На золотых и серебряных предметах и рядом с ними я обнаружил в кладе тринадцать бронзовых наконечников копий, более или менее сломанных, пять из которых показаны на рис. 801–805 и один на рис. 815. Длина их составляет от 7 до более 121/2 дюйма, ширина – от 1,6 до 2,4 дюйма в самой толстой точке. В нижнем конце каждого имеется отверстие, в котором в большинстве случаев все еще торчит гвоздь или колышек, которым наконечник прикреплялся к деревянному древку копья. Отверстие для гвоздя ясно видно на наконечнике с рис. 805, который во время пожара сплавился с боевым топором.
Рис. 801–804. Троянские наконечники копий из бронзы
Рис. 805. Бронзовое копье и боевой топор, сплавленные вместе в огне пожара. Видно отверстие для присоединения древка копья. (Почти 1:3 натуральной величины. Найдено на глубине 28 футов)
Троянские наконечники копий, таким образом, значительно отличались от микенских[105], а также от тех, что были найдены в швейцарских озерных жилищах[106], в погребениях Фронштеттена[107], Хедингена[108], Эбингена[109], Ротенлахена[110], Лайца[111] и многих других могильниках Германии, Австрии и Италии[112], в Гальштате[113], в Дании[114] и в Венгрии[115]: во всех этих случаях наконечники имеют трубку, в которую вставлялось древко копья. В гомеровских наконечниках копий, судя по всему, имелась подобная же трубка, в которую вставляли древко, так как поэт говорит: «Мозг по Аякса копью (αὐλὸν) побежал из главы раздробленной, смешанный с кровью»[116]. Однако в коллекциях Британского музея и Лувра хранится множеством образцов бронзовых наконечников копий, найденных в гробницах Кипра, которые идентичны троянским[117].
Рис. 806–809. Троянские боевые топоры из бронзы. К образцам 807 и 809 во время пожара приплавились фрагменты другого оружия. (Почти 1:3 натуральной величины. Найдены на глубине 28 футов)
Рис. 810. Троянский боевой топор. (Почти 1:3 натуральной величины. Найден на глубине 28 футов)
Далее я достал из клада четырнадцать бронзовых боевых топоров, из которых четыре целых я воспроизвожу на рис. 806–809 и сломанный – на рис. 810. Длина их – от 6,4 до 12,4 дюйма, толщина – от 1 до 4/5 дюйма и ширина – от 1,2 до 3 дюймов. Крупнейший из них весит 1365 граммов, или около 3 фунтов авердюпойз. Месье Эрнест Шантр, помощник директора музея Лиона, прислал мне результаты анализа этих боевых топоров, проведенного знаменитым химиком месье Дамуром из Лиона. Я просверлил два из них и послал ему образцы.
Далее я должен упомянуть любопытный снаряд для пращи из медной руды, который был проанализирован месье Дамуром из Лиона со следующими результатами:
«Образцы одного из троянских снарядов для пращи, покрытого снаружи ярь-медянкой и внутри цвета железа»:
Профессор У. Чандлер Робертс из Королевского монетного двора, который также просверлил два из этих боевых топоров и проанализировал образцы, пишет мне, что один из топоров дал:
95,41 меди
4,39 олова
99,80
И другой:
93,80 меди
5,70 олова
99,50
Он добавил, что, по его данным, они не содержат цинка.
Наконечники копий не были проанализированы, но мы можем со всей вероятностью предполагать, что они бронзовые, поскольку боевые топоры, которые в пятьдесят раз тяжелее, сделаны из этого металла.
Профессор Вирхов любезно обратил мое внимание на отчеты Берлинского антропологического общества от 29 июля 1876 года (с. 8), где показан совершенно аналогичный боевой топор, который был найден вместе с пятью подобными топорами на глубине 3 фута в Битине, герцогство Позен. Все эти шесть топоров состоят из чистой меди. Вирхов говорит о них: «Их форма более всего приближается к форме древних каменных топоров. Правда, что они не столь массивны, как в основном бывают каменные топоры, но в этом не было необходимости, когда стали использовать металл. Такая форма может служить блестящим доказательством того, как каменная форма постепенно была перенесена в металлическую и как люди делали из металла орудие, вполне аналогичное каменному топору».
Боевые топоры подобной формы из чистой меди были также найдены в Венгрии[118]. Мой досточтимый друг, профессор Джеймс Д. Батлер, доктор права, любезно прислал мне свое ученое исследование о доисторических древностях Висконсина[119], иллюстрированное великолепными фотографическими вклейками, на которых показаны семь аналогичных боевых топоров из чистой меди, найденных в Висконсине.
Подобные боевые топоры встречаются, хотя и очень редко, в Индии вместе с кремневыми ножами-пилами и топорами из диорита. В коллекции древностей Индии в Британском музее хранятся 9 совершенно таких же бронзовых боевых топоров, обнаруженных в Гунгерии в области Мхоу-Талук в Бурре в Центральной Индии; их длина составляет от 20 до 28 дюймов. В Британском музее также хранятся 2 бронзовых боевых топора, во всех отношениях похожие на троянские, обнаруженные на Тель-Сфире в Вавилонии. В этнографической и доисторической коллекции генерала Лэйна Фокса в музее Южного Кенсингтона содержится 7 бронзовых боевых топоров такой же формы, обнаруженных в погребениях Кипра. Далее, 2 в точности похожих боевых топора, найденные в древних египетских гробницах, хранятся в египетской коллекции Лувра. В Микенах я нашел только один такой боевой топор[120] и фрагмент еще одного. Эти троянские бронзовые боевые топоры – не что иное, как точные копии первобытных каменных боевых топоров; только они были сделаны длиннее для большего удобства, поскольку так их легче было прикрепить к деревянным ручкам и можно было использовать с обеих сторон.
Описав боевые топоры из троянского сокровища, которые, как было доказано, состоят из бронзы, будет уместно обсудить здесь важный вопрос: откуда доисторические народы, и в особенности те, о которых мы говорим теперь, – обитатели третьего, сожженного города на Гиссарлыке – получали олово. Месье Бюрнуф[121], судя по сходству греческого обозначения олова (κασσίτερος) с санскритским kastira, полагает возможным, что они получали его из Индии. Однако профессор Сэйс заметил мне: «Kastira – столь же не индийское слово, как и не греческое; оба, судя по всему, заимствованы из одного источника. По-арабски «олово» — kazdir, по-ассирийски — kizasaddir, и в первобытном аккадском Вавилонии — kasduru или kazduru. Арабское и ассирийское слова могли быть заимствованы из аккадского, но возможно, что оба слова, наряду с аккадским, санскритским и греческим, были взяты из общего источника, которым, возможно, был один из языков Кавказа, где были найдены древние оловянные рудники». Сэр Д. Леббок, с другой стороны, полагает более вероятным, что древние получали олово через посредство «финикийцев из Корнуолла», как он говорит, «поскольку Корнуолл, Саксония и Испания[122] – единственные известные европейские источники, из которых можно получить олово в каком-либо существенном количестве, простое присутствие бронзы является само по себе достаточным доказательством не только металлургических навыков, но и коммерческих связей»[123].
И еще, в другом пассаже: «Если только у древних не было какого-то неизвестного нам источника олова, кажется установленным, и действительно, с этим согласен даже сэр Корнуолл Льюис, что финикийское олово происходило в основном из Корнуолла и, следовательно, что даже в этот ранний период была организована значительная торговля и очень отдаленные страны были связаны друг с другом. Сэр К. Льюис, однако, полагает, что олово «перевозили через Галлию в Массилию и импортировали в Грецию и Италию»[124]. Несомненно, в позднейшие времена значительное количество олова шло именно по этому пути, однако финикийцы были в зените своего могущества за 1200 лет до Р. Х., а Массилия была построена только в 600 году до Р. Х. Более того, Страбон ясно говорит, что в древние времена финикийцы вели торговлю оловом через Кадикс, который, как мы помним, находится ближе к Корнуоллу, чем к Тиру или Сидону. Таким образом, мы с полным правом можем сказать, что между 1500 и 1200 годами до Р. Х. финикийцы были уже знакомы с месторождениями Испании и Британии. При таких обстоятельствах, как я полагаю, более возможно, что они вели свои исследования еще дальше, изучая другие берега, столь же богатые минеральным сырьем, как наши. Действительно, мы должны вспомнить, что янтарь, который так ценился в древности, нельзя было получить из какого-либо более близкого источника, чем берег Германского океана».
Я могу добавить к этому, что всеобщему использованию олова в отдаленной древности не может быть лучшего доказательства, чем частые его упоминания в поэмах Гомера, а также в Ветхом Завете. То, что и его сплав с медью был известен с очень глубокой древности, нельзя подтвердить лучше, чем указав на бронзовое оружие, найденное даже в третьем, сожженном городе Гиссарлыка. Однако в античной литературе редко упоминается тот факт, что бронза – это сплав олова и меди. Полиэн сообщает там, что у Пердикки не хватало серебряных монет и он чеканил монету из олова, смешанного с медью[125] Аристотель упоминает, что медь мосинеков, как говорили, была очень блестящей и белой не потому, что к ней было подмешано олово, но потому, что к ней добавляли какой-то вид глины и прокаливали с ней. Говорили, что изобретатель этого сплава никому не выдал его секрет; именно поэтому первые изделия из меди, сделанные в этой стране, превосходили другие; последующие уже не были так хороши.
Медь (возможно, бронза) высоко ценилась в отдаленной древности и составляла наряду с золотом или, может быть, даже больше, чем золото, основную форму богатства. Так, в «Илиаде» мы видим, как Одиссей предлагает Ахиллу от имени Агамемнона, чтобы утишить его гнев, наполнить корабль героя после захвата трои всем золотом и бронзой, которые он только сможет увезти[126]. Однако Ахилл отказывается, говоря, что он возьмет с собой золото и красную бронзу, а также женщин и «седое железо», которые выпадут ему по жребию[127]. Согласно Лукрецию[128], бронзу в отдаленной древности ценили даже больше, чем золото или серебро.
Россиньоль[129] полагает, что, «дабы освятить воспоминание о тех услугах, которые оказывала первобытным людям бронза, и высокой ценности, которую она имела, в позднейшее время, как говорит Макробий[130], религия старалась использовать ее. Закон Нумы предписывал жрецам срезать свои волосы ножницами из меди, а не из железа»[131]. Россиньоль[132] также объясняет этимологию слова «бронза» из brunus aes[133].
Франсуа Ленорман[134] полагает, что «арийские племена, которые заселили Грецию и Малую Азию, судя по всему, почти совершенно не знали металлов во время своего прибытия. Доказательство тому нам дает их язык, в котором названия металлов не те, что обнаруживаются у других народов той же расы, и которые у всех них общие; фактически названия металлов по большей части были заимствованы из чужеземных источников. Так, χρυσός («золото») – это семитское hharouts и, очевидно, было привезено финикийцами. Даже само название рудников и металла вообще (μέταλλον) – это семитское matal. Никакой удовлетворительной арийской этимологии не может быть найдено для χαλκός («бронза»), в то время как это слово вполне естественно связывается – и это факт, принятый столь строгими филологами, как месье Ренан, – с семитским корнем hhalaq, обозначающим «металл, обработанный молотом». Происхождение названия χαλκός, таким образом, видимо, указывает на источник, откуда греко-пеласгские народы получили знание настоящего сплава бронзы после первого века чистой меди и нескольких попыток найти пропорцию олова для смешения с ней – попыток, которые должны были проистекать из желания подражать более совершенным образцам металлургии, которые, возможно, были привезены из других стран. Я могу добавить, что сам факт наличия олова, которое можно было сплавлять с медью в более или менее подходящих пропорциях, доказывает, что у людей, памятники культуры которых мы изучаем, имелась иноземная торговля. Олово – один из металлов, который отнюдь не везде распространен в природе. На Гиссарлыке два ближайших места, оттуда можно было импортировать оловянную руду, – это Кавказ и Крит, где месторождение олова обнаружено в горах Сфакии. Я склонен думать, что его привозили с Крита, поскольку это ближайшее место. Что касается всего остального, то определенно известно, что с отдаленнейшей древности существовали определенные связи через море с помощью прибрежной торговли с острова на остров и с мыса на мыс, которая все еще находилась во младенчестве, между народами, цивилизация которых находилась на одном и том же уровне и которая в то время простиралась от Кипра до Троады».
Но помимо сплава с оловом у древних был еще другой способ сделать медь более твердой – а именно закалить ее в воде. Мы находим упоминание об этом способе у Гомера:
Точно так же Вергилий изображает циклопов, которые погружают шипящую медь в воду:
И Павсаний, говоря об источнике Пирены в Коринфе, говорит, что в него погружали бронзу, когда она была еще огненной и горячей[137]. Россиньоль[138] цитирует Поллукса, «который подтверждает пассаж Павсания замечательным примером. Говоря об использовании слова βάψις вместо βαφὴ, Антифон, замечает он, говорит о закалке (βάψις) меди и железа»[139].
Далее я должен упомянуть семь больших обоюдоострых бронзовых кинжалов из сокровища, из которых один я воспроизвожу на рис. 811; его длина составляет 11 дюймов и ширина 2,2 дюйма в самой широкой точке. У второго кинжала (рис. 812), ширина которого 13/4 дюйма, отломан кончик, и теперь он только 9 дюймов в длину, однако, судя по всему, первоначально он был длиной 11 дюймов. Третий кинжал (на гравюре не показан) – длиной 8,6 дюйма, и его размер поперек в самой широкой части – 11/2 дюйма. Четвертый (рис. 813), полностью загнулся в пламени пожара, однако длина его, видимо, составляет 11 дюймов. От пятого, шестого и седьмого кинжалов я нашел лишь фрагменты, такие как на рис. 814; они длиной от 4 до 51/2 дюйма. Однако в массе наконечников копий и боевых топоров (рис. 815), которая сплавилась от высокой температуры во время пожара, виден еще один целый кинжал (на гравюре спереди). У всех этих кинжалов ручки длиной от 2 до 2,8 дюйма, конец их загнут под прямым углом. Эти ручки должны были быть когда-то отделаны деревом, поскольку если бы черенки были костяными, то они все еще сохранились бы целиком или отчасти. Ручка вставлялась в кусок дерева, так что конец выступал за полдюйма за нее, и этот конец был просто загнут. Я могу только показать эти своеобразные троянские кинжалы читателю, поскольку похожих предметов пока еще не было найдено в других местах.
Рис. 811–814. Троянские обоюдоострые бронзовые кинжалы с крючковатыми черенками, которые можно было вставить в деревянную ручку; кинжал (рис. 813) загнулся из-за пожара. Рис. 815. Шесть боевых топоров, кинжалы и наконечники копий, сплавленные вместе. Рис. 816, 817. Прямоугольные бронзовые бруски, возможно оружие с заостренным краем на конце. (1:5 натуральной величины. Найдены на глубине 28 футов)
Из обычных бронзовых ножей с одним режущим краем, как на рис. 956 или 967, в сокровище я нашел только один.
Сначала мне также показалось, что я нашел в сокровище фрагмент бронзового меча; однако, как могут видеть в моей коллекции посетители музея Южного Кенгсингтона, предмет, о котором идет речь, – это не меч, но просто очень тонкая бронзовая пила; длина фрагмента составляет почти 9 дюймов, ширина – 2 дюйма. Если мечи вообще использовались, то я, наверное, должен был бы найти несколько мечей в сокровище среди такого множества другого оружия; или же, по меньшей мере, я нашел бы их где-то еще в третьем городе, который был разрушен так внезапно и неожиданно этой страшной катастрофой, так что у жителей не было времени даже спасти свои сокровища: из них десять остались мне, и я сумел их найти. Даже вместе со скелетами людей, очевидно воинов, я нашел только копья, но никаких следов мечей. Не нашел я и никаких следов мечей и среди руин двух верхних доисторических городов. Более того, если бы мечи использовались, то я, наверное, нашел бы формы, в которых их отливали; но среди 90 (или около того) форм, которые я собрал и в которых есть формы для всего оружия, которое я находил, а также и для другого, которого я не нашел, нет ни одной для меча. Это отсутствие мечей для меня тем более удивительно, что я нашел сотни бронзовых мечей в царских гробницах Микен. Их отсутствие в Гиссарлыке, даже в самом последнем из доисторических городов – это самое ясное доказательство чрезвычайно глубокой древности этих руин и огромного расстояния во времени, которое отделяет их от Гомера, у которого мечи уже во всеобщем употреблении. Однако, если, основываясь на отсутствии этого оружия, кажется столь необходимого, нам придется сделать вывод о том, что Троя находилась на стадии примитивного варварства, то мы поневоле придем в замешательство, глядя на троянские золотые украшения, которые по своему художественному совершенству полностью находятся на уровне тех, что хранились в сокровищницах Микен, и наше замешательство еще усилится, когда мы посмотрим на троянские надписи, поскольку знаки письменности были полностью неизвестны в Микенах. Я могу добавить к этому, что никаких мечей не было найдено и в древних британских курганах периода бронзы.