект по психогенезу чрезвычайно дорог ей. Настолько дорог, что она не подпускает к нему даже помощников. Опять же нельзя упускать из вида временной фактор. С одной стороны, жизнь коротка, но с другой — в ней столько нюансов, столько отдельных периодов, что для получения результатов необходимо время.
— Правильно ли я понимаю, что нам все равно придется иметь дело с нею?
— Пока Ариана жива — вне всякого сомнения. Все это время она будет заседать в Совете, и вы будете регулярно выяснять отношения. Потому-то фаргонский проект выгоден нам обоим. Я готов открыто принять вашу сторону. Моя поддержка будет для вас весьма существенна: как-никак, я — один из ресионцев, да к тому же отношусь к Особым. Правда, положение вещей пока таково, что я не могу позволить себе поддержать вас немедленно.
— Кроме этого, есть еще один существенный вопрос, — подал голос Городин. — Насколько реален проект «Рубин»?
— Уверен, что он вполне реален, адмирал. Без сомнения, он куда жизнеспособнее затеи с Бок. Возможно, вы знаете, что мы не берем в качестве прототипов генетические наборы Особых. Ведь даже наш обычный исходный материал защищен особым статусом. На практическом же уровне мы сталкиваемся со старой, как мир, проблемой: гениальность шагает рука об руку с безумием. Подобное утверждение — вовсе не чепуха. Когда мы моделируем ази, с классом «альфа» куда больше возни — проверки и доводки следуют одна за другой. Особенно наглядно это видно из статистики. Несчастья, постигшего затею с Бок, как раз следовало ожидать, принимая во внимание ее жизненный опыт и оставшиеся неизвестными нам моменты ее биографии. Однако возможность создать копию кого-нибудь из ныне здравствующих Особых куда выше. Сами понимаете — мы располагаем более подробными архивными материалами. Бок явилась сюда как колонистка, и ее документы прибыли на корабле. Увы, корабль не сохранился, так что многое пропало, а еще больше осталось не записанным. Я вообще сомневаюсь, что нам когда-либо удастся вернуть талант Бок. Одно можно сказать определенно уже теперь — задуманный проект не предоставит такой возможности. С другой стороны, можно, к примеру, воспроизвести Клейгманна… Который — как вы сказали?.. Так вот, соблазн отбросить разом полтора века действительно велик…
— Или саму Эмори, — подсказал Кореин, затаив дыхание. — Боже мой, неужели в этом и кроется смысл ее проекта? Неужели Ариана хочет стать бессмертной?
— Ее желание получить потомка, в максимальной степени усвоившего сходство с нею, ничуть не сильнее аналогичного желания любого человека. В сущности, неверно говорить о бессмертии в привычном смысле слова, ибо потомок не будет ощущать себя Арианой Эмори в той же степени, что и прототип. Речь идет скорее о психическом сходстве. Два человека будут походить друг на друга сильнее, чем близнецы, причем наличие близнеца-доминанта исключено. Точное воспроизведение нужных качеств будет гарантировано приобщением потомка к особой составленной в соответствии с генотипом программе. Программе на тех же принципах, что создаются для обычных ази.
— Как, обычная обучающая лента?
— Нет, — покачал головой Уоррик, — обычной обучающей лентой нужного эффекта не достигнешь. Имеется в виду программа не в теперешнем понимании…
Кореин погрузился в раздумья.
— Стало быть, — подхватил Городин, — при соответствующем уровне развития генетики и правильном воспроизведении психического склада возможно воссоздавать ныне живущих Особых. И даже ушедших из жизни. Я правильно понял?
— Такая возможность не исключена, — тихо признался Джордан. — Однако необходимо изменить кое-какие законы. Собственно, я против подобной практики. И понимаю, почему развитие по программе происходит именно так, а не иначе. Тем не менее вероятность возникновения психологической проблемы очень велика, даже если персонал сделает так, что объект и его прототип никогда не встретятся. Даже покойник… любой человек беспокоился бы за родного сына. А что касается того парня, которого, в сущности, его родным братом не назовешь… Или отцом… Неужели вы не понимаете, что все осложняется, едва речь заходит о человеческих жизнях? «Девятка» чрезвычайно заинтересовалась делом Бок. Даже слишком. Здесь я не могу не согласиться с доктором Эмори: только Комитет по науке, или, проще говоря, только Ресион вправе заниматься этим. Именно так, по замыслу Арианы, и будут обстоять дела на Фаргоне. Пока речь не идет об учреждении представительства или лаборатории. Правильнее говорить о своего рода анклаве, о замкнутом сообществе, покидать которое Рубин будет не вправе, как я — Ресион. Отлучки если и будут, то редко и в сопровождении охраны.
— Боже мой, — пробормотал Городин. — Но ведь Фаргона не допустит подобного на своей территории.
— Все задумано как отдельный орбитальный комплекс. Именно такое обещание доктор Эмори вынуждена была дать Харого. Строго ограниченное пространство. Все расходы по строительству несет Ресион.
— Стало быть, вы в курсе замыслов Арианы?
— Я случайно оказался посвящен именно в этот. Возможно, она планирует что-нибудь еще. Так или иначе, но этот контракт чрезвычайно выгоден фаргонским строительным компаниям.
Ответы Джордана звучали более чем убедительно. Кореин закусил губу.
— Позвольте задать вам трудный вопрос, — наконец выдавил Михаил. — Если вы вдруг получили бы доступ к дополнительной информации…
— Я незамедлительно поделился бы ею с вами.
— И если вы узнаете что-нибудь еще…
— Вы просите меня стать вашим осведомителем?
— Я обращаюсь к вам как к человеку чести. Мои принципы вам известны. Как и ваши — мне. Судя по всему, у нас много общего. Скажите, способен ли Ресион похвастаться такими, как у вас, высокими принципами?
— Я обращаюсь к вам как к человеку чести. Мои принципы вам известны. Как и ваши — мне. Судя по всему, у нас много общего. Скажите, способен ли Ресион похвастаться такими, как у вас, высокими принципами?
— Даже адмиралу не удавалось до сих пор привлечь меня к сотрудничеству. Я стою на страже государственных интересов. Все мои передвижения и остановки на новом месте подлежат согласованию с правительством Союза. Такова цена, которую приходится платить за право считаться Особым. Адмирал не даст мне соврать: Ресион понимает, что ему не обойтись без меня. А потому на пять голосов из девяти можно рассчитывать сразу — то есть дальнейшее пребывание в Ресионе мне обеспечено. А теперь, Советник, вкратце посвящу вас в свои дальнейшие шаги. Я намерен вручить адмиралу Городину прошение о переводе, как только Рубин в результате голосования обзаведется статусом Особого и накануне голосования по проекту «Надежда». Именно тогда все и произойдет — формально, разумеется.
— Ого! Неужели вы действительно цените себя так высоко?
— Советник, исход голосования по «Надежде» будет не в вашу пользу. Де Франко — марионетка Арианы. И получает от нее деньги через компанию «Хейз». У них уже все оговорено: Де Франко просто воздержится при голосовании, дабы по меньшей мере продемонстрировать избирателям собственную непреклонность. Только уговор: я ничего вам не рассказывал. Но если вы станете сидеть сложа руки и не передадите дело в Генеральный Совет, все случится именно так. Как только вы выкупите меня и моего сына из Ресиона, я начну говорить. Уверяю, что окажусь для вас куда ценнее на Фаргоне, вдали от ищеек Эмори. Возможно, она протолкнет проект «Надежда». Но предупреждаю — ее не остановить. Если вам нужен свой человек в Комитете по науке, рассчитывайте на меня.
Кореин лишился дара речи. Он взглянул на Лу, на Городина, судорожно пытаясь припомнить, каким образом Лу заманил его на эту встречу, и подозревая единомышленников в двойной игре.
— Вам следует заняться политикой, — наконец посоветовал Михаил и, к своей великой досаде, вспомнил, с кем имеет дело: с ресионским мастером психологии, одним из двенадцати гениев, столь высоко ценимых Союзом.
— Моя стихия — психология, — заметил Уоррик, глядя собеседнику прямо в глаза и снова повергая того в беспокойство, причем взгляд доктора уже не казался спокойным, безобидным или не заслуживавшим внимания. — И я хочу заниматься ею в свое удовольствие. И в политике тоже разбираюсь. Уверяю вас: в Ресионе нам от нее некуда деться. Как, впрочем, и ей от нас. Помогите мне, и я помогу вам. Все очень просто.
— Нет, не все так просто, — возразил Кореин, понимая, что переубедить собеседника все равно не удастся. «Кто бы ни устроил эту встречу, — подумал Михаил, — Лу, Городин или даже сам Уоррик…»
Неожиданно Кореин заподозрил, что здесь не обошлось без Эмори. И тотчас посетовал в душе, что общение с Особыми способно свести нормального человека с ума — особенно с теми из них, кто занимается проблемами восприятия.
Однако не доверять никому тоже нельзя. Ибо в таком случае на успех нечего и надеяться.
3
— Первым пунктом повестки дня значится законопроект 2405, представленный Комитетом по науке. Законопроект представлен одной Арианой Эмори. Исходя из графика выделения ассигнований для Комитета по науке и руководствуясь положениями статута Союза за номером 2595, перечисленными во втором разделе…
Ариана устремила взгляд на Кореина. «Ну? — спрашивали ее полузакрытые глаза. — Неужели ты станешь мешать мне даже в такой чепухе?»
Кореин улыбнулся: поволнуйся, стерва!
Молоточек председательствующего звонко опустился на стол. «Ничего не попишешь — кризис!» — Богданович развел руками. Ропот в палате Советников утих.
Наконец Ариана позволила себе вздох облегчения: первая часть представленного проекта получила одобрение. Рубин получил свой статус, вето Совета Миров потеряло силу, и беспокоиться было уже не о чем. Конечно, Кореин мог устроить нечто вроде перекрестного допроса, однако Ариана была уверена, что недруг побережет силы для более значительной схватки. Для поединка, который Кореин сочтет намного более важным. Проект «Надежда» мог послужить чем-то вроде приманки. Де Франко, возможно, предпочтет воздержаться при голосовании. Но вряд ли станет молчать, когда начнется склока…
Помощники волной хлынули к двери за Советниками. Хорошо еще, что журналистов держали внизу вплоть до объявления об отсрочке заседания. Теперь предстоял двухчасовой перерыв на обед, затем — кадровые вопросы Комитета по науке. С последними было особенно тяжко, ибо процедура была на редкость затяжной и утомительной. Такие вопросы начали решаться в правительстве давно, однако в те годы Совет Девяти был небольшим исполнительным органом и работал куда оперативнее. Затем на протяжении всего одной человеческой жизни штат «Девятки» неимоверно разросся — со всеми вытекающими последствиями. Так что правительству приходилось заниматься вопросами, которые могли решить простые Секретари. Впрочем, одобрение требовалось чисто формальное.
Тем не менее Ариана не могла позволить себе почить на лаврах, пока коллеги не одобрили ее инициативу. Пока Совет Девяти не санкционировал, наряду с прочими осуществляемыми в Ресионе проектами, использование генотипа кого-нибудь из здравствующих Особых.
Каждый год делались попытки протащить в Генеральном Совете запрет на осуществление проектов под эгидой Комитета по науке. Каждый год изоляционисты или им подобные группки сумасшедших старались поставить вне закона практику разведения ази и прочие эксперименты с человеческим материалом. И каждый год Совет Миров пресекал подобную инициативу. Однако не исключалось, что центристы могли на сей раз использовать в своих целях кого-нибудь из этих безумцев и помешать осуществлению проекта «Надежда», провалив соответствующий законопроект. Если радикалы сойдутся в этом вопросе с центристами, уныло рассуждала Эмори, то их объединенные голоса станут устойчивым противовесом партии экспансионистов.
Ариана переживала. Переживала с тех самых пор, как осведомители сообщили, будто центристы решили покинуть зал во время голосования. Беспокоила женщину и внезапная покладистость Кореина.
Доктор Эмори охотно попросила бы председательствующего вынести законопроект Комитета по науке на рассмотрение в первой половине дня, если бы такая мера не показалась остальным подозрительно поспешной. Теперь же складывалась поистине парадоксальная ситуация: препятствия рушились одно за другим, задуманное стремительно воплощалось в жизнь — словом, все было на мази. Даже грозившая поначалу затянуться надолго сессия Совета Девяти должна была завершиться за какие-то три дня, чего раньше не бывало. Покончив с формальностями, члены «Девятки» могли наслаждаться спокойной жизнью обычных граждан по меньшей мере полгода.
Суть задумки сводилась к намерению подстегнуть работу правительства. Участники «Совета девяти» планировали собраться и урегулировать все вопросы, так или иначе затрагивавшие сферы их интересов, дабы потом предоставить «канцелярщину» заботам многочисленных служащих комитетов, выборным представителям Совета Миров, сенатов и иных советов.
Но члены «Девятки» не зря ели свой хлеб: каждый был профессионалом высочайшего класса. Собираясь на короткие заседания, они стремительно решали все дела, после чего столь же стремительно разлетались, дабы заняться своей основной деятельностью. Кое-кто из советников контролировал работу подведомственных комитетов так ретиво и скрупулезно, как конституция не предусматривала. Впрочем, создатели конституции не могли предугадать ту важную роль, которую сыграли в последней войне ресионские разработки, не знали, в каком направлении пойдет развитие человечества. И уж конечно авторам основного закона и в голову не приходило, что Пелла порвет с Солом и Союзом, породив череду громких событий. Комитет по иностранным делам мыслился создателям как своего рода «тихая заводь», управляемая принятыми на дипломатическую службу профессионалами. Однако со временем Комитет по иностранным делам становился все более зависим от докладов Комитета по обороне, ибо непредсказуемые ситуации возникали одна за другой.
Комитет же по науке в свете недавнего открытия другой цивилизации на более важном, нежели звезда Пеллы, небесном теле попросту был вынужден принять на себя дипломатические функции и начать подготовку специалистов, которым, возможно, предстояло общаться с представителями загадочной цивилизации.
Комитет по гражданским делам неимоверно разросся и стал представлять непропорционально крупный избирательный округ. Ко всему прочему тамошние избиратели выдвинули кандидатом человека прыткого и опасного, словно бы обладавшего способностью угадывать, где именно его подстерегает ловушка.