Но эта попытка сбить себя со следа, отвлечь себя от женщины не случайна. Я многократно объяснял механизм возникновения церковного гомосексуализма и могу сказать: тех, кто этот механизм смазывает, держит его в порядке, наблюдает за ним, – понять можно. Потому что, пожалуй, в условиях церкви это правильно. Гомосексуализм является как бы тем цементом, клеем, который скрепляет церковь изнутри. А вот как только на горизонте появляются девушки, сразу начинаются большие беды и проблемы. В одном лишь Питере за последние несколько лет – три скандала. Не то что какие-то иноки – целые настоятели монастырей срывали с себя клобук, брали под мышку приглянувшуюся послушницу и навсегда порывали с монашеским делом. Я лично знаю нескольких иноков, которые увели из монастыря девиц – послушниц, монахинь и т. п.
То есть везде, где появляется страшная сила под названием «девушки», сразу происходит то, что называется «большие церковные нестроения». А тут мальчики, розовые, гибкие, они рядом, ну и… деваться им, во-первых, некуда. Во-вторых, надо понимать, что здоровым, ражим, ни черта не делающим мужикам, которые очень много едят и абсолютно ничем не заняты, пребывая в праздности и болтовне – я имею в виду монашество и церковников, – конечно, надо каким-то образом решать свои сексуальные вопросы. Они и решают их безопасным для себя образом. Безопасным и традиционным. Так что в этом на самом деле ничего удивительного нет.
Что же касается храбреца Кураева – конечно, было бы неплохо, если бы он продолжил свои изыскания, чтобы и дальше баловать всех удивительной правдой о Русской православной церкви. Потому что он это делает достаточно ответственно, хорошо систематизирует и снабжает хорошим иллюстративным материалом. Но как знаток этой ситуации, я бы все-таки советовал Кураеву уносить ноги. Будем надеяться, что он никак не повредит заднюю ушную артерию в результате серии неаккуратных ударов об унитаз, как это уже бывало с некоторыми людьми – которые, кстати, до сих пор еще, вероятно, ждут отмщения. И что из этой истории ему удастся выйти целым, поскольку дядька он, так или иначе, очень симпатичный.
Урок 44. Ответ «Антропогенезу»
Во всей нашей атеистической истории есть одна загадочная сторона. Совершенно непонятная. Россия формально заняла место Советского Союза – того самого Союза, где была действительно мощная наука. Так почему же российская наука так покорно и бездарно сдалась попам? Почему ученые побросали свои штандарты и кинулись целовать бородатым мужикам руки? И почему их стало возможно сгонять в стада для какого-нибудь холуйского, лицемерного освящения какой-нибудь новой лаборатории?
Это долгое время было для меня большой загадкой. Я не понимал, что существует планктон не только офисный, но и лабораторный. И что это все доцентское сообщество безоружно и беспомощно перед клерикальной угрозой – прежде всего в силу своей невероятной серости. Действительно, если вдуматься, мало того что там отсутствуют какие бы то ни было полемические навыки. Отсутствует задор. Любой опытный поп любого так называемого русского доцента перекусит пополам без особых затруднений – что они, кстати говоря, периодически и делают в эфире. Но пора все-таки выйти на тему, которая меня, честно говоря, сильно интересует.
Не так давно мне распечатали и показали замечательный анализ моей недавней книги, которая называется «Происхождение личности и интеллекта человека». И этот разбор был сделан как раз очень милым, очень симпатичным лабораторным доцентским планктоном, который действует то ли в режиме своего рода ритуального доцентского облаивания, то ли ведет себя действительно искренне. Почитаем этот разбор, он стоит того. Это блестящая иллюстрация к моим словам «почему русская наука побросала штандарты».
Есть такой сайт – «Антропогенез. ру». Я подчеркнуто его рекламирую, потому что идея у этого сайта замечательная и люди, которые там присутствуют, скорее всего, тоже замечательные. Но вдруг они набрасываются на меня. Кто они? Что может объединять таких милых, но совершенно разных людей, как Александр Борисович Соколов – редактор портала Антропогенез. ру, Станислав Владимирович Дробышевский – доцент, Светлана Анатольевна Бурлак – тоже доцент, Светлана Александровна Боринская и т. д.?
Я могу вам сказать, что их объединяет. Их объединяет феерическое, невероятное незнание анатомии головного мозга и одновременно страстное желание рассуждать по этому поводу. Решив предпринять разгром книги, они начинают разбор с восхитительной росписи в совершенно неистовой, невиданной, даже немножко шокирующей безграмотности. Они прицепились к какой-то странице и удивляются, почему я, описывая череп Эразма Роттердамского со слов профессора Вертеманна и по его материалам, говорю, что объем черепа Эразма Роттердамского – тысяча двести двадцать пять кубических сантиметров, а, соответственно, объем его мозга вряд ли превышал девятьсот восемнадцать кубических сантиметров. И тут у доцентов возникает вопрос: как так? Объем черепа такой, а объем мозга такой?
То есть это даже не слово «мама» с четырьмя ошибками, а заметно хуже. Это уже трагедия. Сейчас я вам объясню. В емкости мозгового черепа есть такие маленькие канавочки – это так называемые диплоидные каналы, тут проходит часть кровоснабжения. Но помимо непосредственно мозгового субстрата, субстрата больших полушарий, ствола мозга, пространство мозгового черепа занято множеством различных образований, не имеющих никакого отношения к субстрату головного мозга как таковому. Прежде всего это твердая и мягкая оболочки мозга. Это серп большого мозга – достаточно громоздкое и занимающее немало места в черепе человека образование, это намет мозжечка, это полости латеральных желудочков. Понятно, что полости веса не имеют, но они имеют объем. К тому же не надо забывать, что все это еще должно кровоснабжаться и жить в особом субстрате цереброспинальной жидкости, так называемого ликвора, а это пусть и небольшие, но тем не менее образования. Это и хороидные сплетения, которые переделывают, скажем так, кровь в ликвор, это и пахионовы грануляции, которые играют роль канализации, в которую спускается отработанный ликвор в кровь.
То есть надо понимать, что объем мозгового черепа и объем мозга – это принципиально разные вещи. Я с удовольствием не устраивал бы эту выволочку, если бы ребята сами с таким азартом и с такой глупостью не подставили борта.
Притом это не мое открытие. Честное слово, не мое. Можно пролистать ради интереса работу таких нейроморфологов, как Самуил Михайлович Блинков и Илья Исаакович Глезер, «Мозг человека в цифрах и таблицах», можно даже просто заглянуть в любой элементарный, примитивный анатомический справочник. Но с таким недоумением, с таким пафосом вопрошать: «Как это так? Объем черепа такой, а объем мозга такой?» – значит полностью расписаться в абсолютном незнании и непонимании головного мозга человека и его черепа.
Я полагаю, что дальнейшие экзерсисы милых наших антропологов по поводу черепа интереса не представляют. Интерес представляет пункт второй: вечная грызня за то, кем был, скажем так, ранний человек? Падальщиком или охотником? Существует некий миф, причем в большей степени филологический миф, о том, что он был охотником. Однако существует и точка зрения профессора Бориса Федоровича Поршнева и многих западных исследователей, которая, увы, показывает, что этот героический миф ни на чем не основан. Да, ребята из «Антропогенеза» хотят видеть своих предков охотниками, но это их личные проблемы.
Давайте разберемся. Вот у нас есть смилодон, глиптодонт, токсодон, шерстистый носорог, мамонт, пещерный медведь и мегатерий – это те животные, которые были в той или иной степени современниками человека. Человека, который уже был способен на что-то. Следовательно, нас интересуют кости с вклиненными кремневыми или иными наконечниками. Но таких останков, которые однозначно свидетельствовали бы об охоте, как раз и нет.
На какой-то из страниц разбора милые, очаровательные антропологи говорят: «Количество таких материалов огромно». Однако пока что единственным безусловным свидетельством является, если не ошибаюсь, выкопанный где-то в низовьях Яны мамонт, у которого в лопатке обнаружена дырка, и эту дырку сразу объявили последствием удара каменным копьем или стрелой. Причем люди, которые это объявили, тоже очень плохо знают остеологию. Они не понимают, что если происходит такого рода ранение, то наконечник остается вклиненным. То есть не просто образовывается в кости какая-то дырка загадочной формы и загадочного вида – остается вклиненный наконечник. Именно такую картину показывают многочисленные находки, сделанные, если не ошибаюсь, супругами Пикар в Сарагаше, находки в Ян-Улаганском скифском захоронении. Там мы сразу видим существенное количество различных наконечников, которые вклинены в кости. Когда же мы говорим о якобы какой-то охоте палеоантропов, мы этих наконечников как раз предоставить не можем. Поэтому все то, что говорится на данный момент о раннем homo как об успешном охотнике, является попросту забавным и пока ни на чем не основанным вымыслом. Ищите кости! Ищите вклиненные кремневые наконечники! Тогда появится возможность на эту тему поговорить серьезно.
Странно было осознавать, что специалисты, берущиеся рассуждать о черепе и мозге, понятия не имеют о том, что пространство мозгового черепа заполнено множеством структур, не имеющих непосредственного отношения к субстрату. Еще больше меня удивило, что они, оказывается, пытаются и профессора Сергея Вячеславовича Савельева тоже штурмовать и критиковать. Профессор Савельев – ужасающий тип, мы с ним терпеть друг друга не можем, у него кошмарный характер, но это блистательный нейроморфолог, и всем этим ребятишкам до него, простите, как до Китая раком. Поэтому, наверное, мы и видим то, что видим. И это не просто неспособность сопротивляться массированной клерикализации – мы видим полную доцентскую мелкотравчатость.
Кстати, в этом разборе были два разумных замечания в мой адрес, но они потонули в общей массе ахинеи. Замечания касаются спорных, но тем не менее очень интересных и обсуждаемых моментов касательно того, что все-таки было первично и что морфологизировало организмы: то ли это была потребность расширяющейся нервной системы, то ли это была некая сила генома, почти виталистическая, с точки зрения авторов этой теории. И авторы разбора очень много спорных теорий выдают за бесспорные и в целом придерживаются только того, что им нравится. Так нельзя. И это очень смешно.
И, наконец, чтобы не останавливаться на этом печальном моменте, продолжу предыдущую тему про «голубых» в РПЦ.
Я забыл рассказать одну историю – как я для себя выяснил, что все пропитано этой «голубизной». Это было в одной из церквей Петербурга, я тогда был певчим. Меня уже отовсюду, из всяких церковных структур повыгоняли, но голосина был здоровый, а денег в церкви платили очень много, поэтому я там трубил на клиросе. И вот как-то раз должна была состояться архиерейская служба, а один из мальчишек, регент, страшно боялся этой службы – он знал, что приедет архиерей, который на него давно положил глаз. И так он метался по церкви, пока не обратился ко мне: «Глебыч, помоги». Ну, я решил, конечно, его спасти. Спрятать от алчного архиерея.
Я понимал, что пацана сейчас просто посадят в черную «Волгу», увезут в архиерейские покои и дальше, скажем так, уже вазелин туда будут носить ведрами. Так что я его увел на колокольню, где обычно курил, когда не было возможности курить в других, более удобных местах. Сцену, которая за этим последовала, я запомнил на всю жизнь: я, значит, цежу свой «Беломорканал», счастливый, гордый необыкновенно, что я спас парня от гомосексуалиста, а парень рыдает и рыдает, рыдает и рыдает, ну просто как девка, рыдает без остановки. Я ему говорю: «Ну что ты рыдаешь, я же тебя спас уже, черт бы тебя взял. Что ты рыдаешь? Чего ты боишься?»
А он мне: «Я уже не боюсь, но я так боялся, что мне придется изменить владыке…» – и называет имя другого архиерея, не того, который на него посягал. И тут я понял, что, конечно, мне здесь делать нечего, надо уносить ноги. Позже я встретил этого спасенного мною регента, он сейчас тоже один из больших архиереев Русской православной церкви.
«Антропогенезу» привет.
Урок 45. «Антропогенез». Рублёв. Торшер
Поскольку цирк, как говорится, нравится публике, давайте в порядке исключения посвятим еще один фрагмент моему разговору с «Антропогенезом». Они продолжают упорствовать, и упорствуют наивно и смешно, демонстрируя с каждым новым приступом упорства все бо́льшую и бо́льшую безграмотность. Откуда-то вытащили совершенно прелестную книжку Марии Борисовны Медниковой «Трепанации в древнем мире и культ головы» и на основании этой книжки попытались отыграться по мозгу Эразма. Но, ребята, я еще раз говорю: существует прописанная нейроморфологическая норма. Ее определили специалисты, называются они нейроморфологи. Согласно уже упомянутой работе Блинкова и Глезера «Мозг человека в цифрах и таблицах» 1964 года издания (найти можно без проблем), объем мозгового вещества не равен объему черепа. И эта разность мозговых и не мозговых субстратов в младенчестве составляет от 5 до 12 %, а к старости доходит до 25–27 %. Так что, пожалуй, моя цифра все-таки гораздо более точна.
Но дело не в этом. Все остальные претензии в том разборе – это такая же вкусовщина, передергивание и надумывание. Но поскольку ребятам понравилось то, что этот скандал перерос уже в нормальную войну – а я тоже люблю всякую войну, – я решил дать этому конфликту еще больший простор. Тут как раз на запах скандала слетелись два больших толстых журнала, которые попросили меня написать рецензии на две книжки, понимая, что это будет, вероятно, забавно и весело, – те, кто читает мои статьи в «Московском комсомольце», знают, что я умею обращаться с различного рода материалами. И я выбрал книжки Маркова и Бурлак – это боевые силы «Антропогенеза».
Мы посмотрим, до какой степени уязвим любой труд, когда в нем начинаешь заниматься блохоловством. Подозреваю, что это будет в высшей степени весело. Так что советую тем, кто следит за моими публикациями, запасаться попкорном – это представление на много-много-много актов, нам предстоит долгая и, надеюсь, достаточно яростная война. Подозреваю, что все остальные, кто бывает искусан стаей доцентов, просто тихо уползают и молчат, но в моем случае все будет несколько иначе.
Более того, я хочу сказать совершенно по-доброму: ребята, у вас нормальная территориальная агрессия. Вы считаете науку своей вотчиной и очень болезненно относитесь к тому, что кто-то внезапно к вам врывается. Но, дорогие мои, это касается всех. Наверное, ужасно, когда геология попадает в руки адвокатам и анатомам, а естествознание – журналистам, солдатам-наемникам, получавшим образование на поле боя, служащим банков, воспитанникам иезуитских колледжей, которые немножко изучали право. Это, конечно, ужасно. Но имена этих людей сейчас известны всем. Это Чарльз Лайель, Николай Стенон (Нильс Стенсен), Фридрих Энгельс, Рене Декарт и Жан Батист Ламарк.
Конечно, не менее ужасно, когда физика и астрофизика попадает в руки юристам, квакерам, фермерам, служащим бюро патентов, телеграфистам, переплетчикам без всякого профильного образования. Но имена этих людей – Эдвин Пауэлл Хаббл, Джон Дальтон, Иоганн Кеплер, Альберт Эйнштейн, Томас Алва Эдисон, Майкл Фарадей. Список можно продолжать до бесконечности, завершив красивым утверждением, что археология не может быть делом приказчиков из бакалейных лавок, воришек и мелких авантюристов… но имя этого приказчика – Генрих Шлиман.
Почему все эти люди в свое время ломанулись в науку? Почему они вторглись на вашу территорию и утерли таким, как вы, носы?
Территория науки, как вы помните, всегда была достаточно строго охраняема. И дело даже не в том, что именно доценты прежних времен – Французская академия наук, между прочим, а не просто какой-то сайтик – рассылали по всем музеям страны категорическое требование убрать с витрин и экспозиций всякие так называемые аэролиты – говоря по-современному, метеориты. Потому что с точки зрения Французской академии наук факты о падении с неба камней выглядели невероятной глупостью – считалось, что аэролитам падать неоткуда. Это единичный пример. И таких примеров в доцентской науке очень много.
Так почему все эти люди, все эти Хабблы и Энгельсы, пошли в свое время на вашу территорию?
Я могу объяснить. Потому что вы – бесплодны. И если ваше дело объяснять, если ваше дело изготавливать для того же самого антиклерикального фронта снаряды и шмайссеры, то извините, ребята, – ваши снаряды не взрываются, а у ваших шмайссеров кривые дула. Вы увлеченно занимаетесь терминологическим вышиванием бисером, но при этом ваша наука топчется в каком-то глухом, никому не интересном тупике. Мы видели, чего стоят доводы Маркова в боях и полемике. Ничего. Поэтому не удивляйтесь, что к вам приходят. И я надеюсь, что все больше и больше людей будут дерзать, все больше и больше людей будут понимать, что знания – это просто, что знания – они под рукой, да и структурировать их тоже нетрудно. И не надо пугаться доцентов, которые могут из каких-то темных ям Интернета выскочить и покусать. У доцентов вообще есть много любопытных качеств, и они, конечно, способны гипнотизировать.
Первый раз за все время существования программы «Уроки атеизма» мне распечатали и дали посмотреть комментарии. Могу сказать, что я был, конечно, огорчен. Выяснилось, что атеисты или те, кто называет себя атеистами, ничем не лучше православных. Они такие же злобные, такие же категоричные, единственное отличие в том, что вместо попов у них доценты с «Антропогенезом». Ну, дело вкуса, кому кто нравится. Но о том, как доценты способны гипнотизировать, – это отдельная история, очень интересная.
В частности, могу рассказать про историю Рублёвской иконы и о роли доцентов в создании национального символа. Все было очень смешно. Понятно, что когда-то «Троицу» Рублёва упомянул Стоглавый собор, а это равносильно тому, как если бы XXII съезд КПСС отметил лучший роман о сталеварах – мол, вот так и надо писать. Потом Николай Михайлович Карамзин в V томе вспоминает этого Андрея Рублёва, и сразу же друзья и поклонники Карамзина, то есть Алексей Иванович Мусин-Пушкин и еще несколько человек, объявляют Рублёва невероятным гением, а его работы абсолютным совершенством древнерусского искусства.