Гитлер тем не менее не стал отводить группу армий "Центр" к Бугу, что вывело бы ее из-под ожидавшегося советского удара, но одновременно более чем на 300 километров приблизило бы Красную Армию к столице Рейха. Если бы это отступление произошло, советские войска вышли бы на линию Керзона в мае, а не в июле, как это произошло в действительности. А тут еще ожидавшаяся высадка союзников во Франции. Гитлер рассчитывал отразить ее мощным танковым контрударом и для выигрыша времени готов был пожертвовать немецкими войсками в Белоруссии. Если же англо-американского десанта не будет, то сосредоточенные в Польше 5 танковых дивизий, включая танковый корпус СС, смогут ударить по наступающим советским армиям в Белоруссии или на Украине и спасти группы армий "Центр" и "Северная Украина" (бывшая "Юг") от разгрома. Фюрер отклонил предложение командующего группой армий "Центр" фельдмаршала Эрнста Буша отвести войска к реке Березина и сократить фронт на 240 километров. Он также забрал у Буша один из танковых корпусов и передал его командующему Группой "Северная Украина".
6 июня союзники высадились в Нормандии. 11 июня германские танковые дивизии двинулись из Польши па запад. А 23 июня началась операция "Багратион" - генеральное наступление четырех советских фронтов в Белоруссии.
Летом 43-го германское командование смогло предпринять наступление мощной танковой группировкой на Восточном фронте и тем самым затруднить последующее советское наступление. Во время сражений на Украине вплоть до весны 44-го контрудары немецких танковых дивизий не позволяли Красной Армии уничтожить окруженные группировки врага. Но в июне германские резервы были направлены в Нормандию. Судьба группы армий "Центр" была предрешена. Большинство ее дивизий попали в окружение и были уничтожены. Перед началом наступления Красная Армия обладала трехкратным превосходством над германской Восточной Армией, а в Белоруссии перевес был еще более значительным. Советские ВВС наконец-то достигли безусловного превосходства в воздухе, так как люфтваффе срочно перебросило основные силы с Восточного фронта для противодействия высадившимся англо-американским войскам. На Востоке действовала лишь пятая часть всех германских истребителей.
Сразу после июня 1944 года начинается резкий рост безвозвратных потерь германских сухопутных сил. Если в июне они составили 26 тысяч убитыми и 32 тысячи пропавшими без вести, то в июле - соответственно 59 тысяч и 310 тысяч, а в августе - 64 тысячи и 408 тысяч. Только войска трех белорусских фронтов в период с 1 марта по 1 октября 1944 года взяли в плен 154 тысячи немцев, а войска 1-го Прибалтийского фронта - еще 10 тысяч. Подавляющее большинство пленных было захвачено в июле и августе, в период проведения операции "Багратион". Начавший в июле наступление на львовском направлении 1-й Украинский фронт взял еще 40 тысяч пленных. В августе в ходе Яссо-Кишиневской операции 2-й и 3-й Украинские фронты окружили основные силы группы армий "Южная Украина", пленив 209 тысяч немецких и румынских солдат и офицеров. Во Франции с июня по сентябрь потери немцев составили 55 тысяч убитыми и 339 тысяч пропавшими без вести. На Восточном фронте было убито 214 тысяч немецких военнослужащих и еще 626 тысяч пропало без вести. Война на два больших сухопутных фронта для вермахта оказалась непосильной. Скорый крах германского сопротивления становился неизбежным.
Жуков координировал подготовку и проведение наступления в Белоруссии. В разное время он по-разному оценивал действия противника в ходе операции "Багратион". В "Воспоминаниях и размыщлениях" маршал критиковал германское командование: "...Мы, откровенно говоря, удивлялись их (немцев. - Б. С.) ошибочным действиям, которые обрекали войска на катастрофический исход. Вместо быстрого отхода на тыловые рубежи и выброски сильных группировок к своим флангам, которым угрожали советские ударные группировки, немецкие войска втягивались в затяжные фронтальные сражения восточнее, юго-восточнее и северо-восточнее Минска". Но вот ранее, в 1955 году, в беседах с Симоновым маршал эти же действия счел правильными: "Если взять, например, обстановку, сложившуюся перед нашим наступлением в Белоруссии, летом 1944 года, то достаточно было посмотреть на карту, чтобы стало вполне очевидным, что мы должны были нанести удары именно с тех направлений, с которых мы их потом и нанесли, что мы в состоянии создать этот белорусский котел и что в итоге это может закончиться прорывом шириной в 300-400 километров, который немцам нечем будет заткнуть. Немцы могли это предвидеть.
Логика событий и элементарная военная грамотность подсказали им необходимость вывести свои войска из будущего котла, сократить и уплотнить фронт, создать за своим фронтом оперативные резервы - словом, все, что полагается в подобных случаях. Но немцы этого не сделали, и в результате подверглись разгрому в Белорусской операции.
Но в дальнейшем, оказавшись в тяжелейшем положении, когда им нечем было заткнуть прорыв в 400 километров, надо отдать им должное - они нашли смелый и верный выход из положения. Вместо того чтобы попытаться, растянувшись цепочкой, заткнуть всю эту огромную брешь, они начали с того, что сосредоточили ударную группировку и нанесли нам встречный удар в центре этого пустого пространства. Они приковали нас, заставили ввязаться в бои и приостановили таким образом наше наступление. А тем временем в тылу стали создавать новую линию обороны и, благодаря этому, неожиданному для нас и смелому, удару, в значительной мере успели это сделать. Принятое ими после разгрома в белорусском котле решение следует признать смелым и умным".
Вот и разберись, какими на самом деле были действия немцев, "смелыми и умными" или "ошибочными". И когда Жуков говорил то, что думал, - в беседе с Симоновым или в "Воспоминаниях и размышлениях". Подозреваю все-таки, что Георгий Константинович был откровеннее с Симоновым, а обличающий ошибки германского командования пассаж появился в мемуарах под влиянием редакторов.
Сменивший Буша Модель сумел остановить советское наступление лишь на Висле в начале августа с помощью контрударов подошедших танковых резервов. Тут немцам здорово помог и политический фактор. Поднятое в Варшаве сторонниками польского эмигрантского правительства восстание заставило Сталина на время прекратить наступление на западном направлении. Даже когда в середине августа танковые дивизии группы армий "Центр" отправились в Прибалтику прорубать коридор к группе армий "Север", советские армии на Висле не сдвинулись с места. Ради того чтобы гарантировать советский контроль над Польшей, Верховный Главнокомандующий готов был на несколько месяцев отложить окончательный крах Третьего Рейха.
Во время боевых действии в Белоруссии Жуков был в своем репертуаре грозил офицерам и генералам расстрелом и штрафными батальонами. Прибыв в 65-ю армию П.И. Батова, Георгий Константинович сразу же потребовал сместить с должности одного из командиров корпусов И.И. Иванова, а командира 44-й дивизии П.Г. Петрова отправить в штрафбат. С большим трудом командующий 1-м Белорусским фронтом Рокоссовский добился смягчения наказания: Иванову дали выговор, а Петрова сняли с должности. П.И. Батов рассказывает и другой любопытный эпизод: "Впервые за несколько дней привели себя в порядок. Только побрились и почистили сапоги, по улице проскочили машины. Круто затормозили у нашей избы. Радецкий (член Военного Совета армии. - Б. С.) взглянул в окно. Жуков. Мы выскочили на крыльцо. Я хотел порадовать представителя Ставки, но вышло другое.
"Бреетесь? Одеколонитесь?.. Почему не взяты Барановичи?" В избе Жуков продолжил разнос. Батов признался, что ему никогда не приходилось испытывать такого унижения: "В конце концов нам удалось доложить, что части идут хорошо и с часу на час овладеют городом. Ответ был не лучше начала...
- Командующий докладывает правильно, товарищ маршал, - сказал Радецкий. Жуков не обратил внимания.
- Командующий докладывает правильно, - повторил член Военного Совета. Брань обрушилась на него. Эта невыносимая сцена закончилась тем, что Жуков приказал Радецкому выехать в Барановичи и не возвращаться, пока город не будет взят. Отшвырнув ногой табурет, Жуков вышел, с шумом захлопнув дверь. Тяжелое молчание.
- Что ты убиваешься, Павел Ивановича - сказал Радецкий. - Кому мы служим Жукову или Советской власти?.. Это все чепуха. Но меня интересует, отчего он взбесился?.. Василевский-то под Вильнюсом? Вот Жуков и устраивает состязание, кто раньше в Ставку о победе донесет". В итоге гонку выиграли все-таки Жуков с Рокоссовским. Барановичи были освобождены 8 июля, а Вильнюс - только 13 июля.
Справедливости ради следует сказать, что успех в Белоруссии Красная Армия купила дорогой ценой. Советские потери ранеными и убитыми в июле и августе 44-го уступали только потерям июля и августа 43-го года, когда они были наибольшими за всю войну.
- Что ты убиваешься, Павел Ивановича - сказал Радецкий. - Кому мы служим Жукову или Советской власти?.. Это все чепуха. Но меня интересует, отчего он взбесился?.. Василевский-то под Вильнюсом? Вот Жуков и устраивает состязание, кто раньше в Ставку о победе донесет". В итоге гонку выиграли все-таки Жуков с Рокоссовским. Барановичи были освобождены 8 июля, а Вильнюс - только 13 июля.
Справедливости ради следует сказать, что успех в Белоруссии Красная Армия купила дорогой ценой. Советские потери ранеными и убитыми в июле и августе 44-го уступали только потерям июля и августа 43-го года, когда они были наибольшими за всю войну.
Притормозив наступление на Берлин, Сталин обратил свои взоры к Балканскому полуострову. Наиболее удобным плацдармом для захвата Черноморских проливов была союзная Германии Болгария, против СССР не воевавшая. 26 августа Жуков прибыл в Ставку для выполнения особого задания Государственного Комитета Обороны. Оно заключалось в подготовке оккупации Болгарии{7}. Как происходила подготовка и проведение этой операции, хорошо рассказал в своей неопубликованной при жизни книге "Крутые повороты" бывший нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов: "В августе 1944 года мне довелось вылететь с Жуковым в Румынию готовилась операция на территории Болгарии. Румыния уже капитулировала. Ставка послала Жукова координировать действия фронтов в дни наступления, а меня - для помощи ему по части действия Черноморского флота... В Чернаводе, где находился штаб маршала Ф.И. Толбухина (командующего 3-м Украинским фронтом. - Б.С.), мы провели два дня. Я выехал в Констанцу в ожидании сигнала Ставки о наступлении. Жуков обещал поставить меня в известность...
"Итак, Черноморский флот в назначенное время высадится в Варне и Бургасе", - сказал мне Жуков, когда все планы были разработаны и я готовился выехать в Констанцу. "Вы, конечно, своевременно информируете меня?" - спросил я маршала, зная, что на этом этапе борьбы и на таком участке армия могла обойтись без помощи моряков. Мои опасения оказались не напрасными. Предупреждение о выступлении войск маршала Толбухина я получил не от Жукова, а от своего представителя С.Ф. Белоусова, которому было приказано "внимательно следить" за обстановкой и не пропустить "момента выступления". Жуков же сообщил мне об этом с большим опозданием, и, как Я тогда подумал, не случайно. Он ревностно относился к каждому листку лавра в награду за ожидаемую победу. Черноморцы также не хотели упустить возможности отличиться и попросили у меня разрешения высадить десант на летающих лодках "Каталина", чтобы скорее занять порты Варна и Бургас ввиду неожидавшегося сопротивления. Так и было сделано. Командир батальона морской пехоты Котанов мне потом рассказывал, улыбаясь, что его морпехотинцы страдали только от объятий и поцелуев болгарок, оставлявших следы губной помады. "Ну, это терпимо!" - закончил он свой доклад...".
И Жуков, и Кузнецов прекрасно понимали, что никакого сопротивления Красная Армия не встретит. Болгарское правительство еще 8 сентября 1944 года объявило войну Германии. Армия Болгарии получила приказ не противодействовать советским войскам, в тот же день вторгшимся в страну. В ночь на 9-е в Софии произошел коммунистический переворот. "Ввиду неожидавшегося сопротивления" маршал и адмирал спешили занять главные города Болгарии. Каждый хотел первым отрапортовать Сталину о достигнутых успехах. Потому и таил Жуков от Кузнецова срок начала операции, рассчитывая, что войска Толбухина доберутся до болгарских портов раньше моряков. Что ж, Георгий Константинович всегда стремился быть первым любой ценой. Но и Николай Герасимович в данном случае смотрится ничуть не лучше. Он ведь сознавал, что армейские части и без помощи флота легко захватят Варну и Бургас. Так что поход кораблей Черноморского флота к болгарскому побережью по сути своей был учением с напрасной тратой горючего. Кроме того, они без нужды подвергались значительной минной опасности, поскольку немцы поставили много мин в акватории Черного моря. В 1955 году на одной из таких мин подорвался и затонул в Севастополе линкор "Новороссийск", что послужило поводом к несправедливой и унизительной, с разжалованьем, отставке Кузнецова с поста главкома ВМФ. Это было сделано по инициативе Жукова, отношения которого с Николаем Герасимовичем к тому времени сильно испортились.
Георгий Константинович писал в мемуарах о болгарском походе: "Было радостно сознавать, что в этой "войне" не было жертв ни с той, ни с другой стороны. Такая "война" явилась ярким проявлением освободительной миссии Красной Армии. Она продемонстрировала действенную силу трудящихся масс в уничтожении антинародных режимов". Он не стал уточнять, что в Болгарии начался коммунистический терор, что были уничтожены тысячи представителей имущих классов, интеллигенции и офицерства, казнены почти все члены царской семьи, включая несовершеннолетнего царя.
После Болгарии маршал отправился на западное направление, где координировал деятельность фронтов, действовавших на территории Польши без каких-либо существенных успехов. Хотя советские войска удержали Магнушёвский, Пулавский и Сандомирский плацдармы на западном берегу Вислы, контратаки германских танковых дивизий не позволили им преодолеть рубеж этой реки, овладеть Варшавой и развить наступление на Берлин. Возникла длительная оперативная пауза, продолжавшаяся с ноября 44-го по январь 45-го.
Прекращение наступления сопровождалось драматическими переменами в советском военном руководстве. Жуков описал эти события следующим образом: "Позвонив Сталину и доложив обстановку, я просил его разрешить прекратить наступательные бои на участке 1-го Белорусского фронта, поскольку они были бесперспективны, и дать приказ о переходе войск правого крыла 1-го Белорусского фронта и левого крыла 2-го Белорусского фронта к обороне, чтобы предоставить им отдых и произвести пополнение.
- Вылетайте завтра с Рокоссовским в Ставку, поговорим на месте, - ответил Верховный. - До свидания...
Во второй половине следующего дня мы с Рокоссовским были в Ставке. Кроме Верховного, там находились А.И. Антонов, В.М. Молотов. Л.П. Берия и Г.М. Маленков. Поздоровавшись, Сталин сказал:
- Ну, докладывайте!
Я развернул карту и начал докладывать. Вижу, Сталин нервничает...
- Товарищ Жуков, - перебил меня Молотов, - вы предлагаете остановить наступление тогда, когда разбитый противник не в состоянии сдержать напор наших войск. Разумно ли ваше предложение?
- Противник уже успел создать оборону и подтянуть необходимые резервы, возразил я. - Он сейчас успешно отбивает атаки наших войск. А мы несем ничем не оправданные потери.
- Жуков считает, что все мы здесь витаем в облаках и не знаем, что делается на фронтах, - иронически усмехнувшись, вставил Берия.
- Вы поддерживаете мнение Жукова? - спросил Сталин, обращаясь к Рокоссовскому.
- Да, я считаю, надо дать войскам передышку и привести их после длительного напряжения в порядок.
- Думаю, что передышку противник не хуже вас использует, - сказал Верховный. - Ну, а если поддержать 47-ю армию авиацией и усилить ее танками и артиллерией, сумеет ли она выйти на Вислу между Модлином и Варшавой (здесь немцы все еще удерживали плацдарм на восточном берегу реки. - Б. С.)?
- Трудно сказать, товарищ Сталин, - ответил Рокоссовский. - Противник также может усилить это направление.
- А как вы думаете? - обращаясь ко мне, спросил Верховный.
- Считаю, что это наступление нам не даст ничего, кроме жертв, - снова повторил я. - А с оперативной точки зрения нам не особенно нужен район северо-западнее Варшавы. Город надо брать обходом с юго-запада, одновременно нанося мощный рассекающий удар в общем направлении на Лодзь-Познань. Сил для этого сейчас у фронта нет, но их следует сосредоточить. Одновременно нужно основательно подготовить к совместным действиям и соседние фронты.
- Идите и еще раз подумайте, а мы здесь посоветуемся, - неожиданно прервал меня Сталин.
Мы с Рокоссовским вышли в библиотечную комнату и опять разложили карту. Я спросил Рокоссовского, почему он не отверг предложение Сталина в более категорической форме. Ведь ему-то было ясно, что наступление 47-й армии ни при каких обстоятельствах не могло дать положительных результатов.
- А ты разве не заметил, как зло принимались твои соображения, - ответил Рокоссовский. - Ты что, не чувствовал, как Берия подогревает Сталина? Это, брат, может плохо кончиться. Уж я-то знаю, на что способен Берия, побывал в его застенках.
Через 15-20 минут к нам в комнату вошли Берия, Молотов и Маленков.
- Ну как, что надумали? - спросил Маленков.
- Мы ничего нового не придумали. Будем отстаивать свое мнение, - ответил я.
- Правильно, - сказал Маленков. - Мы вас поддержим... Войдя в кабинет, мы остановились, чтобы выслушать решение Верховного.
- Мы тут посоветовались и решили согласиться на переход к обороне наших войск, - сказал Верховный. - Что касается дальнейших планов, мы их обсудим позже. Можете идти.