– Тебе это нравится, да? Отвратительно.
Один прыжок, и он уже стоял на ногах. Он отошел от кровати и с преднамеренной медлительностью направился к двери.
– Прощай, Мишель.
– Что?! Вернись! Вернись немедленно!!
Она услышала, как скрипнула входная дверь, и в спальне повеяло холодным воздухом. Он исчез! Чем она заслужила этот жестокий уход? Он оставил ее связанной и сгорающей от желания на грани самого мощного оргазма в ее жизни. Ублюдок! Но вдруг:
– Ты и правда решила, что я оставлю тебя в таком виде?
Грубые ласки начались снова. Он проникал в нее своими пальцами, щипал и кусал все ее тело. Мишель, больше не в силах сдерживаться, кончила.
– Я тебе не давал разрешения кончать. Еще рано!
Он замер на мгновение, размышляя.
– Я тебя накажу за это.
Он перевернул ее на живот, приподнял ее таз и вошел в нее одним мощным толчком и без всякой подготовки. Ей показалось, что ее сейчас разорвет пополам. Никогда Филипп не любил ее с таким остервенением, с такой грубостью – и ей нравилось это.
Она отнюдь не молила его о пощаде. Он наклонился над ней и ухватил ее груди, принялся их мять и царапать. Он с легкостью проникал в самые сокровенные глубины ее чрева. Она была раздавлена, повержена его немалым весом, и ей казалось, что ее ноги, таз сейчас разойдутся на две части. Она кончила еще раз, потом еще, а он оставался таким же твердым, как в начале, и продолжал насилие с такой яростью, что ей не оставалось ничего другого – только подчиниться его напору… Мышцы ее живота сокращались и все тело извивалось в неистовстве оргазма, который, казалось, будет продолжаться вечно, вынуждая ее любовника ускорять движения и проникать в нее с еще большим остервенением… Но тут кончил и он, оросив ее измученные ягодицы и бедра…
Они оба были без сил, хватали ртами воздух, пребывая в прострации. «Если это был сон, – думала Мишель, – то я по части фантазии явно превзошла самое себя!» Филипп осторожно развязал ее руки и лег рядом. Ей очень хотелось проанализировать свои чувства, но сейчас это было выше ее сил. Она испытывала полное и абсолютное удовлетворение. Они уснули вместе, и последнее, что она помнила, была легкая судорога, прошедшая по всему ее телу – последняя волна наслаждения, после которой она погрузилась в сон.
На следующее утро Мишель разбудил запах кофе, готовившегося внизу. Метель кончилась, сияло солнце, а на окнах красовались замечательные, похожие на кружева морозные узоры. Филипп (тот самый Филипп, которого она всегда знала) вошел в спальню с подносом, на котором стоял роскошный завтрак. Он был в своем обычном виде: молодой выпускник университета в махровом халате. Голос – мягкий и нежный. Он с любовью посмотрел на жену, но в его глазах она увидела искорки, которых прежде там не было…
Он ласково ее поцеловал в лобик и поставил перед ней поднос. Рядом с тарелками красовался великолепный букет белых лилий и лежал маленький белый конверт. Внутри оказалась открытка, а на ней аляповатая картинка – розовые цветочки, ленточки, птички. На открытке знакомым почерком Филиппа была написано предсказуемое: «Я тебя люблю. Филипп».