Текс был уже там.
— Привет, Мэтт. Как тебе нравится наша небесная хибара?
Мэтт положил на палубу свою сумку.
— Неплохо, но в следующий раз, когда мне надо будет куда-нибудь выйти, я привяжу конец шнурка к койке. А иллюминатор здесь есть?
— Вряд ли. А чего ты хотел? Может, тебе еще и балкон в придачу?
— Не знаю. Я вроде как надеялся, что мы сможем глядеть наружу и видеть Землю. — Он принялся ходить по маленькой каюте, заглядывая во все углы и открывая дверцы. — Где тут то самое место?
— Начинай разматывать шнур. Оно в конце коридора.
— Да, здесь не пороскошествуешь. Ну что ж, справимся как-нибудь. — Мэтт продолжил осмотр.
Каюта представляла собой общую комнату размером пятнадцать на пятнадцать футов. В двух противоположных стенках было по две дверцы, ведущих в еще более крохотные помещения.
— Послушай, Текс, — сказал Мэтт, заглянув во все комнатушки, — наша каюта рассчитана на четырех человек.
— Обратись к старшине класса.
— Интересно, кто еще будет с нами жить?
— Мне тоже. — Текс показал на лист бумаги с напечатанными правилами. — Здесь сказано, что кадеты могут — по взаимной договоренности — поменяться каютами до завтрашнего ужина. У тебя есть предложения, Мэтт?
— Нет, не знаю. Я вообще никого не знаю, кроме тебя. Да какая разница, кто будет с нами жить, только бы не храпел. И, конечно, не приведи Господь поселиться с Берком.
Стук в дверь прервал их разговор. Текс крикнул:
— Входите! — и в каюту просунулась белокурая голова Оскара Йенсена.
— Чем-нибудь занимаетесь?
— Нет, заходи.
— Ребята, у нас проблема. Нас — Пита и меня — поселили точно в такой же каюте на четверых, и наши соседи просят нас уступить место двум их приятелям. К вам уже кого-нибудь подселили?
Текс посмотрел на Мэтта, тот кивнул.
— Можешь поцеловать меня, Оскар, — Текс повернулся к Йенсену, — ведь мы, считай, что уже поженились.
Еще через час вся четверка удобно разместилась в своей новой каюте. Пит был в отличном настроении.
— «Рэндольф» — это как раз то, что мне доктор прописал, — заявил он. — Думаю, мне здесь понравится. Всякий раз когда у меня начинают болеть ноги, я перехожу на палубу «G» и мне начинает казаться, что я у себя дома. Там у меня снова мой нормальный вес!
— Да, ты прав, — согласился Текс. — Вот только если бы в Академии было еще и смешанное обучение…
— Нет, это не для меня, — покачал головой Оскар. — Терпеть не могу баб.
Текс сочувственно пощелкал языком.
— Бедный мальчик! А вот возьми, к примеру, моего дядю Боди. Он тоже считал себя женоненавистником, пока однажды…
Мэтт так и не узнал, как преодолел свой недостаток дядюшка Боди. Из динамика, установленного в центральном помещении каюты, донеслось, что его вызывают в каюту В-121. Он прибыл туда, сделав всего пару ошибочных поворотов, как раз в тот момент, когда из каюты выходил другой новичок-кадет.
— Для чего нас сюда? — спросил его Мэтт.
— Входи, — ответил кадет. — Общее знакомство.
Мэтт вошел в каюту и увидел сидящего за столом офицера.
— Кадет Додсон, сэр, — доложил Мэтт. — Прибыл по вашему приказанию.
— Садитесь, — улыбнулся офицер. — Я — лейтенант Вонг. Назначен вашим наставником.
— Моим наставником, сэр?
— Наставником, надзирателем, называйте это как угодно. Мне поручено наблюдать за тем, чтобы вы, Додсон, и еще с дюжину таких же, как вы, учили то, что вам нужно учить. Представьте себе, что я стою у вас за спиной с кнутом из бычьей кожи.
Он засмеялся. Улыбнулся и Мэтт. Лейтенант Вонг ему сразу понравился.
Вонг взял со стола папку.
— Это ваше досье. Давайте разработаем курс обучения. Я уже знаю, что вы умеете печатать на машинке, логарифмической линейкой владеете, справляетесь с дифференциальным калькулятором, знаете стенографию. Это хорошо. Какие языки кроме английского вам знакомы? Между прочим, можете не говорить на бейсике: я довольно прилично владею североамериканским английским. А на бейсике — сколько времени вы говорите?
— Э-э, видите ли, сэр, я не знаю инопланетных языков. Бейсик преподавали нам в средней школе, но я не думаю на нем, хотя и говорю. Мне приходится выбирать слова.
— Я включу вас в число тех, кто будет изучать марсианский, венерианский плюс венерианский торговый. Ваш диктофон… Вы уже осмотрели оборудование в своей комнате?
— Нет, взглянул только. Там стоял письменный стол с проектором.
— В верхнем правом ящике стола найдете кассету с инструкциями. Прослушайте ее, когда вернетесь в каюту. Диктофон вмонтирован прямо в стол — модель отличная. Он может записывать и транскрибировать не только словарь бейсика, но и специальную техническую терминологию Патруля. Если вы овладеете этим словарным запасом, то — вот увидите — его хватает даже, чтобы писать любовные письма…
Мэтт посмотрел на Вонга — но нет, лицо офицера было совершенно серьезным; Мэтт решил попридержать смех.
— …Одним словом, время, которое вы потратите пока практикуетесь в бейсике, зря не пропадет; это пригодится даже для светских бесед. Правда, если вы назовете слово, которого нет у аппарата в словаре, он начнет бибикать — жалобно так: «бип-бип», — пока вы сами ему не поможете. Теперь относительно математики: вижу, вы не знакомы с тензорным исчислением.
— Совершенно верно, сэр. В школе мы его не проходили.
Вонг печально покачал головой.
— Иногда мне кажется, что нынешнее образование только на то и рассчитано, чтобы отбить у человека всякое желание учиться. Если бы кадеты приходили к нам, уже овладев всеми теми вещами, которые может — да что может, должна! — выучить любая юная человеческая особь, Патруль не нес бы таких потерь. Ну, ладно, тензорным исчислением мы займемся немедленно. Нельзя изучать ядерную технику, не зная ее языка. Скажите, Додсон, вы учились в обычной школе? Декламация, ежедневные домашние задания и так далее?
— Более или менее. Наш класс был разбит на три группы.
— Вы были в какой?
— В группе быстрого обучения, сэр. По большинству предметов.
— Это хорошо, но мало. Боюсь, сынок, вас это сильно удивит. У нас нет классных комнат и учебных курсов. Если не считать занятий в лаборатории и совместных тренировок, вы будете работать один. Я понимаю, что приятно сидеть в классе и о чем-нибудь мечтать, пока учитель спрашивает других, но на такую роскошь у нас просто нет времени. Слишком многому вам нужно научиться. Вот хотя бы обучение другим языкам; вам приходилось учиться под гипнозом?
— Нет, сэр.
— Тогда с этого и начнете. Сейчас пойдете в отдел психологического преподавания и возьмете первый урок венерианского языка. В чем дело, Додсон, вы чем-то недовольны?
— Извините меня, сэр, но… а без этого… без гипноза — что, нельзя?
— Нельзя. Все, что можно изучить под гипнозом, вы будете изучать под гипнозом, чтобы у вас было время для более важных предметов.
— Понимаю, сэр. Для таких, как астрогация.
— Ну что вы, Додсон! Астрогация к этим предметам не относится. Любой десятилетний мальчишка может научиться прокладывать курс космического корабля, если у него есть способности к математике. Это предмет для детского сада, Додсон. Управление космическим кораблем и ведение военных действий — не самое главное, чему обучаются в Академии, далеко не самое главное. Гораздо важнее познать окружающий мир, планеты и их обитателей — изучить инопланетную биологию, историю, культуру, психологию, законодательство и органы управления разных планет, соглашения и конвенции, планетарные экологии, экологию Системы, межпланетную экономику, законы экстерриториальности, сравнительные религиозные обычаи, космическую юриспруденцию — и это лишь часть предметов, которые надо знать в первую очередь.
— Боже мой! — Мэтт уставился на лейтенанта широко раскрытыми глазами. — Сколько же на все это нужно времени?
— Сколько времени, говорите? Пока не уйдете в отставку, вот сколько. Но даже эти предметы не являются целью вашего обучения в Академии. Это всего лишь основа. Настоящая ваша задача состоит в том, чтобы научиться думать — а это значит, что нужно познать основополагающие предметы: гносеологию, научную методологию, семантику, структуру языков, системы этики и морали, различные типы логики, мотивационную психологию и тому подобное. Наш метод образования основывается на том, что человек, способный правильно мыслить, неизбежно будет придерживаться морального поведения или того, что мы называем «моральным». Что такое моральное поведение для патрульного офицера, Мэтт? Друзья ведь зовут вас Мэтт, правда?
— Так точно, сэр. Моральное поведение для патрульного офицера…
— Ну-ну, продолжайте.
— Мне кажется, это значит выполнять свои обязанности, не изменять присяге… и все такое.
— Так точно, сэр. Моральное поведение для патрульного офицера…
— Ну-ну, продолжайте.
— Мне кажется, это значит выполнять свои обязанности, не изменять присяге… и все такое.
— А чего ради офицер Патрульной службы должен придерживаться этих принципов?
Мэтт молчал. На его лице появилось упрямое выражение.
— Возьмем, к примеру, обязанности. Объясните мне, а почему, собственно, вы должны их выполнять? Ведь при этом вы можете погибнуть, и часто смерть бывает мучительной. Ладно, не отвечайте. Наша главная задача заключается в том, чтобы вы поняли, как работает ваше собственное сознание. Если нам удается воспитать человека, который действует в согласии с целями Патруля, потому что его мозг — когда он умеет им пользоваться — работает соответствующим образом, тогда прекрасно. Мы присваиваем ему звание. Если нет — нам приходится с ним расстаться.
Мэтт так долго молчал, что Вонг не выдержал и спросил:
— В чем дело, юноша? Я хочу, чтобы вы были со мной откровенны.
— Видите ли, сэр, я готов работать изо всех сил, чтобы стать офицером. Но то, что вы мне сейчас сказали, по-моему, это для меня слишком. Да взять хотя бы всю эту массу предметов, о которых я и не слышал-то никогда. Ну хорошо, предположим, я с ними справился. А потом? Потом кто-то приходит к выводу, что мое сознание не действует как надо. Нет, сэр, должно быть, это работа для супермена.
— Вроде меня, — усмехнулся Вонг и напряг мускулы. — Может быть, ты и прав, Мэтт, но в мире нет суперменов, так что нам остается только выжимать все возможное из таких сопляков, как ты. Ладно, хватит об этом; давай составим список кассет, которые тебе понадобятся.
Список получился длинным. Мэтт удивился — впрочем, приятно, — когда обнаружил, что в него входят кассеты с литературными записями. Он показал Вонгу на кассету, которая заставила его несколько призадуматься: «Введение в лунную археологию».
— А зачем мне это? Ведь Патрульная служба с селенитами дел не имеет, они же вымерли миллионы лет назад.
— Для расширения кругозора. Вместо лунной археологии я мог бы предложить тебе современную французскую музыку. Офицер Патрульной службы не должен ограничивать свое образование только теми предметами, которые обязательно ему пригодятся.
Итак, я помечаю здесь те предметы, которые понадобятся тебе в первую очередь; теперь отправляйся в библиотеку, забери кассеты и — сразу в психологическую лабораторию на первый сеанс гипноза. Примерно через неделю, когда освоишь весь этот материал, приходи ко мне — поговорим.
— Вы хотите сказать, что мне надо выучить все, что здесь записано, за одну неделю?
— Совершенно верно. Разумеется, работать придется только в неслужебное время. Днем ты будешь занят тренировками и лабораторными занятиями. Так что приходи через неделю, и мы увеличим объем. Ну, за дело!
— Но… Есть, сэр!
Мэтт разыскал отдел психологического обучения и через несколько минут усталый специалист отдела, одетый в форму штабного управления космической пехоты, провел его в крохотную комнатку.
— Устраивайтесь в кресле поудобнее, — сказал он. — Голову откиньте на спинку. Это ваше первое занятие?
Мэтт признался, что первое.
— Вам должно понравиться. Есть парни, которые приходят к нам, чтобы отдохнуть: они уже освоили больше, чем следует. Так что же мы будем изучать?
— Введение в венерианский.
Специалист что-то произнес в стоящий на столе микрофон.
— Был у нас недавно забавный случай, — заметил он. — Месяц назад пришел кадет-выпускник, которому захотелось освежить свои знания в электронике. Техник что-то напутал, и кадет приобрел массу ненужных сведений из области патологии желудка. Вытяните левую руку. — Специалист направил пучок обеззараживающих лучей на кожу у локтя и сделал инъекцию. — Теперь ложитесь и следите за раскачивающейся лампочкой. Расслабьтесь… не напрягайтесь… закройте глаза… расслабьтесь… вам… приятно… засыпаете…
Кто-то стоял перед ним, держа в руке шприц.
— Все. Я ввел вам противодействующее лекарство.
— Как? — ничего не понимая, спросил Мэтт. — Что-нибудь случилось?
— Посидите, не двигаясь, пару минут и потом можете идти.
— Что, не подействовало?
— Что — не подействовало? Не знаю, какое у вас было задание, я только что заступил на смену.
Мэтт вернулся к себе в каюту. Настроение у него было подавленным. Он побаивался гипноза, но теперь, когда понял, что его организм не поддался обучению под гипнозом, Мэтт чувствовал себя еще хуже. Он подумал, что теперь ему точно не одолеть такой объем учебной работы, раз уж придется пользоваться привычными методами, особенно изучая языки. «Ничего не поделаешь — завтра пойду снова к лейтенанту Вонгу и все ему расскажу», — решил Мэтт. В каюте он нашел одного Оскара, который, влезши на стул, пытался укрепить в стенке крюк. Рядом, прислоненная к стулу, стояла картина в рамке.
— Привет, Оскар, — поздоровался Мэтт.
— Привет, — ответил Оскар и на мгновение повернулся к нему; и тут же дрель, которой он сверлил отверстие в переборке, соскользнула и ободрала ему костяшки пальцев. Оскар принялся ругаться на странном, шепелявом каком-то языке:
— Пусть мои проклятия преследуют эту мерзость до самого дна всемирного ила!
Мэтт неодобрительно покачал головой:
— Приглуши голос, о ты, нечестивая рыба!
Оскар изумленно смотрел на него:
— Мэтт, а я и не знал, что ты знаешь венерианский!
У Мэтта отвисла челюсть. Он закрыл рот, снова открыл его и сказал:
— Я тоже.
7. ПРЕВРАЩЕНИЕ В КОСМОНАВТА
Поджав ноги к груди, сержант повис в воздухе.
— На счет «раз» займите исходное положение: ступни при этом должны быть в шести дюймах от переборки. На счет «два» упритесь ступнями в переборку и оттолкнитесь, вот так! — он уперся ногами в стальную переборку и полетел через отсек, не переставая объяснять. — Продолжаете считать до четырех, на счет «пять» поворачиваетесь, — его тело свернулось в клубок и сделало полуоборот, — прекращаете вращение, — тело выпрямилось, — и на счет «семь» касаетесь ногами противоположной переборки.
Его носки коснулись стенки и он продолжил объяснения:
— После касания мягко сгибаете ноги в коленях, гася инерцию движения таким образом, чтобы все время сохранять контакт с переборкой и не отскочить от нее, — сержант согнул колени и, как пустой мешок, застыл в воздухе рядом с местом, которого коснулись его ступни. Тренировки проводились в цилиндрическом отсеке диаметром футов в пятьдесят, расположенном в центре корабля. Отсек был установлен на подшипниках и непрерывно вращался в направлении, противоположном вращению корабля, причем с такой же угловой скоростью; таким образом отсек оставался неподвижным до отношению к окружающему пространству. Войти в него можно было только через люк в центре вращения.
Это был крохотный островок «свободного падения» — гимнастический зал для тренировок в состоянии невесомости. Дюжина кадетов висела, уцепившись за длинный поручень, протянувшийся вдоль стены отсека от носа в сторону кормы, и следила за сержантом. Среди них был и Мэтт.
— А теперь, джентльмены, попробуем снова. Начинаем считать: один, два, три…
Уже при счете «пять», когда кадеты должны были одновременно с легкостью и изяществом повернуться в воздухе, исчез даже малейший намек на порядок. Некоторые столкнулись друг с другом, двое, задев один другого в полете и потеряв при этом инерцию, медленно и не зная, что делать, плыли в дальний угол отсека, а один даже забыл отпустить поручень и так и оставался на месте. На лицах тех, кто дрейфовал в дальний угол, застыло выражение растерянности и беспомощности, как у собаки, пытающейся зацепиться когтями за гладкий лед. Они безуспешно размахивали руками и ногами, стараясь остановиться.
— Да не так, не так, кому говорю! — в отчаянии завопил сержант, закрывая ладонями лицо. — Глаза б мои на вас не смотрели. Джентльмены, ну пожалуйста! Хоть немного координации!
И что вы все время бросаетесь на противоположную переборку, вы ж не эрдельтерьеры какие-нибудь, которые в драку рвутся. Медленный, уверенный толчок — вот так!
Сержант оттолкнулся от переборки, пролетел наискось, подхватил по пути двух дезертиров и медленно проплыл с ними к поручню.
— Хватайтесь и займите свои места, — скомандовал он. — А теперь, джентльмены, еще раз. Приготовились! Считаем: плавный толчок, мягкое касание — раз!
Через несколько секунд сержант твердо заявил, что легче кошку научить плавать.
Мэтт не обижался. Ему удалось достичь дальней переборки и остаться у нее. Пусть без легкости, пусть неуклюже, пусть не у того места, куда он рассчитывал, но все-таки после десятка неудачных попыток Мэтт достиг своей цели. И с того момента, когда это случилось, он уже считал себя космонавтом. После того как сержант их отпустил, Мэтт поспешил к себе в каюту, поставил в проектор кассету с уроком по марсианской истории и принялся за работу. Искушение остаться в тренировочном зале и продолжить упражнения в невесомости было велико; уж очень ему хотелось обрести «космические ноги» — сдать экзамен по акробатике в невесомости. Ведь те, кто его уже сдал, получали право на работу в открытом космосе, а также — раз в месяц — разрешение на увольнение на станцию «Терра».