— Ваш отец? Сколько же ему было лет? Когда он родился?
— Ну, дед. А может, и прадед. Не в этом суть. Первые телевизоры ставили в коктейль-барах (это такие увеселительные заведения) и все вместе смотрели матчи по армрестлингу.
— Что такое армрестлинг? — спросила Филлис.
— Такой старомодный народный танец, — объяснил ей отец. — Так вот, принимая вашу точку зрения, доктор, я не вижу вреда…
— А что такое народный танец? — не унималась Филлис.
— Скажи ей, Джейн. Я выдохся.
— Это когда народ танцует, дурочка, — важно разъяснил Джим.
— В общем, правильно, — согласилась мать.
— Какой пробел в воспитании ребят, — опешил доктор Макрей. — Надо бы организовать клуб бального танца. Я в свое время считался неплохим кавалером.
Филлис повернулась к брату.
— Скажешь, бальный танец — это когда баллы танцуют, да?
Мистер Марло поднял брови.
— По-моему, дети уже доели, дорогая. Может быть, мы их отпустим?
— Да, конечно. Можете встать из-за стола, милые. Олли, скажи: «Прошу меня извинить».
Малыш повторил, а Виллис за ним. Джим торопливо вытер рот, схватил Виллиса и направился в свою комнату. Ему нравилось слушать разговоры доктора, но надо сознаться, что в компании других взрослых старик начинал нести несусветную чушь. Не интересовал Джима и кислородный проект. Он не видел ничего странного и неудобного в том, чтобы носить маску. Он чувствовал бы себя раздетым, выйдя из дому без нее.
С точки зрения Джима, Марс был хорош и такой, как есть, и нечего стараться, чтобы он больше походил на Землю. Подумаешь, Земля. Его личное впечатление о Земле складывалось из туманных воспоминаний раннего детства: адаптационная эмигрантская станция на высокогорном боливийском плато, холод, короткое дыхание, постоянная усталость.
Сестра увязалась за ним. Войдя к себе, Джим остановился в дверях.
— Тебе чего, коротышка?
— Слушай, Джимми, ведь я буду заботиться о Виллисе, когда ты уедешь в школу, так ты бы сказал ему об этом заранее, чтобы он меня слушался.
Джим вытаращил глаза.
— С чего это ты взяла, что я его оставлю?
Сестра в свою очередь уставилась на него.
— А как же? Как же иначе? Не можешь же ты взять его в школу? Вот спроси у мамы.
— Мама тут ни при чем. Ее не интересует, что я беру с собой в школу.
— Все равно его нельзя брать, даже если мама не против. Жадина ты, вот и все.
— Ты всегда говоришь, что я жадина, если я не делаю того, что тебе хочется!
— А о Виллисе ты подумал? Здесь его дом, он к нему привык. Он будет тосковать по дому в школе.
— У него буду я!
— Не всегда. Ты будешь в классе. А Виллису останется только сидеть и хандрить. Тебе надо оставить его со мной, с нами, здесь, где ему хорошо.
Джим выпрямился.
— Я пойду и выясню это прямо сейчас.
Он вернулся в столовую и вызывающе стал ждать, когда его заметят. Отец повернулся к нему.
— Да? Что у тебя, Джим? Хочешь что-то спросить?
— Да. Папа, решено ведь, что Виллис поедет со мной в школу?
Отец удивился.
— Я просто не думал, что ты захочешь взять его с собой.
— А почему?
— Ну, ему ведь в школе не место.
— Почему?
— Ты же не сможешь заботиться о нем как надо. Ты будешь все время занят.
— Виллис не требует большой заботы. Его надо покормить раз в месяц да напоить раз в неделю, вот и все. Почему же нельзя взять его, папа?
Мистер Марло в замешательстве посмотрел на жену.
— Джимми, милый, — начала мать, — мы же не хотим, чтобы ты…
— Мама, — перебил Джим, — каждый раз, когда ты хочешь меня от чего-то отговорить, ты говоришь «Джимми, милый».
Губы матери дрогнули, но она удержалась от улыбки.
— Извини, если так. Но я вот что хотела сказать: мы хотим, чтобы ты начал свою школьную жизнь хорошо и успешно. С Виллисом на руках тебе это вряд ли удастся.
Джим не нашел что сказать, но сдаваться не собирался.
— Слушай, мама. Слушай, папа. Вы оба видели брошюрку, которую мне прислали из школы. Там говорится, что надо делать, и что брать с собой, и когда явиться, и все такое. Если кто-нибудь из вас найдет там указание, что Виллиса брать нельзя, я молчу, как марсианин. Уговор?
Миссис Марло вопросительно посмотрела на мужа. Он ответил ей таким же молящим о помощи взглядом, все время сознавая, что доктор Макрей молча наблюдает за ними с сардонической усмешкой.
Мистер Марло пожал плечами.
— Забирай Виллиса, Джим. Но это будет твоя проблема.
— Спасибо, папа! — широко усмехнулся Джим и поскорее убрался из комнаты, пока родители его не остановили.
Мистер Марло выколотил трубку в пепельницу и сердито глянул на доктора.
— Ну чего вы усмехаетесь, как старая обезьяна? Считаете меня слишком снисходительным, да?
— Да вовсе нет! Я считаю, ты совершенно правильно поступил.
— Думаете, любимчик Джима не доставит ему в школе хлопот?
— Я думаю как раз наоборот, поскольку немного знаком со светскими манерами Виллиса.
— Почему же вы тогда говорите, что я правильно сделал?
— А почему у мальчика не должно быть хлопот? Хлопоты — это естественное состояние рода человеческого. Мы воспитаны на этом. Мы на этом выросли.
— Иногда я думаю, доктор, что вы ненормальный — вроде жука-вертуна, как выразился бы Джим.
— Возможно. Но поскольку я единственный медик в округе, засвидетельствовать это некому. Миссис Марло, не затруднит ли вас налить старику еще чашечку вашего восхитительного кофе?
— Конечно, доктор. — Налив кофе, она сказала: — А знаешь, Джеймс, я довольна, что ты разрешил Джиму взять Виллиса. Мне это очень облегчит жизнь.
— Почему, дорогая? Джим правильно сказал, этот малыш не требует особой заботы.
— Да, это верно. Но если бы он еще не был таким откровенным…
— Ну? Я думал, он как раз идеальный свидетель при разборе ребячьих ссор?
— Да, так и есть. Он проигрывает все, что слышит, не хуже магнитофона, вот в том-то вся беда. — Огорчение на лице Джейн сменилось усмешкой. — Вы знаете миссис Поттл?
— Конечно.
— Куда от нее денешься? — добавил доктор. — Я, несчастный, в ответе за ее «нервы».
— Она в самом деле больна, доктор? — спросила миссис Марло.
— Она слишком много ест и недостаточно много работает. Входить в дальнейшие детали запрещает мне профессиональная этика.
— Я не знала, что она у вас есть.
— Имейте уважение к моим сединам, леди. Так что же эта Поттл?
— На той неделе пришла ко мне на ланч Люба Конски, и мы заговорили о миссис Поттл. Честное слово, Джеймс, я ничего такого не говорила и не знала, что Виллис сидит под столом.
— А он сидел? — Мистер Марло прикрыл глаза рукой. — Ну и дальше что?
— Ну вы же помните, что Поттлы в Северной колонии жили в доме у Конски, пока им не построили свой. С тех пор Люба возненавидела Сару Поттл всем сердцем и в тот четверг поделилась со мной некоторыми аппетитными подробностями относительно Сариных домашних привычек. Через пару дней заходит Сара поучить меня, как надо воспитывать детей. На каких-то ее словах Виллис включился (я знала, что он в комнате, но у меня и в мыслях не было, что он что-то выкинет). И стал прокручивать как раз ту самую запись, а я никак не могла его заткнуть и наконец просто вынесла из комнаты. Миссис Поттл ушла не попрощавшись, и с той поры о ней ни слуху ни духу.
— Небольшая потеря, — заметил мистер Марло.
— Это верно, но Люба-то за что пострадала? Любин акцент ни с чем не спутаешь, а у Виллиса он получается лучше, чем у самой Любы. Не думаю, чтобы Люба обиделась, но слышали бы вы в исполнении Виллиса рассказ о том, как Сара Поттл выглядит по утрам и что она при этом предпринимает.
— А вам бы послушать, — откликнулся Макрей, — высказывания миссис Поттл о прислуге.
— Я слышала. Она считает безобразием, что Компания не обеспечивает нас слугами.
— Не поставляет их нам в заклепанных ошейниках, — кивнул доктор.
— Ну и женщина! И зачем только она стала колонисткой?
— А ты не знаешь? — спросил муж. — Они прибыли сюда, рассчитывая быстро разбогатеть.
— Хм-м!
— Миссис Марло, — с отрешенным видом сказал доктор Макрей, — мне, как лечащему врачу миссис Поттл, было бы полезно послушать, что имеет сказать Виллис по ее поводу. Как вы думаете, согласится он нам это прочесть?
— Доктор, вы старый мошенник и собиратель сплетен.
— Само собой. А еще я люблю подслушивать.
— Вы бесстыдник.
— Опять согласен. Мои нервы расслаблены. Я уже много лет не испытывал стыда.
— Правда, Виллис может нам устроить захватывающую передачу — разговоры детей за последние две недели.
— Может быть, вы его уговорите?
— Попробуем, — миссис Марло улыбнулась и отправилась за Виллисом.
3. ГЕККО
3. ГЕККО
В среду рассвет занялся ясный и холодный, как почти всегда на Марсе. Все Саттоны и Марло, за исключением Оливера, собрались на грузовой пристани колонии, на западном рукаве Стримонского канала, чтобы проводить мальчиков в дорогу.
Температура повышалась, ровно дул рассветный бриз, но было все еще около минус тридцати. Стримонский канал был покрыт серовато-голубым льдом, на этой широте он сегодня не растает. На канале у пристани стоял почтовый скутер Малого Сырта — лодочный корпус на острых полозьях. Водитель грузил багаж со склада.
Молодежь легко было различить по маскам: тигровым полоскам Джима, боевой раскраске Фрэнсиса и радужному орнаменту Филлис. Взрослые отличались друг от друга только ростом, фигурой и манерой поведения. Двое были сверх комплекта: доктор Макрей и отец Клири. Священник тихо и серьезно говорил что-то Фрэнку, потом обратился к Джиму.
— Твой пастор просил меня попрощаться с тобой, сынок. Он, бедняга, к несчастью, слег с марсианским катаром, но все равно пришел бы, если б я не спрятал его маску. — Протестантский священник, как и католический, был холостяком, и они жили в одном доме.
— Ему очень плохо? — спросил Джим.
— Нет, не очень. Прими его благословение и мое тоже. — Священник протянул руку.
Джим поставил дорожную сумку, переложил коньки и Виллиса в левую руку и ответил на рукопожатие. Наступило неловкое молчание. Наконец, Джим сказал:
— Почему бы вам всем не пойти в помещение, пока вы не окоченели окончательно?
— Точно, — поддержал Фрэнсис. — Хорошая мысль.
— Кажется, водитель скоро будет готов, — сказал мистер Марло. — Ну, сынок, береги себя. Увидимся, когда будем переезжать. — Он торжественно потряс сыну руку.
— До скорого, папа.
Миссис Марло обняла сына, прижав свою маску к его.
— Ох, мой маленький, рано тебе еще уезжать из дому.
— Ну, мама! — Джим крепко обнял мать. Потом пришлось обнять Филлис.
— Пассажиры, по местам! — позвал водитель.
— До свидания!
Кто-то поймал Джима за локоть — доктор.
— Береги себя, Джим. И никому не спускай грубостей.
— Спасибо, док. — Джим показал водителю школьное удостоверение. Доктор в это время прощался с Фрэнсисом.
— Оба задарма? — спросил водитель. — Ну, раз платных пассажиров все равно нет, можете ехать на обзорных местах.
Он оторвал себе корешок, Джим залез в скутер и прошел на вожделенное обзорное место — сзади, над кабиной водителя. Фрэнк последовал за ним.
Машина задрожала, это отрывались ото льда полозья. Потом взревела турбина, и скутер с легким свистом тронулся в путь. Берега проплывали мимо, сливаясь в одну сплошную стену, скорость нарастала. Лед был гладкий, как зеркало, и вскоре скутер набрал путевую скорость — 250 миль в час. Водитель снял маску. Джим и Фрэнк, глядя на него, сделали то же самое. Давление в машине теперь поддерживалось пневматическим устройством, работающим от потока встречного воздуха, а с ростом давления сразу потеплело.
— Здорово, правда? — сказал Фрэнк.
— Ага. Смотри, Земля.
Их родная планета плыла по небу на северо-востоке, выше Солнца, сияя зеленым светом на густом багровом фоне. Рядом с ней, ясно видимая невооруженным глазом, светилась белая звездочка поменьше — Луна, спутник Земли. На севере, куда они ехали, не выше двадцати градусов над горизонтом висел Деймос, внешний спутник Марса. Крохотный бледный диск, почти невидимый в лучах Солнца, Земля затмевала его своим блеском.
Фобос, внутренняя луна, не был виден. На широте Харакса он поднимается над северным горизонтом не выше чем на восемь градусов и не дольше чем на час дважды в сутки. Днем он теряется в синеве горизонта, а наблюдать его ночью на морозе дураков нет. Джим не мог припомнить, когда и видел его, разве что во время миграции.
Фрэнк перевел взгляд с Земли на Деймос.
— Попроси водителя включить радио, — сказал он, — Деймос взошел.
— Да кому это интересно? — ответил Джим. — Я хочу смотреть.
Берега теперь стали пониже, с верхних мест за ними виднелись поля. Хотя была уже осень, орошаемый пояс вдоль канала еще зеленел и на глазах становился все зеленее — растения раскрывались навстречу утреннему солнцу.
Там и сям вдалеке мелькали красные дюны — предвестницы пустыни. Зеленый пояс восточного рукава канала не был виден, его скрывал горизонт.
Водитель и без просьбы включил радио. Машину наполнила музыка, заглушив монотонный шум турбины. Это была земная классическая музыка, написанная в прошлом веке композитором Сибелиусом. Марсианские колонисты не успели еще создать собственное искусство, и культуру приходилось брать взаймы. Впрочем, ни Джим, ни Фрэнк не знали, чья это музыка, и это их не беспокоило. Берега канала снова ушли вверх, и ничего не стало видно, кроме ровной ленты льда. Мальчики откинулись на спинки кресел и погрузились в грезы.
Виллис шевельнулся в первый раз с тех пор, как его коснулся утренний холод. Он выставил глазные отростки, огляделся и начал отбивать ими такт.
Музыка умолкла, и диктор сказал:
— Говорит станция Ди-эм-эс, Марсианская компания, Деймос, орбита Марса. Сегодня мы передаем из Малого Сырта программу, представляющую общественный интерес. Доктор Грейвз Армбрастер расскажет об экологических аспектах экспериментального искусственного симбиоза…
Водитель поскорее выключил радио.
— Я бы послушал, — недовольно сказал Джим. — Это что-то интересное.
— Да ладно прикидываться, — сказал Фрэнк. — Ты и слов-то этих не знаешь.
— Черта с два. Это значит…
— Заткнись, давай поспим лучше. — С этими словами Фрэнк откинулся в кресле и закрыл глаза.
Но поспать ему не пришлось. Виллис, очевидно, переработал у себя в уме, что бы там его ни заменяло, услышанную им передачу и теперь начал трансляцию, не упустив ничего, даже деревянных духовых.
Водитель в изумлении оглянулся и что-то сказал, но за Виллисом его не было слышно. Виллис исполнил все до конца, включая и прерванное объявление. Водитель наконец прорвался:
— Эй, ребята! Что у вас там, магнитофон, что ли?
— Нет, попрыгунчик.
— Чего-чего?
Джим поднял Виллиса и показал его водителю.
— Попрыгунчик. Его зовут Виллис.
Водитель выпучил глаза.
— Это что, и есть магнитофон?
— Нет, это попрыгунчик. Я же говорю, его зовут Виллис.
— Это надо посмотреть, — сказал водитель. Он переключил что-то на панели управления, встал и просунул голову и плечи к ним под колпак.
— Эй! — сказал Фрэнк. — Мы же так разобьемся.
— Спокойно, — сказал водитель. — Я включил автоматический эхолот — теперь еще миль двести будут высокие берега. Ну-ка, что за зверюшка? Когда ты с ним садился в машину, я подумал, это волейбольный мяч.
— Нет, это Виллис. Поздоровайся с дядей, Виллис.
— Здравствуй, дядя, — тут же с готовностью откликнулся Виллис.
Водитель почесал в затылке.
— Я такого и в Кеокуке не видал. Он вроде попугая, что ли?
— Он попрыгунчик. У него есть и научное название, но оно значит просто «марсианин круглоголовый». Вы их никогда разве не видели?
— Нет. Я тебе скажу, парень, это самая свихнутая планета во всей системе.
— Если вам здесь не нравится, — сказал Джим, — почему бы вам не вернуться туда, откуда пришли?
— Не дерзи, юноша. Сколько возьмешь за зверюшку? У меня насчет него одна идея появилась.
— Виллиса продать? Вы что, с ума сошли?
— Иногда мне кажется, что да. Ладно, это я так.
Водитель вернулся на место, но не утерпел и оглянулся на Виллиса.
Мальчики вытащили из сумок сандвичи и принялись жевать. Предложение Фрэнка соснуть было одобрено. Они спали, пока скутер не начал замедлять ход. Джим сел, поморгал и спросил:
— Это что?
— Станция Киния, — ответил водитель. — Простоим тут до заката.
— Что, лед не держит?
— Пока держит, но кто его знает. Температура поднимается, и я не собираюсь рисковать.
Скутер плавно затормозил, вполз на низкие мостки и остановился окончательно.
— Все на выход! — скомандовал водитель. — Чтобы к закату были на местах, не то останетесь. — Он вышел, мальчики за ним.
Станция Киния находилась в трех милях к западу от древнего города Киния, в месте, где западный Стримон впадает в канал Оэроэ[69]. При станции был буфет, комната для ночлега и несколько сборных складов. На востоке мерцали в небе пернатые башни Кинии, казалось, что они колеблются в воздухе, слишком прекрасные, чтобы быть настоящими.
Водитель прошел в здание станции. Джиму хотелось побродить по городу, а Фрэнк предлагал сначала зайти в буфет. Победил Фрэнк. Мальчики вошли и осмотрительно поместили часть своих скромных капиталов в кофе и какой-то невыразительный суп. Водитель оторвался от обеда и сказал: