- В спортивном клубе.
- Я сразу понял, что ты боксёр. Вырубить с одного удара Корявого, у которого башка каменная, это надо иметь профессионализм. Когда-то я тоже занимался боксом, имел первый юношеский разряд, был чемпионом Казахстана среди юношей. Потом, всё пошло коту под хвост – в шестнадцать лет попал в колонию для малолеток. Так и закончилась моя спортивная карьера. Но умение драться, мне очень помогло, особенно вначале, - сказал Валет и надолго замолчал. На него нахлынули воспоминания о том времени, когда он впервые переступил черту отделяющую волю от зоны. Вспомнил первую свою ходку на «малолетку». Это произошло более двадцати лет назад.
В том году шестнадцатилетний Владимир Валетов, чемпион Кустанайской области по боксу, прибыл в Алма-Ату, на проходящее там лично-командное первенство республики. Это были отборочные соревнования – победитель становился членом сборной команды Казахстана для участия в юношеском первенстве СССР.
Вадим Павлович Гравицкий – главный тренер спортобщества «Энбек» города Кустаная заприметил Владимира в спортивном зале ремесленного училища, где тот тренировался и выступал за «Трудовые резервы». Опытный глаз специалиста сразу определил, что у этого шустрого пацана большое будущее в боксе и пригласил талантливого левшу в свой коллектив. Под его руководством Владимир начал стремительное восхождение вверх и вскоре став лучшим боксёром области в своей весовой категории, завоевал право участвовать в первенстве Казахстана.
В тот год тренер привёз в Алма-Ату неплохую сборную области: Славу Тэна, Антона Кима, Сергея Бушаева, Мурсалу Тажмакина, Мишу Жоломанова, Владимира Валетова из Кустаная, Петра Чединовских и Тимура Тангишева из Рудного, Колю Горяинова из Джетыгоры. На этих соревнованиях все выступили хорошо, все стали призёрами, а Владимир Валетов и Сергей Бушаев стали чемпионами Казахстана.
Все четыре боя, включая полуфинальный и финальный, Владимир выиграл у своих соперников достаточно легко. А, ведь, в полуфинале его соперником был чемпион ЦС «Локомотив» - Беимбет Сакенов, а в борьбе за чемпионский титул - прошлогодний чемпион СССР, Казбек Ашляев. Победа Валетова стала сенсацией турнира для многих специалистов бокса, но только не для его тренера.
Владимир был счастлив – его включили кандидатом в сборную команду Казахстана и оставили на месячные спортивные сборы в Алма-Ате. Поселили кандидатов в гостинице «Спорт», что при стадионе «Кайрат» и никуда не выпускали - начались интенсивные утренние и вечерние тренировки. И только один раз в неделю, в воскресенье вечером, сборники могли себе позволить немного расслабиться – сходить погулять в городской парк.
Вот и в тот летний, воскресный вечер, на исходе третьей недели сборов, вроде бы ничего не предвещало беды. Воздух, раскалённый неистово палящим солнцем днём, к вечеру ещё не успел остыть, и в парке было жарко и душно. Владимир не захотел толкаться в толпе на забитой до отказа танцплощадке, и решил, в одиночестве, прогуляться по тенистым аллеям парка. Мысли его всё ещё были заняты недавней победой и предстоящих боях на первенстве Союза.
Четверо вышли из-за густого кустарника, и один из них обратился к Владимиру: - «Пацан, дай закурить».
- Не курю, – сказал Владимир, продолжая своё неторопливое шествие по парковой аллее.
Четверо пошли за ним, словами и действиями явно провоцируя конфликт. В общем, как обычно: слово за слово, началась драка. Откуда-то, как из-под земли, появились дружинники и милиционер. Всех участников потасовки забрали в милицию, но местных почти сразу же, отпустили. Все они оказались сынками «больших» людей, и на следующий день принесли справки о побоях. Конечно, был суд, и проходил он в Алма-Ате. Владимир надеялся отделаться хотя бы условным сроком, но…, получил два года колонии. Не помогли, ни ходатайства тренерского совета, ни хорошие характеристики – авторитет отцов столичной шпаны оказался весомее.
В колонии, Владимира не трогали, знали, что он боксёр, да и он сам не лез ни в какие дела, держался особняком и мечтал только об одном – скорее досидеть свой срок и опять приступить к тренировкам и соревнованиям.
Вначале всё шло так, как он и задумал. Возвратившись домой, Владимир приступил к интенсивным тренировкам и уже почти полностью набрал спортивную форму, но тут грянул призыв в армию. И этому обстоятельству он, в общем-то, был рад, потому что мечтал попасть в спортроту. Но, судимость, сыграла с ним злую шутку. Вместо спортроты, он попал в стройбат, где о боксе пришлось забыть на целых три года.
Демобилизовавшись, Владимир пришёл в секцию бокса но, фактически потерянные три года отрицательно сказались на его технических и тактических данных. На тренировках его стали бить совсем молодые, перспективные пацаны и Владимир бросил бокс. К тому же, его тренер переехал жить и работать в Чимкент, а с новым тренером, у Владимира отношения не сложились.
Устроившись работать экспедитором в магазин, Владимир буквально через два месяца после этого, за кражу товара был осужден на три года и отправлен в Павлодарскую ИТК-25 - колонию общего режима, строить Павлодарский тракторный завод. Работать в колонии Владимир отказался сразу и, по существу, сам себя записал в «отрицалово», и как следствие этого, получил первые свои десять суток карцера, которые потом плавно перетекли в двадцать, тридцать и так далее...
Постепенно, с каждым новым сроком, Владимир набирался жизненного опыта и авторитета среди заключённых. В восьмидесятом году, Владимир Валетов получил статус «положенца» и право становиться «смотрящим».
- Какой срок тебе навесили? – вернувшись из воспоминания в реальную действительность, спросил Валет.
- Восемь лет строгого режима.
- Не хило, - покачал головой Валет и позвал к столу кого-то из сокамерников.
- Лука, как там Корявый?
- Оклемался, сейчас воду хлещет.
- Сделайте новичку козырное место рядом со мной, пацан он правильный.
Тот, кого Валет назвал Лукой, кивнул головой и поспешил исполнять волю пахана. Затем Валет обратился ко всем обитателям камеры.
- Слушать меня всем. В этой хате я не только смотрящий, но и третейский судья. Считаю, что новичок поступил правильно, так как, Корявый задвинул косяк, назвав новичка петухом. Никто не имеет право кидать такие предъявы, не обосновав их. Вы все знаете, что по понятиям, за свои слова надо отвечать. Такой "рамс" нельзя простить даже первоходке, а уж тем более сидельцу, который идёт на третий срок. На зоне, с него бы за это, спросили гораздо строже. Корявый, по-прежнему, остаётся козырным пацаном, но и новичка я беру в свою колоду.
По камере пронёсся одобрительный гул и все восприняли случившееся, как должное. Все, кроме Корявого, который, по указанию смотрящего, обменялся с Виктором рукопожатиями, всё же затаил злобу на того и постоянно искал повода для ссоры...
ГЛАВА ШЕСТАЯ. ЭТАП.
...Этапные камеры во всех тюрьмах и следственных изоляторах России удивительно похожи одна на другую, как сёстры-близнецы и обладают одним и тем же свойством - сколько бы не насчитывала душ партия этапников, в этих камерах умещались все. Не была исключением из правил в этом плане и этапная «сборка» в СИЗО "Матросская тишина".
Как растревоженный улей гудела камера, в которую напихали около сорока человек.
В камере душно и тесно. Душно от скопления большого количества людей, испарений от грязной одежды и разгорячённых человеческих тел, запахов стоящей в углу камеры параши, крышку которой то и дело открывали, чтобы опорожниться, запаха ржавой подгнившей селёдки, которую выдали на этап - этот продукт входит в суточный сухой паёк этапника.
Этапная, это единственная камера в тюрьме, где перед отправкой в дорогу содержатся вместе: и подследственные, и осужденные впервые, и осужденные неоднократно рецидивисты, и заключённые, переводимые из одной колонии в другую, и достигшие совершеннолетия малолетки, переводимые на взрослую зону.
В общем, весь спектр разномастной толпы уголовных элементов. Изнывающие от томительного ожидания отправки на этап, обитатели камеры изыскивали всевозможные способы хоть как-то занять и уплотнить избыток времени.
Неоднократно судимые уголовники опытным взглядом моментально и безошибочно вычисляли из разношёрстной массы этапников тех, кто впервые оказался на нарах, и начинались камерные хохмы с новичками уголовной жизни, вовлекая ничего не подозревавших новичков во всевозможные игры:
«хитрого соседа», «паровозик», «выборы старосты» и прочие весёлые, а порой и злые игры. Взрывы хохота постоянно раздавались то в одном, то в другом углу безразмерной по своей вместимости этапной камеры.
- Кто хочет сладко пить и есть, прошу напротив меня сесть! – в стихотворной форме весело и громко зазывал из дальнего угла камеры «катала». – У каждого есть шанс прибарахлиться на этап.
Неоднократно судимые уголовники опытным взглядом моментально и безошибочно вычисляли из разношёрстной массы этапников тех, кто впервые оказался на нарах, и начинались камерные хохмы с новичками уголовной жизни, вовлекая ничего не подозревавших новичков во всевозможные игры:
«хитрого соседа», «паровозик», «выборы старосты» и прочие весёлые, а порой и злые игры. Взрывы хохота постоянно раздавались то в одном, то в другом углу безразмерной по своей вместимости этапной камеры.
- Кто хочет сладко пить и есть, прошу напротив меня сесть! – в стихотворной форме весело и громко зазывал из дальнего угла камеры «катала». – У каждого есть шанс прибарахлиться на этап.
- Пусть пьяный ёжик с тобой играет, - хмыкнул один из этапников. – Знаем мы эти примочки, «Стиры», наверняка подкованы.
- Напрасно обижаешь человека, - возразил ему сидящий рядом на корточках этапник. – «Грек» классный «катала» и любого за пять минут до исподнего разденет, но играет честно, за «базар» отвечаю. Мы с ним в Будукане вместе зону топтали. Фамилия его – Арапиди, он грек по национальности, отсюда и кликуха.
- А ты, дядя, за что залетел? – спросил Сабурова мужчина лет сорока, с фигурой спортсмена.
- Я...по "хлопковому делу"...
- И сколько тебе отвесили?
- Пятнадцать лет, - вздохнув, тихо сказал Сабуров.
- Солидно, - уважительно покачал головой мужчина. – Режим строгий?
- Строгий.
- Как тебя кличут?
- Меня зовут Владлен Фёдорович.
- Клёвое у тебя имя, - усмехнулся мужчина.
- Сокращённо - Владимир Ленин. В тридцатые годы многие родители так называли своих сыновей.
- У меня тоже строгий режим. Это - третья ходка, - с некоторой бравадой в голосе сказал мужчина. - Моё погоняло - Горби.
Сабуров поглядел на мужчину, непроизвольно перевёл взгляд на его спину.
- Я не горбатый, - перехватив этот взгляд, засмеялся Горби. - Фамилия моя - Горбачёв, отсюда и кликуха. А у тебя статья какая?
Сабуров назвал статью.
- Так ты "пчёлка"? С каждого цветка по взяточке, и к себе в улей? - усмехнулся Горби и, окинув Сабурова презрительным взглядом, отвернулся от него.
Сзади к Сабурову подошли два здоровенных парня, и один из них, спросил: - Так говоришь - за взятки срок получил?
Сабуров молча утвердительно кивнул головой.
- У меня от ржавой селёдки изжога, а душа сладенького просит. Ну-ка развязывай сидор, посмотрим, что тебе жёнушка на этап принесла.
- Ребята, я поделюсь, только всё не забирайте, - сказал Сабуров и начал торопливо расстёгивать сумку.
- Не бойся, оставим тебе пайку хлеба и селёдку, которую ты получил на этап, - засмеялся один из парней и вырывал из рук Сабурова сумку.
- Шакалы, верните мужику его сидор, - сказал сидевший рядом на скамье и наблюдавший за всем происходящим, Виктор.
- Это ещё кто тут вякает? – удивлённо спросил один из здоровяков, и медленно наклонился, словно хотел лучше рассмотреть того, кто посмел ему возразить. – Тебе, падла, жить надоело? Так я тебя сейчас...
Договорить он не успел. Всхлипнув, и схватившись за горло, амбал рухнул на пол. Через секунду и второй шакал корчился от боли рядом со своим дружком. Никто не заметил ударов, так молниеносны они были. Сидевшие рядом с местом конфликта вскочили, отодвинулись, образовав круг, молча, но с нескрываемым интересом стали наблюдать за дальнейшим развитием событий.
- Ни хрена себе, вот это номер. Циркач, что ли? Как это ты, не вставая, сумел вырубить двух амбалистых «шерстяных»? - с удивлением посмотрев на Виктора, спросил Горби.
- А я их не трогал, - пожал плечами Виктор. – Наверное, споткнулись в тесноте.
Кто-то рядом нервно хихикнул, и...взорвалась тишина.
- Молодец, парень! Давить надо шакалов!
- Совсем беспредельщики оборзели!
- «Опустить» козлов, пока в отключке, чтобы другим неповадно было крысятничать! Порвать им, сукам, «тухлую вену»!
- Или в «парашу» башкой засунуть!
За дверями камеры зазвенели ключи, лязгнули железные задвижки, открылась дверь, и в камеру вошёл дежурный помощник начальника тюрьмы в сопровождении нескольких контролёров.
- Встать! – крикнул старший контролёр, и этапники нехотя поднялись со своих мест.
- Что за шум, а драки нет? – спросил дежурный помощник начальника тюрьмы, грозным взглядом окидывая камеру.
- Драка как раз была, товарищ капитан, - уверенно сказал старший контролёр, кивком головы указав на всё ещё корчившихся от боли и лежащих на полу двоих этапников.
- Кто это сделал? – нахмурился капитан, медленно обводя взглядом камеру. - Кто учинил драку? Кто вместо этапа в карцер хочет прогуляться?
- Гражданин начальник, никто их не трогал, - сказал кто-то из этапников. – Тут такая теснота, что не мудрено споткнуться и упасть. А может обморок у них от духоты, в камере дышать нечем от большого скопления людей. В камере одобрительно засмеялись.
- Вы что тут мне яйца крутите?! – закричал вышедший из себя капитан. – За дурака меня держите?!
- Ни в коем случае, гражданин начальник, - с довольной ухмылкой возразил Горби.
- Молчать! – криком перебил говорившего капитан. – Опять ты бузишь?! Соскучился по карцеру?! Ведь только отсидел десять суток. Могу ещё разок устроить тебе это удовольствие.
- Прикажете его сопроводить? – тут же спросил старший контролёр и даже руки потёр от предвкушения удовольствия.
- Не надо, - недовольно поморщился дежурный помощник начальника тюрьмы. – Пусть катится к чёртям собачьим. Надоел он мне здесь, как заноза в жопе.
Старший контролёр молча пожал плечами и даже вздохнул с сожалением, словно его вдруг лишили большого удовольствия.
- Приготовиться с вещами на выход, через полчаса погрузка, - раздражённым тоном бросил на ходу капитан и вышел из камеры.
Контролёры поспешно последовали его примеру. Вновь противно заскрежетали ключи в замочной скважине и лязгнули стальные задвижки.
- Спасибо вам, - поблагодарил Сабуров своего заступника. – Я отслужу...
- Мне слуги не нужны, - усмехнулся Виктор.
- Я не так выразился, - сконфузился Сабуров. - Я могу рассказывать...Я помню наизусть многие романы и повести. Например - роман Александра Дюма "Граф Монте-Кристо", я помню наизусть от первой, до последней буквы. Это мой любимый роман ещё с детства.
- Нормальный ход, - одобрительно засмеялся Горби. – Может, в «столыпине» в одну клетку попадём, там и расскажешь.
Звяканье ключей за дверью камеры прервали разговор этапников. Дверь распахнулась, и на пороге опять появился дежурный помощник начальника тюрьмы в сопровождении контролёров. На этот раз два контролёра держали в руках кипы папок с личными делами этапников...
... Погрузка, наконец, закончилась. Вагон, снаружи очень похожий на почтово-багажный и прозванный в народе «столыпиным», рывком тронулся с места и покатился, вздрагивая и покачиваясь из стороны в сторону на стрелках, резко остановился, потом опять медленно покатился к вокзальному перрону, где был подцеплен к пассажирскому поезду сообщением Москва - Владивосток.
- А теперь, я думаю, пора бы уже и червячка заморить, - сказал Горби после того, как поезд, наконец, тронулся и все устроились на своих местах.
- Морить-то его почти нечем, - сказал Виктор. – Кроме хлеба, сахара и селёдки ничего нет.
- У меня есть...Берите, кушайте, - сказал Сабуров и начал торопливо вытаскивать из сумки колбасу, сыр, масло...
- Сам ешь, - сказал Виктор. - Дорога предстоит дальняя, так что припасы тебе ещё пригодятся, а мы обойдёмся тем, что нам выдали на этап.
- Верно сказал, пусть сам хавает свою жрачку. Может, у малолеток что-нибудь со стола упало, - буркнул Горби.
В камере-купе засмеялись. Все знали о чудачествах малолеток и их многочисленных «подлянах».
- Дуркуют пацаны, сигареты в красной пачке - западло, со стола пайка упала, не поднимают, колбасу не едят, - вклинился в разговор молодой этапник, который, по всей видимости, сам недавно перешёл из колонии для малолеток на «взросляк». – У них на эту тему даже стих есть:
- «Сало, масло «западло»,
Сигареты «Прима» тоже,
Колбаса на *** похожа», и так далее...
- Дети – они и в лагере дети, - усмехнулся Горби. – Наслушались рассказов о блатной романтике, напридумывали себе всякого. Ничего, на взрослую зону придут, закончатся мамины передачки и посылки, сразу все «подляны» забудут. На голой пайке долго не подуркуешь.
...На вечернюю оправку в туалет первыми стали выводить женщин. Как сквозь строй проходили они по узкому коридору вагона, ловя на себе жадные, голодные взгляды истосковавшихся по женским телам, мужчин. Большинство прямо прилипли к решётчатым дверям камер-купе.
- Милая, «пульни сеанс»! – крикнул кто-то проходившей по коридору молодой женщине.