– Продюсер? Да неужели?
Они смотрели, как Феррамо уверенным шагом направляется к загадочной компании черноволосых смуглых мужчин и окружающих их моделек. Его походка была легкой, грациозной, томно-ленивой, словно у сказочного эльфа, но в каждом движении сквозила такая скрытая сила, что дух захватывало. Он неуловимо кого-то напоминал Оливии. Толпа странных людей расступилась перед ним, словно Красное море перед Моисеем, – можно подумать, что это идет божество или гуру, а вовсе не создатель крема для лица, или продюсер, или кто он там еще? Феррамо изящным движением опустился на кушетку и закинул ногу на ногу, выставляя на обозрение отполированный до зеркального блеска модный ботинок, серые шелковые носки и узкую полоску кожи. Пара, сидевшая на кушетке напротив, поднялась и направилась к выходу.
– Может, пересядем поближе? – спросила Оливия ребятишек, кивая на освободившиеся места.
Это была какая-то невообразимая кушетка – слишком высокая, и Оливия с мальчишками взгромоздились на нее с трудом. К тому же на ней можно было либо лежать, либо сидеть, болтая ногами, словно дети. Феррамо поднял голову, увидел ее и слегка изогнулся в изящном поклоне. Оливия почувствовала, как забилось ее сердце, и отвела глаза. Она изо всех сил старалась дышать медленнее, вспоминая уроки дайвинга – «задержи дыхание, сделай глубокий вдох и ни в коем случае не теряй самообладание».
Усевшись вполоборота к мальчишкам, Оливия небрежно закинула ногу на ногу и как бы невольно провела рукой по бедру. Она облизнула губы кончиком языка, рассмеялась и принялась теребить усеянный сапфирами и бриллиантами изящный крестик на груди. Не глядя на Феррамо, она чувствовала, как он пожирает ее глазами. Она подняла ресницы, готовясь взглянуть в почти черные пронзительные глаза. Вот черт! Пьер Феррамо глазел прямо в низкий вырез платья высокой, невероятно красивой модели явно индийского происхождения, сидевшей с ним рядом. Он что-то сказал ей, они поднялись, – его рука обнимала ее талию, скользя ниже, – и он отвел красавицу в сторону. Оливия перевела взгляд на прыщавого юнца, сидевшего рядом, и глупо захихикала. Парень тут же придвинулся к ней поближе и жарко прошептал: «Ты меня заводишь», чертя пальцем кружочек на ее бедре. Она рассмеялась своим коронным глубоким грудным смехом и с томным видом закрыла глаза. К таким ситуациям ей было не привыкать.
Пьер Феррамо был уже на полпути к выходу с террасы, когда услышал смех Оливии и вскинул голову, словно хищник, учуявший запах жертвы. Он повернулся к Мелиссе, которая следовала за ним как тень, и вполголоса отдал какие-то распоряжения, а затем все так же величественно продолжил свой путь к холлу, по-прежнему в сопровождении высокой индианки с шелковистыми волосами.
Потягивая мартини с яблочным соком, Оливия изо всех сил пыталась вспомнить, кого же ей напоминает таинственный Феррамо: тяжелые веки, ленивая грация движений, общее впечатление недюжинного интеллекта и властности…
– Оливия? – Это была уже осточертевшая ей назойливая Мелисса. – Мистер Феррамо хотел бы пригласить вас на небольшую вечеринку, которую он устраивает только для своих.
У Оливии перехватило дыхание. Волоски на затылке и руках встали дыбом, и по спине побежал холодок. Она наконец поняла, на кого был похож Пьер Феррамо – это был вылитый Усама бен Ладен.
– Ну хорошо, – сказала она, призывая всю свою смелость и решительность, хотя ее глаза и бегали, выдавая крайнюю степень страха. – Постараюсь быть.
Мелисса посмотрела на нее с подозрением.
– Не стоит так беспокоиться – это всего лишь вечеринка и ничего более.
Глава 4
Вся дрожа от волнения, страха и желания, Оливия ворвалась в свой номер и бросилась на кровать.
Она резким движением сбросила туфли, одной рукой потирая натертую ногу, а другой принялась судорожно набирать знакомый номер.
– Это я, – с нетерпением в голосе прошептала она в трубку.
– Оливия? – услышала она. – Ты что, забыла, что на дворе ночь?
– Знаю-знаю. Извини за столь поздний звонок. Просто у меня очень важные новости.
– Ну, что еще? Ты получила доказательство, что Майами – эти лишь гигантская голографическая иллюзия, созданная усилиями выходцев из иных миров? А может, выходишь замуж за Элтона Джона?
– Да нет же, – сказала Оливия. Она уже начала жалеть, что бросилась к подруге Кейт за советом – та откровенно издевалась над ней.
– Ну что там у тебя? Выкладывай!
– Кажется, я нашла Усаму бен Ладена.
Кейт зашлась в приступе неудержимого смеха и никак не могла остановиться. Оливия опустила плечи и часто-часто заморгала. На глаза от обиды наворачивались слезы. Кейт О’Нил была ее закадычной подругой, но вдобавок еще и корреспондентом отдела международных новостей в «Sunday Times», и Оливия нуждалась в ее одобрении гораздо больше, чем была готова себе в этом признаться.
– Ну хватит, – отсмеявшись, произнесла Кейт. – Рассказывай, сколько ты на самом деле выпила?
– Да я вообще не пила, – с возмущением произнесла Оливия. «Подумать только – выпила!»
– А ты уверена, что это не воскресший Авраам Линкольн?
– Заткнись! – обиженно сказала Оливия. – Давай рассуждать серьезно. Подумай сама: где лучше всего скрываться, если ты – разыскиваемый международный преступник типа бен Ладена? Да там, где никто и не подумает его искать, то есть на самом виду!
– Пожалуй, соглашусь. Ведь на ум сразу приходят сотни мест, где его следует искать в первую очередь. Этот подозрительный тип – он, наверное, ростом под два метра, возраст под пятьдесят?
– В том-то и дело, что нет! Наверное, он сделал пластическую операцию и полностью изменил свою внешность. Он спокойно мог укоротить ноги и изменить лицо.
– Положим. Но при таком подходе это может быть кто угодно – Опра Уинфри, Бритни Спирс или Эминем. Почему ты привязалась именно к этому парню?
– Ну, в нем есть что-то такое… Он очень томный и загадочный…
– Что ты сказала? Томный? Ну тогда понятно. Этот парень, наверное, первый в списке самых томных мужчин мира, по версии ФБР.
– Да замолчи ты! Он представился как Пьер Феррамо. Считается, что француз, но что-то мне не слишком верится. И акцент – произносит «р» слишком раскатисто, как свойственно арабам. Звучит потрясающе!
– Ну ладно, ладно… Скажи, этот твой Усама бен Феррамо спиртные напитки пил?
– Вроде пил, – сказала Оливия с сомнением в голосе.
– С тобой заигрывал?
– Конечно.
– Оливия, ты, вероятно, забыла, Усама бен Ладен – правоверный мусульманин. Надеюсь, ты знаешь, кто это такие?
– Разумеется, я многое знаю о мусульманах, – почти зашипела от негодования Оливия. – Я всего лишь хочу сказать, что все это для отвода глаз. И на самом деле он вовсе не скрывается в какой-нибудь пещере в Афганистане, а вращается среди сливок общества под маской этакого бизнесмена международного класса, а по совместительству – продюсера и плейбоя. Но я докопаюсь до правды. Добьюсь того, чтобы он предстал перед лицом правосудия, спасу мир от угрозы терроризма, ну и получу заслуженные двадцать пять миллионов долларов за его голову!
– Отлично. Только пообещай мне кое-что.
– Что именно?
– Пообещай, что не позвонишь Барри и не сообщишь ему радостную весть, что нашла Усаму бен Ладена на банкете по поводу презентации крема для лица.
Оливия прикусила язык. Она свято верила в право каждого человека на независимость суждений. Оливия часто задавалась вопросом: случись ей оказаться во Всемирном торговом центре во время террористического акта одиннадцатого сентября, что бы она делала – осталась бы в здании, повинуясь приказу властей не покидать помещения, или же была бы среди тех, кто не пошел у них на поводу и в результате уцелел?
– Оливия, ты меня слышишь? Помнишь ту историю с нашествием гигантской саранчи в Судане? А с мунистами[3], окопавшимися в Сурбитоне, которые на поверку оказались отрядом скаутов? А как насчет призрака-убийцы в Глостершире, который на самом деле был лишь облачком пара из вентиляционной системы? Тебе только-только удалось вернуть доверие такой серьезной газеты, как «Sunday Times». Поэтому послушай мой совет – сдай в срок статью про прелести Майами, добротную, обстоятельную статью, и не ищи приключений на свою задницу!
– Ну ладно, – покорно произнесла Оливия. – Спасибо за совет и все такое прочее!
Сон к ней упорно не шел. Она никак не могла успокоиться по поводу гениального замысла Усамы бен Феррамо. Кому бы пришло в голову искать его здесь? Все считают, что на «Аль-Каиду» работают всякие там асоциальные типы – какие-нибудь инженеры в потертых костюмах, как правило, живущие в дешевых меблированных комнатах в Гамбурге или грязных типовых домишках в Криклвуде застройки еще тридцатых годов. Такие личности для совместной трапезы обычно покупают в дешевых индийских ресторанах еду навынос, беспрестанно молятся на ковриках в импровизированных мечетях на съемных квартирах и посылают инструкции сообщникам по факсу из заштатной почтовой конторы в Нисдене.
Боевики «Аль-Каиды» не являются во всем блеске на вечеринки в шикарных гостиницах и не пьют мартини с яблочным соком. Они не продюсируют голливудские фильмы и не нанимают патологически активных пиарщиц для повышения собственного имиджа. Это просто идеальное прикрытие – лучше не придумаешь!
Оливия вскочила и бросилась проверять почту в ноутбуке. Ответа от Барри так и не было. Она решила поискать в Интернете информацию о Пьере Феррамо. Ни слова. Полное отсутствие информации. Теперь у нее не было никаких сомнений в справедливости своих подозрений.
Оливия выключила свет и снова попыталась заснуть. Проклятая смена часовых поясов! Надо было срочно что-то предпринять, иначе через сорок восемь часов она снова окажется в сером дождливом Лондоне с малопривлекательной перспективой написания очередной статьи о преимуществах новой линии бесшовного женского белья от «Marks & Spencer» (будь оно неладно). Монитор компьютера маняще светился в темноте. Ну что она, в конце концов, потеряет, если все-таки напишет Барри и предупредит его о своем опасном открытии?
Глава 5
Она сидела за столиком летнего кафе на небольшой улочке в Майами-Бич, недалеко от берега, с нетерпением ожидая утреннего звонка от Барри и мечтая о том, чтобы ветер наконец утих. Утро было солнечным, воздух – свежим и влажным, и все бы хорошо, если бы не рев ветра и монотонно хлопающий край тента за ее спиной. Оливия очень любила завтракать – например, кофе и что-нибудь сдобное и вредное для фигуры вроде теплых булочек. Или бейглы – круглые сдобные колечки – с копченой семгой и сливочным сыром. Или банановые блинчики. И еще газеты, как можно больше газет, разложенных на столе вокруг. Но этим утром Оливии пришлось ограничиться всего несколькими – «New York Times», «Miami Herald», «USA Today» и парой британских таблоидов, которые она прижала набором для специй, чтобы не унесло ветром. Она заказала себе французские тосты с яблоками и корицей, чтобы заглушить назойливый вкус вчерашнего мартини с яблочным соком. Вот так, уничтожить яблочный вкус яблочным вкусом, подобно тому, как ядовитый укус змеи лечат ее же ядом.
Оливия верила, что первая мысль, которая приходит в голову сразу после пробуждения, непременно достойна ее внимания. Однако в это утро, наступившее после отвратительной ночи, заполненной борьбой с жалюзи, оскверняющими великолепный дизайн комнаты постоянным стремлением перекоситься то в одну, то в другую сторону, Оливия была разбужена в полшестого утра сияющим в полную силу рассветом над Майами после всего лишь трех часов сна и без единой мысли в голове. В таком случае можно считать первой ценной мыслью ту, которая посетит ее после чашечки кофе. «И этот миг вот-вот настанет», – с облегчением подумала Оливия, наблюдая за подходящим к столику официантом с ее заказом. Оливия улыбкой поблагодарила официанта, сделала глоточек вкуснейшего кофе и приготовилась к встрече со своей первой умной мыслью.
«Это он! – осенило ее вдруг. – Это Усама бен Ладен, скрывающийся на виду у всех после того, как сделал обширную пластическую операцию и на шесть дюймов укоротил каждую ногу».
Оливия налила кленовый сироп на треугольничек французского тоста, воткнула в него нож и, наблюдая за вытекающим яблочным пюре, представила, как сегодня на вечеринке встретится лицом к лицу с самим Усамой бен Феррамо. «Убивать – это отвратительно! – прямо скажет она ему. – Мы как представители разных наций должны учиться уважать наши разногласия и жить в мире друг с другом». Сраженный ее доводами, Усама Бен Феррамо зарыдает и согласится покончить со своей Священной войной и отныне и впредь будет не покладая рук трудиться во имя мира на Земле плечом к плечу с Пэдди Эшдауном, президентом Картером, Джинджер Спайс[4] и прочими не менее яркими борцами за мир во всем мире. Оливия получит всеобщее признание, статус международного корреспондента и станет лауреатом Пулитцеровской премии…
Ее мечты прервал звонок мобильного телефона.
– Привет, – чуть дрожащим от напряжения голосом взволнованно ответила Оливия и с опаской оглянулась – не следят ли за ней шпионы «Аль-Каиды». В трубке послышался голос Барри.
– Итак, numero uno: история о плавающем многоквартирном доме-корабле…
– Да, – возбужденно затараторила Оливия, – это действительно великолепная история. Просто грандиозная. Люди живут в этом плавучем доме круглый год и могут добраться до земли только на вертолете. Я напишу ее, только дайте пару дополнительных дней.
Она прижала плечом телефон к уху и взялась за яблочный французский тост.
– Да, я согласен, история действительно великолепная. Вот только ты отчего-то даже не соизволила заметить, что на прошлой неделе мы отвели под нее целую полосу в разделе «Стиль жизни».
Оливия замерла, так и не донеся тост до рта.
– Кстати, надеюсь, ты не забыла, что это раздел «Sunday Times», газеты в которой ты работаешь, – благожелательным тоном продолжал Барри. – Причем это как раз тот раздел «Sunday Times», для которого, как предполагается, ты пишешь свои заметки. Надеюсь, ты хотя бы иногда читаешь «Sunday Times» или, по крайней мере, знаешь, что такая газета существует?
– Да, помню, – мрачно буркнула Оливия.
– Ну и что там у тебя за «новый сенсационный материал», который ты раскопала? Майами захвачен сухопутными дельфинами? Министр информации Ирака подрабатывает диджеем на вечеринках?
Слава богу, что она вчера так и не отправила ему письмо.
– Ну, – запинаясь, пробормотала Оливия, – на самом деле я только-только начала над ним работать. Там так все запутанно… Я смогу сказать больше только через пару…
– Хватит нести ерунду! Лучше скажи, как продвигается тот материал, который ты уже должна была сделать? Тот самый материал, ради которого мы послали тебя в Майами, что, кстати сказать, обошлось нам недешево? Есть шанс, что ты все-таки почтишь эту тему своим вниманием? Хоть один-единственный шанс?
– Да, да, конечно. Я уже работаю над этим. Все будет прекрасно. Но я тут напала на другую тему. Обещаю, это будет настоящая бомба. Если только я смогу остаться здесь еще на один день и пойти на ту вечеринку, тогда…
– Нет. Повторяю по буквам: Николь, Елена, Теодор. Нет! И чтобы твой материал на тему «Нереально крутой Майами» был отправлен мне к шести часам. Текст, состоящий из тысячи пятисот слов. Написанный грамотно, без орфографических ошибок, со всеми знаками препинания, стоящими на своих местах, а не так, как ты обычно их ставишь – от балды. А затем ты НЕ идешь на вечеринку, по магазинам или еще на какое-либо увеселительное мероприятие. Ты направляешься в аэропорт, берешь билет на ночной рейс и летишь домой. Все ясно?
Лишь благодаря невероятному усилию воли Оливия удержалась от того, чтобы не сказать ему, что:
1. Он лишается возможности заполучить самый грандиозный материал двадцать первого века;
2. Он еще очень и очень об этом пожалеет;
3. И в ответ на его оскорбительное замечание по поводу ее пунктуации: язык – свободный, вечно меняющийся и совершенствующийся – не нуждается в сковывающих его надуманных правилах, инструкциях и чужеродных знаках препинания, скорее навязанных извне, чем вытекающих из внутренней необходимости…
– Черт! – пробормотала она вместо этой длинной тирады. – Ладно, так и быть, я пришлю текст к шести часам.
Ну что ж, пока еще «Elan» не дал отбой по поводу материала об «Океан-отеле», плавучем доме, будет совсем не вредно пробежаться до гавани. На тот случай, если из «Elan» все-таки позвонят и скажут «да». Плюс к тому она заодно сможет нарыть там какой-нибудь местный колорит для «Sunday Times». Было уже девять, но Оливия прикинула, что если отделается от «Океан-отеля» к десяти тридцати, то у нее еще останется семь с половиной часов, чтобы написать статью для Барри. И запустить программу проверки орфографии. И отправить по электронной почте. Это будет потрясающая статья, просто потрясающая – да и как не быть, ведь надо работать со скоростью всего-то двести слов в час. А сейчас для здоровья очень полезно пробежаться, ведь движение – это жизнь!
И у Оливии все бы получилось, но, к сожалению, она никогда не могла правильно рассчитать время. На самом деле и Барри, и Кейт не раз ругали Оливию за то, что она отчего-то полагала, будто время зависит от ее желаний и течет с той скоростью, которая удобна лично ей. Несомненно, эта точка зрения никак не могла сочетаться с должностью репортера, ограниченного жесткими временными рамками сдачи материала в печать.
Несмотря на раннее утро, пробежка по улицам Майами-Бич напоминала перепрыгивание с одного радиоканала на другой: в любом, даже самом маленьком кафе предпочитали слушать свою музыку. Официанты поливали из шлангов асфальт – каждый перед своим кафе, садовники с помощью садовых пылесосов сдували листья с газонов. Бесконечные ряды гудящих автомобилей уже не закрывали вид на море, а местная тусовка только-только заснула в своих уютных постелях. Оливия пробежала мимо кафе, из окон которого лились звуки сальсы, а внутри стены, столики, таблички с меню были украшены кричащими эстампами и картинками на тему знойных джунглей, и официантки даже в этот утренний час были одеты в облегающие комбинезоны леопардовой расцветки. Оливия перебежала на другую сторону, чтобы получше рассмотреть роскошный, вульгарно-претенциозный особняк Версаче и разноцветные отели в стиле ар-деко – все эти белоснежные, розовые, сиреневые, оранжевые «Пеликан», «Авалон», «Каса Гранде», округлые формы которых в сочетании с необычными дымоходными трубами отчего-то напоминали одновременно поезда и океанские лайнеры.