– Евдокия Тимофеевна здорово обозлится.
Мне так странно стало. Дуся-то при чем? Начала Альбину расспрашивать, та сначала молчала, а потом заплакала и выложила правду. До прихода к Ровиным Аля работу потеряла, муж в театре при заводе главным режиссером служит, ему гроши платят. Да и раньше он не особо большое жалованье получал, финансовый столб Муркиных жена, Эдуард только гения изображает. Дочка у них неудачная. Отец рассчитывает, что Ира великой актрисой станет, сам ее лицедейству обучает, таскает по разным киностудиям, надеется, девчонку на главную роль отберут, да ничего не получается. Бесталанна Ирка, уже ходит в первый класс, а способности не проявляются, из-за тупой девчонки семья нищенствует.
Я ее слушаю и диву даюсь, ну просто как у Ровиных история. Только не в рисовании дело, а в актерстве. Правда, Наум доходов от Юры и Риммы не ждал, ему важно было, чтобы дети, как все их предки, занимались живописью со вкусом, средств на сытную жизнь у отца хватало. А у Муркиных ни копейки за душой не было. Эдуард собирался за счет знаменитой дочки выплыть, думал, взрастит на грядке знаменитость и потребует от киношного начальства:
– Дочь сам снимать буду, делайте меня постановщиком всех ее картин.
Оставалось только поражаться глупости мужика.
Алисия махнула рукой:
– Нехорошо у Альбины дома было. Муж ее бил, она синяки замазывала, врала всем, что упала в ванной. Прямо в угол ее, бедняжку, судьба загнала. Муж дерется, мать с ней отношения порвала, денег почти нет, и работу потеряла, она уборщицей в какой-то конторе была. Аля стала по разным местам толкаться, но нигде ее не брали. Один раз она, получив очередной отказ, вернулась домой и упала во дворе, споткнулась обо что-то. Евдокия Тимофеевна Але подняться помогла и сказала:
– Ты юбку порвала.
Альбина на дырку посмотрела, и с ней истерика случилась. Она Евдокию хорошо знала. В жизни Муркиных был короткий период денежного благополучия, Эдуард неплохо на своем заводе тогда получал, и Аля просила Дусю иногда свою квартиру убрать. Но сейчас у Альбины не было денег даже на лишний батон хлеба. Разорванная юбка стала последней каплей в море неудач. Муркина зарыдала, все горести перед соседкой расстелила, а та ее успокоила:
– Не хнычь. Помогу тебе. Устрою на службу, но с условием: пятьдесят процентов зарплаты отдаешь мне. Я тебе столько работы организую, что в меха оденешься.
Альбина согласилась.
Евдокия не обманула, определила Алю в четыре места. Муркина полгода побегала с высунутым языком и перестала Дусе процент отдавать. Благодетельница спросила:
– Альбина, где мои деньги?
Муркина ответила:
– Я с ведром и тряпкой ношусь, целыми днями спину не разгибаю, а вы у меня половину ни за что откусываете. Нечестно это. Я много заплатила за вашу услугу. Хватит с вас!
Евдокия спорить не стала, шепнула только:
– Ну, ну. Если опять на улице окажешься, ко мне не прибегай. Ты меня обманула, больше помогать тебе не стану.
Глава 27
Алю угроза Дуси не встревожила, она выкладывалась на работе, начальство ее хвалило. И за что выгонять женщину, которая никогда смену не пропускает, тщательно убирает, всем сотрудникам улыбается, готова выполнить любые их поручения?
Спустя неделю после того, как Аля взбунтовалась против тети Дуси, ее отовсюду турнули. Ничего не понимающая Муркина попыталась выяснить, почему она стала неугодной. Але спокойно объясняли:
– У нас сокращение штатов, уборщица более не нужна.
И лишь в одной конторе кадровичка шепнула:
– Аля, начальнику принесли выписку из твоей истории болезни. У тебя же сифилис… Не ходи сюда больше, нам зараза ходячая не нужна.
– Я здорова! – возмутилась Муркина. – Могу при вас анализы сдать.
– Лучше не появляйся здесь больше, – посоветовала кадровичка. – Есть у тебя венерическое заболевание или нет его, но звоночек-то протренькал. Не хотят с тобой дел иметь.
Альбина помчалась к Евдокии Тимофеевне и закричала:
– Это вы меня оболгали?
– Зачем мне тебе гадости делать? – вздохнула лифтерша. – Кто-то другой постарался, кому ты дорожку перешла. Может, ты того человека, как меня, обманула? Договор нарушила? Сделали тебе добро, а ты в лицо плюнула. Опять без денег осталась?
Аля кивнула.
– Могу помочь, – проворковала Евдокия, – я не таю зла на людей. Условия те же, пятьдесят процентов мои. Снова надуешь? Опять лишишься места с позором.
Альбина заплакала и согласилась.
Алисия Фернандовна встала и приоткрыла окно.
– Ровина была добрым человеком, всегда жалела убогих, я ей рассказала, в какую ситуацию попала Аля, и Руфина придумала выход. По ее совету Альбина сказала Евдокии, что ждет ребенка, мол, Ровиной беременная поломойка не нужна, ее рассчитали. Дуся решила проверить это, позвонила бывшей хозяйке, прикинулась дурочкой, задала вопрос:
– Как там Альбина? Хорошо ли работает? Если ленится, скажите мне, я ее отругаю.
– Ваша протеже сильно меня подвела, – сердито ответила Руфина, – она забеременела, не может с животом работать. Выгнала я ее.
– Вот мерзавка, – возмутилась Дуся, – больше ни одному человеку ее не посоветую. Я вам новую, хорошую женщину пришлю, старательную, пятидесятилетнюю, она точно размножаться не станет.
– Благодарствую за заботу, – отрезала Ровина, – но я уже нашла прислугу.
На лето Альбина вместе с Ирой и Эдуардом уехала в санаторий, который оплатили Ровины. Иру отправили в лагерь на море, это был подарок беременной поломойке.
– Очень щедро, – отметила я, – в особенности если учесть, что Муркина не являлась постоянной уборщицей.
– Она приходила три раза в неделю, делала черную работу, – пояснила Алисия, – с остальной я справлялась. Мне тоже показалось, что не по Машке шуба. За какие заслуги всю семью отдыхать отправили? Поудивлялась я, решила, что Руфина, как всегда, прониклась жалостью к несчастненькой, и забыла об этом. Альбина родила девочку и снова стала полы у Ровиных мыть. Время шло, Аля прилежно трудилась, ребенка постоянно с собой на работу приносила, месяца три девочке было, когда она в этой квартире впервые появилась.
– Руфина Григорьевна обладала ангельским характером, – заметила я, – обычно хозяйки возражают против чужих пищащих младенцев.
– Ровина на самом деле была ангелом, – согласилась моя собеседница. – Но и Наум Модестович стал для Нины покровителем. Девочка с первого года жизни продемонстрировала страсть к рисованию. Художник поразился таланту малютки, стал ее сам обучать, о родных детях забыл. Ни Римма, ни Юра его более не интересовали. Ниночка все сердце художника заняла. Он ее с юных лет по музеям, выставкам, театрам водил, позднее книги из своей библиотеки давал, краски, мастерскую ей арендовал. Нина еще школу не окончила, а Наум из ее картин экспозицию составил и на суд общественности вынес. Влет работы Муркиной ушли. Наум чужую девочку больше родных детей полюбил, она у него с языка не сходила. О чем бы речь ни зашла, Наум находил момент, чтобы про Нину ласковое слово вставить. Он ей, как сейчас принято говорить, пиар обеспечил, поспособствовал успеху, зарубежным знакомым представил, и полетела Нина ракетой ввысь, начала много зарабатывать.
– Теперь понятно, почему Римма и Юрий ее терпеть не могли, – сказала я.
Алисия погладила спящую наркоманку по спине.
– Сначала-то все хорошо шло. Когда Нина в доме оказалась, Наум вдруг перестал жену и детей гнобить. Скандалов не закатывал, Руфину более в неверности не обвинял, притих. Куском хлеба домашних не попрекал, стал выдавать супруге деньги на покупку одежды близнецам. Но когда детям по тринадцать лет исполнилось, сказал:
– Взрослые вы уже, на чепухню сами зарабатывайте, иначе лентяями станете. Кормлю вас, вещи покупаю, и хватит. Желаете игрушек, развлечений, гостей на день рождения? Ноги в руки и ступайте двор мести.
Сын и дочь обрадовались, что с появлением Нины в семье мир установился. Они боялись отца злить и даже копейки ни у него, ни у матери не просили.
Время-то быстро летит. Нина выросла, а родные дети еще раньше повзрослели. Юра после окончания института работать пошел и группу организовал, он на улицах пел. Родители долго не знали, чем парень занимается, пока Руфина, поехав к подруге, случайно не увидела джаз-бэнд в переходе. Парню тогда крепко от матери досталось, она при всех кричать стала:
– Немедленно уезжай домой, бездельник, лоботряс, словно нищий рубли у метро сшибаешь! Стыд и позор!
Разогнала своими воплями толпу, к подруге не пошла, притащила Юру домой, мне рассказала, что сын удумал, возмущалась:
– Еле-еле в институте учился, ничего делать не хотел, только на гитаре бренчал. Пристроила его после получения диплома в фирму, зарплата небольшая, но надо стараться, карьеру делать. А он! В служебное время! Перед прохожими! Трень-брень! То-то его на низшей должности который год держат!
Вечером и Наум Модестович отпрыску головомойку устроил. Утром Юрик ушел на службу и исчез. Ночевать не явился. Мать в его комнате письмо нашла:
«Не ищите меня. Я давно совершеннолетний, сам своею судьбой распоряжаюсь. Вас ненавижу».
Наум Модестович разозлился, запретил имя парня произносить, с Риммой месяц не разговаривал.
– А она в чем виновата была? – удивилась я.
Алисия поморщилась:
– Брат с сестрой дружили. Отец решил, что Римма о планах Юры убежать знала, родителей не предупредила, предательницей дочь считал, но он ошибался. Риммочка мне жаловалась, что в последний год Юра от нее отдалился, стал чужим, задушевных бесед они более не вели. Сестра понятия не имела, с кем Юра время проводит, но подозревала, что у него девушка появилась. А Наум считал иначе, поэтому на дочь окрысился. Правда, потом оттаял, но все равно, если уставал или чего-то у него не получалось, начинал к Римме придираться и говорил:
– Предательница! Знала, что брат семью позорит, как бомж в метро завывает, а мне не сказала.
Один раз Руфина не выдержала, стукнула кулаком по столу и как крикнет:
– Молчать! Прекрати над девочкой издеваться. Забыл про наш уговор?! Римма ни в чем не виновата. Все беды дело твоих рук! Только посмей еще раз над дочкой поглумиться и меня в неверности обвинить, всем тогда сам знаешь что расскажу!
И Наум Модестович притих. Вот уж я поразилась. Понятия не имею, что за уговор у них был, но догадалась: Руфине что-то жареное про супруга известно, вот она ему шантажом рот и заткнула.
Зато на Нину дождь любви Наума полился еще обильнее. Муркина часто в гости приходила. Хозяин ее обнимал, целовал, вкусно кормил, расхваливал на все лады, стал «любимой доченькой» называть.
– Представляю, каково Римме было, – пожалела я наркоманку.
Алисия отошла от дивана.
– Она сначала в своей комнате тихо плакала, потом принялась рисовать. Отчаянный шаг дочери, которая хочет любви родителя. Римма записалась в какую-то студию, написала пейзаж и положила его на стол отца. Тот увидел работу и зашумел:
– Откуда эта мазня? Что за уродство? Кто принес?
Римма испугалась, не призналась Науму, что работа ее, рыдала у меня на плече.
– Надо еще поучиться.
Еле я ее утешила, мне девочку очень жаль было, но потом такая беда грянула, что не до Риммы стало.
Алисия Фернандовна осеклась:
– Степанида, я вам не надоела своим рассказом?
Глава 28
– Ни на секунду, мне очень интересно, – заверила я.
Старушка положила руки на клеенку.
– Полиция позвонила, спросила у Руфины: «Вы мать Юрия Наумовича Ровина? Приезжайте тело опознать. Вашего сына электричка переехала». Я тот день никогда не забуду. Вся семья дома находилась. Наум в столовой кофе пил, Римма в своей комнате, как всегда, сидела. Руфина так закричала…
Алисия перекрестилась.
– Не было хуже в моей жизни утра. Хозяева в полицию собрались, я их одних побоялась отпускать, тоже ехать решила. Сели в машину, Римма бежит.
– Я с вами!
Родители ей ничего не сказали, молчали мы всю дорогу. Прибыли в морг. Я иногда детективные сериалы смотрю, там показывают, как родственникам тело предъявляют. Комната приличная, покойный умыт, причесан, простынью накрыт. С нами по-иному поступили. Завели в морг, повсюду каталки, запах мерзкий, подвели к одной кровати на колесах, ткань окровавленную стянули.
– Ваш?
Алисия передернулась.
– А там месиво, не понять, где руки-ноги. Наум сразу в обморок упал. Руфине дурно стало, но она сознания не потеряла, просто на пол осела около мужа. У меня в глазах черные мухи заскакали, на голову будто кастрюлю надели и колотят по ней: бом, бом, бом! Сквозь этот звук слышу голос Риммы:
– Юра. Там Юра лежит.
Как потом домой добрались, не спрашивайте. Все из памяти выпало. На следующее утро я на кухне копошусь и думаю: «Ну, прожила ты, матушка, самый страшный день своей жизни, хуже не будет». Ан нет! Уготовил Господь новый ужас. Ровиных в полицию вызвали, я их опять одних не отпустила, и Римма снова с нами поехала. Так всем табором к следователю и вошли. И что в процессе разговора выяснилось. Юрий, уйдя из дома, поселился у… Нины. Жили они как муж с женой. Муркина тоже из своего дома удрала, потому что Эдуард с Альбиной дочери на шею сели, забирали у нее все деньги. А Нина, пока несовершеннолетней была, сама не имела права договоры на продажу картин подписывать. В России-то просто дело обстояло. Если не через салон полотнами торгуешь, то деньги передаются из рук в руки, безо всяких бумаг. Но живописью Нины в основном иностранцы интересовались, они все по закону оформляли, налоги платили, иначе ничего за кордон нельзя вывезти. А художница несовершеннолетняя, все дела за нее решает опекун, то есть Эдик. Вот он обрадовался! Сначала сам оделся, потом жене шубу приобрел, а себе машину, продукты начал покупать деликатесные, коньяк пить. И дальше что? Решил папаша кино снимать. Сам сценарист, сам режиссер, сам главную роль исполняет. А на какие шиши дело затеять? На заработки дочки. Слава богу, идея ему в голову залетела, когда дочке за двадцать перевалило. Она сама средствами распоряжаться стала. Папаша потребовал бешеные миллионы, и Нина ушла из отчего дома. Кран с деньгами закрылся. Эдик с Альбиной быстро прокутили, что со счетов дочери снять успели. Потом оба умерли. Рыбными консервами отравились. А у Нины с Юрой, оказывается, страсть кипела, но они ее от всех скрывали.
Алисия покачала головой.
– Вот такая петрушка. Руфина была не очень довольна, что Наум Нину больше Юры и Риммы любит, но держалась стойко. Всегда при виде девушки улыбалась, на стол накрывала. Да только я порой на дне ее глаз нечто темное видела, мрачное. И вот в скорбный день сидим у следователя, и выясняется, что Нина, которая Руфину утешала, говорила ей: «Не переживайте, Юра остынет, вернется, он вас любит. Если я его где случайно увижу, непременно попрошу вам позвонить», эта девчонка отлично знала, где поселился Юрий! Спали они в одной кровати! Руфина, услышав от следователя эту новость, руки свои так стиснула, что один палец вывернула. Пришлось потом в травмпункт ехать.
Алисия прижала ладони к груди.
– Но это еще не все. Следователь сказал, что Юра погиб на глазах у Нины. Они в тот день отправились в Подмосковье, художница хотела посмотреть на какую-то сельскую церковь, она задумала очередную картину. Девушка с парнем побывали в убогой деревеньке, пошли назад к станции, заплутали. А когда наконец оказались на платформе, выяснилось, что Нина в Москве неправильно посмотрела расписание. На забытой Богом станции последняя электричка останавливалась то ли в восемь, то ли в десять вечера, а художница решила, что в полночь. Народу на перроне никого, кассы закрыты. Чего делать? Пара начала ругаться, Юра попятился, и тут по путям с ревом полетел скорый поезд, парень испугался, пошатнулся, и его, стоявшего на самом краю платформы, воздушной волной сбросило под колеса.
Услышав этот рассказ, Римма закричала:
– Она врет! Нинка Юру столкнула под электровоз. Убила его!
– Она ходила к нам, ела, пила, слушала, как я ее «любимой доченькой» называл, и молчала, что с Юркой живет, – ахнул Наум. – Осуждала его, называла предателем… а сама… не ожидал от девочки такого…
– Они жили как муж с женой, с Юрой… они… Господи, – шептала Руфина Григорьевна, – боже… только не это…
– Нинка точно убийца, – неистовствовала Римма, – я уверена.
– Нужны факты, доказательства, мотив преступления, – пояснил следователь, – пока все выглядит как несчастный случай.
– Нет, это она моего брата убила! – вопила Римма. – Папа! Я все сделаю, чтобы Нинку расстреляли за смерть Юры.
Алисия посмотрела на спящую Римму.
– Она отца очень любила, а тот из-за глупых подозрений дочь от себя оттолкнул. Охо-хо! Ужасная у нас неделя случилась. Страстная седмица Ровиных. Через день после похорон Юры Римма принесла Науму альбом со словами:
– Папа, Нина вовсе не гениальна, не переживай из-за ее предательства. Вот, посмотри.
Художник взял тетрадь, а там не рисунки, а текст.
Римма продолжала:
– Ты прав, у меня таланта в руках нет, но он есть в голове. Здесь описаны картины, которые я могла бы создать, если бы руки кистью владели. Смотри. «На серо-розовом фоне бегут бледно-желтые собакосвиньи, козолисы и другие мутанты, гонятся за обнаженным мужчиной, который наполовину превратился в зверя». Это сюжет для полотна, который я назвала «Праздник бесов». Полистай. Все Нинины работы придуманы мной. Она знала, что я альбом с записями веду, сфотографировала его и давай картины малевать. В отличие от меня Нина свободно кистями-карандашами владеет, но ни фантазией, ни оригинальным мышлением, тем, из-за чего ее все нахваливают, никогда не обладала.
Алисия поежилась.
– Я сразу вспомнила картину Муркиной «Торжество бесов». Там жуткие несуществующие животные, составленные из разных зверей, бежали за уродливым мужиком, у которого одна нога была волчья, а правая рука напоминала куриную лапу. Брр! Это полотно купил какой-то американский музей за невероятную сумму. Альбом Риммы поражал толщиной, в нем была тьма сюжетов, а еще неумелые зарисовки, иллюстрирующие их. Римма работала не месяц и не год, а намного дольше. Тексты написаны разными ручками. Похоже, дочь Наума не обманывала, генератор идей она, Нина лишь исполнитель. Вот это кавардак! Конечно, картину надо хорошо и правильно нарисовать. Но это сумеет любой выпускник художественного училища. Вон их сколько в парках сидит летом, портреты малюют. Вроде отлично сделано, но за душу не берет, потому что работа сродни фото. Главное ведь сюжет. Нину на Западе называют «Юный Босх», а я в свое время видела какой-то иностранный журнал у Наума, хозяин мне заголовок перевел «Муркина. Загадочный коктейль из Босха, Пикассо и лаптей». Муркину в первую очередь ценили за беспредельный полет фантазии. То она рисовала человекомонстров, то какие-то перетекающие друг в друга геометрические фигуры, то вдруг деревенский умиротворяющий пейзаж в стиле передвижников.