Тогда Гримнир заговорил, предрекая счастье Агнару за глоток влаги — он будет властителем воинов. Далее скрывающийся под колдовским плащом бог начинает повествовать об открывающемся ему видении — он видит священную землю асов и альвов и чертоги богов, собственную Вальхаллу и мировое дерево Иггдрасиль со всеми их обитателями, колесницу солнца, которую тащат усталые кони, Имира, из тела которого создан мир, все лучшее, что есть в мире богов:
Гарм (страж преисподней) — тот пес, лай которого в «Прорицании вёльвы» будет предвестием надвигающегося конца света. Видение Одина охватывает весь мир, поминает его начало (Имир) и конец. Один вещает на девятый день своих пыток — однажды он уже висел меж ветвей мирового древа девять дней и ночей, чтобы познать тайны мира. Теперь он передает их Агнару и всем, кто слышит его в зале Гейрёда.
Это вещее сказительство, даже его отрывочность и бессвязность напоминает камлание шамана, пребывающего в мучительном трансе и описывающего свое путешествие по мировому дереву и вселенной. Загадочная строфа этого камлания действительно обнаруживает черты шаманского ритуала: Один говорит, что Улль и все асы благословят того, кто размечет костры и поднимет котлы — тогда откроются все миры. Котлы над очагами закрывают дымовое отверстие в кровле — в шаманских ритуалах считается, что именно через него шаман отправляется в свое странствие по вселенной. Освобождение Одина — это открытие божественного мира.
Но Один сам открывает себя. Он собирается со всеми асами на более гостеприимный и священный пир к великану Эгиру. Собравшимся же у Гейррёда он открывает свои имена. Этот список имен — тула — самый длинный в древнеисландской литературе: он содержит 54 имени. Таков обычай Одина — он не называл себя божественным именем в мире великанов и людей. Перечисление же имен само по себе имело магический смысл: слово «тула» родственно наименованию жреца-прорицателя, который именовался «тул» и знал все имена, объединенные единым стихотворным ритмом. С «престола тула» у источника Урд сам Один произносит свои «Речи Высокого» — моральный кодекс, сохранившийся в «Старшей Эдде»; среди сокровенных знаний, которыми владеет только Отец всех богов, Один называет число асов и альвов, а также прозванья богов. Стало быть, Один — тул; слово «тулья» означало также глагол, передающий бормотание, монотонное говорение. Это бормотание и производил старик-нищий на пиру у Гейррёда, и слышать его мог только пожалевший измученного старика юноша Агнар. Удачлив тот, кто может разобрать эти вещие слова, и обречен тот, кто не смог распознать Одина.
Смысл многих имен Одина остается для нас неясным — как они могли быть неясны и верившим в Одина древним людям, но среди них есть уже знакомые читателю — в том числе Ганглери, Странник, сбившийся с пути, — так прозвался конунг Гюльви, явившийся на состязание к самому Одину, Высокий (Хар) и Равновысокий, как называли себя двое из троицы таинственных персонажей, представших перед этим Гюльви. Прочие относятся к божественным признакам и атрибутам Одина — он Вождь Ратей и Шлемоносец, Отец мертвых и Губитель в битве, Отец победы, Щит и Посох богов, Гаут — вождь германцев (готов), Фёльвинн — Многомудрый, но и Глапсвинн — «Мудрый обманщик», Игг — Ужасный, Бёльверк — Злодей и т. д. Одно из них — Сидхётт, «Владелец шляпы с широкими полами» — характерно, что Один часто появлялся среди людей в этой шляпе; дело было не только в том, что можно было сразу узнать одноглазого бога — не должно было видеть его взгляда. Специальные имена — Бильейг и Бальейг — означали этот мерцающий и вспыхивающий мрачным огнем взгляд единственного глаза. Бальейг — это взгляд, вспыхивающий огнем погребального костра: Один сам ввел обряд сожжения умерших — с дымом погребального костра можно было попасть к нему в Вальхаллу. Гейррёду, не узнавшему бога и поместившему его самого между костров, эти имена предвещали смерть.
Главное имя бога звучит как приговор Гейррёду: он, — говорит Гримнир, — был не в меру пьян и не понял, что былой друг — Один — его уже предал, и конунг лишен помощи Одина и эйнхериев. Бог уже видит обагренный кровью меч — Игг, Ужасный, получит пораженного мечом. Дисы разгневаны, — молвит Один, — и если конунг посмеет приблизиться, то увидит самого бога.
Гейррёд сидел с полуобнаженным мечом и, когда услышал имя Одина, вскочил. Меч выскользнул из ножен, а конунг, споткнувшись, упал на него и был пронзен собственным оружием. Конунгом стал его сын Агнар, как предсказывал Один.
Несмотря на свой гнев, верховный бог проявил великодушие по отношению к Гейррёду. Его смерть — смерть от оружия, хоть и напоминала проклятие (поражаемы собственным оружием были те, кто совершили клятвопреступление), но была одновременно жертвенной смертью, посвящением Одину.
Герои Одина. Хедин и Хильд Хаддинг и Старкад
В «Саге об Инглингах» Снорри наделял Одина — мудрого правителя Швеции — магическими способностями; он мог сделать врагов слепыми и глухими во время битвы, вселял в них ужас (недаром одно из его имен — Игг, Ужасный), оружие было не опаснее хворостинки. Воины же Одина приходили в боевую ярость, и об этом свойстве поклонников бога свидетельствует его главное имя — Один, Неистовствующий, Яростный. Они сражались без кольчуг, но были неуязвимы — ни огонь, ни железо не причиняло им вреда. Кусая собственные щиты, словно бешеные собаки или волки, они бросались на врага, и были сильны, как медведи и быки. Недаром их именовали берсерками — «медвежьми шкурами» или «волчьими шкурами». Имя же одного из главных германских эпических героев, происходящего из племени гаутов (геатов) победителя чудовищ, англосаксонского Беовульфа, означало «Пчелиный волк» — «Медведь».
Один считался прародителем эпических королевских династий — франкских Вёльсунгов, к которой принадлежал Сигурд, и датских Скьёльдунгов, которым служил Беовульф. Герои Одина прославили себя победами над врагами и драконами — мы расскажем о них в главе 9.
Но победы в земных битвах не были целью бога, хоть он и именовался «Отцом побед». Один собирал дружину героев в Вальхалле для битвы с самыми страшными чудовищами, которые набираются сил, чтобы погубить мир богов и людей. Ему с древних времен посвящались все убитые в сражении и пленные, принесенные в жертву. Саксон Грамматик рассказывает, что Один обещал датскому конунгу Харальду Боевой Зуб неуязвимость в бою, но за это Харальд должен был посвящать богу души тех, кого он поразил своим мечом.
Избранные герои — эйнхерии — должны были в расцвете сил вступать в чертог Одина. Поэтому бог бывал столь несправедлив с точки зрения повседневной жизни к своим любимцам — он спешил призвать их в свой загробный пиршественный зал. На это сетовал в своей песни — «Утрата сыновей» — скальд Эгиль Скаллагримсон.
В одной из поздних саг рассказывается, как Один добивался умножения своей дружины. Когда Локи похитил ожерелье Фрейи, Один пообещал вернуть его, но за это богиня должна возбудить распрю двух конунгов, чьи войска должны непрестанно сражаться. Фрейя, делившая с Одином убитых воинов, посылает валькирию Гёндуль к конунгу Хедину, и та подстрекает героя помериться силами с другим конунгом — Хёгни. Герои оказываются равны своими доблестями и становятся побратимами. У Хёгни же была красавица дочь по имени Хильд («Битва» — характерное имя валькирии). Гёндуль подговаривает Хедина похитить красавицу, зная, что Хёгни нет в стране. Она дает выпить герою волшебный напиток, от которого тот приходит в боевую ярость, сокрушает все на своем пути, убивает жену Хегни и похищает дочь. Возвратившись, конунг видит страну разоренной и узнает, что дочь уведена в плен. Он бросается с флотом в погоню и настигает Хедина у острова, что зовется Высокий.
«Младшая Эдда» повествует о том, что Хильд полюбился Хедин: она идет к отцу и даже предлагает ему ожерелье, которое скрепило бы мир (неясно, было ли это ожерелье Фрейи, но распря из-за сокровища — обычный мифологический и эпический сюжет). Но Хильд не случайно носит имя валькирии (в «Младшей Эдде» она, видимо, заменит Гёндуль) — она гордо говорит, что ее возлюбленный готов к бою. Хёгни принимает вызов, но теперь уже Хедин предлагает выкуп за мир (в саге рассказывается, что Гёндуль дала ему выпить волшебный напиток, и он осознал совершенное зло). Но оскорбленный конунг отвечает, что его противник поздно заговорил о мире. Хёгни уже обнажил свой меч — Наследство Дайна (Дайн — значит Мертвый, это имя карла), выкованный альвами. Свойство этого меча таково, что, будучи извлеченным из ножен, он должен зарубить врага, и нанесенные им раны не заживают. Хедин ответил, что конунг рано хвалится мечом — лучше похваляться победой.
Конунги рубились целый день, и ночью остатки их дружин вернулись к кораблям. Хильд же пошла на поле боя и волшебством оживила всех павших. На другой день конунги вернулись на поле боя, и их дружины вновь сошлись в смертельной схватке, и наутро павшие вновь готовы были сражаться. Так будет длиться до конца света — ночью убитые и их оружие превращаются в камни, наутро бой продолжается. Скальды называют эту битву битвой Хьяднингов.
Историю одного героя, который наблюдал эту битву, рассказал уже известный нам датский хронист XII века Саксон Грамматик в «Деяниях датчан». Он писал по-латыни и, видимо, не все понимал (и, как христианин, не все принимал) в древних сказаниях, но первые книги его хроники посвящены героям древности. Один из них — Хаддинг, сын датского конунга Грама, внук Скьёльда и, стало быть, потомок самого Одина, должен был бежать после гибели отца и воспитывался в Швеции, в стране великанов: Швеция для датчан — северная страна, и там было место для обитателей края ойкумены. Его воспитательница Хардгрепа учила Хаддинга магическому искусству, в том числе и тому, которым владел Один — некромантии, умению оживлять мертвецов и принуждать их говорить. Странную плату приходилось платить Хаддингу — он сожительствовал со своей кормилицей, но мы знаем, что вне мира богов и людей не было правильных брачных норм.
Когда кормилица Хаддинга сгинула, погибнув от рук других великанов, у героя появился новый покровитель. Он был стар и крив на один глаз. Старик свел Хадцинга с викингами, которые хотели захватить Курляндию, но были разбиты, и новый покровитель спас героя на своем коне, летящем над морем — таинственный старик укрывал его плащом, чтобы тот не испугался. Хаддингу вновь удалось собрать дружину, и он сумел, отомстив за отца, вернуть себе Датское королевство.
В те времена, пишет Саксон, был человек по имени Один, которого многие в Европе ложно принимали за бога. Автор «Деяний датчан» прямо не отождествляет таинственного покровителя Хадцинга с этим ложным богом, но всякий читатель Саксона, конечно, понимал, о ком идет речь.
Хаддинг совершил много подвигов: он избавил норвежскую принцессу от домогательств великана, убив его. Благодарная королевна смогла опознать спасшего ее героя лишь по ране на ноге, которую он получил, сражаясь с гигантом. Этот мотив нам уже знаком — по красивым ногам выбрала себе Ньёрда в мужья великанша Скади. Хаддинг также тоскует в горах, как Ньёрд, а норвежку не прельщают крики чаек — спутниц викинга.
Кроме того, вслед за волшебной проводницей герой отправился в загробный мир, чтобы увидеть там полюбившиеся плоды. Помимо хтонических богатств преисподней, Хаддинг увидел реку, воды которой состояли из потока мечей и копий. Перебравшись через нее по мосту, герой встретил два сражавшихся войска. «Это те, кто пали от меча — они вечно сражаются, убивая друг друга», — объяснила Хаддингу его спутница. Мы уже знаем об этой битве, что вечно длится по воле валькирии Хильд. Знает об этой битве и Саксон — в другом месте он рассказывает, как Хильд, увидевшая, что отец и возлюбленные погибли от нанесенных друг другу ран, жалобными песнями пробуждает их, но те снова начинают сражаться.
Битва, которую наблюдал Хаддинг, происходит в преисподней. Но другой герой — исландец Торстейн из «Книги Плоского острова» — наблюдает такую же битву не на том свете, а в кургане. Там сражаются две дружины, одетые в красное и черное. Мы уже знаем, что преисподняя и могила могут совмещаться в мифологических рассказах. Один направляется в Хель, чтобы поднять там из могилы вёльву. Торстейн был христианином и не занимался вызыванием умерших из могилы, напротив, он знал, что мертвые должны покоиться в последнем пристанище, а не сражаться друг с другом. Поэтому он и упокоил их навеки — его меч нанес обеим ратям смертельные раны. О таких расправах с живыми мертвецами нам придется еще рассказывать.
Вернемся, однако, к Хаддингу, который продолжает путешествие по иному миру и не вмешивается в жизнь его обитателей. Дальше перед путниками высилась стена, и можно было лишь догадаться, что за нею: волшебница отрубила голову петуху, который был при ней, и перекинула птицу через стену — там петух вновь закукарекал. За стеной была вечная жизнь — Хаддинг сподобился зрелища Асгарда и Вальхаллы, но не был допущен туда живым.
Тем временем на Норвегию напали враги — шведы и биармы, и Хаддинг готовился отразить их со своим флотом. Тогда он и заметил на берегу старика, прикрывающегося плащом. Он взял покровителя на борт ладьи, и тот научил героя, как строить войско: в первом ряду должно стоять двое, во втором — четверо, в третьем — восемь и т. д. Этот порядок назывался «клин» или «свинья» — его атака напоминала натиск вепря. Когда Хаддинг стал побеждать, враги — а это были жители северной страны Биармия, умелые в колдовстве, вызвали непогоду. Но старый маг был сильнее и поднял бурю. Хаддинг одержал верх, и тогда таинственный покровитель поведал ему, что герою не суждено пасть от руки врагов — он сам выберет себе смерть.
Хаддинг посадил на престол побежденной Швеции дружественного ему конунга Хундинга, сам же вернулся в свою страну, где героя ждала засада. Заговор был разоблачен — ведь Хаддингу не суждено было погибнуть от руки врага. Но до Хундинга дошли ложные вести о смерти друга, так что тот решил созвать свою знать на поминальный пир. Огромный чан с пивом был приготовлен для поминок, и шведский конунг стал сам потчевать гостей. В разгар пира он поскользнулся и упал в чан. Эта странная смерть напоминает жертвоприношение — так погиб один из Инглингов, упившийся на пиру у датского конунга Фроди; этот конунг был сам воплощением Фрейра, а Хаддинг приносил жертвы этому богу, основателю династии Инглингов. Но почти такой смертью погиб и мудрый Квасир, кровь которого стала волшебным питьем — медом поэзии. Так или иначе, узнав, что Хундинг погиб, из-за него, Хаддинг не захотел пережить друга — он повесился на глазах своего народа, выполнив завет Одина.
Круговорот странных смертей, которыми кончали жизнь первые языческие короли (и мифологические существа), поклонявшиеся ложным богам, занимал христианских писателей — им они казались отвратительными, свидетельствующими о греховной жизни, но язычники думали по-другому.
Один именовался Богом повешенных, ибо сам девять дней и ночей висел на мировом древе. Другой воспитанник Одина, описанный и хронистом Саксоном, и исландской сагой о древних временах («Сага о Гаутреке»), совершил жертвоприношение богу, повесив своего побратима. Речь идет о Старкаде, герое более загадочном, чем воин Хаддинг.
Старкад также слыл могучим воином, но он не просто воспитывался у великанов, а происходил из их рода. Недаром, по преданию, он родился чудовищем — имел шесть рук; бог Тор, главный враг великанов, отсек ему лишние руки, придав Старкаду человеческий вид. Его дед, также именовавшийся Старкад, вообще имел восемь рук, а другим его внуком был Берсерк, у которого были двенадцать сыновей — неистовых воинов. Великанское происхождение Старкада хорошо помнили составители разных саг; в одной из них Старкаду приходится сражаться с самим Сигурдом, главным героем германского эпоса, и тот поражается великанскому росту противника, его волчьим клыкам. В схватке Сигурд побеждает Старкада и выбивает у него клыки, один из них до сих пор висит на колокольном канате в городе Лунде. Это типичный народный рассказ о великанах древних времен, которые исчезли после появления настоящих человеческих героев — богатырей: так, в русских былинах Святогор нашел смерть после встречи с Ильей Муромцем.
Но сам Старкад проводит детство, похожее на молодые годы Муромца, — в бездействии, лежа в золе очага. В «Саге о Гаутреке» он в младенчестве лишается отца, и сам Один воспитывает его под именем Грани-с-Лошадиной-гривой и призывает к подвигам. Однажды со своим побратимом норвежским конунгом Викаром он собирается на кораблях в поход, но непогода не дает войску выступить. Ночью воспитатель будит Старкада, садится с ним в лодку и отправляется на некий остров, где на поляне восседают одиннадцать мужей; двенадцатым оказывается воспитатель героя, который занимает свой престол, и боги приветствуют его как Одина. Читателю уже ясно, что перед нами двенадцать диев-асов, собравшихся на суд. Один говорит, что настало время определить судьбу Старкада, и здесь в решение судьбы вмешивается Тор. Громовник не только противник всего рода великанов; оказывается, он спас некую деву, которую похитил из Альвхейма дед Старкада. Но дева, вступив в связь с великаном, зачала сына — отца нашего героя. Мстительный громовержец объявляет: коли мать героя предпочла великана Тору, у Старкада не будет потомства — род его соперника прекратится. Один не может оспаривать решения одного из асов, но зато дарует своему воспитаннику три жизненных срока. Тогда Тор предрек, что в каждой жизни он совершит по злодеянию. Один наделил героя оружием и сокровищем, Тор же сказал, что тот не приобретет земельных владений и никогда не будет довольствоваться тем, что имеет, — будет жить как викинг. Один обещал Старкаду победы и воинскую славу, Тор — тяжелые раны в каждом бою. Один наделил воспитанника искусством поэзии: он мог сочинять стихи-висы так быстро, будто это была простая разговорная речь (в современном языке это называется экспромтом). Старкад действительно стал скальдом — его стихи пересказывают Саксон Грамматик и цитирует сага. Но Тор напророчил, что сам поэт не запомнит ни одного своего стиха. Наконец, Один предрекает Старкаду почести у знати, Тор же обещает ненависть народа.