Черный Принц наткнулся на него в коридоре. С вытянувшимся, как у козы, лицом, похудевший, сказал с укором:
– Ты даешь!.. Нельзя же в такую депрессию впадать. Мы все твоего деда уважали.
– Да так, – промямлил Крылов, – понимаешь, не все по нашему желанию происходит.
– Скиф должен волю ставить впереди желаний, – возразил Черный Принц.
А Матросов подошел, обменялся рукопожатием, сказал твердо:
– Воля должна подчинять все!
Щеки Крылова опалило жаром. Нет, все-таки его ребята намного чище и лучше, чем он, придумавший эту скифизацию.
Вообще несчастлива страна, мелькнуло в черепе, у которой нет героев. Мой дед первый из новых героев… Он подал пример. Ему было труднее, чем тем, кто пойдет по его стопам. Он еще видел корчмовцев, а не скифов… Он сам стал первым скифом. Если бы у нас были партийные билеты, ему стоило бы выписать за номером первым…
Но, напомнил он, надо копнуть и старых героев. Отыскать. Не отыщутся – возвести в герои. Культурные герои, вроде Анахарсиса, известны, но нужны и примеры самоотверженности, патриотизма. Жертвенности… Стоп-стоп, знаменитая казнь Скилла, который начал пренебрегать обычаями скифов, за что его и казнили…
Он взялся за ручку кабинета, сказал твердо:
– Сегодня и я ночую здесь. Пора развивать успех! Увидишь Замполита, попроси зайти ко мне.
– Что-то наклевывается?
– Надо коней приобрести, – сказал Крылов твердо. – Скифы мы или не скифы? Можно подержанные, но чтоб на ходу и без ремонта.
– Можно иномарки?
– Да какая разница…
– Они покруче.
– Для скифов, – определил Крылов, – нет марок или иномарок. Все наше по праву! Так что выбирай по цене и качеству.
Большое помещение, что прямо по коридору, оборудовали под главный зал. В правую часть поставили компы, провели оптоволоконный кабель, напичкали оргтехникой, а левую разгородили на собственно кабинет главного, а вторую половинку приспособили для прочих хозяйственных нужд.
Крылов, как по определению – главный, засел в кабинете, начал разбираться с почтой. Из соседней комнаты все мощнее просачивались вкусные запахи ветчины, соленой рыбы, крепкого ароматного кофе.
Когда Крылов заглянул туда, Валентина, чуть похудевшая, серьезная, с большими пытливыми глазами, готовила бутерброды.
– У вас тут близко хорошая ветчина, – объяснила она почти виновато. – Какой смысл тащить бутерброды через весь город?
– Умница, – похвалил Крылов. – Ты наша кормилица. Без тебя бы здесь все пропали.
– Нет, – сказала Валентина польщенно, – это все Лилия…
Крылов развел руками:
– Ну, Лилия… Лилия – это вообще…
Он сделал неопределенное движение руками, словно взбивая не то мыльную пену, не то облака, поднимая их все выше и выше. Валентина слабо улыбнулась. От нее вкусно пахло хорошими бутербродами. Скифы дали возможность не то чтобы так уж расширить свое хозяйство, но при всеобщей разрухе как-то удержаться, не разориться, а там вдруг в стране да что-то улучшится, ну не может так долго барахтаться на самом дне, тут уж либо помирать, либо выкарабкиваться…
К полудню пришло известие, его охотно показывали по новостям, что в зеленой зоне какие-то люди сожгли огромный интернат-больницу для идиотов. Нанесен значительный ущерб зданию. Погибли все пациенты, около семидесяти человек. Получили ожоги врачи, серьезно пострадали три медсестры. Один санитар получил настолько тяжелые ожоги, когда пытался спасти одного из идиотов, что положение его теперь безнадежно, до утра не доживет…
Приходили из милиции. На этот раз явился майор, вел себя вежливо, вопросы задавал быстро и точно, но были среди них и совсем не относящиеся к делу. Крылову быстро надоело, заявил, глядя ему в глаза:
– Если что-то хотите нарыть о нашем движении – ради бога! Но, сами понимаете, скифами могут назваться любые придурки, хулиганы, мафиози, клоуны, даже работники вашей спецслужбы.
– Спасибо, – ответил майор, он никак не отреагировал на обвинение в принадлежности к каким-то спецслужбам. – Но, знаете ли, в программе движения скифов есть выпады… я пока классифицирую их как подстрекательство. Конечно, юристы наверняка докажут, что мы не так понимаем, но простой народ не замечает, что вы скрестили за спиной три пальца, когда говорите: бей и жги! Простой народ уже действует.
Крылов поинтересовался:
– А что, есть и другие поджоги?
Майор замешкался с ответом. Крылов вдруг с холодком понял, что в самом деле что-то есть еще. Если не поджоги, то что-то еще, такое же активное. Именно активное, ибо на простые лозунги милиция обращает не больше внимания, чем на рекламу пепси.
– До свидания, – поблагодарил майор. Он захлопнул блокнот. – Благодарю за сотрудничество.
– Увы, ничем помочь не мог, – ответил Крылов. – Еще пишете? А то мне показалось, что огонек в вашей пуговице так и не погас…
Под смугловатой кожей майора, явно южанин, вздулись желваки, тут же исчезли. Так же погас и злой огонек в прищуренных как для выстрела глазах. Майор вежливо поклонился и ушел.
Крылов некоторое время старался унять сильнейшее сердцебиение.
Глава 16
А потом, сразу после ухода этого якобы майора якобы из милиции, неожиданно ввалился Алексей. С широкой улыбкой, заранее вытянутой для рукопожатия рукой он пошел через весь кабинет, и Крылов невольно подумал, что это от общения с дебилами, у них все замедленное, им надо за сутки показать, что им предлагается сделать: улыбнуться в ответ или пожать руку.
– Привет!.. Круто ты устроился. Нет, в самом деле, клево. Это же какие бабки надо вложить… Сколько за аренду отстегиваешь?
– Пятьсот баксов, – ответил Крылов.
Было неловко, все-таки Яну увел на трое суток. Правда, она разок позвонила прямо из постели, предупредила, что она жива и у Крылова, но все равно чувства неловкости и в то же время гаденькой радости сталкивались в груди с силой встречных поездов.
Алексей присвистнул:
– В сутки?
– В месяц, – ответил Крылов.
– Шутишь?
– Честное слово!
Алексей покачал головой:
– Этого просто не может быть. Как тебе удалось?
Крылов рассказал про эпопею со снятием офиса, благоразумно умолчав про полмиллиона. Алексей слушал, играл бровями, улыбался. Лицо его стало наконец торжествующе злое и одновременно – завидующее.
– Ты так и не понял, – обронил он с полным превосходством. – Так и не понял…
– Чего?
– А что это все был сценарий.
– Какой сценарий?
– Один из, – ответил Алексей. – Один из сценариев. Сценарий по всучиванию тебе этого офиса. Халявного офиса! В этом районе один день аренды стоит баксов триста, а в этом здании – все пятьсот, если не больше! Еще не понял?
Крылов похолодел. Смутные подозрения, которым он не давал ходу из-за постоянной занятости, начали обретать форму.
– А зачем было, – пробормотал он, – всучивать нам дорогой офис за копейки?
Алексей смотрел на него с тем же оттенком насмешки и зависти.
– Кому-то вы понадобились, – сказал он покровительственно. – Кто-то в вас готов вложить бабки. Пока вот так, себя не афишируя. Голову даю о заклад, что у вас тут «жучки» всюду. А то и телекамеры! Ты проверял?
Крылов сказал совсем убито:
– Даже в голову не приходило.
Алексей фыркнул:
– Тоже мне, политик!.. Да тебя и куры заклюют. И всех ваших скифов лапами загребут. Младенцы… На что вы рассчитываете? Эрпэгэшники!.. Ладно, я хотел спросить о Яне. Она мне позвонила в офис, что уже едет. Я перезвонил в квартиру через часок, она уже там, отсыпается… Понравилась?
Крылов не мог встречаться с ним взглядом, что-то в Алексее прямее, откровеннее, что теперь называют – честнее, хотя совсем недавно для этой честности было совсем другое название.
– Сам знаешь, – ответил он наконец без охоты. – Это настоящая женщина. Все остальные, что заполнили мир, только ее отражения.
Алексей хохотнул, затем без перехода широко улыбнулся:
– Точно. Эта провинциалочка стоит много… Из-за таких в старину случались войны. Сейчас не воюют, но разборки бывают… Измельчал народ! Нет, иногда все же из-за таких создаются империи, только уже не государственные, а финансовые или мафиозные. Все только бы завоевать или отвоевать такую вот, нестандартную…
Крылов хмуро сопел. Алексей не дурак, но, став главой движения дебилов, сможет ли долго оставаться веселым и раскованным? Его дебилы умом не искрятся, оригинальные мысли не выдают, не шутят, многие даже смеяться не умеют. Но эта смена имиджа ему предстоит потом, а сейчас он умен и весел, опередил… для многих их незримое состязание выглядит как соперничество из-за женщины, идиоты, хотя, если честно, так оно и есть, у Алексея уже быстро растущая партия, сторонники, спонсоры, он умеет пользоваться всем нагромождением этой глупости, называемой общечеловеческими ценностями, в то время как он, Крылов, старается весь этот горный хребет нелепостей вбить в землю до основания…
– Да, – ответил он вынужденно, – она того стоит.
Алексей сказал весело, блестя глазами, живой и подвижный:
– Ладно, давай так. Тупые быки бьются на ринге, но мы ведь интеллектуалы, верно?.. А в любых боях высший приз – женщина. Пусть наша схватка пройдет честно и открыто. Наш ринг – просторы страны. Условия победы – кто создаст крепкую партию… Нет, я верю, что и ты что-то сумеешь создать… хоть и хиленькое. Офис все-таки уже есть, ха-ха! Пусть победит тот, чья партия окажется действующей, а не мертворожденной, и добьется наибольших успехов!
Сердце Крылова стучало часто. Внезапно прихлынула злость, иногда мутилось перед глазами. Он чувствовал, как горячее дыхание обжигает горло.
– Принимаю, – ответил он хрипло. Голос был сдавленным. – Принимаю!.. Но ты в самом деле веришь, что она предпочтет лидера дебилов?
Алексей цинично улыбнулся:
– Но я-то не дебил?.. И ты это знаешь.
До празднования великой победы над Зорапионом остались считаные дни. Крылов воспрянул духом, велел спешно объявить скифам, что все услуги фирм, обещавших бесплатно предоставить пирожки и мороженое, будут оплачены.
В одной из комнат поставили мощный аппарат экспресс-кофе, там постоянно жужжало, оттуда катили возбуждающие запахи, пахло свежими булочками.
Трое молоденьких девушек разносили скифам кофе и бутерброды. В первый день они пробовали обнажиться, но, к чести скифов, никто не клюнул, а грубый Тор сказал сразу, чтобы эти замашки Литинститута оставили за порогом. Мол, скифы сами могут сорвать одежду. И вообще, как там, предпочитают смирять рабынь и ломать хребты… или крестцы, черт его знает, что это – коням ретивым.
Откин сказал озабоченно:
– А наша игра зашла слишком далеко! Это уже не игра, а дело сурьезное… А раз сурьезное, то пора очертить и какие-то общие цели. Мы пока что занимались только самим скифом, его моральным обликом, так сказать, его верой и культом Меча… А что насчет экономики? Ведь, если верить гнилушникам, миром правит экономика!
Крылов поморщился:
– Это они вдалбливают всему миру, потому что сами ничего выше своего живота не видят. Ниже видят, только и смотрят, а вот выше… Миром всегда правили идеи! И будут править. А что экономика? Цивилизацию можно повести, я говорю только для примера, и по варварскому варианту!
Откин испуганно прервал:
– Это что же… назад в прошлое?
– Вперед, – огрызнулся Крылов. – Только крайний идиот полагает, что варварство – это дикари с дубинками…
– Тогда я этот идиот, – сказал Откин убито.
– И я, – вякнул Бабай-ага.
– Варвары, – объяснил Крылов, – это не степень культуры, а позиция. Варвар может быть и с «калашниковым» в руках, и на космокорабле!.. Идиоты те, кто думает, что сперва был варварский мир, а потом началась цивилизация. Ага, и вы так думали? Ну, с вас что возьмешь… Скифы! Мало ли что в старых книгах писали! На самом деле сперва начиналась цивилизация. Конечно, каменные топоры, копья, то да се, но уже цивилизация. Цивилизация – это когда общество способно себя обеспечить. А варвары – это народ, племя или организация, которая живет набегами, войнами, терроризмом, шантажом. Наши народы в древности считались варварами вовсе не потому, что ниже по культуре Римской империи, а за то, что ежегодно получали дань с Константинополя! Богатая цивилизация предпочитала откупаться от нас, древних славян, давала нам золото, шелка, дорогие вина, драгоценные изделия, которые мы производить не умели, а покупать не хотели. Отнять, захватить – было делом чести, делом доблести и геройства. Классическими варварскими сообществами были Киевская Русь, начиная от древних легендарных князей и кончая князем Владимиром, затем вся героическая Запорожская Сечь, где работать считалось позорным, ценилось только награбленное, затем донское казачество с его знаменитыми походами «за зипунами» на легких чайках к берегам Персии…
Откин смолчал, но Матросов быстро возразил:
– Но все эти разбойники овеяны славой. О них поют, их любят.
– Как всяких робингудов, кармалюков, довбушей, картушей, – согласился Крылов. – Мы можем использовать эту любовь… и подсознательное желание людей пограбить богатых. А когда мы награбим столько, что на нас начнут коситься как на новых богачей, тогда плавно переведем рельсы в сторону цивилизации. Грабить станем меньше, производить больше. Но дух народа останется по-прежнему полным гордости.
Раб Божий с сомнением покачал головой:
– Гордости и надменности к тем, кто зарабатывает хлеб честным путем? Но как таких людей заставить отойти от грабежей, которые есть предмет гордости, к презренному труду?
Крылов ответить не успел, вмешался Откин:
– Можно решить все. Или порешить. Но Костя этот пример привел просто так, он любит похвастаться эрудицией. Давайте действовать! А то все разговоры, разговоры…
Глаза его горели как фонари, лицо подергивалось, а руки не находили себе места. Он то вставал, готовый бежать немедленно строить державу скифов, то вынужденно опускался, страшась пропустить что-то важное.
Мягко и деликатно позвонил аппарат, заиграли огоньки. Крылов снял трубку.
– Господин Крылов, – послышался из мембраны голос охранника, – к вам посетитель. Говорят, вы его знаете. Назвался Максом Тимонофым.
Крылов ощутил недоброе предчувствие. Тимоноф, Тимоноф… Был граф Тимоноф, известный какими-то победами при Петре или Екатерине, забыл. Был еще… ага, приходил с этой фамилией некий уполномоченный по связям. Подтянутый и молодцеватый, такими не бывают даже кадровые военные. Вообще-то наши военные – это нечто толстое и с одышкой, брюхо свисает через пояс до колен, щеки на плечах, но тот уполномоченный по связям выглядел подтянутее даже дворянчиков царской армии, так сейчас выглядят только ребята из самых разных формирований. Добровольных, ессно…
Тимоноф вошел в самом деле подтянутый и молодцеватый настолько, что Крылов невольно залюбовался. Трудно найти в России человека, у которого на роже не было бы выражения мировой скорби, который не горбился бы и не волочил ноги. У Тимонофа спина прямая, плечи развернуты, видом кавалергард, в левом глазу невидимый монокль.
– Здравствуйте, господин Крылов, – сказал он.
Он остановился у порога. Крылов указал на кресло по ту сторону стола. Тимоноф приблизился красивым балетно-военным шагом. Так же красиво сел, но не развалился, не обвис и не расплылся, как обычно расплывается каждый бесхребетный россиянин, а эти свиньи все бесхребетные, он сидел ровный, не напряженный, но и не расслабленный, глаза строго и внимательно смотрят на Крылова.
– Что у вас на этот раз? – поинтересовался Крылов.
– С каждым днем слышим о вас все больше, – ответил Тимоноф. – Россия – странная страна… То конца света ждет, то царство Божье на земле берется строить… для всех, естественно, а теперь вот скифы… Да, размножаетесь, как… как муравьи.
Крылов заметил:
– Вы хотели, сказать, как тараканы.
– Мало ли что каждый из нас хотел бы сказать друг о друге, – ответил Тимоноф спокойно. – Цивилизованные люди умеют корректировать свои слова вовремя.
– Наверное, – предположил Крылов вежливо, – если мы размножаемся так стремительно, то люди в нас что-то находят? Если некое новшество трудно приживается, это означает, что в нем нет необходимости. Но если такая чудовищная… да-да, чудовищная вещь, как скифизация России, принята чуть ли не с восторгом, то…
Тимоноф возразил:
– Это все еще хулиганство!.. У нас есть сведения, как все это ваше скифство начиналось!
Крылов пожал плечами:
– Мало ли какие у вас подмоченные… подмоченные пивом источники. Но как насчет хулиганства, захватившего всю страну? И все слои общества?
– А что? – огрызнулся Тимоноф. – Всем осточертело то, что творится! Вот и…
– Что «вот и…»? Это и есть доказательство, что в этом новшестве уже есть необходимость. А что пошла ломка, так только те могут созидать новое, у кого хватает смелости ломать все без страха и жалости.
– С этим я согласен, – согласился Тимоноф. Он внимательно всматривался в Крылова, словно старался понять, что же такое есть в этой непонятной скифскости. – Но вернемся к нашим баранам. Вы уже знаете про нашу организацию… Или догадываетесь. О ней все знают. Ею пугают слабых интеллигентиков, хотя на самом деле наша организация созидающая, а интеллигентов в ней больше, чем, скажем, в любой парламентской партии… Признаюсь, мы не сразу обратили внимание на вашу организацию. А когда узнали, то сперва сочли, что это что-то вроде кружка «Умелые руки» или секции резьбы по дереву. Даже когда я приходил к вам в первый раз, то просто выполнял поручение своего руководства. Сам, сознаюсь, вас недооценил. Сейчас же поздно что-либо предпринимать…
Крылов полюбопытствовал, ощутив недобрый холодок не столько от слов, сколько от подтекста: