– Смешная история, – хихикнула Стелла. – Еще бывает весело, когда в разгар новогодней радости, взрослые начинают пить детский лимонад, а у детей в стаканчиках по ошибке оказывается водка…
– Не, до детей так и не дошло, – хмыкнул я, выходя из лифта. – Не было там детей, ни тогда, ни до, ни после.
– Кстати, мы пришли, – ожидаемо сказала девушка. – Вот моя квартира. Ну, вы заходите.
Чудесная однокомнатная квартирка Стеллы мне понравилась немедленно и необыкновенно. Сразу же ощущалось жилище свободного творческого человека не сильно замороченного на всякие бытовые глупости и мелкие житейские проблемы. На полу – плетеные циновки, потолок раскрашен как в фильме ужасов, а вместо потолочной люстры отовсюду светились небольшие лампочки. И рисунки. По стенам оказались развешаны листы с графикой. В основном – карандашом, но некоторые – черной тушью, или чем-то подобным. Графические работы завораживали, поражали меня своим количеством качеством исполнения. Филигранные по технике, они не давали отвести взгляд, заставляли любоваться и восхищаться фантазией и искусными руками автора. Портреты, пейзажи, интерьеры. Но тема просматривалась одна – нечто инфернально-сюрреалистичное с явной ориентацией на крутую психоделику. Но во всех рисунках чего-то не хватало.
– Это вы?
– Рисовала я, – уточнила Стелла.
– Слушайте, а ведь здорово! Вы – профи?
– Да я так…..
– Я просто подумал, что сделано очень профессионально. Тут я кое-то смыслю.
– Профи, – наставительно сказала Стелла, – это тот, кто этому учился и кто работает в данной области. А я ж говорю, что просто так рисую картинки.
– Хорошие картинки! А модель кто? И чем навеяно?
– Модель – сие уже в прошлом. Жизнью навеяно. А точнее – моими внутренними конфликтами, воспоминаниями и навязчивыми снами. Иногда такая гадость в душе накапливается, что нарисуешь нечто и легче сразу. Кстати – мой психолог посоветовал.
– Понимаю, – неубедительно кивнул я.
Но я действительно хорошо ее понимал, как мне тогда казалось. В свое время некий продвинутый психолог, пользовавший меня несколько лет назад, порекомендовал в качестве психологической разгрузки заняться чем-то вроде писательства. Помогло, но – затянуло.
Несколько минут я молча рассматривал работы Стеллы, и вдруг осознал, чего мне так не хватало в ее рисунках, и от всего этого почему-то впал в откровенность:
– У вас очень хорошие рисунки, мне нравятся. Только один совет, не обижайтесь, ладно? Вам надо немного подучить анатомию. Тогда будет еще лучше, уверяю вас.
– Ну, про нравится – вы мне потом расскажете. Но что конкретно я намудрила в анатомии? Просто, раз уж я нарисовала что-то не так, то не специально, а элементарно чего-то не вижу, поэтому нужно ткнуть пальцем в мои ошибки.
– Щас, скажу в первом приближении… Ну вот здесь скелетная мускулатура плечевого пояса немного не так и не туда крепится… запястные суставы немного не там… И по черепу еще. Голова всегда с черепа рисуется – намечается череп, а потом уже одевается плотью. Так? Вот здесь череп построен неточно. Ну и вообще человеческое тело рисуем со скелета. Потом к нему крепим мускулатуру, а еще потом – кожу. Если нужна кожа. И вообще, так же рисуем одетую фигуру: сначала намечаем скелет, потом мускулатуру, а еще потом облачаем в одежду. Когда-то давно, в позапрошлой жизни, я ходил в художественную школу. Рисовал немного, но с тех пор много чего прошло. Сейчас рисовать не могу, но что-то еще помню. Кстати – там я и приучился видеть женское тело так, как оно есть, без всех этих тряпок,наверченных в качестве одежды.
– А мужскую? – спросила Стелла.
– И мужскую тоже, но она для меня не очень интересна, знаете ли.
– Забавно! А за комплимент и за критику спасибо. В общем, есть куда совершенствоваться.
– А еще можно узнать про рисунки? – нервно спросил я. Что-то мешало мне задать этот вопрос.
– Спрашивайте, – кратко и напряженно разрешила Стелла, будто чего-то опасалась.
– А почему вот здесь… на вот этой работе… у вас все люди словно с содранной кожей? И они сплелись в клубок?
– Они и есть с содранной кожей. Только не спрашивайте меня почему, ладно? Не заставляйте лгать. Лучше скажите, отчего у вас сегодня было такое задумчиво-хмурое выражение лица? Из-за меня?
– Нет, вы тут ни при чем, – вспомнил я тему своего расстройства. – Перед тем, как идти в кафе вдруг узнал, что три дня назад умер человек, с которым я немного общался. Кстати – мой тезка. Нет, друзьями мы не были. Просто иногда общались. Он в московском центре трансплантологии ждал операции по пересадке сердца, но так и не дождался. Молодой совсем парень. Писал стихи, прозу… хорошие стихи, кстати. Он обратился как-то по поводу чисто литературных дел, я что-то ответил, и потом у нас была какая-то вялая переписка. Иногда я комментировал его интернетовский дневник. Но месяца два назад он перестал добавлять новые записи. В парне что-то сломалось. А сегодня я узнал подробности. Он очень тяжело умирал, и последние две его недели были похожи на ад. Странное ощущение, когда навсегда исчезает тот, с кем недавно общался и кого помнишь еще живым.
– Я вам сочувствую.
– Только давайте молча, а? Вы не знаете о ком я и не нужно ничего говорить.
Мы молча выпили, потом еще, и еще, а после как-то незаметно для меня оказались в одной постели.
Утро выдалось тяжелым. Особенно, если принять во внимание минувшую ночь и то, что утро началось в начале третьего пополудни. Первый вздох после пробуждения всегда сделать трудно, грань между сном и явью настолько зыбкая, что не сразу ее и ощутишь. На моих ладонях следы длинных ногтей, а в уголке рта – скопившаяся кровь из прокушенной губы. Мне ни плохо, ни хорошо, мне… по-другому. Как говорится – лучшая часть суток уже позади. Впрочем, я никогда не любил утро, разве что кофе спасает.
– Может, перейдем «на ты»? – спросила проснувшаяся Стелла. – А то выкать человеку, с которым активно спишь, по-моему, как-то противоестественно и странно. Похоже на какое-нибудь куртуазное извращение. Обычно к сексуальному партнеру хоть какие-то чувства да испытываешь, а перепихнулись, забыли и дальше побежали к светлому будущему – такое у нормальных людей все ж пока еще редкость.
– Давай, давно пора, – проворчал я. Интересно, почему девушка, проведя ночь с мужчиной, утром закрывается от него одеялом?
– Ты будешь ржать, но я была «на вы» с человеком, с которым спала почти полгода. Сначала было не до смены формата обращения, а потом как-то уж оба привыкли. Ну, а после расстались, как бы друзьями. Фу, жарко!
Стелла, наконец, скинула свое одеяло. На левой ноге, сантиметров на десять выше щиколотки, у девушки оказалась маленькая татуировка – игривый дракончик хитро смотрел одним глазом. Вторая татушка – небольшая ящерка – притаилась справа, внизу живота…
– Это бывает, – туманно согласился я, разглядывая ящерку, – когда как бы друзьями. А у тебя вчера был трудный день? Нет? Как-то устало выглядела. Сразу хотел спросить, но побоялся.
– Побоялся? Ну, ты загнул! – она перевернулась на живот и, как мне показалось, изучающее углубилась своим взглядом в мои глаза. – Чего боялся-то?
– Того. Что ты обидишься, и сразу же уйдешь. Или мы тихо и мирно «расстанемся как бы друзьями».
Стелла согнула ноги в коленях и синхронно начала двигать ступнями. Вверх-вниз, вверх-вниз. На левой голени ожила татуировка: небольшой дракончик в профиль язвительно улыбался, косясь одним глазом, и казалось, что он мне подмигивает.
– Ну, ты – змий! – Засмеялась девушка с татуировкой дракона, снова переворачиваясь на спину. – Но вообще-то все правильно. Я хотела выглядеть хорошо. Очень заметно было, да?
Когда она смеялась, ее глаза становились двумя щелочками, а когда удивлялась, они распахивались, и длинные ресницы почти касались кожи своими кончиками. Когда она увлекалась рассказами, ее пальцы выгибались под самыми немыслимыми углами. Позже она сказала, что научилась этому у меня. Вранье – я никогда так не мог и не умел.
– Нет, не заметно. Ну, может только самую малость, – слукавил я. – Чуть-чуть. Просто у меня глаз наметанный. Одно из немногих преимуществ возраста – способность видеть людей такими, как они есть на самом деле. Без макияжа.
– И без одежды? – захихикала Стелла. – Вообще-то думаю, что тяжело дружить с человеком, когда у тебя на него эрекция.
– У тебя хорошее внимание и неплохая память, – смущенно промямлил я.
– Издержки трудной профессии. А у тебя отросла неплохая щетина. – Стелла провела указательным пальчиком по моей щеке. – Ты еще вчера меня карябать начал, а сейчас вообще как щетка.
– Да, если вечером не побреюсь, то к ночи зарастаю уже, – сказал я с покаянной интонацией. – Это мой крест, и я его несу.
– Тоже мне, крестоносец! – съязвила девушка, как-то подозрительно и странно на меня поглядев. – Спал-то хоть хорошо? Судя по всему, даже не просыпался ни разу.
– Как убитый! – снова соврал я. – Считаешь, стоило бы проснуться? А ты как спала?
– Паршиво, вообще-то. Первый раз я проснулась оттого, что соседка этажом выше очень громко нравилась какому-то парню. Считается, что она живет одна, а мужики у нее временные и приходящие. Потом долго не могла заснуть, даже когда те уже затихли. Только я начала задремывать, разбудил звонок начальника. Часов в десять, по-моему. Неужели не слышал? Шеф у меня совсем охренел. Работала на него словно рабыня Изаура два месяца без выходных, а сегодня, когда хотела, наконец, обалденно выспаться, звонок с самого утра. Сняла трубку, а там вопрос шефским голосом: «Ты почему не на работе?» Ответила, что не робот же второй месяц вкалывать без перерыва. Спать я хочу. Кто бы посоветовал, как бороться с таким произволом? Может, какой секрет знаешь?
– Знаю, – важно заявил я, будто действительно знал, как решаются такие задачи. – Для начала записывай сверхурочные, фиксируй время, и подавай своему шефу с требованием оплаты по двойному тарифу.
– Не прокатит, не тот случай. Сразу вспомнят, что нужно было заявление с моей стороны, приказ о сверхурочных, прочая мутотень. Зато проблем наживу на собственную задницу – выше крыши. И потом – я ж в офисе сижу не от звонка до звонка, а только временами. Специфика работы.
– А я вот вообще увлекаюсь собиранием этих самых проблем. Как раз на свою задницу. Есть такое хобби. Вот и сейчас, чуют мои внутренние органы, что с тобой у меня будет то же самое.
– В плане? – как-то настороженно спросила она.
– В том плане, что примета такая имеется. Моя личная. Как познакомишься с красивой интересной девушкой – предстоят резкие изменения в собственном существовании. Так и ждешь будущего со страхом – чего там интересного приготовили богини судьбы для моей жизни?
Стелла хихикнула.
– Знаешь, – сказала она, – раньше, сколько себя помню, всегда жила в ожидании чего-то радикального от судьбы. Хотела мир без месячных и похмелья, и чтобы каждых трах заканчивался оргазмом!
Некоторое время я серьезно обдумывал услышанное заявление.
– Сочувствую, – вымолвил наконец я. – С последним, правда, у меня все нормально, а вот первые два пункта поддерживаю. Кстати – про похмелье. Если б его не было, то не имелось бы и приятной первой бутылки пива с утра, не существовало бы и банки холодной колы залпом, звонков тем,с кем пил и слов «пойдем похмелимся»! Так что всей душой только за оргазмы.
– Знаю, что все это утопия, – продолжила она мою мысль, причем моим же тоном. – Да и мужиков-козлов в плохую погоду никто не отменял. А также никто не отменял хронический недосып, вечную нехватку денег, наличие зимнего льда и скользкой обуви. Ты не против, если я закурю?
Я разрешающе кивнул. Кто я такой, чтобы быть против чего-то в чужом доме? Тогда она взяла с полочки початую пачку «Captain Black», изящным отработанным движением достала сигарету, прикурила от неведомо откуда возникшей зажигалки, а затем с явным наслаждением затянулась. Несколько секунд на ее лице блуждало сосредоточенно-блаженное выражение. Потом она выдохнула струйкой дыма и продолжила:
– Вот думала я все думала: быстрее бы лето, скорей бы Новый Год, скорей бы выходные. А сейчас заметила, что подгонять уже ничего не хочется. Наоборот – хочется, чтобы время тянулось как можно медленнее. А оно утекает, как мелкий сухой песок между пальцев. Я давно не жду лета, не желаю никакого нового года. Завтрашнего дня тоже уже не хочу.
– У меня абсолютно то же самое, – согласился я. – Та же тема, причем всю жизнь. Скорей бы то, скорей бы сё. Постоянно живешь в ожидании чего-то, живешь будущим, а надо научиться ценить не завтра, а сегодня. Этот миг, этот момент. Потому, что прошлое – оно уже прошло. Безвозвратно. Осталась только память, которая постоянно истончается, истаивая со временем. А будущее – еще не наступило, и даже если… Если! Для тебя оно и наступит, совсем неизвестно, каким оно будет, и будешь ли ты в этом будущем.
– Да, но вот сильная концентрация на «сейчас» тоже угнетает как-то. Будто оттягивает что-то. Интереса нет к будущему. Пропадает. А еще я не люблю праздники. Особенно те, что означают окончание какого-нибудь периода – дни рождения, новые годы, годовщины всякие. Это выглядит словно напоминание, что быстро уходит мое время. Словно песочные часы.
– О, прямо-таки мои мысли, будто сам сказал, – хмыкнул я. – В такие дни всеобщий или личный траур вообще-то должен быть, а никакие не праздники. Видимо я уже сложившийся мизантроп – совсем о людях не думаю. Да и главные положительные герои в книгах у меня вызывают раздражение, читать становится скучно и неинтересно. А это признак.
– Да ну-у-у-у… – протянула Стелла. – Мизантропия на мой взгляд – всего лишь высшая форма эгоизма. Пытаешься оправдаться и дать правдивые объяснения своему характеру? Может – косячок забьем? Ты как?
– Не, я – пас. Да и зачем это сейчас? – риторическим вопросом возразил я. – А крайняя форма эгоизма, по-моему, эгоцентризм, нет? Не суть. Но косячок все равно не хочу. Знаешь анекдот? Встречаются два пенсионера. Один другому говорит: «Да-а-а.., молодежь нынче бедно живет, бедно… Но зато весело! Смотрю на них, одну самокрутку впятером курят, а все всё равно смеются!»
Когда Стелла перестала хихикать, я спросил:
– Слушай, а эти твои прелестные татуировочки – это просто так, или..?
– Просто так или. Я не то чтобы очень люблю татуировки, но все-таки парочка на мне имеется. Сначала просто хотела скрыть шрам от аппендицита, а потом поняла, что это же так красиво, когда твоё тело украшает симпатичная картинка. Татушки для меня вовсе не навязчивая идея, просто считаю их видом искусства. Стильно и классно. Если только набито грамотно – в салоне и опытным специалистом. Конечно мое тело штука интересная, но если его немножко украсить, то, по-моему, будет только лучше! Когда мне делали вот эту на ноге, было безумно больно, и казалось, что мастер, впав в садистское настроение, хочет просверлить мне дырочку и вставить туда шнурок. Я тогда испытала какой-то извращенный кайф. Тату подчеркивает индивидуальность. А у тебя?
– Что – у меня? – не понял я.
– Все хотела спросить. Вот этот твой шрам – она дотронулась пальчиком до моего плеча. – Тут что? Шрамирование? Увлекался?
– А, это… – как можно беспечнее сказал я, потерев другой рукой рубец на плече. -Просто ожог, который я случайно получил, как мне объяснили в больнице, посредством автомобильной аварии. Кстати именно там я немного потерял память. Я так и не вспомнил ту самую аварию.
Рубец давно уже не болел, и из пунцового стал бледно-розовым. Временами он чесался к морозам или к дождю. Шрам отдаленно напоминал притаившегося к атаке паука.
– Просто шрам от ожога? Странно! Похоже на какое-то клеймо или художественное шрамирование. Знаешь, сейчас модно.
– Не знал, что модно. Мне вроде как приснилось, будто меня клеймили и сказали потом, что если я прижмусь лбом к этому шраму, то попаду назад. В мир Вильфиера, ну, я тебе про него уже рассказывал. Так вот, там такой специальный полезный мудрец меня и заклеймил.
– Да? И ты что, так и не пробовал?
– Нет, конечно! Чисто физически не смогу. Как же это надо извернуться, чтобы дотянуться лбом до плеча? Такое разве что какому-нибудь китайскому гимнасту под силу или крутому йогу. А я банально сломаю себе шею или вывихну плечо, что тоже не сахар. И потом, если попаду назад, то совсем не уверен, что оно мне надо. Такая вот философия.
– Слушай, философ, – вдруг сказала Стелла, – ты поесть сейчас не хочешь? А то я вот-вот озверею от голода.
– Озвереешь? – хитро спросил я. – Зверская Стелла! Вот было бы интересным приключением! К тому же философ тут у нас не я, а ты!
– Я тебе сейчас покажу зверскую Стеллу! А ну, быстро в душ!
– А если серьезно, – заявил я, выползая из постели, – то я тоже есть хочу, просто сил нет. У тебя не завалялось чего-нибудь в холодильнике? Случайно? А то мы вчера как-то не побеспокоились.
– Обижаешь! У меня всегда имеется аварийный резерв продуктов. Давай, пошевеливайся. Я сейчас.
Несмотря на явную молодость, Стелла не злоупотребляла всякими жаргонизмами, хоть и использовала их словарный запас. Скажу прямо – мне не всегда нравится, когда речь чрезмерно изобилует эвфемизмами, арготизмами и словами, крепко заимствованными из английского языка. Все эти анриал, найс, окей и далее по списку. Причем вовсе не обязательно изъясняться книжным стилем Серебряного века. Язык стремительно меняется, и многие жаргонизмы вместе с заимствованными выражениями встраиваются и в разговорную и в литературную речь. Есть, конечно, во всем этом определенный шарм и можно иногда пошутить, периодически вворачивая в речь выразительные словечки. Что бы не пытались мы этому противопоставить – «процесс пошел», и ваш покорный слуга – хорошее тому подтверждение. Но все же, все же… Слова «тусить», «хавать», «тачка», «днюха», «бухло» и иже с ними – тоже, на мой взгляд, из той группы, что следует категорически запретить еще в нежном детском возрасте. Это касается и уродования имен, посредством превращения Сергеев в «Серых», а Елен в «Ленух», ну, вы всё поняли. Каждый сам может дополнить, по собственному опыту.