Вера:
– Гоша!
Гоша:
– А что? На Герке на твоем свет клином не поехал! И олигархычей других полно. На дискотеку заводскую точно прикатят толпой. Им ведь нужны невесты работящие и чтоб все при всем. Чтоб было к чему помягче прислониться… Вер, а если что всегда успеешь дождаться Генриха.
Вера:
– Нет.
Гоша:
– Жди, жди. А он найдет себе другую. Да-да, такое может случиться даже там…
Вера смеется:
– Вот придумала.
Гоша:
– Скажу подруга честно. Мне передал один знакомый: Олигархыч твой в темнице просто нарасхват. Ну, как и везде, конечно. Ты мучаешься здесь, а он – мне точно сообщили – с одной охранницей в короткой юбке на перевес с дубинкой задушевно ведет беседы… Вот!
Вера:
– Не может быть. Ты врешь. Он любит лишь меня.
Гоша:
– Он – муж-чи-на… Кто приголубит, той и будет. Хотя, конечно, ей с тобою не сравниться. Ты у нас – красотка, а та – верзила с ногами сорок пятого размера. Такие, знаешь, специально идут в тюрьму на службу, чтоб мужа придубасить. И вот: был твой Олигархыч, ныне – ейный…
Вера:
– Зачем ты так? Ты врешь все, врешь. Уйди. Уйди…
Гоша уходит, тащит за собой паяльник:
– Вот так с подругой старой. А я из лучших чувств предупредила…
Вера:
– Тебе завидно. Прочь, не верю я тебе, не верю. Прочь.
Гоша уходит:
– Завидно, говоришь? Завидно. Да. Но нынче не тебе…
Вера:
– Из лучших чувств предупредила… Завидно, но не мне… Предупредила… не мне завидно. Охранница в короткой юбке и с дубинкой… Задушевно… Ведет беседы… А потом целует (бьет себя по голове) Зачем такие мысли в голове моей? Я не хочу об этом думать. Нет, нет, не думай… Верзила… Нет… С ногами сорок пятого размера… Нет… Бабушка!
Вера бросается к бабушке, но та лишь храпит. Входит мама, на завязанной рубашке пятна от еды, оглядывается:
– Меня на свадьбу звали, на десерт… Дочка, где ж твой женишок? Молчишь. Я знаю: там же где и мой. Где твой папуля…
Вера:
– Не смей. Мой Генрих, он хороший…
Мама:
– Да, наверное, как юбку задерет, так не плохой…
Вера встает берет паяльник:
– Уйдите, мама. Я за себя не отвечаю.
Мама:
– Психоз-вульгариус… Шампанского хочу, и ананасов с икрой…
Вера, опуская паяльник:
– Верно, ты опять сбежала. Постой, я вызову врача.
Мама:
– Нет, нет, я ухожу. (уходит) Да пропади ты пропадом…
Вера плачет:
– Вот мать родная приласкала. За что?
Входит отец:
– Ты мать случайно не видала? (оглядывается) Так я и думал – разминулись (щиплет Веру) Дочка.
Вера:
– Больно, папа.
Отец поглаживает ее сзади:
– А так прошло? Так хорошо?
Вера отходит в сторону:
– Как тебе не стыдно?
Отец приближается к ней:
– Так нет же никого…
Вера:
– Но папа…
Отец:
– Папа? Кто это придумал? Та сумасшедшая? Иди, иди ко мне…
Вера:
– Да, что с тобой?
Отец:
– Что надо, то всегда со мной. Ну, же. Дай обниму, дай приласкаю. А хочешь, дочка, поиграем в салки, в догоняшки.
Вера:
– Я взрослая давно.
Отец:
– Я вижу. Тогда, ну (достает из кармана повязку) в жмурки…
Вера:
– Нет, не хочу.
Отец достает и одевает марлевую повязку:
– А хочешь в доктора? Иди, я осмотрю тебя…
Вера:
– Нет, нет…
Отец достает из-под одежды наручники, плетку:
– Тогда во что-нибудь поинтересней. Я из окна машины такое видел. Тебе понравится, дочурка. Ты хочешь, накажу тебя за что-нибудь. Во сколько ты вчера вернулась? Грубила маме? И до свадьбы целовалась? Или?…
Вера снова берет паяльник:
– Не подходи.
Отец, приближаясь и похлопывая плеткой:
– Ну что ты? Тебе понравится. Попробуй только. Потом сама будешь просить: «Отшлепай, папочка, я виновата…»
Вера тихо:
– И это мой отец? (громко) Нет, нет, не надо, не хочу… (всхрапывает бабушка. Вера прислушивается) Кто-то идет.
Отец тоже прислушивается, прячет все игрушки, не замечая, что плетка падает на пол:
– Так, говоришь ты, не видала мать? Ну, ладно… Ты это, приходи ко мне на автобазу. Я конфеткой угощу…
Бабушка опять всхрапывает. Вера:
– Это мама идет как раз. Ты ж к ней пришел.
Отец:
– Да, я забыл мне срочно в рейс (уходит через окно)
Бабушка просыпается:
– А снилось мне, что я на свадьбе. И ем, и пью… Проголодалась, значит… (тянется и берет со стола кусок хлеба, пытается укусить, шарит по карманам) Зубов-то нет. (Протягивает хлеб к Вере) Пожуй мне, внученька.
Вера:
– Я не могу, любимая бабуля. Что-то меня тошнит.
Бабушка опускает руку:
– Ой, что творится. Не под венцом еще, а на сносях… С тобой умрешь так с голода… Кто пожует? Или поспать еще?
Вера:
– Спи… Никто, никто меня не понимает. (смотрит на часы) Этой Гошке там весело на дискотеке заводской. Наверно, с Колей танго кружат… Отцу не скучно на мир смотреть из-за окна кабины. Маме все равно. Психоз-вульгариус… Я никому… Все про меня забыли. И Генрих, Генрих Олигархыч… Забыл. Увлекся охранницей в короткой юбке и с дубинкой. С верзилой – ноги сорок пятого размера. И обещал на ней жениться после освобождения. Родители благословят. Им все равно кого… Вот свадьба, путешествие на острова. На зеленые острова в теплом океане. А я, а мне опять одной, одной… Лишь шарики… Скажи, бабуля (смотрит на нее) Спит. А может мне… А может всем так будет лучше… (находит оброненную отцом плетку, ходит по сцене, отыскивая что-то взглядом наверху. Встает на стул, привязывает один конец плетки к чему-то над собой, другой начинает завязывать на шее) Прощайте все! Прощай, отец, и мама, Гоша, Коля. И ты неверный Генрих. Храни тебя охранница с дубинкой. (стул шатается и Вера падает) О, Господи!.. (сидит на полу, берется за голову) Ой, как больно мне на этом свете! (откидывает голову на стул, закрывает глаза)
Входит Коля, тихо:
– Вера, я пришел прощения просить… Хочешь сяду за него, за Генриха. Но только если… Вера, где ты? (находит ее, гладит ее голову, плечи) Вера…
Вера с закрытыми глазами:
– Как хорошо… Как хорошо… О, Генрих, Генрих, ты вернулся! (смотрит на руку) Мозоли? (целует руку) От грубого и непривычного труда… (смотрит на руку) И ссадины… Тебя пытали, любимый…
Коля:
– Любимый…
Вера отбрасывает руку:
– Не Генрих?
Коля:
– Это я, Колян. Пришел прощения просить… Вера, я думал, думал, я придумал. Хочешь, сяду за него. Но только если…
Вера:
– Как ты мог? Ведь это ты – виновный.
Коля:
– Я не хотел.
Вера:
– Скажи случайно на него с ножом?
Коля:
– Почти случайно. Я не хотел… его. Хотел… хочу тебя.
Вера:
– Уйди. Я закричу.
Коля:
– Не бойся. Я силком не стану больше. Я не такой, как ты глядишь. Да я не олигархов сын, не бригадир, не старший даже такелажник. Пока. Всего лишь я Колян, пацан с соседнего угла. Но и у меня вот тут (бьет себя по груди) сердечко бьется. Как у тебя. И также, как тебя никто не пожалеет. И слова доброго не скажет. Ни мать, и ни отец, ни олигарха дочь. А у меня душа (отворачивается и чешет в паху), душа свербит.
Вера:
– Да, верно, Коля – прав, мы так похожи. Родные души. Я нужна ему (гладит Коляна). А Генрих… Он нашел другую. Ах, Коля-Коля…
Коля:
– Вера – ты моя…
Вера:
– Да, именно твоя… Выходит так…
Колян гладит Веру:
– Вера, да я…, я для тебя…, я за тебя…(целует ее, валит на пол, стягивает невзрачную верхнюю одежду. Вера оказывается в красных чулках, в красном белье).
Вера:
– Пусть будет так.
Колян:
– Ну, наконец-то, мечта моя…
Вбегает Генрих с букетом красных же роз. Костюм его в грязи, порван:
– Я сбежал, любимая! Ты бы знала, как тяжело на нарах без тебя. Какие-то уроды с ногами сорок пятого размера с дубинками наперевес хотят тебя иметь. А ты без прав, без сил. И все-таки отец и мать похлопотали. И завтра меня должны освободить официально. Родители приедут, заберут, чтоб вместе мы сюда. Чтоб нас благословить, любимая. Но я не мог так долго ждать. Всю ночь. Она как вечность. Я бежал. Я лез через заборы. Через канавы прыгал. Мчался от собак. (находит дырку в костюме) И кажется в меня стреляли. Но обошлось. Все получилось. Вот я здесь, живой и твой, любимая. (обращается к бабушке) Где Вера? (трясет ее) Вера где?
Бабушка:
– Нет Веры. Нет, ее. Вся вышла.
Генрих:
– Как? Что вы говорите?… Вера! Вера!
Вера радостно, но не освобождаясь от Коли:
– Вернулся мой любимый. Генрих!
Коля:
– Вот кайфолом, в который раз…
Генрих подходит к ним:
– Вера?… Что это такое? Я там на нарах в одиночку… Ты здесь… Ты не одна… Ты с ним…
Вера:
– Я не хотела с ним. Тебя ждала.
Коля:
– Вот, черт.
Генрих:
– Ах, он за старое (замахивается)
Вера останавливает его:
– Не надо, любимый, не тревожься.
Генрих:
– То есть как это: не тревожься? Он тебя…
Коля:
– Да, ладно, не волнуйся. С кем не бывает. (встает и уходит со сцены) Пока.
Вера встает. Подходит к бабушке. Берет один из шариков и отпускает его в полет:
– Видишь, это лишь его мечта, фантазия. Все было просто так, не наяву…
Генрих:
– Не наяву… Его мечта, фантазия. А я…
Вера одевает свое длинное серое невзрачное платье:
– А ты фантазия… моя. (обнимает Генриха) Любимый, ты вернулся…
Генрих:
– Любимая. (целуются)
Голос Гоши:
– Вера, идем. Пора…
Вера:
– Нет. Еще минутку.
Голос Коли:
– Вера, давай скорей. А то нам бригадир…
Вера Генриху:
– Что ж… Уходи. Пора.
Генрих:
– Я не хочу, я не могу… Ты знаешь, мне без тебя не жить.
Вера:
– Иди. Но обещай вернуться.
Генрих:
– Я обещаю, любимая.
Вера:
– Любимый.
Гудит гудок. Генрих уходит через окно. Гоша:
– Верка, ну где ты наконец?
Коля:
– Вера, точно опоздаем на хрен.
Вера:
– Ушел. Я буду его ждать. Я буду ждать…
Гоша:
– Ну, Вера же!
Коля:
– Ну Вера!
Вера кричит:
– Сейчас! Иду! (смотрит на шарики в руках бабы Марты, забирает их, бежит к зрителям,) Купите прекрасные воздушные шарики: голубые, как глаза любимого, зеленые, как дальние острова, красные, как лучшие в мире розы… Купите своей жене или невесте, мужу или жениху, купите своим детям или внукам, купите своим дедушкам и бабушкам… Купите…
Гоша с Колей в один голос:
– Вера!
Вера раздает шарики:
– Да, ладно, ладно, не надо денег. Так берите, даром. Голубые… Зеленые… Красные… Берите… Берите… (хватает со стены паяльник, убегает)
Из-за окна слышен голос поющего Генриха:
КонецПРОВЕДЕМ ВЕЧЕР ВМЕСТЕ
Лора, 30–50 лет, в пеньюаре.
Майк, 30–50 лет, в синей пижаме.
Евгения, 30–50 лет, в элегантном прогулочном костюме.
Виктор, 30–50 лет, мускулистый, в джинсах, пиджаке.
Эндрю, 20–30 лет, в строгом деловом костюме с галстуком.
Молодая миниатюрная женщина.
Спальная комната. В центре – большая кровать. По краям комнаты две двери: левая – входная, правая – в ванную. Между дверьми массивный шкаф, зеркало. В правом углу большое кресло.
Картина первая
В комнате приглушенный свет. На кресле – сверху женская верхняя одежда, снизу– мужская. Лора лежит под одеялом на самом краю кровати справа. Из ванной доносятся звуки умывания, полоскания горла. Через минуту из ванной выходит Майк, напевает:
– «Тореадор смелее в бой…» (смотрит на кровать) О, дорогая, ты уже… (Лора молчит) Ты спишь?
Лора:
– Да кРаРРрррракой уж тут сон…
Майк:
– А я пожалуй посплю. Так умотался сегодня. (зевает) Как с утра все навалилось с этим планом. А где план, там и отчет. А отчет с планом не сходится. Представляешь, ни у кого не сходится. Хоть тресни. Никто ничего не понимает. Пришлось опять мне все это разгребать. Ну, а кому еще? Ругался, плевался, но разбирался, разбирался, разбирался (зевает) Разобрался… Ты не представляешь, какое это счастье добраться наконец до кровати. (забирается в кровать с другой стороны) Залезть под одеяло. Под мягкое теплое одеяло… (натягивает одеяло на себя)
Лора бормочет:
– Господи, только не это… (тянет одеяло на себя)
Майк протяжно:
– Дорогая, ну ты, ты же не одна в этой кровати… (тянет одеяло на себя)
Лора:
– И ты не один. Перестань, пожалуйста. (тянет одеяло на себя)
Майк:
– Прекрати, я так устал. (тянет одеяло на себя)
Лора:
– Нет, это невозможно…(тянет одеяло на себя)
Майк:
– Невыносимо…(тянет одеяло на себя)
Лора:
– Я не высплюсь, и опять будут круги под глазами. Вылезут морщины. И как же я пойду завтра на благотворительный вечер. Все тут же налетят с вопросами: «Ах, что с вами? Ах, как здоровье? А может у вас семейные проблемы?»…
Майк:
– А я…, а у меня завтра такая встреча, у меня такая сделка на носу, у меня этот чертов бизнес-план…
Лора скидывает с себя одеяло:
– На возьми…
Майк также скидывает одеяло:
– Да, забирай. Да ради бога. Да обойдусь… Нет, давно пора спать под разными одеялами. Как все нормальные супруги. На супружеском расстоянии… Или вообще на разных супружеских кроватях… Или в разных супружеских комнатах… Нет, в разных супружеских домах!
Лора сама с собой:
– Он всегда, всегда стягивал с меня одеяло. Даже, когда мы спали в обнимку, он умудрялся все намотать на себя. Или сбросить на пол со своей стороны… Но мне было тепло, так тепло в его руках, на его плече. Какое это было блаженство засыпать на его плече. На его сильном теплом плече… А потом он стал отодвигаться, отодвигаться… А потом сказал, что не высыпается и это плохо сказывается на его работе. И предложил завести отдельные одеяла. А я не хотела. И не хочу. И вот он стягивает с меня одеяло. И если хотя бы обнимал меня при этом, то бог с ним с одеялом…
Майк сам с собой:
– Ну, какой смысл нам лежать вместе? Она же только спать мешает. Как женщину мне ее совсем не хочется. Давно уже. Не заводит, не зажигает…
Лора:
– Я хочу, хочу, чтобы все было как прежде. Чтобы он обнимал меня. Согревал. Он ведь такой теплый. Нет, я помню – горячий, жгучий, знойный. Как я хочу, чтобы он обнял меня, прижал так, чтобы захватило дух… Но нет, он давно не слышит меня, он не хочет меня, не хочет…
Майк:
– Ты что-то сказала?
Лора:
– Да, да, да! Я не сплю. Я сказала. Я говорила. Я тебе сейчас все скажу. Все-все.
Майк:
– Ладно, говори. Поспать, как вижу, все равно уже не удастся.
Лора:
– И скажу. Думаешь, я слепая. Думаешь, ничего не замечаю. Нет, я все вижу, все знаю.
Майк пожимает плечами:
– Все? Ну и что? Да и что ты такого можешь знать, чтобы мне не давать спать? Может война надвигается и меня надо срочно экипировать, отправить на сборочный пункт? Прощай, любовь моя, пиши письма своему герою… А может наступил момент реинкорнации и нужно раскрыть свою чакру и приготовиться перевоплотиться в какое-нибудь животное? Знаешь, я, пожалуй, превращусь в сонного льва (снова зевает). А ты в бодрствующую ночную эту… птицу… как ее… у-у… (снова натягивает на себя одеяло)
Лора:
– Если ты не спишь со мной, значит, знаешь что?
Майк закрывает глаза:
– Что?
Лора:
– Значит, спишь с другой.
Майк открывает глаза:
– Надо же какая умная женщина…
Лора:
– Не дура. И никогда ею не была. Рассказывай кому-нибудь другому про свои бизнес-планы. Я знаю от чего это ты так устаешь на работе. Вернее не от чего, а от кого! От нее! Ты устаешь от нее!
Майк невинно:
– От кого это от нее?
Лора продолжает:
– Это с ней, с ней ты задерживаешься каждый день на работе. Это с ней проводишь выходные. (меняет голос) «Я в гольф-клуб, милая». Это с ней ездишь в так называемые командировки. Признайся же, наконец. Ну, будь смелее. Скажи, что да с ней. Она красивая. Она… блондинка. Все у нее в лучшем виде: 90-60-90. На сколько она моложе меня? Лет на двадцать?
Майк:
– Ты не допускаешь, что можешь элементарно ошибаться, преувеличивать…
Лора:
– Преувеличивать? Значит, она – не натуральная, а всего лишь крашенная блондинка. И не 90-60-90, а только 80-70-80. И моложе-то меня всего на десять…