Было слышно, как вдали дятел долбит гнилое дерево.
Тень почувствовал, что за ним следят: небольшая компания красных кардиналов наблюдала за ним с мосластого куста бузины, а затем принялась клевать грозди черных ягод. Прямо как на картинке из календаря с певчими птицами Северной Америки. Пока Тень шел вдоль ручья, его преследовали механические, как в зале игровых автоматов, звуки — птичьи трели, гомон и гвалт. В конце концов все стихло.
На опушке в тени холма лежал мертвый олененок, и черная птица размером с небольшую собаку клевала ему бок огромным, страшным клювом, всаживая его в труп и вырывая куски красного мяса. Глаз у олешка уже не было, но голова была не тронута, а на крестце виднелись бело-желто-коричневые крапинки. Интересно, подумал Тень, отчего он умер.
Черная птица склонила голову на бок и сказала:
— Человек-тень, — и голос у нее был такой, будто камни трутся друг о друга.
— Да, я Тень, — сказал Тень.
Птица прыгнула на крестец олененка, вскинула голову, взъерошила гребешок и перья на шее. Она была огромная, и глаза у нее были точно черные бусины. Слишком большая птица и слишком близко: было в этом что-то пугающее.
— Говорит, встретит тебя в Кейро, — каркнул ворон.
Интересно, подумал Тень, это который из воронов Одина: Хугин или Мунин, Думающий или Помнящий.
— В Кейро? — переспросил он.
— В Египте.
— И как я туда попаду?
— Иди по Миссисипи. На юг иди. Найди Шакала.
— Ну, знаешь, — сказал Тень, — не хотелось бы показаться… да, господи ты боже мой, знаешь что… — он запнулся. Сменил позу. Было холодно — стоишь тут в лесу, разговариваешь с какой-то здоровенной черной птицей, которая знай себе уплетает малыша Бэмби. — Короче, что я хочу сказать: загадками не говори.
— Загадками, — с готовностью поддакнула птица.
— Лучше помоги разобраться, что к чему. Шакал в Кейро мне не поможет. Прямо цитата какая-то из плохого шпионского триллера.
— Шакал. Друг. Карр. Кейро.
— Это я уже слышал. Давай-ка поподробнее.
Птица встала вполоборота и оторвала от ребра еще одну полоску сырой оленины. А потом взмыла к деревьям с красной полоской, свисавшей из клюва словно длинный, кровавый червяк.
— Эй! Выведи меня хотя бы на нормальную дорогу! — крикнул Тень.
Ворон летел прочь. Тень посмотрел на труп олененка. И подумал, что, будь он настоящим лесным дикарем, он бы отрезал сейчас от туши кусок мяса и зажарил на костерке бифштекс. Но вместо этого Тень сел на поваленное дерево и стал жевать сникерс, отчетливо понимая, что дикарь из него ни к черту.
Ворон каркнул с края прогалины.
— Решил все-таки меня проводить? — спросил Тень. — Или Тимми опять свалился в колодец?[36]
Ворон снова каркнул — с раздражением. Тень решил подойти поближе. Ворон подождал, пока человек приблизится, и устало перемахнул на другое дерево, забрав слегка влево от того направления, которое первоначально взял Тень.
— Эй, — окликнул Тень, — Хугин, Мунин или как там тебя?
Птица повернулась, недоверчиво склонила голову набок и уставилась на него своими блестящими глазами.
— Каркни «Никогда»,[37] — сказал Тень.
— Иди в жопу, — ответил ворон. И пока они вместе пробирались сквозь лесные чащи, больше не произнес ни слова.
Через полчаса они добрались до асфальтовой дороги на окраине какого-то городка, и ворон улетел обратно в лес. Тень увидел вывеску «Калверс. Крем-мороженое и баттербургеры»[38], а рядом — бензоколонку. Он зашел в «Калверс», там не было ни души. Только за кассой стоял расторопный бритоголовый юнец. Тень заказал два баттербургера и картофель фри. Потом пошел в туалет, чтобы привести себя в порядок. Вид у него был ужасающий. Тень обследовал содержимое карманов: несколько монет, в том числе серебряный доллар со Свободой, одноразовая зубная щетка и тюбик с пастой, три сникерса, пять химических грелок, бумажник (в нем только водительские права и кредитная карточка — интересно, долго ли она еще протянет), а во внутреннем кармане куртки — тысяча долларов полтинниками и двадцатками, его барыш со вчерашней банковской аферы. Он вымыл лицо и руки горячей водой, смочил и пригладил волосы, вернулся обратно в закусочную, съел бургеры и картошку-фри и выпил кофе.
Потом Тень подошел к прилавку.
— Хотите крем-мороженое? — спросил бойкий юнец.
— Нет. Спасибо. Тут можно где-нибудь взять машину напрокат? Моя заглохла по дороге.
Юнец поскреб в затылке.
— Это вряд ли, мистер. Если машина заглохла, позвоните в «Три А»[39]. Или вон договоритесь на бензоколонке, чтобы вас взяли на буксир.
— Это мысль, — сказал Тень. — Спасибо.
Он зашагал по тающему снегу к бензоколонке. Там он прикупил шоколадных батончиков и вяленого мяса, и еще несколько химических грелок для рук и ног.
— У вас тут где-нибудь можно взять напрокат машину? — спросил он у кассирши. Она была поперек себя шире, носила очки и была не знамо как рада с кем-нибудь поболтать.
— Дайте-ка подумать, — сказал она. — Мы тут вроде как на отшибе. В Мэдисоне есть прокат. А вы куда направляетесь?
— В Кейро, — ответил он. — Знать бы еще, где это.
— Я знаю, — сказала она. — Дайте-ка мне карту Иллинойса — вон она, на полке.
Тень подал ей ламинированную карту. Она ее развернула, потом с победоносным видом ткнула пальцем в самую нижнюю точку.
— Вот он.
— Каир?
— Это так город в Египте зовется. А тот, что в Малом Египте, называют Кейро. У них там даже Фивы есть и всякое такое. У меня золовка из Фив. Я ее как-то спросила про египетские Фивы, она на меня так посмотрела, будто у меня крыша поехала. — Женщина заклокотала от смеха, как труба под раковиной.
— Там и пирамиды, что ли, есть?
До города было пять сотен миль почти строго на юг.
— О пирамидах я ничего такого не слыхала. Это место называют Малым Египтом, потому что — ой, ну, может, лет сто — сто пятьдесят тому назад тут был голод. Неурожай, а им хоть бы хны. Вот все туда и мотались за продовольствием. Прямо как в Библии. Иосиф и разноцветный чудоплащ[40]. Все в Египет, тру-ля-ля!
— А на моем месте вы бы на чем туда поехали? — спросил Тень.
— На машине.
— Моя машина заглохла по дороге, за несколько миль отсюда. Кусок говна, а не тачка, прощу прощения за мой французский.
— Эт-точно, — сказала она. — Мой шурин так их и зовет — говнотачками. Он ими маленько приторговывает — покупает, продает. Звонит мне, мол, Мэтти, я тут еще одну говнотачку продал. Кстати, вдруг его и ваша колымага заинтересует. Ну, типа, на запчасти и все такое.
— Вообще-то она боссу моему принадлежит, — сказал Тень, удивляясь, как гладко и свободно врет. — Нужно ему позвонить, чтоб приехал ее забрать. — Тут его осенило. — А ваш шурин далеко отсюда живет?
— В Маскоде. Десять минут на юг, и вы на месте. Это сразу за рекой. А что?
— Ну, может, у него найдется для меня какая-нибудь говнотачка, — я бы и купил ее, скажем, сотен за пять-шесть?
Она ласково улыбнулась.
— Мистер, у него на весь двор не найдется тачки за пять сотен даже с полным баком бензина в придачу. Только я вам ничего такого не говорила, ладно?
— Позвоните ему? — спросил Тень.
— Так уже звоню, — сказала она и взяла трубку. — Ты, голубчик? Это Мэтти. Давай мигом ко мне. Тут один мужик хочет купить у тебя тачку.
Из всех говнотачек он выбрал «Шеви Нову» восемьдесят третьего года выпуска, с полным баком бензина, заплатив за нее четыреста пятьдесят долларов. Счетчик показывал почти двести пятьдесят тысяч миль пробега, в салоне едва заметно пахло бурбоном, табаком и чем-то еще — чуть более густой, плотный запах — возможно, бананами. На машину налипло столько грязи и навалило столько снега, что невозможно было определить, какого она цвета. При всем том, из всех транспортных средств, стоявших у шурина Мэтти во дворе, это была единственная тачка, которая оставляла надежду на то, что она сможет протянуть еще пять сотен миль.
Тень расплатился наличными, шурин Мэтти даже не пытался спрашивать у него имя или номер социальной страховки — его интересовали только деньги.
Тень поехал на запад, потом на юг, стараясь держаться подальше от федеральной трассы. В кармане у него лежало еще пятьсот пятьдесят баксов. В говнотачке было радио, но когда он его включил, оно не издало ни звука. Указатель сообщил, что он выехал из Висконсина и теперь едет по Иллинойсу. Тень проехал мимо открытого карьера, над которым в тусклом дневном зимнем свете горели огромные голубые прожектора.
Он остановился перекусить в забегаловке «У мамы», успев заскочить туда перед самым перерывом.
Какой бы город он ни проезжал, неизменно встречал два указателя: на основном значилось, например, что он въезжает в «Наштаун» (нас. 720 чел.). На дополнительной табличке говорилось, что городская баскетбольная команда заняла третье место на соревнованиях между соседними штатами среди команд младше 14-ти лет, или что этот город — родина иллинойсских полуфиналисток в соревновании по борьбе среди девушек младше 16-ти лет.
Он остановился перекусить в забегаловке «У мамы», успев заскочить туда перед самым перерывом.
Какой бы город он ни проезжал, неизменно встречал два указателя: на основном значилось, например, что он въезжает в «Наштаун» (нас. 720 чел.). На дополнительной табличке говорилось, что городская баскетбольная команда заняла третье место на соревнованиях между соседними штатами среди команд младше 14-ти лет, или что этот город — родина иллинойсских полуфиналисток в соревновании по борьбе среди девушек младше 16-ти лет.
Он все ехал и ехал, поклевывая носом и чувствуя, как с каждой минутой силы его покидают. Он пролетел на красный, и ему в бок чуть не въехала женщина на «Додже». Добравшись до открытой местности, он съехал на обочину в проторенную трактором колею и остановил машину на припорошенном снегом и покрытом стерней поле, где, выстроившись в ряд, будто плакальщики, идущие за гробом, медленно вышагивали жирные черные дикие индюки; выключил мотор, перебрался на заднее сиденье, лег и заснул.
Темно; он как будто падал куда-то — как Алиса, в бесконечный колодец. В сплошную тьму, и длилось это сотню лет. Мимо, выныривая из мрака, проплывали какие-то лица, и прежде чем он успевал до них дотронуться, распадались на кусочки и таяли…
Внезапно, безо всякого перехода, падение прекратилось. Он оказался в пещере, и рядом с ним был кто-то еще. Тень вгляделся в знакомые глаза: огромные, влажные, черные. Глаза моргнули.
Он под землей. Так и есть. Он помнил это место. Воняло потной коровой. Свет костра мерцал на влажных стенах пещеры, освещая бизонью голову и человеческое тело, кожу цвета красной глины.
— Народ, да когда же вы, наконец, от меня отстанете? — сказал Тень. — Дайте человеку поспать.
Человек-бизон медленно кивнул. Он не двигал губами, но Тень услышал, как в его голове прозвучал вопрос:
— Куда ты направляешься, Тень?
— В Каир.
— Зачем?
— А куда мне еще направляться? Среда сказал, в Каир, — значит в Каир. Я выпил его мед.
Во сне, где действовала логика сновидения, Тени казалось, что принятое им на себя обязательство неоспоримо: он трижды испил меда и тем скрепил договор, — так что теперь хочешь не хочешь, иного выбора у него нет.
Бизоноголовый потянулся к костру, помешал рукой угольки и ломаные ветки, и они полыхнули ярким пламенем.
— Надвигается буря, — сказал он. Руки у него были в золе, и он вытер их о свою безволосую грудь, запачкав ее разводами черной сажи.
— Только это я от вас и слышу. Вопрос задать можно?
Повисла пауза. На заросший шерстью лоб человека-бизона уселась муха. Он смахнул ее.
— Задавай.
— Это правда боги? Все эти люди? Это как-то… — он запнулся, а потом добавил: — неправдоподобно. — Он подыскал не совсем точное слово, но более подходящего так и не смог придумать.
— Что значит боги? — спросил человек-бизон.
— Не знаю, — ответил Тень.
Откуда-то доносился стук, беспрерывный и монотонный. Тень ждал, что человек-бизон еще что-нибудь скажет, объяснит ему про богов, объяснит весь этот путаный полуночный бред, в который превратилась его жизнь. Ему было холодно.
Тук. Тук. Тук.
Тень открыл глаза, с трудом приподнялся и сел. Он замерз, небо снаружи было густого люминисцентно-багрового цвета — таким оно бывает, когда вечер уже отыграл, а ночь еще не началась.
Тук. Тук.
— Эй, мистер, — раздался голос.
Тень повернул голову.
Рядом с машиной кто-то стоял — темная тень на фоне темнеющего неба. Тень протянул руку и опустил стекло на несколько дюймов. Поворочал во рту языком и произнес:
— Привет.
— С вами все в порядке? Вам плохо? Много выпили? — голос был высокий — женский или мальчишеский.
— Я в норме, — сказал Тень. — Сейчас, подождите. — Он открыл дверцу и, потягивая затекшие конечности и разминая шею, вылез из машины. Потом потер руки, чтобы согреть их и восстановить кровообращение.
— Ничего себе, ну и дылда!
— Это для меня не новость, — сказал Тень. — Ты кто?
— Я Сэм, — ответил голос.
— Сэм в смысле девочка или Сэм в смысле мальчик?
— Сэм в смысле девочка. Раньше была Сэмми, только я все время смайлик над «i» пририсовывала, а потом меня это достало капитально, потому что все кому не лень стали делать то же самое, и я бросила.
— Ладно, девочка Сэм. Пойди-ка вон туда и выгляни на дорогу.
— Зачем? Ты убийца-психопат, что ли?
— Нет, — сказал Тень. — Просто мне нужно отлить, а я привык это делать в несколько более интимной обстановке.
— А. Ладно. Конечно. Усекла. Без проблем. Очень тебя понимаю. Я вообще поссать не могу, если в соседней кабинке кто-то есть. Синдром застенчивого мочевого пузыря в тяжелой форме.
— Я жду.
Она отошла за машину, а Тень сделал несколько шагов в сторону поля, расстегнул джинсы и долго поливал столб ограды. Потом вернулся к машине. Сумрак сгустился, настала ночь.
— Ты еще тут? — спросил он.
— Да, — ответила Сэм. — Я все слышала. У тебя мочевой пузырь, должно быть, размером с озеро Эри. Мне кажется, империи расцветали и гибли, пока ты там отливал.
— Благодарю. Тебе чего надо-то?
— Вообще-то я хотела удостовериться, что с тобой все в порядке. Ну, в смысле, вдруг ты помер или еще чего, я бы копов вызвала. Правда, стекла у тебя вроде запотели, и я подумала, ну, наверное, дышит еще.
— Ты живешь, что ли, поблизости?
— Не-а. Автостопом из Мэдисона еду.
— Рискованно.
— Да я по пять раз в год последние три года так катаюсь. И ничего, жива. А ты куда направляешься?
— До Каира.
— Замечательно! А я до Эль-Пасо. К тетке еду, в гости, на каникулы.
— Я тебя так далеко не повезу, — сказал Тень.
— Не до того Эль-Пасо, который в Техасе, а до того, который в Иллинойсе. Это в нескольких часах езды на юг. Ты хоть знаешь, где сейчас находишься?
— Понятия не имею, — сказал Тень. — Где-то на пятьдесят второй магистрали?
— Рядом с городом под названием Перу, — сказала Сэм. — Не который в Перу. А который в Иллинойсе. А ну дыхни! Нагнись. — Тень нагнулся, и девушка принюхалась. — Нормально. Спиртным не пахнет. За руль можно. Поехали.
— С чего ты взяла, что я тебя повезу?
— Потому что я девица, попавшая в беду, — сказала она. — А ты рыцарь на… да на чем угодно! На грязнючей тачке. Ты видел, тебе на заднем стекле написали «Помой меня!»? — Тень сел в машину и открыл дверцу со стороны пассажирского сиденья. Свет, который обычно зажигается, когда в машине открывают переднюю дверь, не зажегся.
— Нет, — сказал Тень. — Не видел.
Она забралась внутрь.
— Это я написала, — сказала она. — Собственноручно. Пока еще не стемнело.
Тень завел мотор, включил фары и выехал на трассу.
— Налево, — подсказала Сэм.
Тень свернул налево. Несколько минут спустя заработала печка, и блаженное тепло заполнило салон.
— Ты все время молчишь, — сказала Сэм. — Скажи чего-нибудь.
— Ты человек? — спросил Тень. — Настоящий-пренастоящий, рожденный от мужчины и женщины, живущий и дышащий человек?
— А то кто же? — сказала она.
— Ладно. Это так, проверка. Так что ты хочешь от меня услышать?
— В данный момент что-нибудь ободряющее. А то у меня вдруг возникло такое чувство, какого хрена я делаю в этой чертовой машине с каким-то психом?
— Это точно, — сказал он. — У меня тоже такое чувство возникло. И как тебя приободрить?
— Ну, просто скажи, что ты не беглый зэк и не серийный убийца или типа того.
Он на секунду задумался.
— Вообще-то нет.
— Все-таки ты подумал, прежде чем ответить.
— Я отмотал срок. Но никогда никого не убивал.
— Оба-на!
Они заехали в маленький городок, освещенный уличными фонарями и рождественскими мигающими фонариками, и Тень взглянул на Сэм. Черные коротко подстриженные волосы девушки лежали в беспорядке, на лицо она была симпатичная, но, решил про себя Тень, слегка мужеподобная: будто лицо высекли из камня. Она смотрела на него.
— И за что тебя посадили?
— Поуродовал пару типов. Сильно злой был.
— Хоть за дело?
Тень на секунду задумался.
— Раньше думал, что да.
— Ты и сейчас сделал бы то же самое?
— Черта с два! Я три года жизни в тюрьме угробил.
— Н-да. А в тебе есть индейская кровь?
— Да вроде нет.
— А по виду так есть.
— Прости, что разочаровал.
— Да ладно. Есть хочешь?
Тень кивнул.
— Было бы неплохо, — сказал он.
— Есть тут одно местечко, прямо после тех фонарей. Кормят прилично. И недорого.
Тень припарковался на стоянке. Они вышли из машины. Он не стал ее закрывать, но ключи сунул в карман и достал оттуда несколько монеток, чтобы купить газету.
— У тебя хватит денег, чтобы здесь перекусить? — спросил он.