— Я буду у Мастера чуть свет! — рявкнул Оттар. — А ты, сопляк, не вздумай проспать!..
Оттар знал, где в это время найти Мастера Кулла. Каждый шаг до тренировочной площадки давался ему со все возрастающим усилием. А добравшись-таки до места и ухватившись за изгородь, северный рыцарь отчетливо понял, что сейчас снова лишится чувств.
ГЛАВА 5
Король великого Гаэлона его величество Константин Великий стоял на балконе городской ратуши города Агара.
Король видел черепичные крыши, на многих из которых чернели уродливые проломы, видел узкие ущелья улиц, по которым сновали подгоняемые командирами ратники, но, несмотря на усилия воинов, трупов на этих улицах оставалось еще порядочно. Прямо под балконом, на городской площади, среди каменных осколков валялась разбитая повозка, а чуть поодаль от нее на покрытых почернелой запекшейся кровью булыжниках безобразно громоздилась груда красного мяса и белых костей — все, что осталось от запряженной в телегу лошади. В холодном воздухе висел настойчивый смрад гари, а с западной окраины тянулись к центру иззубренные полосы черного дыма — словно небо отразило кривые ветви какого-то гигантского мертвого дерева.
Далеко за городом на вершине холма виднелся храм Вассы Повелительницы Бурь. Храм представлял собою пятиугольную башню, довольно широкую в основания и сильно сужающуюся кверху. Ни одного окна башня не имела, свет в помещение падал через большое отверстие в крыше, на которой высились гигантские, словно для великанов изготовленные, копья с широкими медными наконечниками. Храмы хозяйки небесных стихий никогда не строили в пределах города: Повелительницу Бурь оскорбляли тесные городские стены… Так утверждали жрецы, с которыми Васса говорила грозовыми ночами, подавая знаки ударами молний в копья на крыше. Отчего-то взгляд Константина зацепился за этот храм…
На розовом рассветном небе над ратушей нечетко посверкивало холодным голубоватым светом очертание гигантской паутины. Константин чувствовал присутствие этой небесной сети, не видя ее. Многое было доступно великому магу, он мог почти все, но вскинуть голову к небу Константин был не в состоянии. Меж лопатками короля топорщил одежду корявый горб, и тело короля было согбенным, будто горб тот наливала неимоверная тяжесть. Длинный кривой нос, похожий на мощный клюв хищной птицы, сильно выделялся на сером лице, обтянутом сухой кожей так туго, что ни самой малой морщинки на нем нельзя было отыскать. Углы широкого и тонкогубого черного, точно очерченного углем, рта были скорбно опущены. Черная хламида, укрывавшая искривленное королевское тело, змеилась потрескивающими крохотными голубыми искорками.
Генерал королевской гвардии сэр Гаер пересек широкий пустой зал, расстилавшийся за спиной Константина, и, почтительно склонив голову, остановился, не дойдя десяток шагов до своего короля. Генерал знал, что стоит ему сделать еще один шаг, и магическая защита, окружавшая повелителя, парализует его.
Константин ощутил мягкое прикосновение к своему затылку, необычное прикосновение — будто чья-то длань свободно проникла под кости его черепа, несильно сжала запульсировавшее вещество мозга… Король снова взглянул на храм Вассы, словно незримая эта длань повернула его голову в нужную сторону.
Константин прикрыл глаза, все еще ощущая присутствие Отца рядом с собой и в себе.
«Что ты хочешь сказать мне?» — мысленно спросил он. Но ответа не последовало.
Король подождал немного и, открыв глаза, мотнул головой. Если Отец молчит, значит, не пришло еще время ему говорить…
Легким движением век Константин открыл для Гаера проход и мысленно послал ему разрешение приблизиться.
Генерал вышел на балкон и встал рядом с королем. Тот молчал, и генерал не смел заговорить первым.
— Жаль, что тебя не было со мной этой ночью, — скрипуче произнес наконец Константин.
— Я уже слышал, ваше величество, о том, что случилось, — негромким густым голосом проговорил Гаер.
— Высокий Народ показал себя, — сказал Константин. — Им известно: я знаю о том, что они встали на сторону сэра Эрла, но они решили лишний раз продемонстрировать свою мощь. И узнать мою.
— Они стремились запугать нас, ваше величество.
— Нет, генерал! — резко ответил король. — Они прекрасно знают, что я не отступлю. Они не меня решили устрашить. Они решили устрашить тех, кто присягал мне в верности. Устрашить или… дать надежду. Ты ведь знаешь, как люди относятся к Высокому Народу. Эти существа для них — полубоги. Образец чистой силы, красоты и мудрости. А правду… правду знают очень немногие.
— Но вы дали им достойный отпор, ваше величество. Атака захлебнулась, и нападавшие бежали.
— Добрая треть Агара лежит в руинах, — сказал Константин, вытянув руку и обведя над городом полукруг. — Сколько погибло моих солдат! И сколько горожан, из которых бы получились славные солдаты… И ты думаешь, генерал, эти смерти зажгут в сердцах людей злобу к Высокому Народу? Нет. Уже сегодня эти людишки будут говорить, что власть его величества Константина незаконна и богомерзка, раз сам Высокий Народ восстал против нее. Высокий Народ явил свой гнев, разрушив город, где остановилось войско нечестивца. Эти смерти поставят в вину мне, генерал.
Сэр Гаер, статный чернобородый мужчина, благородную красоту лица которого портили лишь чересчур глубоко посаженные глаза, слушал своего короля, склонив голову.
— Немалая часть Смрадокрылов уничтожена, — другим голосом, лишенным сожаления, но полным ненависти, проговорил Константин. — Высокий Народ поднял из Тайных Чертогов своих горгулий. Я не думал, что эти создания еще существуют… Нападавшие не стремились атаковать ратушу, хотя не могли не знать, что я избрал это здание своей резиденцией. Их задачей было — навести панику. И это им вполне удалось. Как только в бой вступили мои маги, как только они, первым делом поставив над ратушей Необоримую Сеть, ударили Пламенными Кнутами, Серым Вихрем и Тенями Бессмертных, эльфы поспешили удрать… — Константин замолчал и договорил после паузы: — Ни одну тварь поразить нам не удалось.
— Мы достанем их, ваше величество, — произнес Гаер. — Придет время решающей битвы, и им уже некуда будет бежать.
Король не ответил на это высказывание ничего. Он искривил шею, косо глянув в лицо генералу, и спросил:
— Твоя поездка окончилась не так хорошо, как мы предполагали, верно?
Генерал понимал, что подыскивать смягчающие формулировки не имеет смысла. Константин без труда мог заглянуть в его мысли… если уже этого не сделал. Поэтому сэр Гаер ответил:
— Верно, ваше величество. Не все мои люди, посланные во владения окрестных вассалов вашего величества, вернулись с подкреплением. Эти провинциальные дворяне ненамного умнее тупой деревенщины, которой управляют. Из шести только четверо явились в Агар.
— А что с теми двумя?
— Барон Урих со своими рыцарями и ратниками подался к Серым Камням Огров. Он опередил нас на три дня пути. Так что преследовать предателей было бы напрасной тратой времени. А старый граф Ольрид… — Гаер жестко усмехнулся. — Я сам навестил графа. Замок его почти пуст, и в деревнях только старухи, старики, дети и женщины, прячущиеся по хижинам. От них я и узнал, что во владениях Ольрида побывали гонцы сэра Эрла. Даже представить тошно, какой преступной дряни они наговорили, если все здоровые мужчины, способные сражаться во имя своего короля, подались в леса. Ну а что касаемо графа… Впрочем, ваше величество, вы можете сами поговорить со старым Ольридом…
— Ты привез его в Агар?
— Да, ваше величество. И еще полсотни мужиков покрепче — из крестьян и замковой челяди. Кое-кому можно дать в руки оружие, а остальных отправить служить в обоз.
— Давай его сюда! — велел Константин таким тоном, будто, изнывая от голода, подал знак внести изысканное блюдо.
Генерал обернулся и махнул рукой гвардейцам, застывшим у дверей пустого зала. Спустя четыре удара сердца ратники втащили на балкон трясущегося тучного старика в изорванной и запыленной одежде, босого, с растрепанными седыми волосами и всклокоченной, серой от пыли бородой.
Константин рывком обернулся к пленнику — так резко, что гвардейцы отпрянули назад, едва не выронив свою ношу. Тело короля оставалось сильным и ловким. Вовсе не хворь согнула могущественного мага пополам. Когда-то он был строен и даже, пожалуй, привлекателен. Но частые посещения Темного мира изменили его внешность. И, как не без оснований предполагали многие из его сторонников, не только внешность…
— Граф Ольрид, вассал мой, — хищно улыбнулся король пленнику, показав длинные желтые клыки, на мгновение оттопырившие нижнюю губу. — Вы теперь не так веселы, как на пиру по поводу моей коронации.
— Ваше величество… — провыл старик, — ваше величество…
Было ясно, что на связную речь пленник неспособен. Поэтому заговорил генерал Гаер.
— Когда я прибыл в замок графа, мне велели передать, что его сиятельство очень болен и не может встать с постели, чтобы выйти ко мне. Тем не менее я прошел в графские покои, где застал милорда Ольрида стонущим под пуховым одеялом. Я спросил его, куда подевалась большая часть его людей, и милорд пролепетал, что так-де занемог, что уж и уследить за собственными владениями не в силах. Плел он что-то про голод в своих краях, спасаясь от которого люди и ударились в бега…
— Болен? — вопросительно проговорил Константин, кривя шею, чтобы заглянуть в лицо графу.
От королевского взгляда лицо Ольрида обмякло, будто на нем разом ослабли все мышцы.
— Вы лжец и трус, граф, — сказал король. — И что страшнее того — изменник и клятвопреступник.
— Светоносный Вайар мне свидетель… — захрипел старик.
— Не богохульствуйте, граф, — поморщился король. — Хотя… светлым богам давно нет дела до живущих в этом мире…
— Милорд Ольрид, будучи вытащенным из постели, довольно резво пробежал часть дороги, — заметил сэр Гаер. — Этому, конечно, поспособствовало то, что я приказал привязать его к своей лошади…
— Редко приходится слышать о том, как немощные старики состязаются в скорости в гвардейскими скакунами, — усмехнулся Константин. — Что ж… Королевский военный совет собран? — обратился он к Гаеру.
— Ждут только вас, ваше величество.
— Видите ли, граф, мне сейчас некогда, — сказал Константин Ольриду. — К тому же мне неприятно подолгу беседовать с теми, кто, улыбаясь мне в лицо, готов вонзить в спину нож при удобном случае.
Король-маг взглядом указал генералу за балконные перила. Сэр Гаер кивнул гвардейцам.
Старика, который, кажется, не понял, что делает последние в своей жизни глотки воздуха, подняли на вытянутых руках и швырнули с балкона. Кивком же генерал отпустил ратников.
— Не убирать эту падаль трое суток, — велел Константин, глядя на распростертое тело с неестественно вывернутыми конечностями. — И поставь рядом ратника, который бы отвечал всем интересующимся, кто это и за что удостоился такой чести.
Судя по всему, зал совещаний Агарской ратуши выполнял роль и зала для пиршеств.
«Причем пировали здесь, должно быть, гораздо чаще, чем проводили совещания по поводу благоустройства города», — подумал Константин, брезгливо оглядывая длинный тяжелый стол, испещренный следами от ножевых лезвий и пятнами от пролитых яств.
Король-маг испытал неприятное чувство, незначительным усилием воли вызвав в сознании образы того, что происходило в этом зале прежде, чем в Агар пришли королевские войска. Видения беззвучно гогочущих толстяков в вычурно-богатых одеждах и полуголых полногрудых подавальщиц закружились в его голове, тошнотворный запах десятков блюд уязвил его ноздри, дурман похоти на мгновение замутил зрение. Константин с отвращением отогнал от себя видения.
И окинул взглядом собравшихся за столом членов его военного совета.
Их было одиннадцать.
Генерал королевской гвардии Гаер, трое его военачальников и семеро высокородных вассалов, присоединившихся со своими отрядами к армии короля.
Напротив Константина восседал юный герцог Асхат Дарбионский, отпрыск одной из самых богатейших семей Гаэлона. Отец Асхата предоставил в королевское войско двенадцать тяжеловооруженных рыцарей, четыре сотни наемных пехотинцев, полсотни лошадей и столько золота, сколько хватило бы для найма еще пары сотен опытных вояк, но все это не освободило его семью от обязанности лично принять участие в королевском походе. Сам старый герцог по причине преклонного возраста воевать не пошел, отправив к королю сына. Сэр Асхат, рыцарское звание получивший по наследству, военным искусствам особого внимания никогда не уделял и ни разу ни в одном турнире принять участие не удосужился, предпочитая сражаться с окороками и колбасами. Был сэр Асхат, несмотря на свои двадцать три года, очень жирен; даже ношение доспехов было для него мукой, и, глядя сейчас на необъятную его кирасу, на которой горел падавший из окна луч утреннего солнца, Константин думал, что смысл бытия для этого человека сосредоточен в его же утробе. Асхат сидел неподвижно, шумно дышал открытым ртом, вперившись в короля ничего не выражающим взглядом.
Рядом с Асхатом помещался барон Иструб, громадный, налитый здоровой силой мужчина лет сорока. Мохнатая медвежья шуба, накинутая поверх сияющих лат, зрительно увеличивала его и без того внушительную фигуру. Заметив, что королевский взгляд пал на него, Иструб преданно встрепенулся. Константину не было нужды смотреть его мысли. Всем своим видом Иструб показывал, что верен своему королю до последней капли крови. Но великий маг понимал, что, будь на его месте старый Ганелон, барон служил бы ему с тем же тщанием, с каким служит сейчас Константину. Иструб почитал корону, а не короля. Константин же нуждался в единомышленниках, а не псах. Но, по крайней мере, предательства от барона ожидать не приходилось.
Не стал заглядывать Константин в мысли и генерала Гаера. Когда-то он уже проделал такое — и этот человек понравился ему. Генерал служил еще старому королю Ганелону Милостивому, но, не будучи в числе заговорщиков, без сомнений перешел на их сторону во время переворота. Вовсе не для того, чтобы сохранить себе жизнь (хотя и по этой причине тоже, конечно). Вот уже двести лет, как на землях Шести Королевств не было ни одной войны. Королевская гвардия Гаэлона, насчитывающая тысячу двести ратников, ни разу не изведала настоящей битвы, проводя время в унылых учениях, больше похожих на парадные показы. Самые серьезные схватки случались только тогда, когда на дорогах королевства появлялась какая-нибудь особо свирепая разбойная шайка, с которой не могли справиться своими силами власти близлежащих городов. Каждый второй королевский гвардеец ни разу не обагрил свой меч кровью врага. А сэр Гаер был прирожденным воином, одним из тех людей, кто зенит своей жизни встречает или в высокой воинской должности, или во главе банды отчаянных душегубов… Мирная жизнь душила его. Придворных, ожиревших настолько, что на дальние расстояния передвигаться они могли только в карете, а не верхом, он ненавидел. Королевских рыцарей, выплескивающих удаль на ристалищах турниров, — презирал. Добродушного короля Ганелона генерал в глубине души презирал тоже: за толстопузую вялость, мешавшую ему расширять границы королевства за счет территории соседей, за праздную скуку пустых дней двора, за то, что король к концу жизни из храброго рыцаря, блиставшего на турнирах, превратился в чревоугодника и бражника… Всю свою жизнь генерал королевской гвардии сэр Гаер мечтал о настоящей большой войне, о кровопролитных сражениях, ради которых, как он считал, и появился на свет… Он изучал древние хроники, повествующие о сражениях былых лет. Знал наизусть всех великих полководцев Шести Королевств. Мог по минутам воспроизвести ход любой истинно великой битвы, когда-либо прогремевшей на землях, населенных людьми. Он был влюблен в те времена, когда мужчины еще помнили о том, что они мужчины. И мало кто знал, что генерал постоянно держит при себе обшитый алым бархатом ящик с золотыми уголками и стальным хитрым замком, который открывается без ключа. И уж точно никому не было известно, что хранит сэр Гаер в этом ящике. Похожее на сладострастную боль чувство испытывал генерал, когда открывал ночами алый ящик и по одному доставал из укромного его нутра искусно вырезанные из драконьих костей фигурки воинов. Сколько бессонных ночей пролетели в один миг, сколько битв разыгрывалось в генеральских покоях в эти ночи…
Когда грянул переворот, сэр Гаер тотчас инстинктивно определил могучую силу заговорщиков… и не стал препятствовать развязавшейся во дворце бойне. Он безошибочно угадал, что эта бойня — только начало длительной череды яростных битв, только начало большой настоящей войны…
А вот в мысли графа Датона Агарского, прибывшего с людьми генерала Гаера сегодня утром, Константин заглянул. Граф, немолодой уже человек с мягким, безволосым и белым, как у женщины, лицом, облаченный в доспехи, искусно покрытые золоченой декоративной вязью, выглядел словно богатый вельможа на торжественном приеме. Тем не менее всем было известно, что граф Датон много беднее каждого из присутствующих здесь. Эти великолепные доспехи да еще полуразвалившийся замок — все, что оставил ему его отец, в свое время от собственных же подданных получивший прозвище Водочный Бочонок. Граф Датон привел с собою лишь три десятка дурно вооруженных пехотинцев и двоих конных рыцарей, по внешнему виду которых можно было предположить, что в ряды королевского войска их позвал не долг, а желание заработать.