– Все прочь, дальше, на десять шагов!
Знать начала возмущаться – раб, а командует. Но тут вперед шагнул Неврюй.
– Исполнять! – крикнул он.
В первый раз Алексей слышал, как нойон повышает голос.
Воины шарахнулись в стороны, образовав широкий полукруг.
Алексей торопился, время шло уже не на минуты, а на секунды. Не сможет оказать Сангиру помощь – здесь его и зарубят, так что терять ему было нечего.
У тела сына остался только Неврюй. Сангир – его старший сын, наследник, и смерть его стала бы для нойона большим ударом.
Алексей опустился перед Сангиром на одно колено, поднял тело, перевернул его на живот, уложил на бедро лицом вниз, и изо рта Сангира потоком хлынула вода. Мельком Алексей увидел, как расширились глаза Неврюя.
Не мешкая ни секунды, Алексей уложил Сангира на спину, запрокинул его голову, зажал пальцами нос и приник к губам сына нойона. Сделал выдох, потом еще один – всему этому его учили еще в военном училище. Потом сложенными руками произвел четыре толчка на грудину – и снова дыхание рот в рот.
Через пару минут упорной работы Сангир закашлялся, отплевывая воду, а Алексей нащупал пульс на сонной артерии. Есть, бьется жилка, хоть и слабо.
Он повернул Сангира на правый бок, чтобы он не задохнулся запавшим языком, а вода могла стечь из легких. Главное – Сангир стал дышать сам, он остался жив.
Через несколько томительных минут мертвой тишины, когда окружавшие их воины боялись говорить и дышали едва-едва, Сангир открыл глаза. Они были мутными, взгляд блуждающий.
Неврюй, стоявший в толпе, вскинул руку:
– Мой сын жив! Великий Тенгри не оставил меня и сына своей милостью!
Знать и военачальники взорвались радостными криками, а примчавшийся лекарь, врачующий раны перевязками, только развел руками:
– Великое чудо, мой господин! Водяной царь не принял жертву, Божественный Тенгри спас твоего сына! Чудо невиданное!
Алексей отошел в сторону, разделся, выжал одежду и вновь оделся. Нашел на берегу свои сапоги, обулся, и тут к нему подбежал Кутлуг:
– Ай-яй-яй! Нехорошо! Такой герой – и в мокрой одежде! Идем!
Толстяк подвел его к арбе, подобрал шаровары и рубашку. Все было не новым, но чистым и добротным.
Алексей переоделся – так оно лучше, а мокрую одежду развесил на бортах арбы сушиться.
Толстяк вертелся рядом.
– Ах, шайтан! – причитал он.
– Это ты о ком? – поинтересовался Алексей.
– Да о тебе же! Оживить мертвого может только Великий Тенгри или шайтан. На Тенгри ты не похож, стало быть – шайтан.
– Кутлуг! Разве я похож на шайтана? Где мои рога, копыта, хвост?
– Тогда дэв! Они могут принимать обличье обычных людей. Это хорошо!
– Не понял, объясни.
– Теперь тебя все будут бояться и уважать.
– Что мне с того? Лишний кусок мяса на ужин перепадет?
– Э, какой ты непонятливый, все тебе надо растолковывать! Бояться будут, потому что ты дэв, общаешься с миром мертвых. Ты можешь призвать души умерших, и твои обидчики умрут в мучениях. А уважать – ты же вдохнул свою жизнь в Сангира. Это все видели, и отныне он твой побратим.
– Я – побратим Сангира? Я же раб! А он – сын нойона! Не смеши, Кутлуг!
– Еще не вечер. Сейчас нойон занят сыном. Он его очень любит, Сангир его наследник. Как истинный мужчина, Неврюй не показывает вида, что переживает – не к лицу. Но сыну его не быть братом рабу, и попомни мое слово – завтра же с тебя снимут кольцо раба.
– Я бы согласился и сегодня.
– Кузнеца нет, сняли бы и сегодня. А пока ты раб, Неврюй не снизойдет до благодарности.
Алексей был ошарашен. Он бросился в воду не для того, чтобы перестать быть рабом. Если бы тонувший был не сыном нойона, а десятником, он сделал бы то же самое. Если можно помочь погибающему, почему он должен стоять в стороне, как стояли другие? В отличие от степняков он хорошо умел плавать.
Пока Алексей осмысливал услышанное, Кутлуг продолжил:
– Когда станешь свободным и возвысишься, не забудь про толстого Кутлуга – ведь это я тебя приметил на невольничьем рынке и купил. Сделал водоносом, а не поставил убирать за скотом, и даже в шахматы разрешил играть, хотя рабам запрещено отлынивать от работы.
– Если все будет так, как ты сказал, – не забуду.
– Верно. Такие, как ты, держат слово.
Кутлуг улыбался Алексею, как лучшему другу, но глаза его были хитрыми.
Спать Алексея Кутлуг уложил в арбе, на стопке верблюжьих одеял, которые брал про запас – вдруг ночью гости замерзнут?
Утром все тронулись в обратный путь. Сангир был еще слаб и ехал не на коне рядом с отцом, а лежа в арбе. Обоз сдерживал движение, но ни один всадник не отважился ускакать вперед, к стойбищу – ведь рядом с арбой, где лежал Сангир, ехал сам нойон.
Добрались они поздно вечером. Семьи высыпали встречать охотников, но радостные крики быстро утихли, когда люди узнали о происшествии.
Сангира на руках перенесли в юрту нойона, хотя у него была своя, стоящая по соседству.
Алексей уже было направился к своему закутку в глиняном сарае, но тут его догнал Оюн:
– Тебя призывает Неврюй.
Оюн шел впереди, покрикивая на зазевавшихся моголов – прокладывал дорогу.
Телохранители, стоящие у входа в юрту, Алексея пропустили сразу, а Оюн остался снаружи.
Неврюй сидел со скорбным лицом.
– Что мне еще надо сделать для моего сына? – спросил он.
– Он должен три дня лежать, дышать чистым воздухом. Юрта для этого не годится. Утром его надо вывозить – можно недалеко, вечером возвращать. На четвертый день твой сын встанет.
– Хоп, якши. Я тебе верю. Ты будешь находиться при нем.
Алексей поклонился и вышел.
Однако вернуться в свой сарай ему не дали. Оюн, дежуривший у входа, сказал:
– Иди за мной.
Алексея привели в юрту по соседству с юртой Неврюя. Обычно там останавливались гости, наезжавшие из Булгара, – от битакчи до огланов и эмиров, и для раба это была честь необыкновенная.
Сначала Алексей подумал, что надо что-то делать, но служанки принесли ему горячих, только что из тандыра, лепешек, целое блюдо жареного мяса и блюдо сухофруктов – изюма, абрикосов, хурмы.
Алексей не спеша поел, и служанки поднесли ему чашу с водой для омовения рук, подали полотенце.
Алексей развалился на подушках и почувствовал себя на вершине блаженства. В первый раз за все время плена он наелся досыта, да не кислой груши-дичка, а мяса с лепешками.
Сон подкрался незаметно.
Утром его разбудила служанка:
– Пора кушать, обоз для Сангира готовят к выезду.
Алексей выпил кумыса, поел лепешек и вышел из юрты.
Сангира уже погрузили в арбу. Для Алексея подвели другую арбу, и в сопровождении десятка воинов маленький обоз выехал из становища.
Через несколько километров Алексей попросил остановиться. К нему подбежал десятник:
– Я в твоем распоряжении, говори, что делать.
– Постелите ковер, бросьте подушки и перенесите на них Сангира. Сами будьте в двух полетах стрелы. После полудня разведи маленький костер и повесь над ним котелок с водой.
– Исполню.
Всадники разъехались, образовав кольцо в километр диаметром.
Воздух был чистый, как родниковая вода.
Алексей тронул Сангира за руку:
– Ты как?
– Слабость еще есть. Опозорился я.
– Не то говоришь. В чем твой позор? Разве ты струсил в бою? Просто водный царь хотел забрать тебя к себе. Ты выздоровеешь и вскоре забудешь о плохом. А пока лежи, набирайся сил. Я найду для тебя лучшие травы, и ты через три дня встанешь на ноги.
Сангир кивнул и закрыл глаза, а Алексей стал описывать круги вокруг пригорка.
Еще в бытность свою у Владимира Мономаха он узнал о свойствах многих трав. Толковых лекарей было мало, но ему удалось набраться ума-разума у травника. Вот и сейчас он набрал целую охапку зверобоя, мяты, душицы, чабреца.
К полудню, в полусотне шагов от Сангира, с подветренной стороны, чтобы дымом не побеспокоить больного, десятник развел костер и на треноге подвесил над ним котелок с водой. Дождавшись, пока она закипит, Алексей бросил в котелок травы, здраво рассудив, что хуже от этого Сангиру точно не будет.
Отставив в сторону котелок, он дождался, пока травяной отвар немного остыл, и поднес котелок к губам Сангира:
– Пей.
Сын нойона, отпробовав, поморщился:
– Горько…
– Зато полезно. Хочешь быстро встать на ноги – выпей все это маленькими глотками.
Сангир так и сделал. Потом он в бессилии откинулся на подушки, на лбу выступила испарина.
Алексей боялся одного – воспаления легких, тогда Сангир быстро на ноги не встанет. Будь вода грязной или болотистой, так и случилось бы, но речная вода в то время была чистой.
Сангир был парнем молодым, и организм взял свое. На третий день, когда они подъехали к становищу, он соскочил с арбы и пошел рядом с ней. Правда, он еще придерживался за борт повозки.
Телохранители узрели эту картину и сразу доложили Неврюю.
Когда арба подъехала, нойон сам вышел посмотреть на сына, обнять его отеческой рукой, и Алексею на мгновение показалось, что, если бы не множество людей вокруг, Неврюй прослезился бы. Суров нойон, но отцовские чувства к первенцу сильнее.
Когда арба подъехала, нойон сам вышел посмотреть на сына, обнять его отеческой рукой, и Алексею на мгновение показалось, что, если бы не множество людей вокруг, Неврюй прослезился бы. Суров нойон, но отцовские чувства к первенцу сильнее.
Неврюй обнял подошедшего Сангира, прошептал что-то ему на ухо и ввел в свою юрту.
Погонщики на арбах погнали быков в стойло, Алексей же отправился к себе – он выполнил свое обещание.
Буквально через полчаса к нему в закуток ворвался толстяк:
– Я так и знал, что ты здесь!.. Идем к кузнецу!
– Кольцо снимать?
– Я же тебе предсказывал!
Кузнец к такому повороту событий был не готов – первый раз за время службы ему пришлось не ставить серьгу, а снимать ее. Он попытался разжать концы, но у него это не получилось. Тогда он просто перекусил медное кольцо клещами и вытащил из уха два полукольца.
– Держи на память. – Он протянул обломки кольца Алексею.
– Нет уж, и так не забуду…
Ранка саднила, но Алексей свободно вздохнул. Отныне он не раб, хотя отметина на мочке уха останется навсегда.
– Хватит себя щупать, не заставляй нойона ждать.
Толстяк сопроводил Алексея к юрте нойона, но вошел в нее Алексей один. Отвесил поклон.
Восточные люди любят лесть, придерживаются традиций. Нижестоящие гнули спины перед начальниками – тот же Неврюй отвешивал поклоны хану Батыю. Хан чингизид, в его жилах течет кровь великого Темучжина, и остальные военачальники ему не ровня.
– Досточтимый нойон, да продлятся его годы, хотел меня видеть?
– Садись. Отныне ты не раб и свободен. Ты рад?
– Не скрою – доволен.
– Благодарю тебя за спасение сына. Как ты сумел? Полагаю, в твоих жилах течет кровь самого шайтана или его потомков.
– Не гневайся, досточтимый нойон, только кровь дэвов и знания предков.
– Но ты вдохнул жизнь в мертвое тело! Такого не могут самые лучшие лекари и даже дервиши. По нашим традициям, которые никто не волен нарушить, отныне ты и мой сын – побратимы, а стало быть, ты – мой названый сын.
Алексей был шокирован. Утром он был еще рабом, а к вечеру стал побратимом сына Неврюя и его названым сыном. Карьера головокружительная!
Он растерялся. Что теперь делать? Если свободен, значит, можно уйти, вернуться на родину? Но по законам Ясы только моголы могли иметь оружие, а без оружия и коня он не сможет добраться даже до ближайшего города – Рязани. Стало быть, отсюда – новая угроза плена, а то и смерти от вездесущих дозоров.
Алексей поклонился нойону:
– Благодарю за честь великую, храбрый и благородный Неврюй. Не скрою, я растерян. Утром раб твой бесправный, вечером – названый сын.
– Завтра в честь спасения и выздоровления моего сына будет той – гости, скачки, куреш. Ты должен сидеть рядом с Сангиром. Уже половина улуса знает о его чудесном спасении. Ко мне приезжают гонцы с подарками от других тысячников и темников. А после праздника будем решать твою судьбу.
Алексей снова поклонился. Слишком быстрые и разительные перемены, он был в замешательстве.
Попятившись задом, он вышел из юрты. Повернуться к хозяину спиной, значит – нанести ему обиду, оскорбление, за это наказывали даже моголов.
Толстяк ожидал его у юрты.
– А, говорил я тебе! Пойдем, покажу тебе твое новое жилище. Юрта не хуже, чем у Сангира. И служанки есть. Отныне ты будешь вкушать то же, что и сын нойона.
Новая юрта, которой прежде не было, стояла недалеко от юрты Сангира, в тылах жилища Неврюя.
Алексей с Кутлугом вошел.
Пол юрты был застелен кошмой, поверх брошены хорезмские ковры, горкой лежат подушки. На них сидели, о них опирались руками, их подкладывали под спины. Был и низкий столик, как это принято у моголов. На треногах стояли масляные светильники. Вполне достойная юрта, на уровне достатка степняков. Неврюй не выставлял своих богатств напоказ и сына к этому приучил.
Утром на окраине становища начались приготовления к пиру. Стелили кошмы, раскатывали ковры, ставили чаши с угощениями.
Прибывших гостей встречал лично Неврюй. Многие из гостей были равны или выше его рангом. Не выказать им уважение – нанести обиду.
Когда гости расселись, во главе длинного, на три сотни гостей достархана уселся сам Неврюй. По правую руку от него сидел Сангир, правее сына – Алексей.
Гости стали перешептываться. Место почетное, по какому праву его занимает русич?
Перед тоем Алексея приодели: тюбетейка на голове, расшитый шелковый халат, красные ичиги на ногах. Сам Алексей ощущал себя попугаем из-за яркого халата.
Первый тост сказал хозяин, сообщив о чудесном спасении сына. Гости и хозяева выпили по пиале стоялого кумыса – после закваски и недельной выдержки кумыс пьянил не хуже вина.
Раздались здравицы в честь хозяина и его сына.
Когда гости слегка насытились, Неврюй снова поднял пиалу. На достархане была баранина жареная и вареная, копченая и жареная рыба, лепешки, свежие и сухие фрукты, сладкий шербет и халва, орешки в меду – угощение на любой вкус.
Когда Неврюй встал, наступила тишина.
– Хочу объявить всем – у меня появился названый сын, побратим Сангира. Это он спас моего сына. Пригубим чаши за его добродетель и здоровье.
После этих слов возникло секундное замешательство – слишком необычным было сообщение.
Побратимство с русичем было явлением редким, но не единственным. Александр Ярославич, прозванный в дальнейшим Невским, в свой приезд в Орду подружился и побратался с сыном Батыя, Сартаком, и стал сыном хана. В дальнейшем Александр склонил Сартака принять христианство – случай уникальный.
Гости выпили кумыс и принялись за еду. Когда они сказали ответные тосты и вдоволь наелись, начались игрища. Сначала – козлодрание. Всадники вырывали друг у друга козла, и тот, кто пришел с ним к финишу первым, стал победителем.
Для моголов козлодрание было одним из любимых развлечений, победителю вручали расшитый золотом пояс.
Затем начались схватки богатыров в борьбе куреш – борьбе на поясах. Для Алексея это было уже интереснее, чем козлодрание.
После чествования победителя начались соревнования по стрельбе из лука. Желающих было три десятка. Сначала они стреляли по целям на сто шагов, потом – на двести. Несколько вышедших в финал лучников стреляли уже по живым мишеням: рабы выпустили из клеток чирков – небольших и юрких уток. Победил один лучник, сбив на лету двух чирков. Сотник, из сотни которого был этот лучник, кричал громче всех.
Гости уже набрались кумыса и ходили, покачиваясь, говорили громко.
Алексей только пригубил чашу. Ему было интересно посмотреть праздник, поскольку он присутствовал на нем в первый раз.
Всей гурьбой народ направился влево от достархана – там начались состязания воинов, они дрались на деревянных мечах. Перед боем надевали жилеты, набитые ватой и простеганные, кисти рук перевязывали длинными лентами из плотной ткани. Щитов, как и защиты для рук, а также шлемов не полагалось.
Для бойцов образовался широкий круг для маневра, вокруг стояли разгоряченные зрители. Выставляли бойцов сотники и тысячники, каждый болел за своего.
Алексей смотрел с интересом: ему было любопытно узнать приемы боя моголов, тем более что на поединок выставляли лучших воинов. Он имел подспудный практический интерес – вдруг придется столкнуться в бою? Каждая армия отдавала предпочтение и учила своих воинов определенным приемам, и, увидев два боя, Алексей сразу понял – византийский опыт здесь ему не пригодится. Там гоплиты наступали строем под прикрытием щитов, мечи были короткие, на манер римских. А вот опыт боев с половцами мог пригодиться: оружие, тактика степняков, манера боя были очень похожи. Попутно он определил у поединщиков уязвимые места – они плохо защищали левую сторону. Конечно, в бою он будет прикрыт щитом.
Сходящиеся противники кружились волчком, издавали воинственные вопли, чтобы испугать, деморализовать соперника. Не брезговали подсечками, подножками, ударами локтей.
Когда большая часть поединков уже прошла, к Алексею подошел незнакомый могол. Одежды его были расшиты цветным шелком и золотой нитью, и видно было сразу – он не из простых сотников, мурза, не ниже. Могол ткнул Алексея пальцем в грудь:
– Желаю сразиться с тобой!
Сказал он это намеренно громко, желая в поединке с русским показать свое превосходство, и к ним повернулись.
К ним поспешил Неврюй, бывший неподалеку. Он не хотел скандала на празднике и в то же время не знал возможностей Алексея.
Алексей размышлял недолго. Отказаться – значит проявить трусость, бросить пятно на нойона. Хорош побратим его сына, если учебный бой отказывается провести!
– Я принимаю вызов!
Алексей, как и его противник, скинул халат, поскольку длинные полы его мешали свободно двигаться в бою, и надел ватный жилет. Им вручили палки, имитирующие мечи. Когда-то в Византии Алексей начинал свою учебу боем холодным оружием, и ему сразу вспомнилось, как доставалось пальцам и кистям рук при пропущенных ударах – аж костяшки фаланг заныли.