— Прошу вас прибыть ко мне в четыре часа дня.
— Слушаюсь, сэр.
Уилсон задумчиво допил коктейль, вызвал адъютанта:
— Марк, пригласи ко мне на шестнадцать и Уайнбергера.
— Будет сделано.
Зазвонил селектор, напоминая о предстоящем разговоре с президентом. Уилсон сосредоточился на теме сообщения, взял трубку телефона красного цвета — линии прямой связи с президентом США. Он был полностью готов доложить ему о начале операции «АА» (подразумевалась аббревиатура слов Артефакты Антарктиды).
В четыре часа дня в кабинете министра собрались четверо чиновников военных ведомств, отвечающих за стратегию поведения Штатов на море и на суше.
— Вот отчёт, — подал министру чёрно-жёлтую папку бледнолицый Перетта.
Уилсон отложил папку в сторону, жестом пригласил всех к столу.
— Президент озабочен инцидентом на русской антарктической станции «Южный полюс». Москва уже отреагировала на… случайное падение дрона на станцию, хотя никто не взял на себя ответственность за случившееся. Реакция пока прошла по дипломатическим каналам, но скоро русские сопоставят появление эсминцев в морях Антарктиды с падением дрона и поймут, что там работает наша команда.
— Госдеп разработает прекрасное опровержение, — небрежно бросил Уйанбергер, прибывший минута в минуту. Сотрудники Агентства национальной безопасности не подчинялись министру обороны, тем более — такого уровня, как начальник отдела поиска неопознанных летающих объектов и аномальных явлений, но Лес Уайнбергер был вовлечён в операцию «АА» как один из разработчиков плана операции и не стремился подчёркивать свою независимость.
— Опровержение опровержением, однако мы должны быть над ситуацией. Что нашли русские на дне озера?
— Ростральную Колонну, — хмыкнул Перетта.
— Что?
— Я подробно расписал в отчёте…
— Коротко.
— По нашим данным — их робот «Скаут»[20] обнаружил настоящий артефакт — купол искусственного происхождения и четырёхгранную скалу, названную Ростральной Колонной.
— Что она собой представляет?
— Этого не знает никто. Ясно одно, найдены конкретные следы древней цивилизации. Мы опаздываем, нужно принимать меры.
— Наш робот спущен под воду?
— Так точно, но это озеро Белла, а не озеро Восток, наш парень пока ничего не нашёл.
— Мне докладывали об открытии тоннеля между озёрами Белла и Восток.
— Так точно, сэр.
— Пошлите туда, то есть в озеро Восток, нашего робота, пусть уничтожит русского «Скаута».
Присутствующие переглянулись.
— Боюсь, мы не сможем проделать этот маневр втайне от полярников, — пробормотал командующий южным ВМФ.
— Я пошлю на нашу станцию агента, — предложил Перетта. — Он перепрограммирует контур управления роботом. До последнего момента никто на станции не будет знать о цели посыла, для всех робот отправится в озеро Восток для поиска других артефактов.
— Хорошая идея, — одобрительно кивнул Уайнбергер.
— Есть ещё одна.
— Да, слушаю вас, Уильям, — сказал министр.
— Тоннель в озеро Восток обнаружен и со стороны моря Росса, он начинается из-под шельфового ледника. Почему бы не попробовать проникнуть в него?
Уилсон с сомнением посмотрел на чернолицего командующего южным ВМФ.
— Адмирал, что скажете?
— Ни одна наша субмарина не опускалась на глубину ниже четверти мили, — мрачно сказал Фенхель. — К тому же размеры тоннеля не позволят лодке войти в него. Насколько мне известно, диаметр тоннеля не превышает восемнадцати-двадцати футов, а ширина корпуса «Висконсина» — больше двадцати пяти футов. Нужен другой аппарат, мини-субмарина, такой же как русский «Приз», либо батискаф.
Уилсон посмотрел на Перетту.
— У нас нет своих субмарин такого класса?
— Мини-субмарин полно, — ответил за него Фенхель, — но они почти все НПА[21]: «Манта», «Блюфин 21», «Ремус», «Сихорс», — ни одна из них, на мой взгляд, не справится со столь сложным заданием. А из спасательных аппаратов у нас только DSRV-1[22] «Мистик». Масса тридцать тонн, длина пятнадцать футов, ширина шесть футов, высота двух корпусов — тринадцать футов, экипаж три человека. Глубина погружения — до одной мили.
— Его можно установить на «Висконсине»?
— Можно.
Уилсон перевёл взгляд на заместителя.
— Элиот, сколько времени понадобится для доставки аппарата к Антарктиде?
Фиксдер встопорщил седоватые брови, пожевал губами в нерешительности.
— Если на эсминце — недели две…
— Самолётом?
— Мы никогда не транспортировали мини-субмарины авиатранспортом и тем более не сбрасывали их в море с большой высоты.
— Всё когда-нибудь делается в первый раз, а опередить русских — стратегическая задача. Разработайте операцию по доставке аппарата с экипажем в район моря Росса. Даю на это сутки. Ещё сутки — на переброску «Мистика». Одновременно с этим форсируйте разработку программы для нашего робота в озере Белла — пройти по тоннелю в озеро Восток и уничтожить русский «Скаут».
— Слушаюсь, сэр, — пробормотал Фиксдер.
— Уильям, Бенджамин, присоединитесь к разработке. Секретность — «пять звёзд».
— Есть, — вытянулись Перетта и Фенхель.
— Теперь давайте поговорим о том, на что наткнулись русские полярники. Что, по-вашему, скрывается на дне Востока? Что это за Купол… с Ростральной Колонной? Лес, ваше мнение?
— Купол может скрывать всё, что угодно, — пожал плечами Уайнбергер, — от обычного административного центра до ядерного реактора.
— Радиации в этом районе не зафиксировано, — меланхолично заметил Перетта.
— Я образно. Но конфигурация комплекса весьма необычна: гигантская медуза со щупальцами-валами. Наши яйцеголовые зашевелили мозгами, получив фотографии, однако их фантазии хватает лишь на «энергоцентры» и «компьютерные комплексы». Данных для анализа мало.
— Данные будут, — пообещал руководитель РУМО.
Уилсон с весёлым прищуром посмотрел на него.
— Признайтесь, Уильям, кто из русских полярников работает на нас?
Перетта тонко улыбнулся.
— Умный парень, замечательный Ай-Ти-специалист, жаждет признания, славы и… достойной финансовой оценки своего труда.
— Имя не назовёте?
— После окончания операции, — рассмеялся Перетта. — Прошу прощения, ваше превосходительство, я человек недоверчивый, подозрительный, суеверный, лучше не спрашивайте.
— Хорошо, я вас понял, — сказал Уилсон, пряча в душе досаду. — Перейдём к другим важным делам.
Борт атомохода «Грозный». 18–21 декабря
Жизнь на борту новейшего ракетоносца, не зря прозванного «зверем из глубин», протекала совершенно буднично, отличаясь от жизни на суше лишь величиной доступного свободного пространства. Не ощущалась ни его скорость, ни глубина, на которой он двигался, не доступный никаким спутниковым системам слежения вместе с самолётами ПРЛО[23].
Баренцево и Норвежское моря пересекли за двое суток со средней скоростью в тридцать узлов. Впервые всплыли на поверхность океана в ста километрах к югу от Исландии — для минутного доклада на базу — через военный спутник — о положении лодки и получения дополнительных инструкций. Снова нырнули под воду и увеличили скорость до сорока пяти узлов.
Вербов даром времени не терял. Заставил всю группу, независимо от званий, компетенций и заслуг, изучить матчасть «Краба», принципы управления батиплавом, рассмотрел возможные аварийные случаи, а Лобанов прочитал для пассажиров пару лекций, описав опыт глубоководных погружений на родственниках «Краба» аппаратах класса «Приз».
В перерывах между теоретическими и практическими занятиями заседали в кают-компании, слушали рассказы Пальковского о находках в морях объектов, получивших название НПО, спорили о местонахождении пресловутой Атлантиды, о причинах войны древних рас между собой и, естественно, о принадлежности антарктической цивилизации к одной из них. Хотя даже находка с помощью спутникового мониторинга следов каких-то строений подо льдами южного материка не являлась доказательством существования «антарктической» цивилизации. Как заметил Дрёмов, вполне могло быть, что «подлёдные города» являлись всего лишь курьёзом природы либо в крайнем случае пограничными форпостами древних землян, наподобие нынешних полярных станций.
Впрочем, эту идею археолога никто не поддержал. Пальковский, нередко участвующий в спорах, экспрессивно напомнил уважаемому собранию о существовании сети тоннелей, и дискуссия приняла другой поворот: зачем вообще кто-то строил тоннели и когда — до обледенения Антарктиды или после?
Ответов, конечно, не последовало. Зато участники экспедиции получили заряд таинственности и настроились на встречу с неведомым, в каком бы виде это неведомое ни проявилось.
Ответов, конечно, не последовало. Зато участники экспедиции получили заряд таинственности и настроились на встречу с неведомым, в каком бы виде это неведомое ни проявилось.
Второй раз «Грозный» всплыл на поверхность ночью двадцать первого декабря почти в центре Атлантики, в ста пятидесяти километрах от островов Зелёного Мыса[24].
Капитан Брайдер дал пассажирам добро на короткую прогулку «на свежем воздухе», и Вербов сотоварищи вылезли на палубу ракетоносца, под крупные сверкающие звёзды южного неба.
С минуту молчали, вслушиваясь в плеск волн о корпус подлодки, вдыхая солёный запах океана, всматриваясь в бездонную черносинь небосвода с россыпями созвездий.
— Красота! — тихо проговорила Инга, зябко запахивая куртку под порывом холодного ветра. — Никогда не видела таких звёзд!
Что-то легонько стукнуло о скулу лодки слева.
Вспыхнул фонарь, на мгновение освещая обрез воды.
Люди на палубе молча проводили глазами пластиковую бутылку из-под какого-то напитка, проплывающую мимо.
— Вот вам и красота, — мрачно усмехнулся Лобанов. — По центру океана плавает мусор!
— Ещё в середине прошлого века Тур Хейердал описывал струи мусора, среди которых плыл его легендарный плот «Кон-Тики», — задумчиво сказал Дрёмов. — С тех пор ничего не изменилось, точнее, мусора стало гораздо больше.
— Всё, чем пользуется человек, — добавил Пальковский с сожалением, — он превращает в отходы.
— Такова природа человека, — пожал плечами Лобанов. — Тупик эволюции, а не вершина, как говаривал один замечательный сатирик. Интересно, существует ли во Вселенной иной способ переработки информации и материи, после которого остаются не отходы, не мусор и грязь, а качественно новое вещество, новая материя, новое совершенство? Как вы думаете, товарищ майор?
Последний вопрос предназначался Вершининой, но ответила она не сразу, односложно:
— Не знаю… хотелось бы верить.
На палубу спустился капитан Брайдер.
— Майор, мы готовы к продолжению рейда. Получены рекомендации с базы, ознакомьтесь. — Брайдер протянул Вербову конверт.
Денис вынул из конверта листок бумаги.
— Посветите.
Матрос, минутой ранее осветивший воду, подошёл ближе, включил фонарь.
Вербов пробежал глазами текст сообщения, скомкал листок, сунул в карман.
— Поговорим в посту управления, капитан.
— Надо погружаться, через десять минут над нами пролетит американский спутник.
— Хорошо, уходим.
Полезли на корпус рубки, по одному ныряя в люк.
Лобанов помог Вершининой, дождался в рубке Вербова.
— Что нам скинули?
— Американцы подогнали к берегам Антарктиды два эсминца и две подводные лодки. Туда же направился их авианосец «Трамп». Мы вполне можем наткнуться на них. Задача осложняется.
— Кто предупреждён, тот вооружён. Они нас не обнаружат, да и не знают, что мы на подходе.
— Всё равно придётся работать по ВВУ.
— Что такое ВВУ?
— Императив тревоги, аббревиатура слов «внезапно возникшая угроза».
— Ничего, не впервой, — осклабился Лобанов, провожая глазами Вершинину. — Эту машину не зря называют истребителем подводных атомоходов, прорвёмся.
— Не хотелось бы начинать подводные войны.
— Это никому не хочется. Идём, чего встал?
— Я должен поговорить с капитаном.
— Тогда я к себе, пойду успокою чекистку. — Лобанов исчез в люке.
Вербов оглядел рубку, заполненную сиянием индикаторных панелей.
Дежурная смена офицеров и матросов спокойно работала, привычно вслушиваясь в звуки внешнего мира и всматриваясь в приборы, стерегущие покой огромного подводного корабля. Их голоса звучали буднично, лица отражали деловитую сосредоточенность, все прекрасно знали своё дело, и Вербову невольно передалась атмосфера слаженности и безмятежной уверенности, сплачивающая коллектив больше, чем приказ капитана.
В рубке появился Брайдер.
— Ныряем!
Пояс приборных панелей отозвался серией индикаторных вспышек. Лодка ощутимо шевельнулась.
Брайдер поговорил со старпомом, подошёл к Вербову.
— Мне предписано идти в море Росса. Под шельфом машина поступает в полное ваше распоряжение. Только что получено ещё одно сообщение с базы.
Вербов напрягся.
— Да?
— Неизвестный беспилотник свалился на шахту у станции «Южный полюс» и разрушил корпус обслуживания. Связь с подводным роботом в озере потеряна.
Вербов сжал зубы.
— Неизвестный беспилотник?
— Сделан в Израиле, но запустить его мог кто угодно.
— Там куча антарктических станций других стран.
— Вряд ли это сделали полярники, скорее — военные, с борта одного из эсминцев. Большие дроны обладают дальностью полёта до пятисот километров.
— Идём в темпе!
— Маршрут проложен, коррекционное всплытие — западнее островов Тристан-да-Кунья[25]. Оттуда до Антарктиды уже рукой подать.
— Как долго нам идти туда, по вашим расчётам?
— Без малого трое суток.
— Удачи, капитан. — Вербов пожал руку Брайдеру и поспешил в свою каюту.
Лобанов был уже там, выглядел смущённо.
Вербов улыбнулся в душе, понимая, что Вершинина не приняла ухаживаний приятеля.
— Успокоил чекистку?
— Получил отлуп, — фыркнул капитан. — Ты был прав, у неё характер невинной девы, подозревающей всех мужиков в покушении на близость.
— Стерва, — лукаво бросил Вербов.
— Она не стерва, но комплименты ей лучше не говорить. Она ведь не замужем, насколько я знаю?
Вербов хлебнул минералки из такой же пластиковой бутылки, какую они встретили наверху, сел на свою койку, чувствуя всем телом, как массив лодки со всем её содержимым проваливается в глубь океана.
— Это имеет значение?
— В общем-то не имеет, однако лучше заранее знать возможные препятствия. Для счастья женщине обязательно нужен мужчина, для несчастья достаточно и мужа.
— Устраивайся, философ, — рассмеялся Вербов. — Жизнь покажет, кто кому нужен.
Москва, Министерство обороны России. 26 декабря, утро
В отличие от министра, проявлявшего упорство в достижении цели и бульдожью хватку, успешно решавшего поставленные перед ним задачи с помощью хорошо подобранного коллектива министерства, глава ГРУ Волгин любил утончённые интеллектуальные проблемы, ценил красоту и изящество в их решении и не начинал деятельность, не чувствуя к ней духовного влечения. Генералом он стал в тридцать пять лет, и министр иногда завидовал ему, хотя Петряну Павловичу грех было жаловаться на судьбу. В России ещё не было случая, чтобы министром обороны становился человек в возрасте до сорока лет. Правда, министр обороны США был ещё моложе, поэтому о своём возрасте Евтюх не думал как о некоем преимуществе.
Перед встречей с начальником ГРУ министр пролистал электронную почту и окончательно уверился в своих выводах относительно зреющего конфликта в Антарктиде. Получив оплеуху в Арктике, американцы шли ва-банк на противоположном полюсе Земли, не считаясь ни с чем, и этот вызов надо было принимать жёстко, а не сбрасывать через МИД трусливые дипломатические ноты.
Волгин прибыл с похвальной точностью, олицетворяя собой человека слова, привыкшего рассчитывать время до секунды.
Петрян Павлович снова, в который уже раз, оценил способность генерала быть неприметным в любой обстановке, выглядеть вежливым подростком или тихим стеснительным «ботаником», умевшим на самом деле принимать взвешенные и верные в рамках специфики ГРУ решения.
— Садитесь, Мирон Андреевич, — сказал Евтюх. — Докладывайте.
— Всё идёт по плану, Петрян Павлович, — сказал Волгин. — «Грозный» обогнул Антарктиду со стороны моря Беллинсгаузена и вошёл в воды моря Амундсена. Ожидаем, что лодка приблизится к шельфовому леднику Росса сегодня к вечеру по Москве.
— Как экипаж?
— Никаких проблем. Группа Вербова полностью освоила управление «Крабом» и готова к походу.
— Как обстоят дела на станции? Шахту починили?
— Так точно, связь с мини-субмариной восстановлена. Самолёт забрал тела погибших и доставил во Владивосток. Замена погибших уже работает, среди них — наши сотрудники. Есть подозрения в недобросовестности одного из членов экспедиции. Мы готовим аккуратную проверку этого человека.
— Кто он?
— Молодой компьютерщик Борис Ремзин. Кстати, креатура директора Фонда перспективных исследований, поддерживающего прикладные исследовательские программы полярников.
Министр нахмурился.
— Свяжитесь с федералами, Мирон Андреевич, пусть пороют в этом направлении. Если ваш… хм, Ремзин работает на сторону, то и у директора Фонда рыльце в пушку.
— Слушаюсь.