— Джулс, — пробормотала я.
Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как я стояла с ней между стеллажами, подшучивая над ужасными книгами, которые брали люди.
— Впрочем, она единственная считает, что тебя похитили, — произнёс он, пожимая плечами. — А слушать девушку, которая так выглядит, никто не станет.
— Как «так»?
— Ты прекрасно знаешь, что внешность — единственное в мире, что на сегодняшний день имеет значение, — ответил он. — Яйца уже готовы.
Он был прав насчёт них. Я выложила омлет на тарелку и разрезала его напополам, сделав две равные порции. Гейб же, придвинувшись ближе, налил два стакана апельсинового сока. Столовое серебро с грохотом опустилось на стол. Мы сидели бок о бок. Я порезала омлет на кусочки, так осторожно держа нож, чтобы он его видел. Но Гейба это не волновало, либо он притворялся.
— Вкусно. Замечательная трапеза, — Гейб положил нож на тарелку, взявшись за вилку. — Чего ты хочешь взамен?
Я покачала головой:
— Пока ничего.
— Копишь желания?
— Возможно, — правда заключалась в том, что я понятия не имела, чего от него хотела. Мне хотелось… Я не знала, чего именно.
— Я никогда не отпущу тебя. Если это то, чего ты ждёшь.
— Что за хорошие новости?
— М-м-м?
— Ты говорил про хорошие новости. Или мои родители, которые меня не ищут, ими и были?
— О! О, нет. Хотя это тоже хорошие новости. Нет, я нашёл следующего мужчину, чтобы получить хоть какое-то облегчение. Приблизительно в сотне миль от предыдущей жертвы, поэтому он идеально подходит. Знаешь, обычно я не убиваю вблизи дома. Тот последний был исключением. Он был особенным. Ошибка, которую я допустил. В любом случае так ты меня и нашла.
— Ты… Ты собираешься кого-то убить? — мой рот распахнулся, а вилка упала на тарелку.
Я больше не хотела съесть последний кусочек своего омлета.
— Да. Сегодня, может быть, завтра. Я уже заложил фундамент. Выяснил его расписание и распорядок дня. У них всегда есть рутина. Ну, ты знаешь.
— Сколько… Сколько людей ты убил?
— Несколько. По одному каждые несколько месяцев.
— И тебе это сходит с рук?
— Они редко сообщают об убийстве, слава Богу. Большинство из них являлись бизнесменами, у которых есть тысяча других секретов: уклонение от уплаты налогов, например. Обычно полиция думает, что они сваливают из города, чтобы избежать счетов от Дяди Сэма (прим. пер.: правительство США или сама страна США). Или связались с местными бандами, или увлеклись наркотиками. Много улик, указывающих во все стороны. Но не на меня.
— Сколько? — я была не уверена, что хочу знать, но любопытство меня пересилило.
— Ты собираешься доедать? — Гейб протянул руку и, подцепив последний кусочек моего омлета, отправил его к себе в рот. — Знаешь, на самом деле психопаты не такие уж и опасные.
— Действительно, — нахмурилась я.
Он вёл себя так, будто всё это не было каким-то большим делом. Сейчас, при свете дня, он выглядел таким нормальным. И от этого я чувствовала себя такой больной. Больной, потому что влюблялась в него, больной даже сейчас, потому что не знала, на самом ли деле ненавидела его или всего лишь притворялась, что испытываю к нему ненависть.
— Знаешь, всего три процента всех насильственных преступлений совершаются психопатами, — он задумчиво жевал одной стороной рта. — Подавляющее количество убийств были совершены разгневанными супругами, бандами либо ещё кем-нибудь. Но не такими людьми, как я.
— Уверена, это облегчение для всех людей, которых ты убиваешь.
— Нет, не думаю. Но все всегда беспокоятся о том, что за ними придут психопаты, а не их жены, которым они изменяют, или их дилеры, или же раздражённые коллеги. Маловероятно, что серийному убийце удалось бы тебя заполучить.
— Ты заполучил.
— Не так, котёнок, — ответил он, посмеиваясь.
— Не убивай его сегодня.
Он сглотнул. Улыбка испарилась с его лица.
— Прости?
— Ты спросил, чего я хочу. Ещё одна сделка, так? Я хочу, чтобы ты не убивал его.
— Ты не знаешь этого человека, — сказал Гейб, так сильно сжав губы, что они побелели. — Два года назад его судили за домашнее насилие, и он подкупил судью. Он должен был выплатить штраф и посетить какие-то дерьмовые консультации. Он трахал свою практикантку…
— Мне всё равно, — произнесла я прерывающимся голосом. — Не убивай его. Не оставляй меня сегодня. Не делай этого.
— Котёнок…
— Ты спросил, чего я хочу. Это именно то.
Гнев затуманил его лицо. Он поднялся, сгрёб мою тарелку, бросил её поверх своей и швырнул обе в раковину. Мои плечи дёрнулись от грохота.
— Наверх.
Он схватил меня за запястье и потащил из кухни. Его лицо было мрачным, таким мрачным, как когда я попыталась убить его лезвием. Он тянул меня обратно вверх по лестнице и в спальню. Моё сердце бешено заколотилось. Что я наделала?
— Ложись.
Я села на кровать, но недостаточно быстро. Он толкнул меня вниз и стал затягивать ремни вокруг моих запястий.
— Гейб, ты обещал…
— Ты делаешь мне больно этим.
— Но ты обещал…
— На сегодня. Да. Сегодня я его не убью. Это твоё условие, — он выплюнул слова с горечью, грубо привязывая мои лодыжки, не заботясь о том, насколько туго их стягивало.
— Куда ты идёшь?
— Какая тебе разница?
— Не лги мне.
Я подумала о своих родителях, об их просьбе вернуться домой. У меня не было дома. Никогда не было: ни с ними, ни с кем-либо другим. И не здесь.
— Я скоро вернусь, — произнёс он.
— Гейб, не убивай его! Никого не убивай, не надо…
Но он уже ушёл.
Гейб.
Тень подтрунивала надо мной. Я мог бы поступить иначе: мог солгать ей и пойти на убийство. Этот человек заслуживал смерти, которой не заслуживал я. Тень заволакивала глаза, тогда как я рванул вниз, взял топор из шкафа в прихожей и захлопнул за собой дверь.
Пока я шёл к поляне, щебетанье птиц в лесу постепенно стихало. Дойдя до нужного места, я заволок небольшое упавшее деревце на плаху и изрубил его на поленья. Положил первое.
— Сделка. Это не сделка.
Руки взмахнули топором. Лезвие дугой взвилось вверх и опустилось, разрубая бревно надвое. Грохот нарушил тишину леса, и я услышал, как птицы взлетают со своих насестов. Я заменил бревно и снова замахнулся.
— Это месть. Она так дразнит меня. Глупо. Я мог бы убить её, если бы захотел.
Я мог притворяться, что мой гнев вызван несправедливостью. Что я хотел убить этого мужчину, чтобы спасти окружающих его людей. Но в этом мире ни для кого не было спасения, а я всего лишь хотел, чтобы эта чёртова тень исчезла.
Посыпались щепки. Похожие на щепки от костей. Я представил свою следующую жертву на плахе, умоляющую сохранить свою жизнь. Ярость вскипела внутри, и я снова занёс топор, опустив его с такой силой, что тот застрял в плахе. Я приставил ногу к бревну и раскачал ручку, пока топор не вырвался на свободу.
Брёвна расходовались быстро. Я рубил и рубил до тех пор, пока ничего не осталось, а мышцы на руках не заныли. Мир почти полностью почернел, тень окутала меня, желая облегчения. Вырубка леса не решила проблему. Я собирал рубленые поленья в руки и сваливал их неподалёку от дома, на что мне потребовалась дюжина подходов. Каждый раз с перегрузом. Я чувствовал, как спину начинает одолевать боль от того веса, что я переносил. Хорошо. Быть может, боль отгонит тень. Даст мне хоть на чём-нибудь сосредоточиться.
Я вернулся в дом и поднялся по лестнице. Я нашёл её привязанной к кровати. Её шея была бледной и соблазнительной. Со стен стекала тень, и я сжал кулаки, стараясь не убить её.
Её взгляд наполнился ужасом, когда я ступил вперёд, снимая футболку. Это был её выбор, её решение.
— Габриель?
Её голос эхом раздался в голове, проносясь там вперёд-назад. Кем же я был? Убийцей? Психопатом? Кого она хотела из меня сделать? Я наклонил голову к ней и увидел в её глазах своё отражение. Убийца, да. Впрочем, не сегодня.
— Чуть раньше ты хотела меня, котёнок. Надеюсь, ты хочешь меня и сейчас.
Мои руки потянулись к штанам, где я был уже твёрд. Желая её. Нуждаясь в ней. Если я не мог получить освобождение, которое было мне крайне необходимо, я мог отвлечься и в другом месте.
— Гейб…
— Ты не хочешь, чтобы я его убил? — прошипел я. — Отлично. Но я буду делать всё, что пожелаю.
Глава 18.
Кэт.
— Это твой выбор, — бросил он, спуская свои трусы на пол рядом с кроватью. — Ты соглашаешься с решением, которое приняла?
Я подняла на него взгляд. Он посмотрел на меня исподлобья, выглядя слишком сердитым для того, чтобы я могла попытаться сорвать его план. Выглядя… Пугающим?
— Гейб…
— Скажи мне уйти, и я уйду. В любое время. Поняла?
Я безмолвно кивнула. Он встал возле кровати, его полувозбуждённый член подёргивался. Раньше мне не приходилось видеть его при ярком свете, сейчас же я задумалась, смогу ли принять его внутрь себя. Он был огромным. Я чувствовала, как что-то внутри меня скручивалось в болезненном желании.
— Чего ты хочешь? — спросил он.
Я сглотнула, понимая, о чём он спрашивает. Понимая, чего он на самом деле хотел. Я не могла дать ему это, но могла кое-что другое.
— Я хочу тебя, — ответила я.
«Это было принуждение, — сказала я сама себе. — Это всё было ложью, всё это».
Но это было не так, на самом деле нет. Я ненавидела мужчину, которого он хотел убить, ненавидела этого мужчину куда больше, чем ненавидела своего похитителя. В моём сознании лицо того мужчины, которого он собирался убить, было лицом моего отчима. Я знала, что мужчины были похожи. И я их ненавидела.
Спасала ли я этого мужчину, этого насильника? Или же я делала это, чтобы удовлетворить себя? А может, оба варианта?
На этот раз Гейб был грубее. Он не стал тратить ни секунды на прелюдию. Вместо этого он перекинул через меня ногу и оседлал мою грудь.
О Боже. О Боже.
Его член свисал передо мной. Длинный, толстый, с гладкой кожей. Крайняя плоть уже сдвинулась с его напряжённой головки, обнажая розоватый гриб кончика.
— Скажи мне, котёнок, ты когда-нибудь была раньше в такой позиции?
— Нет, — ответила я честно.
У меня было несколько парней, когда я была моложе. Все они знали только миссионерскую позу и оральные ласки, которыми мы развлекались на диванах в общежитии после вечеринок, где я выпивала достаточно пива, чтобы притупить свои чувства. Я едва ли могла вспомнить, что делала, чтобы довести их до оргазма.
Вдохнув, я старалась замедлить своё бешено колотящееся сердце. Что, если ему не понравится, что я буду делать? Он сделает мне больно?
Он вытянул подушку и подложил её под мою голову, приподняв её. Всё это время я не могла отвести глаз от его члена. Он дёргался вместе с беспорядочным темпом биения его сердца, и тот, когда Гейб потянулся за подушкой, качнулся, касаясь моей щеки.
— Если ты попытаешься хоть как-нибудь причинить мне боль, я убью тебя, — произнёс он. — Я же хорошо себя веду, котёнок. А мог бы просто оставить тебя здесь и отправиться за своим облегчением в другое место.
— Нет, — прошептала я, думая о мужчине на столе, о стекающей с ножа крови. — Не надо. Прошу тебя, не надо.
— Тогда сделай так, чтобы я захотел остаться здесь с тобой.
Говоря это, он обхватил рукой мой затылок и слегка приподнял мою голову. Он скользнул своим членом между моих губ, и я запаниковала. Сжав губы, я закашлялась и дёрнула голову назад. Я подняла взгляд, волнуясь, однако он улыбался.
— Расслабь язычок, котёнок, — посоветовал он.
Я сделала то, что было сказано, и, когда он снова толкнулся членом в мой рот, тот скользнул гладко и плавно. Продвинувшись дальше, кончик его члена ударился о стенку моего горла. Глаза увлажнились, но я продолжила удерживать язык внизу.
— О-о-о, — застонал Гейб.
Я было подумала, что он притворяется, но его уже жёсткий член затвердел и увеличился у меня во рту. Он двинулся обратно, и я позволила своим губам обхватить его головку, пока он легонько раскачивался во мне, а затем снова скользнул внутрь.
Пальцами руки, придерживающей мой затылок, он зарылся в мои волосы. Во мне возникли те же ощущения, как и тогда, когда он втирал в кожу шампунь: нежные ласки, которые совсем не походили на его твёрдый член, скользящий и наполняющий мой рот. Я захныкала, когда он толкнулся слишком глубоко, и Гейб, усмехнувшись, подался обратно.
Он взял член в руку и потрогал кончиком мои губы, обмазывая их липким предэякулятом, перемешивая со слюной с моих уже увлажнённых губ. Я вдохнула и ощутила, как он напрягся, когда прохладный воздух прошёлся по его члену.
— Сейчас полегче. Ты отлично справляешься. Пососи кончик, котёнок.
Я приняла его член жадно, теперь уже зная, что не подавлюсь. Прикрыла глаза и очертила языком круг на его гладкой коже. Попыталась вспомнить все советы, которые прочла в глупом журнальчике Космо своей сестры. Щёлкнула языком по кончику. Обхватила губами его головку и пососала. Задышала через нос. Язык начал болеть.
— Котёнок.
Я открыла глаза и подняла взгляд, отмечая, что он хмурился, глядя на меня. Моё сердце сжалось.
— Что ты делаешь?
— Я… Я пытаюсь…
— Представь, что это я тебя облизываю, — произнёс он сурово. — Что ты хочешь, чтобы я сделал?
«Всё», — слово так и умерло у меня на губах. Вместо того, чтобы дать мне ответить, он скользнул обратно в мой рот.
Да. То, что он делал бы со мной. Я снова закрыла глаза, представляя, как он дразнил меня. Как мучил меня. Я позволила своему языку выскользнуть, исследовать окружности его толстого члена. Коснувшись нижней части его головки кончиком языка, я ощутила, как он напрягся и ахнул, нависая надо мной.
Вот так. Я прижалась языком к основанию головки. Там был бугорок, выпирающий снизу, и я придвинулась ртом к тому месту, сильно втягивая, позволяя своему языку прищёлкивать снова и снова. Описала бугорок, проследила по нему круг. Позволила вести себя, куда ему хотелось. Мягко целовала мясистую часть кончика, выдохнула, освежая его, а затем снова принялась целовать.
Сейчас я так ужасно хотела его. Мысль о его языке между моими бёдрами, выделывающими то, что творила я, скручивала меня от желания. Моё тело уже разгорячилось под платьем, и я задумалась, снимет ли он его, когда закончу, возьмёт ли меня. Я принялась сосать сильнее, представляя, как делал бы это он, и это вынудило его простонать надо мной.
Его вес сместился вперёд, и я взяла его глубже, скользнув языком вниз к основанию его члена. Моё горло сократилось от прикосновения его члена, когда он рванул дальше, но я вынудила своё тело расслабиться, принимая его глубже. Он стонал и стонал. Связанная, я не могла прикоснуться к себе, но была так взвинчена, слушая его отклик, думая о том, как бы стремительно кончила, если бы он коснулся меня там хоть разок.
Нависая надо мной, он начал раскачиваться. Я подхватила его ритм и подстроилась под него. Его рука поддерживала мою шею, и я расслабилась в его власти, позволяя ему скользить в меня настолько глубоко, насколько он того хотел, пробегалась языком у основания каждый раз, когда он отстранялся. Его пальцы были горячими и влажными от пота, и даже через платье я прекрасно ощущала, как напротив моей груди в нём нарастал жар.
Мои привязанные ноги были раздвинуты, и это убивало меня, потому что я не могла их стиснуть, создавая сильное давление. Его толстый, длинный член двигался всё быстрее, и я не могла думать ни о чём, кроме того, насколько хотела его между своих ног, насколько хотела его язык, его член в себе. Я стонала вместе с ним и чувствовала его дрожь, отчего мой рот содрогался, обхватывая его. Губы плотно сжимали его, сосали и облизывали одновременно. Так, вот так я хотела его. Да, так. Так…
— Котёнок, — простонал он хрипло. Мои глаза были закрыты, но я открыла их как раз вовремя, чтобы увидеть, как он смотрит на меня, сдвинув брови, словно умоляя продолжить. — Я… Я…
Я знала, что именно он не мог произнести, и, подавшись вперёд, полностью вобрала его в себя. Его член напрягся, основание стало невероятно твёрдым под моими губами, и семя его вырвалось: горячее и бьющее по моему языку. Я инстинктивно проглотила, чтобы сдержать тошноту, его солоноватый вкус заполнил мой рот, и я снова глотала до тех пор, пока ничего не осталось. Я продолжала сосать и облизывать уже мягче, представляя, как хотела бы, чтобы он облизывал меня после оргазма.
Он поспешно отстранился, и в комнате стало прохладно, когда он перекинул ногу и освободил меня от своего веса. Он сел на край кровати, и я повернула голову, наблюдая за тем, как он натягивает трусы. Сгорбившись, он опустил голову на кончики пальцев, что почти создавало видимость, словно он молится.
Я сгорала, желая облегчения. Сейчас он никак не мог остановиться. У меня было чувство, будто он проделал со мной всё, что сделала с ним я, однако я была только на грани кульминации.
— Гейб?
Он даже не повернулся. Ни одним своим движением не дал понять, что услышал меня.
Я попыталась чуть громче:
— Гейб?
— Что?
— Я… В смысле… Ты… Ты можешь сделать это для меня?
Едва спросив, я уже знала, что он откажет мне. Но я опешила от его реакции. Не гнева, нет. Он вообще не злился. Вместо этого он начал смеяться. Сперва тихо, а затем всё громче и громче, пока я не начала переживать, что он действительно безумен. Ещё более безумен, чем я думала.
Его голова дёрнулась ко мне, резко обрывая его смех:
— Ты хочешь большего, котёнок?
Во рту стало сухо.
— Мне это нужно, Габриель, прошу тебя, я так ужасно хочу этого. Ты не знаешь…
— Знаю, и довольно хорошо, — оборвал он бесцеремонно. Поднялся на ноги, а я заметила, как его глаза стали ровными, закрывая эмоции. — А вот ты не знаешь.
Он подошёл к двери ванной, и я едва ли не завопила:
— Просто коснись меня, совсем немного, — умоляла я, ненавидя саму себя за проявление слабости. — Это не займёт много времени, мне осталось совсем немного.