Очень большую роль играло то, что Тухачевский умел разговаривать с иностранцами. Он держался с большим достоинством, но без всякой надменности. Это большое искусство, которое не каждому дано. Михаил Николаевич владел им в совершенстве. Часто наблюдая его на различных церемониях и приемах, я просто удивлялся, с каким самообладанием он представлял свою страну и свою армию перед людьми чуждого, капиталистического мира». Воспоминания И.М. Майского в целом совпадают со свидетельскими отзывами того времени, так сказать, «с другой стороны».
Отражая впечатление не только представителей русской эмиграции, но и (прекрасно ее зная) британской политической и военной элиты, бывший русский посол в Великобритании Е.В. Саблин делился своими впечатлениями с В.А. Маклаковым в своем письме от 1 февраля 1936 г.: «Общее внимание привлекал к себе маршал Тухачевский. Он поразил всех своей выправкой и шагистикой. Литвинов вчера уехал, Тухачевский остался и поехал осматривать военные заводы. От этого осмотра англичане ожидают великие и богатые милости в виде заказов». Первое впечатление и политические импульсы британской стороны незамедлительно проявились в британской прессе. «В момент отправки этого письма, — пересказывал и цитировал реакцию британской политической прессы на визит Тухачевского Саблин в письме к Маклакову 2 февраля 1936 г., — читаю в газетах короткую заметку, быть может, внушенную, что «неизбежно, что в результате постепенно увеличивающейся военной мощи Японии и увеличения вооруженных сил Германии значение России должно в значительной мере быть принято во внимание в Лондоне. Тем более что громадный российский рынок продолжает быть открытым для британской предприимчивости. В какую сторону вопрос должен разрешиться — очевидно ныне с особой ясностью». Итак, первые ожидаемые выгоды для британской стороны от сближения с СССР в складывающейся международной ситуации — выгоды экономического характера.
Далее тот же Саблин задается и политическим вопросом: «Как же может отразиться присутствие здесь Литвинова и Тухачевского на интересах России?..» И пытается найти ответ: «Что беседы имели место — в этом никаких сомнений быть не может. Каких же предметов они могли касаться? По этому поводу здесь ходят различные слухи. На первом месте некоторые ставят вопрос о займе. Во-вторых, могли быть затронуты и дальнейшие вопросы, касающиеся готовности СССР поддержать на случай надобности статус-кво в сопредельных с Россией странах и, в частности, принять активные меры против наступательной политики Японии, которая внушает здесь все более и более беспокойства, в особенности после оставления японцами морской конференции. Небезынтересны и сведения о приступлении к работе японцами по сооружению морского канала на Сиамской территории, на перешейке Кра. Коли каналу этому суждено будет осуществиться, то он ослабит в значительной мере положение новой британской базы в Сингапуре. Вообще здесь распространяется впечатление, что британское правительство не считает удовлетворительным настоящее положение международных комбинаций и придумывает возможности создания чего-либо более прочного. Расчеты на сотрудничество с Францией все более становится проблематичным, в особенности ввиду неустойчивости ее внутреннего положения и неизвестности исхода будущих выборов, которые могут изменить положение весьма серьезно. Германия Гитлера продолжает оставаться каким-то сфинксом, и трудно предвидеть, куда она может устремиться. Эти соображения могут побудить Англию вернуться к русофильской политике и попытаться использовать нынешнюю Россию как возможный противовес Японии, а быть может, и Германии. Правда, Англия отлично осведомлена о нынешнем положении в СССР, но не придется удивляться, если она в конце концов и за неимением лучшего все же попытается использовать СССР для своих собственных целей».
Таким образом, складывалось впечатление, что британская политика должна была поддаться доводам Литвинова и «аристократическому обаянию» личности и высокого военного профессионализма Тухачевского. «Знаковые свойства» Тухачевского должны были убедить британцев в том, что в СССР не сброд безграмотных партизан-разбойников, а настоящая профессиональная армия под командованием умных и интеллигентных командиров, как и ранее при прежнем императорском режиме. Да и возглавляет эту армию бывший офицер-аристократ из императорской гвардии.
Итак, во-первых, Тухачевский своей личностью произвел именно то впечатление на британскую политическую элиту, на которое рассчитывали в Кремле, направляя его в Лондон. В нем увидели, по крайней мере, внешне настоящего профессионального военного — «он поразил всех своей выправкой и шагистикой».
Во-вторых, проявив интерес к английской военной промышленности, Тухачевский, в общем, продемонстрировал свой профессиональный интерес в соответствии с занимаемой им тогда должностью начальника вооружений РККА. Это обстоятельство еще более усилило интерес и внимание к маршалу, поскольку, как уже было сказано выше, «от этого осмотра англичане ожидают великие и богатые милости в виде заказов». Таким образом, Тухачевский действовал по согласованию с кремлевским руководством, весьма рассчитывая на чувствительные свойства английской натуры, на меркантильный, торгово-промышленный интерес как надежный канал сближения с англичанами по военной линии. Впрочем, Тухачевского, как и его партнеров из британской военной элиты и руководства военного министерства, интересовали и сугубо военные вопросы.
«М.Н. Тухачевский нанес ряд визитов военным деятелям Англии, — вспоминал И.М. Майский, — посетил военного министра, министра авиации, начальника штаба военно-морских сил». Одним из собеседников и лиц, к которым нанес свой визит Тухачевский, был бывший начальник Генерального штаба британской армии генерал Дилл.
«Помню его разговор с видным английским генералом Диллом, — отмечал этот эпизод из лондонского визита маршала советский полпред, — который одно время был начальником Генерального штаба. Главной темой этого разговора оказались воздушные десанты. И не случайно».
Дело в том, что генерал Дилл в 1935 г., когда И. Майский демонстрировал советский фильм о «больших» киевских маневрах 1935 г., в котором впервые был продемонстрирован выброс большого воздушного десанта с боевой техникой, в отличие от большинства представителей британской военной элиты, «был настроен несколько иначе: ему наша новинка определенно нравилась, хотя заявить об этом открыто он не решался. При встрече с Тухачевским Дилл повел себя более откровенно. Он первым вспомнил о фильме и стал его расхваливать, затем перешел к выяснению подробностей, связанных с парашютными десантами вообще и переброской по воздуху артиллерии в частности.
Беседа приняла сугубо профессиональный характер. Тухачевский и Дилл вспоминали различные прецеденты из военной истории, обсуждали, что могло бы произойти, если бы командующие в такой-то войне или таком-то сражении имели к своим услугам воздушные десанты, какие изменения должно внести это новшество в стратегию и тактику современных боевых действий. Мне, человеку невоенному, трудно было поддерживать этот разговор. Лишь когда он закончился, англичанин подошел ко мне и заявил без всяких обиняков: «Светлая голова у вашего маршала! Если в Красной Армии много таких командиров, я меняю свое прежнее мнение о ее качествах». А прежде Дилл, подобно большинству английских военных, упорно считал Красную Армию колоссом на глиняных ногах». Однако, судя по тому, что И. Майский вспомнил лишь беседу Тухачевского с Диллом как разговор, в ходе которого сложилось военно-профессиональное взаимопонимание между двумя «генералами» и позитивное отношение к Красной Армии со стороны английского генерала, можно предполагать, что других видных представителей британской военной элиты убедить в высоких боевых качествах и мощи Красной Армии не удалось. Дилл был, к сожалению, одним из немногих.
Выше уже отмечалось, что «Тухачевский посетил и лорда Свинтона, стоящего во главе авиации», нанес визит и военному министру Великобритании. В связи с этим в своем очередном письме к В.А. Маклакову в Париж уже на следующий день, 2 февраля 1936 г., Е.В. Саблин сообщал следующее:
«Разговоры на политические темы Литвинов вел, однако, с другими лицами. Он завтракал у Идена и у Дафф-Купера (военного министра). Он обедал у постоянного помощника статс-секретаря по иностранным делам сэра Роберта Ванситтарта. С этими людьми Литвинов, несомненно, вел политические разговоры, ибо лишь с этой точки зрения он интересен названным трем политическим деятелям. Тот же Дафф-Купер принимал у себя маршала Тухачевского». Спустя два дня, 5 февраля 1936 г., И.М. Майский, как полномочный представитель СССР в Великобритании, пригласил Дафф-Купера к себе в полпредство СССР на завтрак. Вот как сам И.М. Майский официально информировал о данном приеме московские власти:
«Д. Купер был у меня на завтраке. Кроме него, присутствовали еще Т. Тухачевский и т. Путна. Никого посторонних не было. Поэтому имелась возможность поговорить с военным министром на серьезные темы более откровенно». Надо полагать, что оговорка «имелась возможность поговорить с военным министром на серьезные темы более откровенно» может быть истолкована так: во время приема у военного министра 2 февраля 1936 г. такого разговора не получилось. Далее советский полпред, по существу, расшифровывает содержание этих «серьезных тем». «Оставляя в стороне беседу Д. Купера с т. Тухачевским, — продолжает И. Майский, — которая носила специальный характер (затронуты были вопросы вооружения армий, система воздушной защиты Лондона и т. д.), остановлюсь только на моментах общеполитического характера, которые были затронуты в беседе моей с Д. Купером».
Итак, британский военный министр Дафф-Купер беседовал с Тухачевским по проблемам вооружения британской и Красной Армий и системе ПВО. Этот вопрос в те годы весьма интересовал советское военное руководство.
«В заключение, — продолжал свою информацию И. Майский, — Д. Купер задал т. Тухачевскому и мне ряд вопросов, касающихся размеров вооружения, техники и т. д. Красной Армии. Состояние Красной Армии его чрезвычайно интересует. При этом Д. Купер высказал мысль о том, что ему, пожалуй, следовало бы съездить в СССР самому посмотреть наши вооруженные силы». Видимо, информация о Красной Армии, которую он извлек из бесед с Тухачевским, весьма его заинтересовала, раз он захотел лично съездить в СССР и посмотреть на советские Вооруженные силы. Поэтому в дальнейшем ходе беседы обсуждался уже вопрос о наиболее удобном времени для его визита в СССР. «Он стал спрашивать нас, — сообщал полпред, — какое время года для этого больше всего подходит. И я, и т. Тухачевский указали на 1 мая, как наиболее подходящую дату. Д. Купер подумал и сказал: «Да, это, пожалуй, возможно. После Пасхи я буду занят по министерству значительно меньше, и тогда отлучка из Лондона в Москву будет для меня легче». Однако твердого решения ехать в СССР у Д. Купера, видимо, еще нет. Возможно, что он-де не знает мнения своих коллег по кабинету по данному вопросу».
Несомненно, маршал Тухачевский в целом произвел весьма хорошее впечатление на британскую политическую и военную элиту. «Когда несколько дней спустя Тухачевский покидал Англию, — вспоминал о том времени Майский, — я видел и чувствовал, что его пребывание здесь дало прекрасные результаты. Престиж Красной Армии заметно повысился. Английская военная верхушка, наконец, поняла, что это серьезная армия, с которой нельзя не считаться». Можно согласиться с советским полпредом в том, что пребывание маршала с визитом в Лондоне «дало прекрасные результаты», сказавшиеся именно в том, что «престиж Красной Армии заметно повысился». Можно согласиться и с тем, что «английская верхушка, наконец, поняла, что это серьезная армия, с которой нельзя не считаться». Привлекает внимание тот факт, что для британского общественного мнения, а также для мнения британской политической и военной элиты, равно как и для той части русской эмиграции, которая проживала в Лондоне и в Англии, фигура Тухачевского была неизвестна. Быть может, не в том смысле, что о нем никто и ничего не слышал. Несомненно, его знали как одного из высших руководителей Красной Армии уже давно, по крайней мере, имя его было известно уже к концу 20-х гг. Свидетельством тому может служить тот факт, что в «Британской энциклопедии» 1929 года издания была помещена достаточно подробная биографическая статья «Тухачевский».
В ней, в частности, говорилось об «успешном» командовании Тухачевским в годы Гражданской войны в составе Красной Армии 1, 8 и 5-й армиями, а также об успешном командовании Кавказским фронтом, после чего он был назначен командующим Западным фронтом. Примечательно, что в этой статье ни слова не было сказано о его поражении под Варшавой и о подавлении его войсками восстания в Кронштадте и в Тамбовской губернии в 1921 г. Было лишь отмечено после сообщения о его командовании Западным фронтом, что Тухачевский был назначен начальником военной академии, а в апреле 1924 г. был назначен помощником начальника Штаба РККА. Сведения о его дальнейшей военной карьере с 1925 по 1929 г. отсутствовали. Таким образом, для англичан к 1930 г. Тухачевский был победоносным советским полководцем. Однако оценить его военные способности и профессиональные качества как одного из высших руководителей РККА в Англии было некому. В этом плане его никто не знал.
Появление маршала Тухачевского в Лондоне, его встречи с представителями британской политической и военной элиты весьма заинтриговали «политический свет» в Лондоне, представители которого проявляли желание познакомиться с мнением о советском военачальнике тех людей, которые имели возможность ближе и больше общаться с ним. Во всяком случае, такое впечатление складывается из небольшого фрагмента письма Е.В. Саблина, адресованного В.А. Маклакову в Париж 14 февраля 1936 г.
«Я спросил его, — рассказывал он о своем разговоре с французским министром иностранных дел Камбоном, — что он слышал о маршале Тухачевском. Камбон ответил, что третьего дня он видел одного своего друга, французского военного, который встречался с Тухачевским, и последний производит самое благоприятное впечатление». В целом же приходится вновь констатировать, что в Великобритании советскую военную элиту знали плохо. Более или менее определенные представления, особенно у британской военной элиты, о высшем руководстве Красной Армии появились лишь осенью 1936 г.
Генерал Уэйвелл по результатам своих впечатлений от осенних маневров 1936 г. Красной Армии, на которых он присутствовал, дал характеристики высшему руководству РККА в том составе, который он и посчитал действительным руководящим звеном советских Вооруженных сил. Эти характеристики, с одной стороны, обнаруживают слабое представление о советском высшем генералитете до поступления информации генерала Уэйвелла, а с другой — тот образ советского высшего военного руководства, который должен был сложиться в высших британских военных кругах на основе отзывов указанного генерала. В своем отчете Уэйвелл назвал маршала Ворошилова, маршала Егорова, маршала Тухачевского, маршала Буденного, командарма Уборевича, комкора Хрипина и командарма Халепского. Примечательно, что британский генерал, очевидно, характеризовал лишь тех советских «генералов», с которыми ему пришлось встречаться, потому что он не называет ни маршала Блюхера, ни командарма Якира, ни Гамарника. Даю перечисление указанных высших руководителей РККА в том порядке, в каком они представлены генералом Уэйвеллом. Судя по всему, он придерживался должностной иерархии, установленной в британских Вооруженных силах. Поэтому на второе место за Ворошиловым он поставил начальника Генерального штаба РККА маршала Егорова, а не 1-го заместителя наркома обороны СССР маршала Тухачевского, по служебному положению в Красной Армии занимавшего второе место (как и начальник Политуправления РККА Гамарник), а маршал Егоров находился по служебной значимости лишь на третьем месте. Интересны и показательны характеристики перечисленных выше советских «генералов». Уэйвелл начинает с наркома обороны СССР Ворошилова.
«Из высших командующих, с которыми мы встречались, — так британский генерал оговаривает состав характеризуемых им военачальников, — маршал Ворошилов оставил очень определенное и приятное впечатление как искренний, энергичный и способный руководитель обороны страны. Он выглядит всегда бодрым, хорошо говорит и, несомненно, популярен в армии; его лицо создает впечатление неподдельной искренности, но не большой силы. В ходе отдельной встречи с нами он продолжительное время и с большой серьезностью говорил о мирных намерениях Советов и о желании сотрудничества с Великобританией перед лицом германской опасности, которую он считает весьма реальной и близкой. Во всех своих публичных выступлениях он подчеркивал, что Красная Армия не имеет каких-либо агрессивных намерений. Это, вероятно, совершенно верно; внутренние проблемы России для своего разрешения нуждаются в мире; и Красная Армия, будучи внушительной на своей территории, определенно не готова к войне за ее пределами. Ворошилов был рабочим и революционером довоенного времени. До Гражданской войны у него не было военного опыта».
Приведенная характеристика Ворошилова содержит достаточно информации, касающейся намерений и стремлений СССР и Красной Армии в отношении Англии, чтобы попытаться проанализировать ее. Во- первых, сама личность Ворошилова произвела положительное впечатление на британского генерала. Генерал прямо говорит о том, что Ворошилов произвел «приятное впечатление». Генералу Уэйвеллу показалось, что Ворошилов — «способный руководитель» Красной Армии. Как известно, это впечатление совершенно расходилось с мнением почти всего высшего генералитета Красной Армии, который знал Ворошилова, конечно же, лучше британского военного наблюдателя. Такое положительное впечатление сложилось из-за ощущения «искренности» «вождя» Красной Армии. Уэйвелл дважды отметил «искренность» Ворошилова. Отсюда, видимо, и доверие британского генерала к тем военно-политическим заявлениям, которые сделал маршал Ворошилов. В этих заявлениях примечательно прямое указание Ворошилова на мотивы, которыми руководствуются советское правительство и армия, изыскивая пути и способы сближения с Англией. Ворошилов говорил «о желании сотрудничества с Великобританией перед лицом германской опасности, которую он считает весьма реальной и близкой». Следует обратить внимание и на то, что Ворошилов считал «германскую опасность» «весьма реальной и близкой». Таким образом, вот главное обстоятельство, вынуждающее СССР искать политического и военного сотрудничества с Англией, — германская опасность. Отсюда и заверения Ворошилова, который был не только и не столько военным, сколько политическим руководителем Красной Армии, в том, что СССР не имеет никаких агрессивных намерений, но исключительно озабочен обороной страны. Уэйвелл склонен считать эти заверения искренними и соответствующими подлинному положению дел, учитывая и внутреннее положение СССР, и уровень профессиональной и боевой подготовки Красной Армии, которая, по его мнению, не способна к наступательной войне. Давая положительную, почти восторженную оценку Ворошилову, генерал Уэйвелл вынужден в то же время заметить, что как руководитель армии, как политик Ворошилов не производит впечатления «сильной личности».