Джосс Каллоу, весь багровый, громогласно раздавал указания. Довольно скоро все перестали бестолково носиться по лужайке, а окружили Саламина неспешно сжимающимся кольцом. Мур понял, что коня вот-вот поймают.
И вдруг в круг ворвался Роджер на своем велосипеде – он размахивал обеими руками и бешено жал на педали, чтобы не упасть.
– Смотрите, без рук, без рук! – закричал он. – Получилось! Получилось! – Тут он увидел Саламина, и велосипед под ним зашатался. – Я не умею поворачивать! – сообщил Роджер.
Он промчался между садовниками, которые в ужасе бросились в разные стороны, и рухнул на землю прямо под ноги Саламину.
Саламин от неожиданности встал на дыбы, потом перескочил через Роджера с велосипедом и поскакал в совершенно новом направлении.
– Только в розарий не пускайте!.. – отчаянно взвыл старший садовник, но поздно.
Ближе всех к розарию оказался Мур. Он бросился к арочному входу и краем глаза заметил лоснящийся каурый круп Саламина, свернувшего влево с щебеночной дорожки. Мур прибавил ходу, проскочил в арку и свернул вправо. Он рассчитал, что Саламин оббежит вокруг розария по самой широкой дуге. И расчет оказался верным. Мур с Саламином встретились примерно в двух третях пути по правой дорожке.
К этому времени Саламин перешел на неторопливую рысь, чуть повернув голову и насторожив уши, чтобы слышать шум и треск погони, приближавшейся с другой стороны розария. Завидев Мура, Саламин резко остановился и яростно вскинул голову. Мур прямо услышал, как Саламин подумал: «Вот зараза!»
– Да, понимаю, я тебе все удовольствие испортил, – сказал ему Мур. – Тебе же было так весело, правда? Но тут не разрешается портить лужайку. Оттого-то все и разозлились. Роджера, наверное, вообще убьют. Ты-то просто копытами дерн повырывал, а он целую борозду оставил.
Саламин наполовину опустил голову и пристально оглядел Мура. Потом не без любопытства вытянул шею и потыкался носом Муру в лицо. Нос у Саламина был мягонький и ворсистый и самую чуточку мокрый. Мур – тоже не без любопытства – положил руку на крепкую, теплую, лоснящуюся шею Саламина. И отчетливо уловил донесшуюся от Саламина мысль: «Мятное драже!»
– Хорошо, – сказал Мур. – Сейчас раздобуду.
Он наколдовал себе мятное драже из одного из тайничков Джулии и протянул его Саламину на левой ладони. Саламин очень осторожно, одними губами забрал лакомство.
В этот миг преследователи выскочили из-за угла и остолбенели, налетев друг на друга, когда увидели, что Саламин с Муром преспокойно стоят на месте. Джосс Каллоу, который тоже был не лыком шит, прохромал Муру за спину – Саламин успел отдавить ему ногу – и спросил:
– Ну что, поймал?
Мур тут же подхватил болтавшиеся поводья.
– Да, – ответил он. – Проще простого.
Джосс Каллоу принюхался.
– Ага, мятная конфета, – сказал он. – В этом-то и секрет, да? Жалко, не знал: поймал бы зверюгу в два счета. Иди-ка помоги братцу. Он весь перепутался с велосипедом, а как – непонятно.
Чтобы высвободить Роджера из велосипеда, Муру понадобилось очень серьезное колдовство, а потом им обоим пришлось потрудиться, чтобы зарастить борозду в дерне, которую пропахал Роджер, – в общем, Мур так и не увидел, как Джосс отвел Саламина в конюшню. Судя по всему, на это ушло много времени и мятных драже. После чего Джосс отправился в замок и попросил разрешения поговорить с Крестоманси.
В результате на следующее утро, когда Дженет и Джулия явились в конюшню, красные и смущенные, потому что на них была новенькая жокейская форма, их уже поджидал Крестоманси в туго подпоясанном черном шелковом халате с узором из алых хризантем на спине. Мур тоже был там, потому что Крестоманси попросил его присутствовать.
– По всей видимости, маг Прендергаст продал нам весьма ненадежную лошадь, – сказал девочкам Крестоманси. – Думается мне, нам следует продать Саламина на корм собакам и попытать счастья в другом месте.
Все похолодели.
– Как это – на корм собакам? – ужаснулась Джулия. – Папа, мы должны дать ему шанс исправиться!
А Мур пробурчал:
– Это нечестно!
– Тогда, Мур, вся надежда на тебя, – сказал Крестоманси. – Подозреваю, в лошадином волшебстве ты сильнее меня.
Джосс Каллоу вывел Саламина, взнузданного и оседланного. От Саламина резко пахло мятой, и вид у него был донельзя скучающий.
В утреннем свете он выглядел просто фантастически. Джулия ахнула от восторга. Зато Дженет, к собственному своему стыду, именно в этот миг обнаружила, что принадлежит к тем людям, кто до смерти боится лошадей.
– Какой он огромный! – сказала она и попятилась.
– Ерунда! – возразила Джулия. – Голова у него почти на одном уровне с твоей! Садись.
Я тебе уступаю.
– Н-не могу… – выдавила Дженет.
Мур ужасно удивился: ее всю трясло.
– Учитывая вчерашние выходки этого животного, ты поступаешь мудро, – заметил Крестоманси.
– Ничего не мудро, – сказала Дженет. – Я просто перепугалась до одури. Ой, зачем только было тратить кучу денег на жокейскую форму!
И она разрыдалась и убежала в замок и спряталась там в пустой комнате.
Там ее и нашла Милли – Дженет сидела на голом матрасе и всхлипывала.
– Солнышко мое, не принимай это так близко к сердцу, – сказала Милли и села рядом с Дженет. – С лошадьми очень многие не ладят. Знаешь, думаю, Крестоманси тоже из таких. Он часто говорит, что не любит лошадей, потому что от них дурно пахнет, но мне кажется, дело не только в этом.
– Но мне так стыдно! – плакала Дженет. – Столько твердила, что хочу стать знаменитой наездницей, а теперь даже близко к лошади не могу подойти!
– Откуда ты знаешь? Ты ведь даже не попробовала, – сказала Милли. – Против природы не пойдешь, солнышко. Подумай о чем-нибудь, что у тебя хорошо получается.
Тут Дженет докопалась до истоков своего стыда.
– Я же подняла такой шум, заставила Крестоманси потратить кучу денег на коня – и все зря!
– По-моему, Джулия шумела не меньше, – улыбнулась Милли. – Ты же сама понимаешь, мы и без твоей поддержки в конце концов купили бы ей лошадь.
– А форма? Такая дорогущая! – воскликнула Дженет. – А я ее больше никогда-никогда не надену!
– Ну, глупости, одежду всегда можно кому-нибудь отдать, – сказала Милли. – Мне хватит пяти минут и самой чуточки волшебства, чтобы переделать твой костюм в запасную форму для Джулии или для кого угодно еще, кто захочет ездить верхом. Может, Роджер тоже захочет.
Дженет представила себе Роджера в своей жокейской форме верхом на Саламине и невольно хихикнула. Это была самая невероятная картина во всех Родственных Мирах.
– Так-то лучше, – сказала Милли.
Крестоманси тем временем говорил:
– Ну что, Джулия? Похоже, теперь это твой личный конь.
Джулия радостно подошла к Саламину. Внимательно выслушала все указания Джосса Каллоу, взяла поводья, поставила ногу в стремя и сумела взобраться в седло.
– Ой, ужасно высоко! – испугалась она.
Саламин умудрился выгнуть спину, и Джулия поднялась еще выше.
Джосс Каллоу чуть-чуть дернул повод, призывая Саламина к порядку, и ровным шагом повел коня вокруг двора, а Джулия храбро сжалась в качающийся комочек в седле. Все складывалось неплохо, но потом Саламин резко остановился и пригнул голову. Мур еле-еле успел наслать на Джулию чары, которые привязали ее к седлу, словно веревка, а то она кувырнулась бы на землю прямо через Саламиновы уши. Саламин поглядел на него с кротким укором.
– Ну, Джулия, может, хватит на сегодня? – спросил Крестоманси.
Джулия стиснула зубы и процедила:
– Нет.
Она стойко выдержала еще двадцать минут езды вокруг двора, хотя Саламин то и дело сбивался с ровного шага и топал как попало, так что Джулия сползала с седла то туда, то сюда.
– Признаться, очень похоже, что животное просто не желает, чтобы на нем ездили, – сказал Крестоманси. И удалился в замок, где без лишних разговоров заказал два дамских велосипеда.
Джулия не сдавалась. Отчасти дело было в гордости и упрямстве. Отчасти – в восхитительном чувстве, что теперь Саламин принадлежит ей одной. Однако это ничуть не мешало Саламину вести себя так, что ездить на нем верхом было практически невозможно. Каждый раз, когда Джулия садилась в седло, Мур должен был быть на конюшне с веревочными чарами наготове. Два дня спустя Джосс Каллоу открыл ворота в выгон и предложил Джулии проверить – может, на просторе дела у нее (или у Саламина) пойдут лучше.
Саламин тут же развернулся и поскакал в конюшню, а Джулия отчаянно вцепилась в его гриву. Двери в стойла были закрыты, поэтому Саламин ринулся в открытую низенькую дверцу кладовки для снаряжения. Джулия увидела стремительно приближающуюся притолоку и поняла, что сейчас лишится головы. Выкрикнув заклинание для летательных чар, она сумела подняться над седлом и приземлилась на крышу конюшни. Там она и сидела, пока Мур и Джосс вытаскивали Саламина из кладовки задом наперед, обвешанного шестью уздечками и полной упряжью для экипажа, заливалась горючими слезами и высказывала все, что накипело:
Джулия не сдавалась. Отчасти дело было в гордости и упрямстве. Отчасти – в восхитительном чувстве, что теперь Саламин принадлежит ей одной. Однако это ничуть не мешало Саламину вести себя так, что ездить на нем верхом было практически невозможно. Каждый раз, когда Джулия садилась в седло, Мур должен был быть на конюшне с веревочными чарами наготове. Два дня спустя Джосс Каллоу открыл ворота в выгон и предложил Джулии проверить – может, на просторе дела у нее (или у Саламина) пойдут лучше.
Саламин тут же развернулся и поскакал в конюшню, а Джулия отчаянно вцепилась в его гриву. Двери в стойла были закрыты, поэтому Саламин ринулся в открытую низенькую дверцу кладовки для снаряжения. Джулия увидела стремительно приближающуюся притолоку и поняла, что сейчас лишится головы. Выкрикнув заклинание для летательных чар, она сумела подняться над седлом и приземлилась на крышу конюшни. Там она и сидела, пока Мур и Джосс вытаскивали Саламина из кладовки задом наперед, обвешанного шестью уздечками и полной упряжью для экипажа, заливалась горючими слезами и высказывала все, что накипело:
– Ненавижу этого коня! Пусть себе идет на корм собакам, поделом ему! Кошмар какой-то, а не конь!
– Согласен, – сказал Крестоманси, возникший рядом с Муром в чудесном грифельно-сером костюме. – Может быть, ты хочешь, чтобы я купил тебе настоящую лошадь?
– И тебя тоже ненавижу! – завизжала Джулия. – Ты мне его купил только потому, что решил, будто это была дурацкая блажь!
– Неправда, Джулия! – возмутился Крестоманси. – Да, я и правда считал, что это глупо, но честно попытался сделать как лучше, а Прендергаст меня провел. Если хочешь, поищу какую-нибудь старенькую, толстенькую, смирную лошадку, а этого сдадим ветеринару. Как бишь его зовут? – спросил он Джосса.
– Мистер Вастион, – ответил Джосс, выпутывая мотающуюся голову Саламина из кожаной сбруи.
– Нет! Меня вообще от лошадей тошнит! – воскликнула Джулия.
– Ну, значит, к мистеру Вастиону, – постановил Крестоманси.
Муру была невыносима даже мысль о том, что такое прекрасное, такое полное жизни создание, как Саламин, превратят в корм для собак.
– А можно, он будет мой? – спросил он.
Все поглядели на него в полном изумлении, в том числе Саламин.
– Кто твой – ветеринар? – не понял Крестоманси.
– Нет, Саламин, – сказал Мур.
– Ну, ты сам напросился. – Крестоманси пожал плечами и повернулся, чтобы помочь Джулии слезть с крыши.
Мур обнаружил, что в одночасье стал владельцем коня. Поскольку все ждали от него именно этого, он подошел к Саламину и попытался вспомнить, чему Джосс учил Джулию. Поднял ногу, сумел дотянуться до нужного стремени, принял у Джосса поводья, оттолкнулся от земли – и легко вспорхнул в седло. Он бы не удивился, если бы в результате сел лицом к хвосту Саламина. Однако оказалось, что он смотрит между больших прядающих ушей за развевающейся черной гривой – прямо в испуганное лицо Джулии.
– Ну знаешь, так просто нечестно! – проговорила Джулия.
Мур понимал, что она имеет в виду. Едва он очутился в седле, как случилось какое-то странное волшебство – Мур с таким еще не сталкивался. Он откуда-то знал, что надо делать. Знал, как распределить вес, какие мышцы напрячь, а какие расслабить. И почти-почти наверняка знал, что чувствует Саламин – и удивление, и победное ощущение, что у него наконец-то появился нужный наездник, – и чего Саламину хочется. Они проскакали через двор, словно одно животное, которое почему-то состоит из двух частей, – перепуганный Джосс Каллоу кинулся следом – и вылетели в открытые ворота выгона. Там Саламин перешел на легкий, радостный галоп. Мур в жизни не был так счастлив.
Это длилось минут пять, а потом Мур свалился. Саламин был не виноват. Просто мышцы и кости, которыми Мур никогда раньше не пользовался, сначала заныли, потом завопили, а потом отказали. Саламин из-за этого ужасно огорчился и разволновался и стоял над Муром, тычась в него носом, пока Джосс Каллоу не подскочил и не подхватил поводья. Мур попытался все ему объяснить.
– Вижу-вижу, – сказал Джосс. – Наверное, в каком-то другом мире вы с этим конем составляли одного кентавра.
– Вряд ли. – Мур поднялся с травы, словно древний-древний старик. – Говорят, я такой один во всех мирах.
– Точно, я и позабыл, – сказал Джосс. – Потому-то у тебя и девять жизней, как у Старшего.
Он всегда называл Крестоманси Старшим.
– Поздравляю! – крикнул издалека Крестоманси, который стоял, прислонясь к воротам, рядом с Джулией. – Полагаю, теперь тебе не придется телепортироваться.
А Джулия мстительно добавила:
– Не забудь, теперь навоз – твоя забота! – А потом вдруг улыбнулась с облегчением, словно дух перевела: – Я тебя тоже поздравляю.
Глава пятая
К вечеру у Мура разболелось все. Он сидел на кровати в своей круглой комнате в башне и думал, какие бы чары применить, чтобы руки, спина и что пониже перестали так болеть. Или хотя бы что-нибудь одно. В конце концов Мур решил наколдовать, чтобы у него все тело ниже шеи заморозилось, и размышлял, как бы это лучше сделать, и тут в дверь постучали. Мур подумал, что это Роджер вдруг стал вежливым, и сказал:
– Я тут, но провожу ужасные ритуалы, для которых в человеческом языке даже названия нет. Входи на свой страх и риск.
За дверью явно оробели. Потом ручка повернулась – очень медленно и осторожно, – и дверь тихонько открылась. На пороге стоял и смотрел на Мура насупленный мальчик, примерно ровесник Роджера, в ладно скроенной синей форме.
– Эрик Чант, что ли? – спросил мальчик.
Мур ответил:
– Да. А вы кто?
– Джо Пинхоу, – представился мальчик. – Временный рассыльный.
– А. – Теперь Мур вспомнил, что раз или два видел мальчика во дворе конюшни, когда тот говорил с Джоссом Каллоу. – Чем могу служить?
Джо нахохлился. Мур понимал, что это он от смущения, но от этого лицо у него сделалось враждебное и воинственное. Мур все про это знал. У него самого случались периоды ослиного упрямства, и довольно часто. Он ждал.
В конце концов Джосс сказал:
– Да просто хотел взглянуть на тебя, по правде говоря. Ты кудесник, так?
– Да, именно так.
– Мелковат ты для кудесника, – заключил Джо.
Мур ужасно разозлился. То, что у него болели все косточки, лишь подливало масла в огонь, но в основном ему просто до жути надоело, что все на свете, похоже, считали его слишком маленьким.
– Хочешь, докажу? – спросил он.
– Ага, – сказал Джо.
Мур лихорадочно соображал, что бы такого сделать. Мало того что Муру было запрещено колдовать в стенах замка – еще и по виду Джо сразу становилось ясно: произвести на него впечатление будет нелегко. Всякие пустяки, которые можно было наколдовать так, чтобы Крестоманси ничего не заметил, Джо, конечно, назовет фокусами или иллюзиями. И все равно Мур до того разозлился, что ему хотелось сделать хоть что-нибудь. Он уперся ноющими ногами в кровать и поднял Джо под самую середку круглого потолка.
Получилось интересно. На миг Джо онемел и оцепенел от изумления, обнаружив, что висит в воздухе, болтая ногами в форменных брюках, а потом начал насылать чары, чтобы спуститься. Чары были очень неплохие. И обязательно подействовали бы, если бы временного рассыльного заколдовал не Мур, а Роджер.
Мур ухмыльнулся.
– Так ты не слезешь, – сказал он и приклеил Джо к потолку.
Джо елозил плечами по потолку и брыкался.
– Спорим, как-нибудь, да спущусь? – проговорил он. – У тебя наверняка много сил на такое уходит.
– А вот и нет, – ответил Мур. – А еще смотри, как я могу.
И он плавно подвинул Джо по потолку к окнам. Когда Джо повис над самым большим окном, Мур сделал так, чтобы оно распахнулось, и начал опускать Джо и подталкивать его к окну.
Джо рассмеялся этаким беспечным смехом, который на самом деле получился очень даже нервный.
– Ладно, верю-верю. Выкидывать меня в окошко необязательно.
Мур тоже засмеялся.
– Да не выкину я тебя. Опущу на дерево. Неужели тебе никогда не хотелось полетать немножко?
Джо перестал елозить и смеяться.
– Еще бы не хотелось! Но мальчики на метлах не летают. Ну давай. Сделай так, чтобы я улетел в деревню. Слабо?
– Э-э… Кхм, – сказал кто-то с порога.
Мур и Джо повернулись и обнаружили, что в дверях стоит Крестоманси. Это был как раз тот случай, когда Крестоманси казался до ужаса высоким – такое чувство, словно он мог заглянуть Джо прямо в глаза, а Джо в этот момент висел в добрых пятнадцати футах над полом.
– Думается мне, юноша, честолюбивое стремление научиться летать вам придется удовлетворить каким-то иным образом, – произнес Крестоманси. – Эрику категорически запрещено колдовать в стенах замка. Не правда ли, Мур?