— Наборы для корпуса «Би»! — услышала она внезапно.
И за ее спиной все еще больше забегали и засуетились. Наборы были собраны и упакованы в специальные контейнеры, которые затем официанты вынесли из кухни на подносах. Обратно они вернулись очень быстро, а выглянув в окно, Оксана увидела, что от кухни отъехал небольшой автокар, загруженный пищевыми контейнерами и термосами под завязку.
Но подумать, что бы это могло значить, у Оксаны времени просто не было.
Оксана уже и забыла, зачем устроилась на работу в «Красоту не для всех». Да и где тут упомнишь, когда сразу после закусочных тарелок пошли пиалы с остатками супов — наваристого харчо, вегетарианского с цветной капустой и другими овощами и легкого куриного бульончика. Едва Оксана справилась с этой волной, на подходе была уже следующая партия — с тарелками от основных блюд. Вот тут Оксана окончательно взвыла. Тарелки были большие и тяжелые, она с трудом одну-то удерживала в руках. А ведь с каждой нужно было наклониться, устроить ее в посудомойку, потом выпрямиться, взять следующую и так далее.
Уже через полчаса у Оксаны заломило поясницу. Через сорок минут закружилась голова. А через час с небольшим, когда основной поток посуды иссяк, официанты подносили одни только соуснички, чашечки и компотницы, Оксана упала на стул и прикрыла глаза, чувствуя, что сейчас просто умрет. Глаза слезились. От горячей мыльной воды, которая все равно попадала ей на руки, пальцы распухли и покраснели. Оксана дула на них, но облегчения это не приносило.
— Домой пойдешь, купи детский крем, — услышала она голос справа от себя.
И оглянувшись, увидела тетку лет пятидесяти с одутловатым нездоровым лицом, которая подмигивала ей одним глазом, второй распух от солидного бланша, которым ее кто-то наградил.
— Руки смажешь, сразу легче станет, — сказала тетка Оксане. — Да дорогой-то не бери, самый дешевый хватай. У меня свояченица на косметической фабрике работает, так она говорит, они все бальзамы и шампуни из одного бака льют. Что дорогие французские, что наши отечественные. Какая тара на складе есть, в ту и льют. И с кремами, я думаю, та же фигня.
— Спасибо за совет. Обязательно куплю нужный крем.
— Нема за що, — доброжелательно отозвалась тетка. — Сама-то ты как сюда угодила? Ты же, как я смотрю, непьющая.
— А тут разве одни пьяницы работают?
Оксана покосилась на густую толпу поваров и официантов, собравшихся за общим столом. Самое горячее обеденное время закончилось, клиенты «Красоты не для всех» разбрелись по своим палатам поваляться после обеда. И работники кухни тоже спешили воздать себе за нелегкий труд.
— Нет, среди поваров и нормальные случаются, — снисходительно ответила новая знакомая Оксане. — Среди официантов тоже, хотя уже реже. А вот в мойке только алкашки вроде меня и трудятся.
Только теперь Оксана поняла, с чем связан нездоровый синюшный цвет лица ее новой знакомой. И все же она мягко укорила тетку:
— Ну зачем вы так про себя говорите!
— А как? Разве не правда, а? Алкашка я и есть.
— Все равно себя ругать нельзя. Себя хвалить нужно.
— Это за что же мне себя хвалить? Что жизнь свою прос… коту под хвост пустила? И ведь винить некого, сама постаралась.
— Пермякова! — раздался оклик одного из поваров. — Опять лясы точишь вместо того, чтобы делом заниматься? Уволят тебя!
— Ага. Счас! Разувольнялся!
— У Пермяковой иммунитет, — засмеялся кто-то. — Она с основания клиники работает.
Оксана удивилась:
— Что? В самом деле?
— Ага! С первого дня.
В голосе тетки звучала гордость.
— Наверное, всех тут знаете?
— Народ тут часто меняется. Пьют много. Вот их за пьянку и гонят.
— А вы сами почему задержались?
Оксана ляпнула и испугалась, что Пермякова сейчас обидится на бестактное замечание. Но та была вроде как довольна. Лицо новой знакомой Оксаны приняло загадочное выражение, она даже рот открыла. Но сказать она ничего не успела, кто-то снова крикнул:
— А у нее тут сеструха работает! Главным бухгалтером!
— Слышь ты! Заглохни!
Пермякова была явно раздосадована, что столь эффектное заявление ей не удалось сделать самой. Она погрозила кулаком, а потом повернулась к Оксане:
— Понравилась ты мне, хочешь, я за тебя с сеструхой поговорю? Ей счетовод нужен. Умеешь цифры-то складывать?
Оксана кивнула, едва веря в свою удачу. Складывать цифры — это как раз ее профиль. И совсем не обязательно демонстрировать сейчас все свои бухгалтерские навыки. Достаточно просто показать, что она не полный лох, и ее зачислят в штат бухгалтерии. А бухгалтерия — это тебе не кухня. Оттуда и до администрации ближе. Там же и ведомости с зарплатами сотрудников. Если Почтарев имеет отношение к «Красоте не для всех», его фамилия найдется в компьютере главбуха.
— Я умею! Я хочу!
— Ну, я и говорю! — обрадовалась Пермякова. — Чего ты в мойке-то забыла? Ты же красивая девка, чего тебе тут париться. Пошли, выручу тебя.
На выходе из кухни они столкнулись с Сергеем.
— Пермякова! — ахнул он. — Ты куда это новенькую поволокла?
— Прогуляться.
Но Сергей не поддался:
— Опять к сестре повела?
— А хоть бы и так?
— Это уже пятая! — взвился Сергей, хватая Оксану за руку. — Побойся Бога, Пермякова! Ты почему всех приличных работниц у меня уводишь?
— Это чтобы на их фоне она бы совсем худо не смотрелась! — закричал кто-то из поваров. — Завтра синячку какую-нибудь приведешь, та до первого запоя в пажах у Пермяковой ходить будет.
— А потом наша королева снова одна в мойке царить станет.
— Да идите вы!
И Пермякова, ругнувшись на зубоскалов, потащила Оксану за собой. Сергей остался, недоуменно качая вслед головой. Но задерживать их не стал. Похоже, у тетки и впрямь тут было особое положение.
А Пермякова, выведя Оксану из кухни, спросила:
— Думаешь, почему я тебе помогаю?
— Почему?
— Потому что сама когда-то вроде тебя была. Пришла в эту мойку, думала, пару месяцев отработаю и сбегу. А не вышло. Думаешь, сколько мне лет?
— Ну… Шестьдесят? — предположила Оксана. — Хотя нет, в шестьдесят — это уже пенсия, вы бы тогда не работали. Наверное, пятьдесят четыре? Или пятьдесят пять?
— Мне сорок!
— Сколько? — поразилась Оксана.
— Ну, сорок шесть.
— Вы… вы неплохо сохранились, — только и сумела выдавить из себя Оксана.
— Сама про себя все знаю. Лгунья!
И Пермякова то ли засмеялась, то ли закашлялась. Однако по территории клиники новая приятельница двигалась легко, ни разу не притормозила, что давало определенные надежды на успех ее затеи. По крайней мере, хоть одно правда — мойщица работает тут уже давно, раз так хорошо ориентируется на внушительной территории, которую сумела отхватить «Красота не для всех».
Оксана шла и размышляла, до чего удивительно, что какая-то частная клиника может занимать территорию старинной усадьбы. Если уж властям так приспичило отдать старинный парк в частную собственность, надо было в первую очередь предложить его наследникам прежних владельцев.
Глава 7
Пока Оксана с Пермяковой шли от кухни до здания, в котором располагалась администрация и бухгалтерия, девушка имела возможность внимательно осмотреться. Они оказались во внутреннем дворе клиники, куда попасть с улицы было нельзя. Чтобы оказаться тут, нужно было быть либо пациентом клиники, либо ее сотрудником.
Вокруг было пустынно. Пациенты, наевшись до отвала, не были расположены к прогулкам. Сотрудники же еще только набивали животы, и им тоже было не до гуляний. И Оксану это только порадовало. Вокруг была такая красота! Без снующих взад-вперед людей все смотрелось еще лучше. Ухоженные дорожки, зеленая травка, на травке целые композиции из садовых фигур. Вон домик семи гномов и Белоснежка с ними. На крыше домика цветут анютины глазки, а на шляпах гномиков их уже сменила петуния, которая будет радовать глаз до самой осени. Дальше олененок Бемби тянется к пышной хосте. А еще дальше буквально усыпанная цветами карета, в которой сидит принцесса.
Но и первоцветов тут хватало. Высокие каменные стены создавали особый микроклимат во дворике. И тут уже вовсю цвели тюльпаны и нарциссы, рассаженные красивыми куртинами. Вдоль одной из дорожек даже цвели гиацинты — розовые, голубые и лиловые, наполняющие воздух удивительным ароматом.
Здание администрации скрывалось за собирающимися зацвести старыми яблонями, чьи стволы причудливо изгибались, следуя прихотливому течению времени и ветра.
— У вас очень красиво.
— Ты еще наш пруд не видела.
— У вас и пруд есть?
— Ага! С лебледями.
Пермякова именно так и сказала: «с лебледями».
— Скажите, — спросила Оксана у мойщицы, — а вы не видели недели две назад в клинике молодую женщину с мальчиком.
— Ага! С лебледями.
Пермякова именно так и сказала: «с лебледями».
— Скажите, — спросила Оксана у мойщицы, — а вы не видели недели две назад в клинике молодую женщину с мальчиком.
— Да откуда? Я ведь из кухни и не высовываюсь.
Пермякова сказала именно то, что Оксана и боялась, и ожидала услышать. Действительно, откуда мойщице знать, какие клиенты находятся в клинике. Она видит лишь остатки их трапез на тарелках.
Но Пермякова неожиданно заинтересовалась:
— А мальчик-то велик был?
— Чуть младше двух лет.
Пермякова покачала головой:
— Таких малявок в клинику не берут. У нас только взрослые рожи себе подтягивают.
— А детей не бывает совсем?
— Во всяком случае, я о таком не слышала. Долго они тут пробыли?
— Несколько дней.
— Думаю, появись малыш в зале ресторана, уж официанты бы донесли. А они ни гугу. Может, в палате у себя сидели, то есть в номере. Но это ты не к тому человеку с расспросами подошла.
— Ага, спасибо. Я поняла. — И чтобы отвлечь Пермякову, Оксана воскликнула: — Надо же, лебеди!
Ее восторг пришелся Пермяковой по душе. И она с гордостью сказала:
— Утки тоже есть. И даже парочка павлинов имеется, если еще не подохли.
Они уже дошли до здания администрации.
Пермякова пригладила волосы, чуть смущенно улыбнулась и шепнула:
— Смотри, комедия сейчас будет.
После этого она громко закашлялась, стоя как раз у одного из окон первого этажа. Стоило Пермяковой закашлять, как в кабинете кто-то охнул, потом раздался звук падения чего-то тяжелого.
— Пошли.
И, подмигнув, Пермякова с недоумевающей Оксаной вошли в здание. Пермякова сразу повернула направо и оказалась в том самом кабинете, под окном которого совсем недавно надсадно кашляла. Она вошла без стука, но в кабинете никого не оказалось.
— Тук-тук, — произнесла Пермякова. — Нет, что ли, никого? Ой! А чья это у нас толстая филешка торчит из-под стола?
Оксана взглянула в ту же сторону и с удивлением обнаружила, как кипа бумаг сначала зашевелилась, а потом поехала на пол, обнажив довольно внушительных размеров тетку.
— Никогда ты в прятки играть не умела. И худеть тебе надо.
— Ох, и надоела ты мне, Людка, — вздохнула бухгалтерша. — Нигде от тебя не скроешься. Ты чего снова приперлась?
— Новенькую к тебе привела. Может, сгодится на что?
— Опять?! — воскликнула бухгалтерша и даже руками всплеснула от негодования. — Те трое, что ты в прошлые разы приводила, ни на что не годились. Тупые, как овцы! Я их всех выгнала.
— Но двоим-то ты путевку в жизнь дала. Выходит, доброе дело мы с тобой, сеструха, сделали.
— Отстань. Что ты все лезешь со своим родством? Только новенький кто придет, ты ему сразу же: а у меня сестра в бухгалтерии. Этой тоже уже про нас с тобой растрепала?
И тетка кивнула в сторону застывшей Оксаны. Та не знала, что ей ответить. И промолчала.
— Немая, что ли? — оживилась главбух. — Если немая, то сразу беру. Считать я ее научу, а что языком молоть не будет, так за одно это ей вакансию отдам. И жалеть не стану.
Оксана поняла, что от нее требуется что-то сказать.
— Я умею помалкивать, — произнесла она. — И считать меня тоже не надо учить. У меня в школе по алгебре твердая пятерка была.
— Ну да? А сложи-ка ты мне двести пятьдесят семь и триста одиннадцать.
— Только-то! Пожалуйста. Пятьсот шестьдесят восемь.
Видимо, математические способности Оксаны приятно порадовали бухгалтершу. Сама-то она была вынуждена потыкать в калькулятор на своем смартфоне. Толстый палец не всегда попадал на нужную цифру, так что подсчет занял куда больше времени, чем у Оксаны.
— Смотри-ка ты, — удивилась женщина, когда результат наконец был найден. — И впрямь верно. Ладно, беру тебя на должность помощника младшего бухгалтера. Довольна?
Оксана, которая у себя на работе занимала должность старшего бухгалтера и уже давно точила зубы на место главного, лишь улыбнулась. На что она идет ради Германа, если бы он только знал. Тратит на него свой долгожданный и, возможно, последний на длительный период отпуск.
Дело было в том, что их главная собиралась в очередной декрет, который мог стать для нее критическим, поскольку детей главная родила уже троих, четвертый был на подходе, и малыши все более и более отчаянно требовали маму, не желая сидеть с приходящими няньками и даже гувернантками. Сама главная, прежде фанатично преданная работе, все чаще и чаще манкировала своими обязанностями, стараясь почаще бывать с детьми. Она и сама это знала. И потому отправила Оксану в очередной отпуск с многообещающим напутствием: «Потом не вырвешься!»
И Оксана собиралась провести отпуск красиво где-нибудь под пальмами. Она никак не ожидала, что ей придется работать, да еще в должности, которую прежде она сочла бы для себя просто унизительной.
Но она напомнила себе и о другом: если сравнивать с мойщицей тарелок, всего за один день она здорово продвинулась по служебной лестнице. Просто головокружительная карьера!
Она поблагодарила Пермякову, которая лишь ухмыльнулась и с довольным видом произнесла:
— Спасибо не булькает!
— Все поняла. Будет булькать.
На том и расстались. Оксана осталась у новой начальницы, которая немедленно загрузила ее работой. Хорошо, что Оксана имела опыт, иначе она бы просто зашилась под ворохом подкинутых ей на стол бумаг. Все отчеты были в таком беспорядке, так небрежно сколоты и перепутаны, что Оксана потратила весь остаток дня, чтобы просто разобраться, что к чему.
Она заметила, что при обилии работы сама главбух ничем не занимается, возит мышкой по экрану, шевеля пухлыми, накрашенными слишком яркой помадой губами — играет в шарики или какую-то похожую ерунду. Вообще, Оксана была удивлена хаосом, который царил в бумагах. Как же они сдают квартальные отчеты, если бумаги перепутаны настолько, что вместе с январскими можно найти документы, датированные апрелем и совсем свежие?
Оксана корпела над бумагами до позднего вечера и попросила разрешения поработать еще. Ее рвение начальнице понравилось.
— Молодец, старайся, — одобрила она. — Только паспорт мне дай. Скопирую на всякий случай. Брать у нас, правда, нечего. Сейф сейчас пустой. Зарплата только через неделю. Разве что компьютеры с принтерами, да их через проходную не вынесешь. Но все же лишняя осторожность не помешает.
Понимая, что начальница скоро уйдет, Оксана решилась и спросила:
— Скажите, а дети в нашей клинике обслуживаются?
Татьяна Леонидовна ответила, даже не обернувшись:
— Никогда.
— А в виде исключения?
— Несовершеннолетних у нас не принимают.
Но Оксана не сдавалась:
— А если ребенок вместе с матерью? Это может быть?
— Мать примем, ребенка нет. Не имеем права такие услуги несовершеннолетним оказывать. У нас тут не пансионат. А почему ты интересуешься?
— Просто так спросила.
— Лучше делом занимайся.
Скопировав документ, Татьяна Леонидовна — так звали бухгалтершу — отчалила восвояси. Какое-то время Оксана продолжала сосредоточенно корпеть над бумагами, а потом внезапно остановилась. Стоп! Разве для этого она сюда пришла? Разве ее задача соскребать объедки с тарелок или приводить в порядок запущенную бухгалтерию? Нет! Она должна найти ведомость сотрудников. Или что-то в этом роде, чтобы убедиться, что Геннадий Почтарев числится среди работников «Красоты не для всех».
Оксана заметалась по кабинету. Где же может быть ведомость? При том беспорядке, который царил в документах, она могла быть где угодно. Оксана догадывалась, что послужило причиной этого хаоса. Вся информация наверняка занесена в компьютер, стоящий на столе Татьяны Леонидовны и защищенный личным паролем.
Оксана даже не стала пробовать его подобрать. Она прекрасно понимала, что стоит ей набрать неверную комбинацию, как зловредный ящик наябедничает на нее начальнице. Оставались бумаги. Оксана буквально зарылась в них с головой, понимая, что только от ее усердия сейчас все и зависит. Список сотрудников — это ведь не какая-то там тайна, и фамилия Почтарева может оказаться на любом из этих документов.
Проглядывая один документ за другим, Оксана заметила, что по ногам потянуло сквозняком. Она оглянулась. Да, окно приоткрыто, но оно было приоткрыто и раньше, но так не сифонило. Дверь, что ли, открылась? Дверь и впрямь была приоткрыта, и за ней раздавался шорох.
— Кто там? — спросила Оксана.
Ей никто не ответил, но зато внутрь просунулась забавная кошачья мордочка, а затем появилась и вся кошка. Она была симпатичная. Белая с рыжими пятнами, разбросанными по всему туловищу. И шерстка у нее была густая и, даже издали видно, шелковистая. Кошек на территории клиники было несколько. Считалось, что они успешно борются с нашествием землероек и лесных мышек. Кошкам полагалось отдельное довольствие, о чем Оксана узнала еще утром на кухне. Видимо, сейчас к ней пожаловал один из этих стражей.