– И что же ты можешь рассказать обо мне?
– Ты никакой не Луи Дюбретон, чьим именем представился мне во время нашего знакомства. Ты граф Воронцов, известный парижский кутила и бездельник. Весьма известное лицо в Париже.
– Вот как… Что же еще говорят обо мне?
– Что ты невероятно богат, что у тебя очень много любовниц. – Кокетливо улыбнувшись, добавила: – Сегодня твои трофеи пополнились еще на одну девушку. А еще тебя подозревают в краже «Моны Лизы». Это все или я что-то пропустила?
– Откуда тебе известно про «Мону Лизу»? – стараясь скрыть беспокойство, спросил Голицын. Взгляд невольно скользнул по нежно-розовым соскам…
– У меня в полиции есть свои источники. Ведь я же репортер и хочу быть в своем деле лучшей. Не знаю, что там тебя связывает с «Моной Лизой», но я бы рекомендовала тебе держаться подальше от полиции, а еще лучше не выходить в город вообще!
– Ты так обо мне беспокоишься?
– Конечно. Только нашла своего мужчину и сразу его терять… Было бы очень несправедливо.
– Вижу, что ты не теряла даром времени, узнала много обо мне, но это не все мои секреты. Я ведь не граф…
– Так я и знала! – с горячностью воскликнула Жаклин. – Почему все русские хотят выглядеть титулованными особами? Лично для меня это не имеет особого значения, хотя мои предки по материнской линии были в родстве с Бурбонами. Титулы во Франции сейчас не в моде. Но ты хоть русский?
– Это да.
– Так кто же ты? Аферист, мошенник?
Михаил Голицын едва улыбнулся, показав безукоризненный ряд зубов.
– Возможно, и то и другое, но в первую очередь я князь.
– Ты это серьезно?
– Вполне. Только фамилия у меня другая – Голицын.
– Опять ты за свое!
– Но теперь я говорю серьезно. Как ты отнесешься к тому, что это все-таки я украл картину «Мона Лиза»?
Пауза продолжалась недолго.
– Теперь это уже неважно, – проворковал нежный голосок.
– Помнишь, я тебе говорил, что хотел бы сделать тебя счастливой?
– Милый, ни одна женщина не забывает таких слов.
– В данную минуту у меня не настолько много денег, чтобы сделать тебя по-настоящему счастливой.
– И что же ты хочешь? Ограбить банк?
– Совсем нет. Впереди у меня всего лишь небольшое дельце, а потом мы с тобой уедем туда, где нас никто не найдет.
– Это опасно?
– Не опаснее, чем перейти мостовую.
– Ты мне расскажешь об этом деле?
– Расскажу, – пообещал Голицын, – но только не сейчас.
Заключив девушку в крепкие объятия, Голицын ощутил ее всем телом, каждую ее клеточку, пылающую страстью…
Глава 5 Новое назначение
1502 ГОД. РИМ
Во внутренний дворик Ватиканского дворца стремительно прошел молодой крепкий мужчина среднего роста с проницательным жгучим взглядом. Волевое лицо украшала русая вьющаяся бородка. Длинные светлые волосы струились по плечам мелкими колечками… Голову покрывала бархатная шапочка, отороченная соболиным мехом. На сильных мускулистых плечах ладно сидел зеленый кафтан, полы которого были расшиты серебряными и золотыми нитями; стоячий воротник короткий, с золотыми вставками. Вельможи, встречающиеся на его пути, почтительно склоняли головы, опасаясь повстречаться с ним взглядом. И невольно переводили дух, когда тот проходил дальше.
Этим человеком был Чезаре Борджиа, любимый и незаконнорожденный сын Папы Римского, радовавший его своими деяниями и в то же самое время доставлявший ему немало неприятностей. Темные глаза Чезаре, яростно полыхавшие в предвкушении очередной забавы, резко контрастировали со светлыми волосами.
– Мы привели их, – проворно подскочил к Чезаре граф д’Барьтенья.
– Что это за люди? – по-деловому осведомился герцог Чезаре Борджиа.
– Разбойники, убийцы, грабители, все они приговорены судом к смерти, – охотно отвечал граф. – Более гнусных людей не встретить во всей Италии.
– Прекрасно! Сколько их человек?
– Восемнадцать.
– Можете заводить.
– Слушаюсь, – отвечал граф и устремился к металлическим воротам. Потянув за чугунное кольцо, распахнул скрипучую створку и строго распорядился: – Выводи!
Швейцарские гвардейцы, вооруженные копьями, вывели из темнеющего перехода преступников, закованных в кандалы.
– Расковать! – распорядился Чезаре Борджиа.
– Ваше высочество, – проговорил капитан швейцарских гвардейцев, – я бы вам не советовал так поступать. Это законченные преступники и негодяи, которым просто нечего терять, в ближайшие дни их всех ожидает виселица.
– Капитан, Иисус призывал нас проявлять милосердие к ближнему, – бодро отозвался Чезаре Борджиа, – так что же нам мешает проявить его в этот раз? Снимите кандалы!
– Как вам будет угодно, – угрюмо произнес капитан. – Построить этих ублюдков.
Зловеще позвякивая кандалами, пленники растянулись в длинную неровную линию. Швейцарец, прохаживаясь вдоль строя, сердито всматривался в изможденные лица арестантов, в чьих глазах полыхала откровенная ненависть. Каждый из них приготовился к очередному испытанию. Что же предстоит на этот раз?
– Снимите с них кандалы… Господин Чезаре слишком добр к этим извергам, он желает посмотреть, как они будут выглядеть без железа. И смотрите за ними в оба!
Подошедший надзиратель, побрякивая длинными ключами, расторопно отцепил с запястьев узников кандалы и покидал их в принесенную корзину. После чего предусмотрительно отошел за спины швейцарских гвардейцев, наставивших на узников длинные алебарды.
Во двор с луком и колчаном, наполненным стрелами, вошел адъютант герцога.
– Ты, как всегда, вовремя, – произнес Чезаре Борджиа, забирая колчан с луком. – А теперь отпустите их, – весело распорядился Чезаре, – пусть идут куда им вздумается!
Строй швейцарцев разомкнулся и отступил на несколько шагов, предоставляя арестованным свободу.
– Ну что же вы, господа, – весело подбадривал Чезаре Борджиа, вправляя в тетиву тонкую, будто бы игла, стрелу. – Чего же вы не убегаете? Что-то вы нерешительны.
Арестованные, сбившись в плотную толпу, со страхом посматривали на швейцарцев, ощетинившихся алебардами. Переводили взгляд на герцога Борджиа, натягивающего тетиву.
– Поторопите их, – распорядился Борджиа.
Один из швейцарцев ткнул концом алебарды крупного обрюзгшего преступника, обнаженного по пояс.
– Пошел!
Тот продолжал стоять, опасливо озираясь.
– Видно, мне придется выполнять вашу работу, – раздосадованно проговорил Чезаре Борджиа и, наставив лук в арестанта, отпустил тетиву. Выпущенная стрела воткнулась в бедро заключенного, издавшего пронзительный крик. – Ха-ха! Кажется, я угодил в цель, – довольно воскликнул Чезаре.
Вытащив вторую стрелу, герцог направил ее на очередного арестованного, – сутулого мужчину в грубом черном рубище. Строй арестованных неожиданно колыхнулся, а долговязый с перекошенным от ужаса лицом закрылся ладонями от разящей стрелы.
Громко рассмеявшись, Чезаре отпустил натянутую тетиву, и выпущенная стрела, пробив ладони долговязого, хищно впилась ему в бок. Арестованные в надежде на спасение бросились к выходу, но там их встречали острые алебарды швейцарских гвардейцев. Отчаявшись и уже не веря в спасение, заключенные метались по двору, но стрелы, выпущенные Чезаре, всякий раз точно отыскивали цель. Внутренний дворик Ватиканского дворца звенел от крика, заглушаемого раскатами смеха Чезаре Борджиа.
– Кажется, тот малый недостаточно проворен, – показал он кончиком стрелы на толстого арестанта, – ему следует добавить прыти.
Тонко завибрировала отпущенная тетива, и толстяк, изогнувшись, с криком повалился на брусчатку, ухватив руками пронзенные ягодицы.
Чезаре громко хохотал. Капитан швейцарских гвардейцев невозмутимо взирал на баловство незаконнорожденного сына Папы Римского.
– Право, это презабавно, как же он, бедный, будет вытаскивать эту занозу? Подскажи-ка мне, братец, – обратился он к надзирателю, стоявшему рядом, – за что приговорен к смерти этот малый?
– За убийство трех малолетних девочек, ваше высочество. Он заманил их в лес, потом изнасиловал и убил.
– Пусть воспринимает мою стрелу как Божью кару, – потешался Чезаре Борджиа. – А скажи-ка мне, братец, за что приговорили к смерти вон того коротышку, – показал он оперением стрелы на карлика с очень большой головой и маленьким, почти детским тельцем; короткие руки с широкими ладонями и столь же небольшие ноги с маленькими ступнями выглядели карикатурно; крупными печальными глазами он напоминал газель, загнанную в западню.
– Жестокий убийца и грабитель, ваше высочество, – пролезал в форточки домов богатых римлян и вырезал их целыми семьями, после чего грабил их квартиры.
– Жестокий убийца и грабитель, ваше высочество, – пролезал в форточки домов богатых римлян и вырезал их целыми семьями, после чего грабил их квартиры.
– Вот оно что, – лицо Борджиа исказила лютая злоба. – А по глазам так он сущий ангел.
Карлик в страхе метался по двору, пытаясь отыскать убежище, нелепо переставлял короткие ноги, балансируя при этом руками, чем напоминал подраненную крикливую птицу. Казалось, что ему достаточно лишь посильнее взмахнуть руками, чтобы взмыть в воздух. Но всякий раз ему что-то мешало. Пытаясь спастись от направленной стрелы, он хотел спрятаться в одном из выходов дворика, но его встречали выставленные алебарды гвардейцев, подгоняя в самый центр, где находились такие же обезумевшие от страха арестанты. Пустив стрелу, герцог Чезаре поморщился, сетуя на досадный промах, – стрела, пролетев над самой головой коротышки, ударилась в стену и, уже поломанная, отлетела далеко в сторону.
– А этот карлик куда более расторопный, чем кажется, – недовольно протянул Чезаре, извлекая из колчана очередную стрелу.
Неожиданно окна второго этажа распахнулись, и Чезаре увидел Лукрецию, сводную сестру, и Папу Римского, взиравшего на происходящее с откровенным изумлением.
– Что здесь происходит, Чезаре? – разгневанно спросил Александр Шестой. – Ты мне можешь объяснить?
Церемонно поклонившись, Чезаре отвечал:
– Ваше святейшество, просто я решил лично наказать извергов, приговоренных к смерти. Все они грабители и убийцы, на счету каждого из них множество злодеяний и загубленных жизней.
Папа Римский продолжал сурово взирать на сына.
– Возможно, что они не самые лучшие христиане в Италии, но это не повод, чтобы проливать их кровь во дворе Ватикана! Сейчас я вижу лишь перепуганных несчастных, чьи крики переполошили весь дворец.
– Мне очень жаль, что я потревожил Ваше святейшество, – столь же серьезно отвечал Чезаре, в его голосе звучала откровенная ирония. Противоестественная связь Святейшего Папы со своей незаконнорожденной дочерью давно уже не являлась секретом римского двора.
– Ты выбрал не самое подходящее место для казни, сын мой. Наверняка ты позабыл о том, что здесь находится самое святое место для всех христиан мира. Но если ты желаешь быть палачом, – Папа Римский пожал плечами, – как раз освободилась вакансия в римской тюрьме, я могу сделать тебе протекцию.
– Спасибо, Ваше святейшество, мне уже достаточно ваших протекций.
Александр Шестой сверлил Чезаре колючим взглядом, соображая, как же следует ответить на дерзость любимого сына. Может, все-таки сделать вид, что ничего не произошло? Или приказать швейцарцам, чтобы выгнали его из Ватиканского дворца, как шелудивого пса.
Александр Шестой и сам не считал себя святым и был подвержен многим слабостям, даже страстям, а иные и вовсе считали его порочным и развратным человеком. Но в отличие от Чезаре он был способен укоротить в себе беса… Чезаре этого было не дано – он с готовностью мчался по пути, что указывали ему бесы, сокрушая недоброжелателей металлом и словом во все стороны. Его буйный нрав выходил ему боком – где бы он ни появлялся, всюду приобретал влиятельных недругов. Когда-нибудь такая недальновидность будет стоить ему головы. Единственное, что сдерживало врагов от расправы с Чезаре, так это могучая тень Папы Римского, грозно маячившая за его спиной.
– Отвести арестованных в крепость, – устало распорядился Александр Шестой, – и смойте здесь всю кровь, не годится проливать ее во дворе Ватикана, – произнес Александр Шестой и громко захлопнул ставни.
– Ваше высочество, – подошел к Чезаре граф д’Барьтенья. – Прибыл Леонардо да Винчи.
– Уже? Прекрасно! Отведите его в мой кабинет. Я хочу поговорить с ним.
Сунув в руки графу лук с наполовину опустошенным колчаном, Чезаре Борджиа широким шагом направился в свои комнаты. Сняв с себя охотничий костюм, он переоделся в фиолетовое платье из шелка и, разместившись за большим столом, покрытым ореховым шпоном, распорядился:
– Пусть войдет. Не терпится посмотреть на этого ученого мужа.
Богато обставленный кабинет, напоминая своими размерами зал, перешагнул высокий человек с длинными прямыми волосами и седеющей бородой. На вид ему было не более пятидесяти лет. Одет он был в синее просторное платье, какие обычно предпочитают профессора университета, и в черном плаще, застегнутом у самого плеча внушительной брошью с крупным красным камнем; на ногах кожаные туфли с металлическими застежками. На слегка вытянутой голове небольшая шапка, отороченная мехом из черно-бурой лисицы. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять – человек, пришедший в его кабинет, немало времени уделяет своему внешнему виду. Возможно, что он даже готовился к предстоящему визиту и провел немало времени перед зеркалом.
Весьма доброжелательный вид, какой бывает лишь у людей, много повидавших и много переживших. Взгляд темно-серых глаз, взиравших на собеседника, казался пронзительным, изучающим…
Чезаре Борджиа невольно улыбнулся. А ведь герцог Лодовико Сфорца называл Леонардо да Винчи богом войны. Когда-то маэстро предлагал ему свои услуги именно как военный инженер и военный изобретатель, равных которому просто не существовало во всей Италии. В кратчайшие сроки он обещал сконструировать мортиры невиданной мощности и огнеметательные снаряды с большой поражающей площадью и еще много чего другого, что ускорит победу. Но ошибка Лодовико Сфорца состояла в том, что его не интересовало ничего, кроме балов и женщин. Сложись все иначе, возможно, ему, с помощью Леонардо да Винчи, довелось бы править миром… И где же он сейчас, этот светлейший государь? Находится в плену у французского короля. Поговаривают, что французский король Людовик Двенадцатый держит его в тюрьме для государственных преступников в старом подвале, переполненном крысами, в полнейшей темноте. Вряд ли он сейчас думает о балах и развлечениях.
– Вот вы какой, знаменитый Леонардо, – расплылся в широкой и доброжелательной улыбке Чезаре.
От прежнего человека, расстреливающего в ватиканском дворике обреченных, не осталось и следа, даже одежда на нем была иной. Перед Леонардо сидел умный и хитрый политик, прекрасно владеющий своим главным оружием – природным обаянием. Только нелепый случай не позволит Чезаре Борджиа взобраться на самый верх власти – уж слишком многим его наделила природа. Глядя на добродушную улыбку с крепкими белыми зубами, невозможно было поверить, что человек со столь искренней и невероятно подкупающей улыбкой способен причинить кому-то вред. Воевать его заставляет лишь только забота о своих подданных.
– Мне тоже приходилось о вас слышать, – едва склонив голову, сдержанно отвечал на любезность Леонардо.
Герцог Борджиа заразительно и звонко рассмеялся. В уголках искрящихся глаз даже проступили блестящие слезинки – этот Леонардо доставил ему несколько веселых минут.
– Представляю, что могли наговорить обо мне недоброжелатели. Впрочем, я все это знаю, – вяло отмахнулся он широкой ладонью, – я даже никого не преследую за эти наговоры. Если их послушать, так можно подумать, что более худшего человека на земле еще не рождалось.
Леонардо едва улыбнулся: до этой самой минуты к нему тоже приходили подобные мысли. На встречу с Чезаре он пошел, снедаемый любопытством, – уж очень хотелось посмотреть на дьявола в человеческом обличье.
Будто бы угадав мысли Леонардо да Винчи, Чезаре продолжал столь же живо:
– Вот видите, я самый что ни на есть обыкновенный. У меня нет ни рогов, ни копыт, я не пью человеческую кровь, как вампир. – Поговаривают, что у Чезаре масса внебрачных детей, а количество его любовниц насчитывает многие сотни. Неудивительно – перед столь могучим обаянием не способна устоять ни одна женщина. Понизив голос, Чезаре добавил: – Я сам всех боюсь. – И, приложив палец к губам, добавил: – Только вы об этом никому не говорите. Пусть считают, что я страшный, а то мне с ними просто не справиться.
А этот Чезаре Борджиа весьма занятный малый. Может, все то, о чем на всех углах рассказывают о нем римляне, всего лишь злые наговоры?
– Воля ваша, герцог, я так и сделаю.
– Мне приходилось бывать в Милане… Хочу вам сделать комплимент, Леонардо, более лучшей скульптуры коня видеть мне не доводилось. Вы талантливы!
– Очень на это надеюсь, – в тот ему сдержанно согласился Леонардо.
Неожиданно Чезаре Борджиа сделался очень серьезным, уже в который раз удивив Леонардо столь внезапной сменой настроения.
– Но, по правде говоря, я пригласил вас совсем для другого разговора. Я не тот чудак, герцог Сфорца, ваш прежний покровитель, который захотел обессмертить свой род. Я человек гораздо более приземленный, меня интересуют более прозаические вещи – снаряды и пушки! И вы нужны мне в качестве военного инженера. Я должен вернуть папскому престолу земли Романьи. Свою задачу я вижу в том, чтобы расширить Папскую область до границ Франции. И вы бы мне очень помогли в объединении разрозненных земель Италии в единое крепкое государство. А теперь ответьте мне, что вы можете мне предложить, чтобы ускорить мою победу.