Тем временем Вакила необычайно вдохновил успех проекта в Саве, и они с подполковником Колендой начали выбирать место для очередной школы в Кунаре.
Примерно в тридцати километрах от Сава находилось селение Самарак, жители которого очень хотели дать детям образование. Деревня находилась высоко в горах, откуда открывался великолепный вид вдаль на возвышавшиеся на севере вершины Гиндукуша. За ними скрывались долины, где расположились наши бадахшанские и ваханские школы. Практически отрезанный от внешнего мира из-за своего положения, Самарак нередко служил прибежищем скрывающимся в горах талибам, которые покупали у местных жителей мясо, хлеб и другие припасы. При этом те же обитатели Самарака поддержали Вакила, когда тот предложил построить там школу. С их помощью мы возвели здание с пятью классами, которое к концу 2008 года открыло двери для 195 учеников. Местная демографическая ситуация сложилась так, что две трети учащихся новой школы составляли девочки. Безусловно, этот факт вряд ли пришелся по вкусу боевикам.
* * *Когда Вакил впервые отправлялся в Кунар из Джелалабада, мы и представить себе не могли, какой размах в этом регионе вскоре получит наша деятельность, начатая с подачи подполковника Коленды. К осени 2009 г. было построено девять школ в районе Нари, а в соседнем Нуристане создана школа для девочек в селении Барги-Матал. А ведь в этих местах буквально на каждом шагу можно было наткнуться на бандгруппы талибов. Шеф местной полиции говорил, что деревня находится «в кольце из автоматов Калашникова».
В такой ситуации наши успехи казались особенно удивительными. Они произвели сильное впечатление на Вакила и Сарфраза, которым пришла в голову сумасшедшая идея. Как-то жарким летним вечером, когда мы втроем сидели во дворе гостиницы «Мир», они решили ею со мной поделиться.
– Не хочешь ли послушать, какой гениальный план на будущее мы разработали для ИЦА? – спросили меня коллеги.
– Да, – ответил я. – Было бы неплохо знать, что нас ждет впереди.
– Отлично, сейчас мы тебе все покажем, – заявил Сарфраз, развернул карту Афганистана и положил ладонь на изображение северо-восточной части страны.
– Вот школы, которые мы построили в Вахане.
Я кивнул.
– А это, – Сарфраз указал на область, расположенную южнее, – то, что мы построили в Нуристане и Кунаре. Сравнительно недалеко от них – район, где воплощались в жизнь бадахшанские проекты, так?
Я снова кивнул. Палец Сарфраза продолжал двигаться на юго-восток.
– Вот школа в деревне Лаландер неподалеку от Кабула, о которой так ратовал Вакил. Видишь, как территориально связаны между собой эти проекты?
– Похоже, связаны, – подтвердил я.
– Разве ты не замечаешь, в каком направлении мы все время (лишь с небольшими отклонениями) двигались? Посмотри, куда ведет нас судьба!
Я все еще не понимал, куда он клонит.
– Вот сюда! – воскликнул мой друг, торжественно ткнув пальцем в поселение в самом центре Урузгана, пыльной и нищей провинции, расположенной чуть севернее Кандагара, родного города талибов.
Я взял очки Сарфраза, внимательнее посмотрел на карту и увидел селение Дех-Рауд.
– Но здесь же, кажется, находится один из опорных пунктов Муллы Омара? – вспомнил я одноглазого вождя талибов.
– Точно! – радостно подтвердил Вакил. – И мы с Сарфразом подумали, что через пятнадцать или двадцать лет, перед тем как уйдем на пенсию, мы построим школу рядом с домом Муллы Омара, на соседней улице.
– И не просто школу… – добавил Сарфраз.
– Конечно, – подхватил Вакил, – это будет женская школа для девушек-старшеклассниц!
– И если у Муллы Омара будет дочь… – не унимался Сарфраз.
– Она пойдет учиться в эту школу! – победно выпалил Вакил.
Теперь я понял их замысел.
Наши проекты должны были сложиться в цепочку форпостов женского образования. Они образуют некое подобие Великой китайской стены, протянувшейся через весь Афганистан от края до края. Куда ни сунься, талибы и «Аль-Каида» везде будут натыкаться на школы для девочек.
Я с сомнением покачал головой. Но тут Сарфраз улыбнулся, поднял рубаху и показал скрывающуюся под ней футболку с нанесенной несмываемым маркером надписью на дари: «Йа Дех-Рауд йа хеекх!» Это можно перевести приблизительно как «Даешь Дех-Рауд!».
«Вы хоть понимаете, ребята, насколько это безумная идея?» – спросил я.
Человек с перебитой рукой и человек из лагеря беженцев Джалозай переглянулись, кивнули, а дальше выдали такое, чего я никогда не забуду.
Они дружно расхохотались.
Сарфраз и Вакил смеялись долго, а потом притихли и задумались. Каждый всматривался вдаль, гадая, что принесет ему грядущий день. Каждый понимал, что на достижение поставленной цели, возможно, придется положить всю оставшуюся жизнь.
В тот момент мы и не догадывались, что будущее гораздо ближе, чем нам кажется. Вскоре оно настойчиво постучало в наши двери.
Глава 14 Метания по Бадахшану
«Хабиб-банк» помещался на втором этаже четырехэтажного здания в центре Кабула в районе Шахр-и-Нау. Этот район привлекал иностранцев яркими огнями и свечением компьютерных мониторов в нескольких интернет-кафе, одно из которых недавно снова открыло свои двери для посетителей. Его пришлось полностью восстанавливать после того, как смертник совершил здесь теракт в мае 2005 года. Рядом находился небольшой сквер, где выставлял свои работы фотограф – на гигантских снимках были изображены люди, покалеченные противопехотными минами. У входа в сквер стоял мужчина с ручной обезьянкой на длинной цепи. Зверек внимательно смотрел на дверь банка, откуда августовским утром 2008 года, а точнее, без пяти девять, вывалились мы с Сарфразом. Здоровой рукой Сарфраз сжимал ручки пластикового пакета. В таких мешках сотрудникам банка ежедневно доставляли свежую выпечку. Но сейчас в нем находилось двадцать три пачки зеленых купюр – ровно сто тысяч долларов. Каждая пачка была перетянута голубой резинкой, а все они вместе засыпаны толстым слоем муки. Понятно, что, беспокоясь за безопасность этого груза, мы не вышли, а просто вылетели из банка, как будто сам дьявол преследовал нас.
Мы пробежали по лестнице вниз, потом по длинному коридору, а на улице сразу сели в подвернувшееся такси. Шофер спокойно пробирался по оживленным улицам Кабула, даже и не думая разглядывать нас в зеркало заднего вида. Мы проехали ресторан «Хайбер», миновали группу мальчишек, продающих телефонные карты прямо на проезжей части, оставили позади несколько чайных лавок, салон красоты, магазин индийского кино и приблизились к площади Вазир Акбар Хана. Здесь водитель совершил досадную ошибку – решил срезать путь, въехал на площадь с круговым движением и попал в противопоток.
Ай-ай-ай!
К нам приблизился столичный полицейский (их мздоимство известно далеко за пределами Кабула) и велел машине свернуть к обочине. Он оперся кулаками о капот, затем обошел справа, просунул руку в открытое окно и взял незадачливого таксиста за шиворот, обрушив на его голову поток ругательств на дари. В это время Сарфраз спокойно протянул с заднего сиденья руку, схватил водителя за шею и, сильно сжав ее, выкрикнул ему в ухо краткий, но емкий приказ: «Бурро!» – «Трогай!».
Тот быстро взвесил все «за» и «против», а затем нажал педаль газа до упора и рванул вперед. Стражу порядка оставалось лишь в бессильной ярости ударить рукой по багажнику. А мы тем временем на полной скорости неслись в международный аэропорт. Там еще в 8.40 началась регистрация на наш рейс.
«Оказаться в полицейском участке с сотней тысяч долларов под мышкой – нет уж, спасибо!» – бормотал я, пока Сарфраз выгружал прямо в такси деньги из пакета. Мы наскоро рассовывали пачки по карманам своих жилетов.
– А который час?
– Пять минут десятого, – он глянул на часы мобильного телефона. – Жаль, что нельзя позвонить господину Сиддики.
И правда, жаль. Господин Сиддики наверняка помог бы нам. Этот маленький и элегантный мужчина в серых шерстяных брюках, наглаженной сорочке советского образца и с тонким серым галстуком уже более тридцати лет руководил диспетчерской службой в Кабульском аэропорту. Всякий, у кого был номер его мобильного телефона (а это мог быть любой человек, который потрудился заглянуть в диспетчерскую и выпить с Сиддики чашку чая), мог позвонить ему, когда опаздывал на самолет. И сей достойный муж делал все возможное, чтобы задержать рейс. Но сейчас он был в длительном отпуске, и это создавало множество проблем таким людям, как я, делающим все в последнюю минуту.
– Ты знаешь, мы уже почти опоздали, – сказал я. – Может, стоит позвонить и …
– …предупредить Вакила? – закончил мою мысль Сарфраз. Он уже набирал номер нашего пуштунского коллеги, чтобы узнать, где он и что делает. Несколько секунд Сарфраз слушал, что Вакил говорит. Вдруг лицо его исказилось гневом.
– Ты знаешь, мы уже почти опоздали, – сказал я. – Может, стоит позвонить и …
– …предупредить Вакила? – закончил мою мысль Сарфраз. Он уже набирал номер нашего пуштунского коллеги, чтобы узнать, где он и что делает. Несколько секунд Сарфраз слушал, что Вакил говорит. Вдруг лицо его исказилось гневом.
– Чай? Какой чай!?
Он выслушал еще какие-то объяснения, а потом заорал в трубку: «Как ты можешь пить чай? Сейчас не время для «Трех чашек». Бросай все и беги ко входу в аэропорт – живо!»
Тем временем такси петляло между тележками с запряженными в них ослами и припаркованными в три ряда микроавтобусами. Мы пробирались через густонаселенный дипломатический квартал. Индийские власти собирались строить здесь новое посольство взамен здания, взорванного шахидом всего полтора месяца назад. Сарфраз продолжал кричать в телефон: «Подготовь наши билеты! Позови носильщика, чтобы он сразу взял наш багаж! Предупреди охрану, чтобы нас пропустили!»
Нас бросило в сторону – машина резко повернула, объезжая установленный на постаменте посреди площади перед входом в аэропорт истребитель «МиГ» афганских ВВС. Через несколько секунд мы затормозили у ступеней, где стоял бедный Вакил, которого Сарфраз в этот момент инструктировал на повышенных тонах одновременно и по телефону, и лично.
«Пусть носильщик сосчитает наши сумки! Заплати таксисту! А когда с этим разберешься… – Сарфраз уже почти исчез за входной дверью, так что последние слова он бросил через плечо, как монетки-чаевые, – а когда с этим разберешься, начни возносить за нас молитвы!»
Я быстро пожал руку Вакилу и оставил его стоять позади, со скрещенными на груди руками, умоляющим Аллаха хранить нас в пути. Еле поспевая за Сарфразом, я бежал по аэропорту. А его тем временем остановил охранник. «Куда вы направляетесь?» – «В Дубай», – не задумываясь, ответил мой друг и двинулся дальше. Мы пересекли зал вылета, вышли во двор, и там к нам с тем же вопросом обратилась группа сотрудников службы безопасности. «Мы летим в Герат», – заявил им Сарфраз, и мы вошли в следующее здание.
«Вакил быстро всему научился, правда?» – спросил я, когда мы ставили сумки на ленту аппарата для сканирования багажа.
«Я слишком зол на него сейчас, – буркнул Сарфраз, но потом снисходительно добавил: – Но с каждым днем он все лучше справляется».
Возле сканера стоял служащий в белой рубашке с короткими рукавами и в галстуке. «Господа, позвольте узнать маршрут вашего следования?» – «Кандагар».
Сарфраз провел рукой по карманам жилета и невзначай бросил взгляд назад, проверить, не тянется ли за нами дорожка из купюр размером в годовую зарплату пятидесяти афганских учителей.
Наконец мы добрались до регистрационной стойки авиакомпании и протянули молодой женщине в черном хиджабе наши билеты. Она посмотрела на них и виновато улыбнулась: «Извините, но рейс в Файзабад задерживается и вылетит только во второй половине дня».
* * *Вскоре после того, как мои коллеги задумали создать целую сеть женских школ, охватывающую владения талибов, Сарфраз Хан решил всерьез взяться за спецподготовку Вакила. Директор ИЦА по проектам в особо отдаленных районах был крут: мне повезло, что я прошел щадящий тренинг, так называемую «школу стиля». Но Вакилу досталось по-настоящему. Его то и дело уличали в страшных грехах и отчитывали, как ребенка, за то, что он не держит все время мобильный телефон включенным, посвящает третьих лиц в свои планы, недостаточно часто меняет машины и водителей и, что самое страшное, тратит время на непродуктивную деятельность – еду, сон, отдых.
Такое обращение могло показаться слишком уж суровым, однако Вакил должен был как следует осознать, сколь опасна его работа в качестве нашего представителя в занимаемой пуштунами части Афганистана. В глубине души Сарфраз прекрасно понимал: этот парень подвергается большему риску, чем любой из нас. Его приводила в ужас мысль, что Вакила, трудящегося на благо женского образования, могут похитить или убить. При этом Сарфраз никогда не говорил о своих опасениях прямо.
Между тем Вакил рос прямо на глазах. Ему удавалось контролировать строительство в Лаландаре и одновременно несколько проектов в Кунаре и Нуристане. Помимо этого, он стал инициатором еще ряда проектов Института Центральной Азии. Осенью 2008 года он открыл под Кабулом женские компьютерные курсы, которые за год обучали более тысячи человек, а также подготовил программу по технике безопасности, позволяющую детям уберечься от противопехотных мин. Ее вскоре начали использовать во всех афганских школах. Но самым его удивительным достижением стало обретение простого листка бумаги.
Из-за того, что мы с Сарфразом так и не смогли договориться ни с одним из кабульских бюрократов, ИЦА продолжал работу без государственной регистрации в качестве некоммерческой организации. Поначалу это не было проблемой – для нашей работы достаточно того, что нас поддерживают местные власти и жители деревень. Но наша деятельность становилась все масштабнее, и вскоре стало ясно, что без официальных бумаг не обойтись. Например, не имея лицензии, мы не могли зарезервировать абонентский ящик на почте или открыть счет в афганском банке. Из-за этого было крайне трудно управляться с деньгами. Несколько лет Сулейману Минасу приходилось ездить на машине из Исламабада в Пешавар, чтобы передать Сарфразу или Вакилу сумки, в которых лежало от двадцати до пятидесяти тысяч долларов. А затем они уже сами перевозили деньги через Хайберский проход в Кабул. Без регистрации мы не могли пользоваться рейсами Красного Креста, ООН или PACTEC, службы, специализирующейся на перевозках сотрудников гуманитарных организаций по всему Афганистану (нам иногда давали возможность воспользоваться этой услугой, но лишь в виде исключения). Однако теперь сотрудникам ИЦА куда чаще надо было совершать перелеты между Кабулом и Файзабадом: с 2004 по 2008 год талибы существенно активизировали свою подрывную деятельность, и ездить по автотрассам Бадахшана становилось все опаснее.
Короче говоря, пора было обзавестись необходимыми документами, и в то лето Вакил преуспел в этом непростом деле, которое нам с Сарфразом оказалось не по зубам.
С помощью нашего друга Дага Чэбота Вакил подготовил шестидесятистраничную заявку на регистрацию НКО на английском и дари, а затем отправился с этими бумагами по инстанциям.
Чтобы получить признание государства, нужно было побывать на приеме в нескольких министерствах: экономики, внутренних дел, образования, иностранных дел. Вакил ходил к разным чиновникам более семидесяти раз, терпел унижения и преодолевал совершенно абсурдные препоны. То от него требовали подать отдельные заявки на строительство новых школ и на восстановление старых, то заставляли переделать все документы только потому, что подпись в точности не совпадала с той, что стоит в его паспорте; то говорили, что в конце домашнего адреса надо приписать «Афганистан» или просили переписать устав, указав, что сотрудники НКО не обязаны работать в дни государственных праздников. Один раз оказалось, что справка из банка о внесении госпошлины в тысячу долларов была выписана не по форме, в другой – что в той же справке не был указан текущий курс валюты. И так без конца.
Все требования были выполнимы, но решение каждой проблемы отнимало от нескольких часов до нескольких дней. Вакилу приходилось мотаться по всему городу, чтобы собрать подписи официальных лиц, постоянно рыскать по улицам в поисках ближайшего копировального аппарата, а потом, вернувшись в нужное место, он натыкался на запертую дверь – учреждение закрылось. Вся эта суета длилась почти месяц.
Практически всегда ему удавалось сохранять спокойствие. Но в последний день, когда все документы были уже в полном порядке, ему сказали, что лицензию не могут выдать, пока не поставят последнюю печать. А поставить ее сейчас нельзя, потому что кабинет, в котором она хранится, закрыт, а ключ чиновник унес домой.
«Приходите завтра», – в очередной раз попросили Вакила. Но на следующий день ему нужно было уезжать в Кунар. Что было делать? Оставалось лишь орать что есть мочи:
«ЧЕГО ВЫ ХОТИТЕ ОТ МЕНЯ? ВЫ ЖДЕТЕ, ЧТО ВАМ ДАДУТ ВЗЯТКУ ЗА ТО, ЧТО ВЫ ДЕЛАЕТЕ СВОЮ РАБОТУ? ВЫ ЖДЕТЕ ДЕНЕГ? ХОРОШО ЖЕ, СЕЙЧАС Я ВАМ ИХ ДАМ!»
Сотрудники ведомства выглянули из соседних комнат, чтобы посмотреть, что происходит.
«Я СЮДА ХОЖУ УЖЕ МЕСЯЦ, – кричал Вакил. – МЫ СТРОИМ ШКОЛЫ ДЛЯ НАШЕЙ СТРАНЫ! ВЫ ЧТО, НЕ ПОНИМАЕТЕ, КАК ЭТО ВАЖНО? Я НЕ УЙДУ БЕЗ ЭТОЙ БУМАГИ!»
Кто-то все же отыскал ключ от нужного кабинета, и наконец Вакилу выдали лицензию. Выйдя на улицу, он сфотографировал полученный документ и послал снимок мне и Сарфразу.
На нас это произвело неизгладимое впечатление!
* * *Победа Вакила над бюрократической машиной открыла перед нами новые горизонты. Сто тысяч долларов, которые мы с Сарфразом распихали по карманам, были сняты с недавно заведенного счета Института Центральной Азии в «Хабиб-банке», а билеты в Файзабад благополучно куплены на имена, имеющиеся в списке представителей официально действующих НКО.