До самого центра они так и не встретили ни одного человека, зато по выходе из переулка буквально уперлись в сплошную стену. Гудящую, жующую мороженое и поп-корн, местами не слишком трезвую, но непрошибаемую. То там, то здесь мелькали синие мундиры и черные береты, временами в величавую мелодию врывался хриплый собачий лай.
— Успели, — выдохнула Розали, — только вряд ли мы что тог здесь увидим.
— А здесь и вправду может быть что — то любопытное? — усомнился паша.
— Еще бы! — рассмеялась Розали. Хорошее настроение вернулось к ней, хотя причин для этого паша пока не видел. Возможно, он плохо смотрел.
— Говорили, что будут "живые картины"…
— «Картины» — это прошлый век, — она привстала на носки, вытягивая шею, — тут каждый год такое бывает, какого больше нигде не увидишь.
— И что же это такое? — с улыбкой спросил Паша, — в роли зеваки Розали была забавна.
— Здешний мэр каждый год по центральной улице на скейте едет. С сопровождением, понятно, с милицией и под мигалкой, однако сам шпарит на роликовой доске. И говорят, неплохо у него получается.
— Неплохо?! — пацан в майке до колен и кепке, козырьком на бок, развернулся и смерил ее презрительным взглядом, — Пузо — лучший скейтбордист на двести километров вокруг.
Нога паренька, в потрепанной кроссовке, прижимала такой же потрепанный красный скейт. Приглядевшись, Розали заметила, что он такой не один. Здесь собралась целая стайка. Кто-то возразил, кто-то поддержал. В толпе образовался маленький водоворот и Розали нырнула в него, как гибкая змейка.
Паша едва успел ухватить протянутую руку. Усиленно работая локтями, они пробивали путь в густой плотной массе, которая, к тому же, отчаянно сопротивлялась. Кто-то наступил Розали на ногу и был немедленно наказан за опрометчивость острой шпилькой, да по косточке! Взмыленные, как лошади на беговой дорожке, они выбрались к дороге, и тут наткнулись на плотную цепь ограждения. Сзади на них надавили недовольные, и в спину полетел энергичный заряд непарламентских выражений. Розали была глуха и нема. Музыка приближалась.
Из-за поворота выполз милицейский «бобик», музыка лилась из колонки, установленной на крыше, а на капоте… На капоте сидела невероятная, длинноногая блондинка в бикини и механически поворачивая голову направо и налево посылала в толпу ослепительные улыбки. Блондинку встретил одобрительный гул. Мужчины возбужденно скалились, показывая большой палец и "О, кей".
— Шикарно, — рассмеялась Розали.
Внезапно толпа просто взревела. За «бобиком» выписывал синусоиды невероятно толстый, бурой масти, мужик в белой майке и шортах. Розали вцепилась в него глазами, забыв дышать. Необъятное пузо колыхалось в такт древнему гимну, белый, фирменный скейт ловил солнце гладкой поверхностью, и отбрасывал назад, в небо. Мэр Халибада "демонстрировал класс". Розали мельком заметила выражение его лица — он действительно получал удовольствие. И выходило у него чертовски хорошо.
Не совладав с собой она возбужденно завопила, засвистела и захлопала в ладоши…
"Чтоб он так с городом управлялся…"
И словно ушат холодной воды плеснули за шиворот. Опьянение праздником схлынуло. Она вдруг заметила напряженные лица парней в черных беретах, растерянных овчарок, полуоглохших от шума и нервных от лавины запахов пота, духов и перегара…
Размалеванный "под кока-колу" трактор тащил длинный поезд, сразу напомнивший фильмы об освоении Дикого Запада. На открытой платформе везли "благородных дам" в платьях с высокими талиями. Они кланялись и приседали с грацией заводных кукол, натянуто улыбаясь. Благородные рыцари с метровыми мечами, в шлемах, рогатых и безрогих, выглядели несколько более раскованно.
Внезапно они развернулись, грохнули щитами, и наверх взлетел лохматый, грязный черт с веревочным хвостом и чумазой мордочкой. В толпе заржали и заулюлюкали — черту было лет семь — восемь. "Поднятый на щит", он довольно смеялся, почесывался. Потом встал на четвереньки и продемонстрировал, как крепко и аккуратно пришит хвост. И, под одобрительные крики, скрылся в повозке. Потом протащили трехголового дракона, который вращал шеей и бряцал навешенными на него огнетушителями, провезли "ракетную установку", которая стреляла конфетти… Музыка затихала вдали.
— Что они хотели этим сказать, — задумчиво произнесла Розали, когда толпа выплеснула их на узкую улочку и, наконец, оставила на обочине.
— Да ничего, — предположил Паша, — развлекались…
— Не думаю, — возразила она, глядя под ноги, — не думаю… Хотя… дорого бы я дала, чтобы ошибиться сейчас.
— Поясни, — попросил он.
От земли поднималась сухая жара. Хотелось пить, но один вид чудовищных очередей к палаткам «кока-колы» мог убить наповал. Жевательная резинка, говорят, тоже помогала, но где ж ее взять в праздник, да без очереди? Разве что соскрести с асфальта.
— Это ребята из военно-исторического клуба «Витязь», — ответила она, — люди смелые и с мозгами. В прошлом году, когда городу грозило присоединение к Мешхаре, под протекторатом ее правительства, они все были на баррикадах. И это не те люди, которые дергаются по пустякам, или ищут проблемы на свою шею. Поверь мне, они что-то хотели сказать этому городу… Или кому-то другому.
Паша ничего не ответил. А что тут можно было ответить. Ему не было нужды верить или не верить, он просто знал.
На Старой Площади давка немного ослабла. Большинство горожан, полюбовавшись, как Пузо рассекает на скейте, разбрелось по углам, затариться пивом и чем-нибудь к пиву. Розали без труда протолкалась к первым рядам, где поспешно устанавливали длинные скамейки и кресла для почетных гостей.
— Здесь не загромождайте, Халибадское телевидение будет, — услышала она и невольно поморщилась. Голос был из категории тех, которых век бы не слышать. Эти безапелляционные нотки и убойная энергетика принадлежали Марине Броневицкой, директору театра-студии «Подмостки», дочери Пуза и, по совместительству, жены его зама по культуре, со всеми, как говориться, вытекающими… Эта встреча была сомнительным везением для обеих сторон.
Розали уже сделала шаг назад, намечая, в какую сторону ей "смыться поанглийски, не только не прощаясь, но и не здороваясь", но Марина, словно почувствовав ее взгляд, обернулась. И расцвела кислой улыбкой:
— Мисс Логан. Большая честь для нас. Вы уже видели наших «рыцарей» на параде?
— Да, впечатляют, — кивнула Розали.
— Этот молодой человек с вами? — Марина с сомнением глянула на Пашу, но, видно вспомнила, что на прогрессивном западе в моде андеграунд, и поспешно "сделала лицо"., - Ду ю спик инглиш?
— Ес, но хреново, — невозмутимо ответил Паша, и, заметив отвисшую челюсть жены, дочери и директора, поспешно добавил, — с мисс Логан мы друзья по переписке.
— В таком случае пристроишься где-нибудь, — отмахнулась Марина, — только кресла не занимай, будет администрация и гости из Мешхары.
— На дне независимости города? — удивилась Розали вслед спине Марины.
Та резво обернулась:
— Мисс Логан, простите, но это — внутренние дела Халибада и Мешхары, — она подарила еще одну неискреннюю улыбку, — вы слишком мало прожили здесь, чтобы разобраться во всех тонкостях наших взаимоотношений. В любом случае, желаю вам хорошо провести время.
Марина энергично перелезла через скамейку и голос ее загремел рядом со сценой.
— Решительная дама, — заметил Паша, — а за что она тебя так любит?
— За Шлосс-Адлер, — нехотя пояснила Розали, — я отправила письмо в международный фонд охраны культуры, что с попустительства городских властей разрушается уникальный памятник древности, единственный в своем роде. Мэра две недели осаждали звонками и факсами. В конце концов он сдернул за город «отдыхать», а вместо себя посадил дочку. Когда она оттуда вышла, с ней невозможно было разговаривать без бронежилета… Черт, пить хочется, хоть стреляйся.
Не говоря ни слова Паша исчез. Розали осталась в одиночестве. Впрочем, в одиночестве весьма относительном.
На огромной афише небритый Арлекин в красно-синем трико лихо вскинул витой рог, намереваясь то ли протрубить сбор, то ли опрокинуть его одним глотком. Со скрежетом зубовным врубилась музыка в середине ноты, но тут же смолкла, и в адрес какого-то Гены полетела суперинтеллектуальная брань с рифмовкой на букву «ять».
Внезапно Розали почувствовала на затылке чей-то настойчивый взгляд и обернулась, словно под действием некоего безмолвного приказа.
Он стоял за последним рядом скамеек. В толпе — но один. Вокруг образовалось небольшое пустое пространство, замкнутый круг, который никто не смел нарушить. На него косились, в основном женщины, и Розали их вполне понимала — такого красивого мужчину ей видеть еще не приходилось, даже в голливудских суперхитах. Выступающие скулы, греческий нос, твердый подбородок, широко расставленные глаза, в которых метались темные искры.
Волна русых волос, именно того чистого цвета, без малейшего намека на рыжину, которое сообщало им металлическое свечение. Он почти на целую голову возвышался над толпой. Узкие темные джинсы и белая рубашка шли ему невероятно и он это отлично знал. Розали опустила глаза — его губы были готовы улыбнуться, но чего-то ждали. Взгляд ее скользнул ниже… и замер, отметив темное кольцо на пальце незнакомца. В голове словно что-то взорвалось, она вспомнила пьяный вечер, черное небо с высокими звездами, и эту руку с кольцом на своем плече. Кровь бросилась ей в лицо, но так же быстро отхлынула. Она покачнулась, словно ее ударили.
Никто не понял, что произошло дальше. Незнакомец просто исчез из своего заколдованного круга и очутился рядом с ней — одним прыжком он преодолел разделяющее их расстояние, или двумя, она не сказала бы и под расстрелом, просто не успела ничего заметить, только почувствовала, что поблизости возник небольшой ураган.
— Что с тобой? — в низком голосе прозвучало не наигранное беспокойство.
Розали показалось, что все, кто собрался на площади, смотрят исключительно на них. Она поспешно отодвинулась и в замешательстве взглянула на незнакомца.
— Мне очень неудобно, но…
— Вы не помните моего имени? — он улыбнулся и Розали почувствовала эту улыбку, как мягкое, осторожное прикосновение, — вы и не должны его помнить. Вчера я забыл представиться. Глеб Мозалевский, и я очень рад с вами познакомиться.
— Розали Логан, — произнесла она, не зная, куда девать глаза, — вообще-то, со мной такое редко случается…
— Со мной «такое» случается гораздо чаще, и я благодарю судьбу, что вы не нарвались на меня в мой не лучший день. Это было бы далеко не так безобидно. И совсем не безопасно, — с подкупающей откровенностью сказал Глеб, Вам не за что извиняться, Розали. И не из за чего беспокоиться. Ваш самоконтроль был безупречен.
— Наверняка это не так, — вздохнула она, и сдалась, ответив мягкой улыбкой, — но придется поверить вам на слово. Выхода у меня все равно нет.
— У тебя большая беда, — тихо спросил он и смолк, ожидая ее реакции на второе «ты».
— Это так заметно?
— Нет, — успокоил он.
— Это хорошо.
— Я могу помочь? — еще тише спросил он.
— Нет.
— Но это — дело прошлое?
Она заколебалась. Это был самый странный разговор из всех, которые могли начать среди праздничной толпы два почти незнакомых человека. Но толпа куда-то пропала, Глеб словно и ее окружил своим незримым полем. Единственное, что она видела — карие глаза с темными всполохами в глубине.
— Не знаю, — наконец ответил кто-то ее голосом, она лишь отчужденно удивилась прозвучавшей в нем волчьей тоске, — в том то и дело, что не знаю.
— Тогда это действительно тяжело, — согласился он.
Именно этот момент выбрал Паша, чтобы возникнуть неизвестно откуда с двумя стаканчиками «фанты». Она машинально протянула руку, и вдруг почувствовала… словно электрический разряд пробежал между двумя мужчинами.
Где-то коротнуло и сверкнула молния. Безмятежное небо отозвалось далеким громом. Розали поспешно огляделась, удивляясь, что никто ничего не видит.
"Что ты здесь делаешь?"
"То же, что и ты"
"На этот раз ты зарвался, Дин, и сам это знаешь…"
"Значит так? "К моей любви, моей святыне не пролагай преступный след?"
"Он был лучше тебя. Он все-таки один раз сумел подняться над собой. Ты этого не смог".
"Может быть я и не пытался. Приз того не стоил. В конце концов, твоя вторая жена была всего лишь женщиной".
Розали по-настоящему испугалась. Происшедшему не было никаких объяснений. Они стояли друг напротив друга, скрестив взгляды, как шпаги, и ни один не собирался отступать…
— Не терплю число «три», — тихо бросил Глеб почти в сторону. Его голос звучал отрывисто и был невыносимо ледяным, Розали поразилась, куда исчезла чарующая мягкость и глубина?
— А как на счет "тринадцати"? — отозвался Паша.
— Ребята… — Розали осеклась. Ни один не повернул головы. Ее просто не слышали. Эти двое были просто поглощены друг другом, казалось, еще мгновение, и они исчезнут в единой вспышке, рассыпая искры под ноги изумленной публике. "Господи, ну помешай им хоть как-нибудь, я никогда тебя не просила!" Ответ пришел в тот же миг. Так быстро, как никогда не отвечают небеса. Розали увидела, как к кожаным креслам, стоявшим почти у самой сцены, Марина ведет «мэрскую» делегацию. Пузо успел сменить футболку и шорты на строгий деловой костюм и выглядел вполне презентабельно. То и дело похохатывая, он что то быстро говорил дочке, кивая на идущего следом высокого человека с ястребиным носом, большими темными глазами, чуть навыкате, и спадающей на воротник «львиной» гривой волос. Своего зятя. По совместительству, зама по культуре. Следом семенил короткий человечек в светлом костюме и галстуке в тон, на его губах маячила "дежурная улыбка", а цепкие глаза ни на миг не упускали из вида "семейную сцену". На другую сцену зам по экономике даже не взглянул, должно быть, для него, как для Шекспира, весь мир был театром. За ними следовал хмурый человек абсолютно кавказского вида, зам неизвестно по чему. Демократическая пресса Халибада допускала, что он и сам этого не знал, и границ своим полномочиям не ставил. Стопроцентный алат… Откуда он взялся в «мэрской» команде? Всем было известно, что алаты властью брезгуют. Этот, видимо, попался не из брезгливых. Чуть поотстав, шествовал невысокий полноватый человек, похожий на упругий резиновый мяч.
Делегация на несколько мгновений отвлекла внимание Розали, а когда она повернулась к мужчинам, то обнаружила только Пашу, который был хмур, и поглощал «фанту» так сосредоточенно, словно решал мудреную задачу.
— А где Глеб? — растерянно спросила она. И услышала неожиданное:
— Наверняка где-нибудь поблизости. Это теперь надолго…
Розали не поняла, и даже испугалась, но продолжения не последовало.
Веселый, обаятельный Паша, куда-то исчез, его место занял незнакомец — неуступчивый и жесткий, и в этом новом человеке ей впервые увиделось что-то, что она хорошо знала, но забыла. Однако, длилось это лишь миг. Подошла «мэрская» делегация.
Их было пятеро, а кресел поставили только четыре. Вблизи стоящая публика заволновалась, предчувствуя «эксцессы», но администрация несуетливо разместилась, следуя негласной "табели о рангах": Пузо, Зять, Экономист и Кавказец, последний — Колобок, откатился в сторону, встал, чтоб лучше видеть сцену, сложил руки на груди, потом подпер ладонью подбородок и так застыл, ни на кого не глядя.
— Халиф прибыл, сейчас начнется, — шепнула Розали, благодарная "Галерее Масок" за отдых от беспокоящих мыслей. Пузо и его присные были забавны.
Тебе нравится наблюдать за деградирующими личностями, — без улыбки спросил Паша.
— Нет, — она качнула головой, — Просто я изучаю людей, чтобы их не бояться…
Из пирамиды концертных колонок возник звонкий и чистый звук охотничьего рога. Толпа заволновалась и придвинулась поближе. Заработали обе камеры халибадского телевидения. И на деревянный помост выступил «герольд»… в черном костюме — тройке и галстуке-бабочке. Улыбаясь лучезарно, и слегка идиотски, герольд выдернул из гнезда грушу микрофона:
— Доблестные сэры и сэрухи, — глухой смешок прокатился как волна от задних рядов к помосту, — как известно, средневековые рыцари в своих средневековых замках средневековыми вечерами очень скучали без телевизора, и развлекались тем, что рубили друг друга в средневековый очень мелкий винегрет. Это называлось «турнир», — Герольд остановился, пережидая жидкие аплодисменты, — Сегодня вы увидите, как самые доблестные сэры рыцари Халибада и Мешхары будут сражаться в честь прекрасных дам и победитель получит средневековое право выбрать королеву Любви и Красоты!
Розали скептически хмыкнула:
— Интересно, а как на счет средневекового права "первой ночи"?
— Прекрасных дам на сцену! — голосом Якубовича провозгласил герольд и Паша, открыв, было, рот для ответа так с открытым ртом и застыл. Под музыку Энио Мариконе на сцене появлялись «королевы» в нарядах — один фантастичнее другого: верх от Диора, низ от Юдашкина, прическа от фонаря. Их было столько, что в глазах зарябило…
— Кстати, знаете анекдот про средневековых рыцарей, — надрывался герольд, — Идут по Палестине три рыцаря: русский, немец, и поляк…
Глеб Мозалевский отошел недалеко. С его внешностью было бы немыслимо даже пытаться затеряться в толпе. Он и не ставил перед собой такой задачи.
Глеб знал — когда будет нужно, он начнет действовать и его путь, как путь змеи на камне, останется тайной для мудрецов. Он следил за гривой огненнорыжих волос и светловолосой головой рядом без злости, но и без сострадания.
Злость будет потом, а страдания… Он мазнул по толпе равнодушным взглядом.