– Снимите рубашку и майку, – велел Гамбезон, прежде чем Кильону показали, куда сесть. – Посмотрим, кто вы такой.
Кильон повиновался – медленно развернулся и продемонстрировал крылопочки. Он спиной чувствовал взгляды, перепуганные и завороженные.
– Он говорит: если не отрезать, крылья отрастают, – пояснил врач. – По его словам, постепенно формируются скелетно-мышечный остов и нервная система, что в результате дает полноценные крылья. С их помощью он улетел бы от нас без особых сложностей.
– Но ведь мы поймали бы его? – спросила Куртана, словно побег Кильона был не теоретической возможностью, а серьезной, неуклонно приближающейся опасностью. – Ему ведь не обойти нас в скорости?
– Зато он маневреннее, – ответил Гамбезон. – Как те бандиты-черепа. Только надолго от наших прицелов никакая маневренность не спасет. Как ни скользи по восходящим потокам, диапазон больше пятидесяти лиг не получишь.
– Мне кажется, практика в стрельбе нам не помешает, – проговорила Куртана.
– Думаю, придется ждать, пока крылья не станут пригодны для полетов. Вот так тип, а?
– Точно, доктор, тип. И притом отвратительный. – Куртана щелкнула пальцами, привлекая внимание Кильона. – Оденься, пока мой завтрак обратно не попросился. И присядь.
Без особых церемоний Кильона подтолкнули к стулу по другую сторону стола.
– Вы решили, как поступите со мной?
– У нас много вариантов, – ответила Куртана. – Во-первых, должна объяснить, что мы ведем войну. По сути, мы ведем ее постоянно, когда не рыщем в поисках огнесока. Черепа не уходят, а на этом участке воздушного пространства господствовать может кто-то один. Правда, в последнее время страсти накалились. Шторм позволил черепам перестроиться, собраться в войско серьезной численности. Шансов одолеть Рой у них нет: мы очень сильны и хорошо организованы. Зато они могут усложнить нам жизнь – помешать поисковым и разведывательным операциям, вынудить нас использовать на каком-то участке больше кораблей, то есть ослабить защиту Роя. Впрочем, это касается не только нас. По данным наземной разведки, черепа намерены выступить против Клинка и других городов на поверхности, которые шторм сделал столь уязвимыми.
Кильон хотел заговорить, но Куртана подняла руку: молчи, мол.
– Я упоминаю все это лишь для того, чтобы разъяснить сложность нашего положения. При иных обстоятельствах мы простили бы тебя и оказали доверие. Однако сейчас обстоятельства таковы, что присутствие на одном из наших кораблей диверсанта или дестабилизирующего элемента совершенно недопустимо.
– Я не диверсант и не нарушитель спокойствия, – заявил Кильон.
– Ваши выводы, доктор Гамбезон? – спросила Куртана.
– К первому докладу мне добавить нечего, – кашлянув, ответил врач. – Мы имеем дело с гибридом человека и ангела. Подобные ему прежде нам не встречались и не описаны в учебниках. По словам Кильона, его хирургически модифицировали, чтобы уподобить человеку, но личина… маскировка… постепенно снашивается.
– Вы считаете это объяснение правдоподобным?
– После осмотра человека-ангела, на спине которого обнаружены атрофировавшиеся крылья, правдоподобным кажется многое. – Гамбезон потер уголок глаза, словно туда попало что-то колючее. – У меня нет причин ему не верить. А убедиться, правду он говорит или лжет, мы можем только по результатам вскрытия. Сейчас нам остается лишь держать его под наблюдением и следить за переменами. Если ангельская анатомия начнет проявляться ярче, это подтвердит его слова.
– Это ваше предложение? – спросил молчавший до сих пор мужчина. – Оставить его на корабле и наблюдать, как лабораторную крысу?
– Непосредственной опасности я не вижу.
– И на что он способен, не представляете.
– Равно как и вы, коммандер Спата. – Гамбезон пожал плечами. – С другой стороны, мне посчастливилось его осмотреть. Кильон хрупкий, любой из ваших воинов без труда одолеет его, мигом руки-ноги ему переломает. Весит он не больше ребенка. Кости у ангелов тонкие, иначе они не смогли бы летать.
– Он потенциально опасен в ином плане, – заметил коммандер Спата.
Кильону подумалось, что это его Куртана оставляла с черепами, которые взяли в плен их четверых. Бледный, с бесцветными глазами, тщательно уложенными и смазанными маслом волосами, Спата бесстрастно рассматривал Кильона. Коммандер тоже был в форменной тунике, но у него, в отличие от Куртаны, она казалась новенькой, чистой, чуть ли не хрустящей.
– Ну да, наверное, в плену он способен проходить сквозь стены и гипнотизировать нас. – Скрыть сарказм Гамбезон не потрудился. – Но вдруг то же самое относится и к нашим клиенткам?
– Я и их подозреваю, – отозвался Спата.
– Коммандер Спата прав, – нехотя согласилась Куртана. – Что, если Кильон – переносчик заразы?
– Если так, мы уже рискуем, как рискуем каждый раз, принимая на борт клиента… пленника. Ради вашего спокойствия скажу, что анализы его крови не выявили повышенного иммунного ответа. За исключением последствий зонального недомогания, Кильон в полном порядке. Ну, с учетом его сущности.
– Если бы я знал, что чем-то заражен, то сообщил бы вам, – заверил Кильон.
– Твои спутницы не знают, кто ты, – проговорила Куртана, сложив руки замком. – Ты им соврал?
– Нет, я сказал правду: я доктор Кильон, патологоанатом с Неоновых Вершин.
– Согласно отчету доктора Гамбезона, это твоя легенда.
– И мое альтер эго. Я прожил среди людей девять лет, а на Неоновые Вершины прибыл с багажом воспоминаний, внедренных для облегчения адаптации.
– Чьи это воспоминания? – спросила Куртана.
– Неизлечимо больных, – ответил Кильон. – Перед смертью они порой добираются до Небесных Этажей. Вознесение – так называется эта поездка. Больных сканируют, их нейронные модели восстанавливают и хранят до загрузки в живое тело. Воспоминания тоже извлекают и хранят, как побочный продукт.
Куртана сощурила глаза, и без того опухшие от усталости.
– Это общеизвестная практика?
– Нет.
– Значит, очередная ложь, – изрек Спата, делая отметку не то в журнале, не то в формуляре, который лежал перед ним на столе.
– Сейчас я вам об этом рассказываю.
– Но от спутниц своих ты все это утаил? – осведомилась Куртана.
– Я посчитал, что так разумнее, поскольку можно скрыть мою сущность. У них есть причина не любить ангелов.
– По словам доктора Гамбезона, вы предложили нам свои профессиональные услуги, – сказала Куртана.
Кильон кивнул:
– Совершенно верно.
– Доктор Гамбезон, вы осмотрели его вещи?
Врач поставил докторскую сумку Кильона на край стола.
– Я проверил образцы его препаратов – те, которые опознал, – качеством они, по крайней мере, не хуже тех, что в обычном нашем арсенале.
– Он мог украсть сумку, – предположил Спата.
– По-моему, он знает, как применять лекарства, коммандер. Мероку, жительницу Клинка, от зонального недомогания лечили очень профессионально. Я осмотрел ее, последствия недомогания несоизмеримо малы. Дозировку лекарств для нее рассчитали грамотно.
– Мы можем быть уверены, что это сделал Кильон?
– Нет, но лечение проводили сравнительно недавно. Кому еще этим заниматься?
– Что значит «обычный арсенал»? – спросил Кильон. – Есть и другой?
Коммандер Спата встал из-за стола, подошел сзади к стулу, на котором сидел Кильон, – начищенные сапоги громко заскрипели по полу – и наклонился так низко, что тот затылком почувствовал его дыхание.
– Позволь мне представиться, как полагается, – тихо начал Спата, будто по секрету делился анекдотом или саркастическими замечаниями. – На этом корабле я начальник охраны. Мне поручено защищать Рой от посягательств извне. И моя задача – заниматься контршпионажем, включая обнаружение и допрос лазутчиков.
Внезапно он схватил Кильона за голову и толкнул вниз так резко и сильно, что тот чуть не упал со стула.
– Что бы вы ни думали, я не шпион, – отозвался Кильон, хрипя от натуги.
– Тогда вопросы нужно формулировать аккуратнее.
– По-вашему, меня не подготовили бы лучше, будь я настоящим шпионом?
Спата снова дернул Кильона за голову, и бедняга почувствовал спазм – растянулись мышцы шеи. Кильон ловил воздух ртом, ощущая, что задыхается. Он подумал о Малкине, бармене Фрея: он ощущал то же самое, когда заполучил шрам на горле?
– Довольно! – грозно бросила Куртана. – Из мертвого много не выбьешь. Тем более Рикассо он наверняка очарует.
– Кто такой Рикассо? – поинтересовался Кильон, когда снова смог говорить.
– Хватит вопросов! – Для пущей убедительности Спата снова как следует дернул Кильона за голову. – Бросим его сейчас же, – предложил он Куртане. – Вышвырнем за борт, пока диверсию не устроил.
– Раз уж мы об этом заговорили, что делать с остальными тремя? – осведомилась Куртана с чуть заметным скептицизмом.
– Кто такой Рикассо? – поинтересовался Кильон, когда снова смог говорить.
– Хватит вопросов! – Для пущей убедительности Спата снова как следует дернул Кильона за голову. – Бросим его сейчас же, – предложил он Куртане. – Вышвырнем за борт, пока диверсию не устроил.
– Раз уж мы об этом заговорили, что делать с остальными тремя? – осведомилась Куртана с чуть заметным скептицизмом.
– Молодая женщина с ребенком даже не с Клинка. – Кильон цедил сквозь стиснутые зубы, потому что Спата снова дернул за голову. – С ними вам делить нечего.
– А другая клиношница? – осведомился начальник охраны.
– Мерока не имеет ко мне никакого отношения, мы знакомы лишь несколько дней. Ей просто следовало вывезти меня из города.
– Вдруг этот тип – приманка? – предположил Спата. – Диковина, чтобы отвлечь нас, пока другие делом заняты?
– Мы едва не погибли, – настойчиво проговорил Кильон. – Реши я всерьез проникнуть в Рой, думаете, стал бы рисковать так, что меня пришлось спасать от верной гибели?
– Тут он прав, – подтвердила Куртана. – Не вмешайся мы, все они через час стали бы жертвами боргов.
– Уловка, – пренебрежительно заявил Спата. – Кто знает, вдруг они были в сговоре с черепами?
Прежде чем ответить, Куртана обменялась взглядами с Гамбезоном, и, похоже, они молча пришли к какому-то решению.
– На этом пока закончим, коммандер Спата. Ваши опасения услышаны.
Резкое движение – аж запястья хрустнули, – и Спата выпустил Кильона. Бедняга захрипел от боли.
– Запомни – ты просто балласт, – сказал начальник охраны Кильону. – Ты нужен, пока мы высоту набираем. Потом будешь нужен в совершенно другой роли.
– Ну хотя бы так, – отозвался Кильон.
Глава 12
Кильона вернули к спутницам: распахнули дверь и швырнули вглубь каморки. Приземлился он на четвереньки. Кильон до сих пор чувствовал, как пальцы Спаты стискивают его голову, впиваясь в кожу, словно в сырую глину.
– Что с тобой стряслось, черт подери? – Мерока очнулась от полусна.
В руках девушка по-прежнему держала Библию.
Он неловко поднялся. Калис и Нимча все так же сидели на скамье, закутавшись в одеяла. Кильон не знал, кому спалось лучше, им или ему.
– Меня опросили. – Одной рукой он ухватился за потолочную балку, чтобы удержать равновесие. – Точнее, допросили. Они боятся, что я шпион. Я попытался разубедить их, но… Не знаю. – Кильон вытер слюну с подбородка. – Не уверен, что получилось.
– Ты неважно выглядишь, – недоуменно заметила Мерока, рассматривая его в упор. Куртка Кильона осталась в смотровой, и теперь выше пояса он был только в майке и рубашке. – Впервые вижу тебя при дневном свете и как следует, без шляпы и очков. Ты похож… На птенца, который из гнезда выпал. И не на миленького пушистого птенчика, а на голого сморщенного уродца. – Мерока не отводила взгляда, и Кильон постарался спрятать глаза, но не слишком явно.
– Что случилось, пока меня не было? – поинтересовался он, надеясь, что его голос звучит в меру беззаботно и невозмутимо.
– Мясник, с тобой что-то не так. Что-то явно не так.
– Как Нимча?
Окинув его долгим встревоженным взглядом, Калис ответила:
– Она плохо спала. Сны беспокойные.
– Ну вот! Сумку с препаратами у меня забрали! Будь она при мне, я, наверное, помог бы Нимче. Можно мне ее так осмотреть?
– Нет! – отрезала девочка, прячась в одеяло. – Не хочу, чтобы он меня трогал.
– Я тебя не обижу, – заверил Кильон.
– Ты похож на мертвеца. Я мертвецов видела.
Кильон оглянулся. Дверь была закрыта, и за решеткой окна никто не подслушивает.
– Калис, я хотел отвлечь внимание от твоей дочери. По-моему, в какой-то степени у меня получилось, но отвлекающий маневр – мера временная. Нужно серьезно подумать о том, как защитить секрет Нимчи.
– Я думала, что ты не поверил, – проговорила Калис.
– Не факт, что я верю. – Кильон постарался выразиться максимально аккуратно. – Я допускаю, что у Нимчи есть способности, которые нелегко объяснить. Тогда я действительно что-то почувствовал и от своих слов не откажусь. Но случившееся позапрошлой ночью, тот зональный сдвиг… Его впрямь вызвала она?
– Так ты об этом знаешь? – спросила Калис.
Кильон кивнул, радуясь, что вернулся к безопасной теме.
– Да, я в курсе. Когда именно случится сдвиг, никто не знал. Вот он и случился, когда случился; и повезло нам или нет, кто знает… Но ждали сдвига давно. Еще до моего побега с Клинка те, кому платят за беспокойство о таких вещах, сильно нервничали. Проверки они устраивали куда чаще обычного и суетились, готовя город к переменам. Их датчики фиксировали упреждающие сигналы, симптомы того, что зональная нестабильность растет, предвосхищая глобальную перестановку.
Кильон замолчал: обижать Калис не хотелось, но женщине следовало уяснить, что сила ее дочери намного меньше, чем она себе представляет.
– О приближении сдвига было известно давно, – добавил он. – Просто некоторые лишь недавно почувствовали беспокойство властей.
– Давно ждали сдвига? – спросила Калис.
«Какая разница?» – подумал Кильон, но ответил максимально честно, с учетом услышанного от Фрея и Мероки:
– Примерно два года.
– Нимче сейчас пять. Я говорила, что дар проявился у нее в неполных три года.
– Нет, это невозможно, – мягко, но решительно возразил Кильон. – Она всего лишь ребенок. Допускаю, что Нимча способна влиять на сиюминутное состояние зоны, в пределах которой находится. Отсюда не следует, что мне понятна суть ее влияния, но я помню, что чувствовал, и своим ощущениям должен доверять. Но пойти дальше, поверить, что девочка спровоцировала все случившееся за последнюю пару дней… что она готовилась к этому годами… Извини, но я не могу.
– Нимче пришлось вызвать шторм. – Калис говорила уверенно и спокойно, чуть ли не равнодушно, словно и не рассчитывала, что ей поверят. – Она знала, что черепа пострадают и у нас появится шанс сбежать. У нее получилось, не отрицай. Вы нашли нас. Если бы Нимча не вызвала шторм, вы этого не сделали бы.
– Мозги у девки, может, и набекрень, но она права, – отметила Мерока.
– В голове не укладывается, что все это дело рук пятилетнего ребенка, – признался Кильон. – Получается, чтобы выбраться из клетки, она погрузила Клинок во тьму, погасив маяк цивилизации, последний у нас на планете.
– Ну, своего она добилась, – пожала плечами Мерока.
– Дочка не хотела, чтобы так вышло, – призналась вдруг Калис. – Она сделала все правильно. Сила ее велика, а вот контролировать ее… Нимча пока умеет плоховато. – Женщина потупилась, уставившись на складки одеяла в ногах. – Сделано то, что следовало сделать. Я направляла дочь. Нимча была инструментом у меня в руках. Ее в случившемся винить нельзя.
– Никто никого не винит, – с нажимом проговорил Кильон. – Это лишь стечение обстоятельств. Ты велела дочери действовать, и в то же самое время случился зональный сдвиг. Для тебя естественно объяснить сдвиг силой Нимчи. Но это не так. Это не может быть так.
– Почему не может? – спросила Калис.
– Потому что, если Нимча та, кем ты ее считаешь, тогда… – Кильон осекся, старательно подбирая слова. – Тогда она не просто девочка с необычными способностями. Она – самый важный человек из живущих на свете, ребенок, способный все изменить.
– И ты не веришь, что это возможно?
– Я поверю во что угодно, если увижу доказательства. Впрочем, проблема здесь не в доказательствах.
– А в чем?
– Так просто неправильно.
Кильон не мог смириться с тем, во что ему предлагали поверить. Но распирала его не злость, а скорее возмущение тем, что его выбили из привычной колеи, сместили – как планету на второстепенную орбиту. С тех пор как на секционный стол к нему попал ангел, Кильон считал себя хозяином своей судьбы, главным героем истории собственного сочинения. Но если Нимча та, кем считает ее мать, то, выходит, с самого начала историю писала она! Это Нимча вызвала нестабильность, которая заставила Пограничный комитет заподозрить приближение шторма… Ту самую нестабильность, которая, по всей вероятности, вновь подогрела желание ангелов отозвать его с Неоновых Вершин. Другими словами, Нимча была косвенно ответственна за его побег из города. Кильон ощущал, что девочка притягивает его как магнит.
– Понимаю, что ты сейчас чувствуешь, – хмыкнула Мерока. – Ты думаешь: «Наше приключение было для меня и ради меня». А теперь получается, что нет. Ты лишь капля в море того, что творит девчонка. Привыкай, Мясник, большинство так чувствует себя всю жизнь – дерьмом, смываемым в канализацию.
– Нимча этого не хотела, – покачала головой Калис. – Она не выбирала свою судьбу.
– Не завидую я ей.
– И не надо. Жалеть тоже не надо. Просто… пойми. О большем не прошу.
– Я очень постараюсь. Ну-ка обернись, – вдруг велела Мерока.
Кильон постарался изобразить искреннее недоумение: